1 глава
«Выжившие»
***
Волна накатила моментально, снося всё на своём пути. Она не видела преград: людей, машин, зданий – ничего, что могло бы хоть на секунду задержать это цунами, состоящее из тепла, света и звука. Щит кое-как смог уловить нежданных гостей, выпущенных от давних врагов, с которыми, вроде как, удалось наладить контакт. Никто не ожидал ножа в спину.
Сирены взывали одна за другой, вызывая дикую панику у населения.
Каждый район имел несколько своих бункеров, о которых знал каждый с раннего детства. Туда организовывались экскурсии: инсценировки автономии: буквально на несколько часов всех, кто желал испытать новые ощущения, закрывали в этих бомбоубежищах, включали систему автономии. Очень часто эти места пользовались широкой популярностью у страйкболистов, любящих побегать в лабиринте этого замкнутого помещения.
Но разве кто-то знал, что этот опыт ему понадобится в ближайшее время.
Город был одной важной стратегической составляющей, и, если исходить из простой логики, то, чтобы уничтожить страну, достаточно было ударить по стратегическим объектам неожиданно, и можно считать, что часть победы уже в кармане.
И теперь люди, считавшие себя повелителями всего живого, делят место жительства с крысами – полноправными обитателями данных мест.
***
(Спустя сутки после бомбардировки)
Запись в дневнике:
«Сегодня я решил вести свой дневник, назвав его «Бункер. Выжившие». Постараюсь отписываться ежедневно, ну или хотя бы раз в неделю.
Брат кое-как успокоился, у него была дичайшая истерика. Даник просидел весь день, ничего не поев, в одном углу. Опустив голову вниз, он молча проникся в свои мысли.
Я сидел в обнимку с Денисом, пытался его всячески успокоить, но любое напоминание о доме давало просто сокрушительный удар по его состоянию. Что будет дальше? — я не знаю. Наше выживание начинается…»
— Саш, надо что-то решать. – сидя в своём углу, проговорил Даник.
— А что ты решить хочешь? – огрызнулся на него я. – Я не знаю, что сейчас наверху осталось! Кто остался живым?!
Денис опять заревел, услышав мой голос. Честно говоря, я не хотел напоминать ему о произошедшем, но это случилось непроизвольно.
— Денис, успокойся, ради всего Святого, успокойся. – умолял я брата, — Мы прорвёмся! Найдём всех наших родителей: и наших, и Даника, обещаю!
Денис посмотрел на меня глазами полными надежды на будущее, что через пять минут раздастся звук рингтона, поставленного на маму, а из динамика донесётся её голос: нежный, приятный, напоминающий о домашнем уюте, в котором ты чувствуешь себя в безопасности. Но, как бы мне не хотелось его утешить, да и себя тоже, связи не было. Единственный звук, который я могу услышать теперь – звук будильника и сохраненные песни на телефоне.
Связь с миром потеряна, теперь, видимо, навсегда. Как теперь жить дальше? Было бы правильнее сказать: как выживать нам дальше? Насколько хватит нас? День? Два? Неделя? Месяц?
Впервые я задумался, что порой, смерть бывает полезной. Ты освобождаешься от всех печалей, невзгод, мыслей, что беспокоили тебя в бытие, твоя душа отправляется в свободный полёт, наблюдая свысока над бренным миром, до краёв наполненным ненавистью и злостью, пожирающей всё больше и больше людей. Ты больше не ведаешь боли, ни душевной, ни физической, а сзади расправленные крылья, несут тебя ввысь, в небытие, где нет войны, где нет врагов.
А теперь, доживать остаток часов или дней здесь, под тоннами земли, находясь в железном коробе. Мучительно долго ожидать своего часа, когда зловещие объятия доберутся до тебя, обхватят, погрузят в свой мир – чёрную бесконечную бездну…
Но, если мне и придётся дожидаться своего часа, то я не буду делать это сидя на «мягком месте» — сделаю то, что не успел бы сделать за всю жизнь, сломаю любые преграды, но доберусь до поставленной цели.
Посещавшие голову мысли, давали понять, что ещё не всё кончено, что мы должны жить надеждой, верить в неё и делать всё, чтобы цель стала явью. Но …
Почему-то я подумал, точнее, вспомнил о той милой белокурой девушке, что сидела со мной рядом, рассказывавшая мне немного о жизни, чаруя своими глазами, залезая глубоко в душу. Её нежный голос, звучавший на фоне монотонного рычания автобуса, её волосы, постоянно оказывавшиеся на моём плече. И номер, оставленный ею мне, набрав который я ничего не услышу по ту сторону трубки. Мечта рухнула под натиском ядерного цунами, и унеслась в далёкие дебри, закрутившись в вихре чужих мечтаний и несбывшихся надежд.
Прошло порядка ещё двух часов. Денис уснул на моём колене, периодически дёргаясь во сне. Даник сидел рядом со мной, видимо, ему стало слишком одиноко, и дабы совсем не сойти с ума раньше времени, он подсел ко мне ближе.
Глядя в одну точку, он бился в невидимой для меня схватке со своими мыслями и переживаниями: есть ли смысл дальше жить? что теперь ждёт в этой железобетонной коробке под тоннами земли?
Но после налетевших на меня недавно мыслей, я думал немного о другом, — если так вышло, то, пользуясь случаем, буду жить, сколько отведено.
Начинаем размышлять… Бункер предназначался для автономии людей в случае, если поверхность земли становится непригодной для жизни на ней, то, логично полагать, здесь спокойно можно выжить и нам. Изучить его схемы, узнать, где находятся спальные места, найти воду питьевую и еду – стало моей целью на ближайшее время …
Посмотрев на часы, увидел, что стрелки отшагали за полдень, желудок по привычке начал подавать признаки голода. Но что для меня теперь время?
Да, это единица жизни, но теперь, зачем оно мне? Зачем мне знать, сколько сейчас времени наверху, когда солнце и луну мне заменяют лампы накаливания? От этого мне не станет ни жарко, ни холодно, от этого ничего не сменится в этом бункере. Спать? Спать я теперь могу в любой удобный момент, когда попросит этого организм. В чём теперь исчислять жизнь? В количестве засечек на стене после каждого пробуждения. Ведь, если я проснулся, значит, я жив, — жизнь продолжается. Неправильно сказал, — выживание.
— Даник. – шепнул соседу. Он поднял уставший взгляд – пустой, как окружающее пространство. – Где у тебя схема?
Данил медленно повернулся, взял портфель, пустил в него руку, нащупал нужную бумажку и подал мне. Небольшой рулон, неаккуратно свёрнутый, помятый, упал мне на ладонь.
Развернув свёрток, передо мной предстала схема бункера. Двухэтажный подземный комплекс: первый ярус был жилой: судя по чертежам, здесь располагались спальни, столовая, склады, по сути, с нетронутым продовольствием, которое, по регламенту, обновляется каждые пять лет; второй этаж являлся чисто подсобным: фильтрационная станция, тир, различные служебные помещения. Ага, вот оружейный склад, — замечательно. Если там что-то осталось – будет нам спасение от нежданных гостей.
— Внима…е! …мание! – прерывисто раздалось из рации сквозь тишину пространства. – Говорит Центр…ый район! Повторяю, гов…ит Централь… рай…н! Адмнистрац… находится в северном бунк…е! Все, кто выжил, мы тут! Двигайтесь к нам! Бомбёжк… была биологическим оруж… Опасайтесь! Вероятны мута… — сигнал оборвался, так и не донеся важную часть.
— Что? – привстал Даник. Он подбежал к рации, постучал по ней, надеясь, что сигнал вернётся. – Понимаешь, есть выжившие?!
— Родители поехали в Центральный район, — сказал я, прикрывая ухо брата рукой, — я надеюсь, что они успели спастись.
— Моя мама тоже уехала туда. – тихо проговорил Даник, опустив голову. – Если была хотя бы возможность наладить с ними связь…
И тут Денис зашевелился, поднялся, протёр сонные заплаканные глаза. Слёзы блестели, отражая тёплый свет ламп накаливания, расположенных на высоком потолке. Немного встряхнув головой, он сказал:
— Я могу наладить связь.
Я немного опешил от данного заявления. Но тут в памяти стало проясняться: Денис ходил в клуб радиолюбителей, где учился разным хитростям, которые, как говорил руководитель кружка, понадобятся каждому в любой ситуации.
Недолго думая, брат встал на ноги, немного размял отёкшую спину, пролежавшую на холодном бетоне столь длительный период, и подошёл к рации, оглядывая её своим любительским взглядом.
— Старая, как мой первый телефон. – вякнул Денис. – Дайте десять минут, постараюсь связь наладить.
— Твой первый телефон – мой первый, — поправил я брата, — так что в чём-то ты прав. Ладно, ты разбирайся с рацией, а мы с Даником пойдём, разведаем всё тут.
Брат погрузился в изучение рации, а мы, вооружившись фонариками и схемой, пошли подробно изучать бункер.
В тот момент, когда не было ещё света, шагая по тёмному коридору, мы не заметили двери, находящиеся по левую руку от нас. Заглянув за одну из них, наконец-то обнаружили спальни: большие комнаты с двухъярусными кроватями, полосатыми матрацами, аккуратно свёрнутым постельным бельём. В отличие от коридора, здесь не пахло сыростью, — воздух был чистым, без примеси посторонних запахов, точнее, их тут вообще не было.
Видимо, система вентиляции неплохо справлялась со своими обязанностями.
Пройдя ещё немного, обнаружили те самые склады с обновлённым полтора месяца назад продовольствием. Наверное, бункер является не заброшенным, а замороженным, — ожидающим своего часа местом, когда люди, найдя нужное место, хлынут сюда, спасаясь от любой напасти. На стене висела бумажка, где было отмечено, когда последний раз менялся провиант. Ещё относительно свежей пастой было отмечено, что в последний месяц весны тут произведён плановый осмотр, сменено всё бельё, проверено состояние системы автономии, и заменён полностью продовольственный склад, руководил операцией некий майор Михалков.
Столовая. Длинное помещение, уходящее куда-то в сторону от основного коридора, с расставленными столами и стульями.
Бункер рассчитывался почти на шестьсот человек, и на каждого здесь имелось его личное место (кровать, стул), набор еды, оружие.
Внизу, как на схеме, были расположены фильтры и склад вооружения – самое интересное место, наверное, во всём бункере.
— Смотри, — восторженно проговорил Даник, — это же автики!
На полках лежали проверенные временем «АК-47», а также, хорошо показавшие себя «АК-74». Всё оружие было российского производства, не одной импортной марки. Советское, российское, но только не заграничное. Вон, на полке лежал «Стечкин», рядышком «ПМ», в ячейках вдоль стены аккуратно стояли автоматы, завораживая своей убийственной красотою. Вещь, способная отнимать жизнь, уничтожать деревни, посёлки, города, страны и континенты, манит к себе своим величием; держа её в руках, чувствуешь власть над безоружными, она делает тебя царём, но она же может тебя сделать никем.
— Бери два автомата, — сказал я, вытаскивая из ячейки железный ствол. – неси их наверх.
Даник принял у меня оружие, — холодное, покрытое слоем пыли и стал подниматься к брату. Я, вытащив ещё пару стволов, прихватил несколько рожков с патронами, стал возвращаться наверх.
— Саша, — воскликнул брат, увидев меня, — сигнал был! Сказали, что на поверхность пока нельзя выходить – опасно, через неделю только можно. Ещё сказали, что вытащат нас отсюда, как только фон упадёт.
— Если не будет поздно. – прошептал Даник, кладя оружие на стол.
— Даня, сейчас пойдём постели застилать, надо всем поспать. – сказал я другу, глядя на брата – заплаканного мальчишку, уставшего.
Денис сел на стул, повернулся к рации и стал настраивать каналы, ловя хоть какие-то признаки жизни. Его руки дрожали, он часто всхлипывал. Осознание того, что там, на поверхности, наступил конец, до него ещё не сильно дошло, но толи ещё будет…
Постель была чистой, мягкой, будто её недавно постирали, высушили и аккуратно сложили сюда, зная, что через пару часов придут любопытные ребята, ставшие в одночасье, наверное, единственными выжившими, случайно попавшие в это место.
Матрацы были невероятно мягкими, — не такими какими я их себе представлял в данных местах; подушки — перьевые, в них не было пыли поднимающейся от лёгкого дуновения воздуха; одеяла советских времён – шерстяные, в клеточку, — на каждого полагалось не менее двух.
В комнате, самой ближней к рации, мы разместились и стали обустраиваться. Шесть двухэтажных кроватей располагались по обе стороны стены, в углу стоял большой стол с висящими над ним лампами. Освещение холодное; температура в комнате была самой оптимальной, по влажности всё было прекрасно, что нельзя было сказать об основном коридоре.
Один автомат было решено оставить в комнате, а остальные – разместить вдоль стены напротив выхода из спальни. Нашли душевую, здесь же, на первом уровне, и отправились мыться. Полотенца нашли в комнате. Там же было сменное бельё, которое нам всем оказалось впору.
Стоя под водой – каплями, летящими сверху из лейки душа, ты смываешь с себя ту грязь, приставшую к твоему телу, но не душевную. Именно сейчас я вспомнил маму с папой, которых порой не слушался, грубил, ссорился с ними, мечтал уйти из дома, начать новую жизнь, — каким же глупым я был… но сейчас, я отдал бы всё, чтобы вернуть себя и брата в объятия мамы, увидеть ещё её улыбку, убедить себя, что она в безопасности вместе с отцом, сесть с ними в одну машину и уехать, куда глаза глядят.
Но именно сейчас я понял, что там, наверху, остались лишь ветер и пепел – остатки прошлой жизни, именно ЖИЗНИ.
Вода смешивалась со слезами, стекающими по щекам, которые подхватывали водяные потоки и уносили в канализацию. Ценность моментов приходит слишком поздно, но, к сожалению, наверное, уже ничего нельзя изменить…
— Денис, иди ко мне. — подозвал я брата, сидя на кровати, подогнув ноги к себе. Он подошёл ко мне, сел рядом, но потом, немного подумав, пока я собирался с мыслями, лёг мне не колено. – Я понимаю, что ты сильно переживаешь, боишься, как и мы с Даником, но я тебе обещаю, — мы дойдём до этого бункера! Я уверен, что родители живы, что они успели спрятаться в самый последний момент!
— Я вам буду помогать! – твёрдо сказал брат, пристав с колена. – Только научи меня всему, что умеешь сам.
— Конечно, — мы тебя научим, конечно, — будешь помогать… но пойми, что там, наверху, теперь не то, что ты видел раньше. Как бы это сказать? А-а-а-а, трудно. – я схватился за волосы. Голову терзали разные мысли, не давали сформулировать ту мысль, которая уже через мгновение улетучилась.
— Саш, — положил мне на лицо свою холодную руку Денис. – успокойся, я тебя понял. Давай ложиться спать.
Брат привстал, немного оттолкнулся, и обнял мою шею. Прижав его сильно к себе, я чувствовал его сердцебиение, его тяжёлое прерывистое дыхание, — такое, какое бывает, когда человек начинает реветь. Я обнял его, так посидел минуту-другую, но потом, похлопав его по спине, отправил спать.
Даник сидел около рации, пристально глядя себе под ноги, в пол, попутно вытирая слёзы с глаз. Голова была опущена. Он иногда всхлипывал.
Я подошёл неслышно, и аккуратно положил руку на плечо. Даник, резко подскочил, вытер слёзы с глаз, видимо, не хотя показывать свою слабость.
— Прости. – сказал я, опуская одёрнутую руку. — Дань, вместе мы справимся. Проревись, тебе станет реально легче. Пойдём, нужно поспать. – обнимая за плечо, повёл его в комнату. Он шёл вяло, видимо, организм настолько был оккупирован стрессом, что физическая сила просто исчезала.
Настала тишина. Свет был приглушён. Редкие всхлипывания, тихий сап брата, и падающие капли в коридоре. Всё, пора спать…-
***
— У меня там дети! – вопила мать, пытаясь пробиться через живое ограждение из военных. – У моей подруги там остался ребёнок!
— Мы всё понимаем, — пытались успокоить её полицейские. Её муж стоял рядом, опустив голову, держа свою любимую за плечи. – Но и вы нас поймите, у нас приказ – обеспечить вам безопасность!
— Так обеспечьте нашим детям безопасность! – вновь взорвалась мать, дёргая руками. – Сашка! Динька!
***
— Всё буде хорошо, мам, — прошептал я себе под нос, вытирая бегущую слезу. – обещаю, мы дойдём до вас, мы ещё свидимся!
Еще почитать:
Большой Остров — Конец Связи. Предисловие
Обделенный жизнью: Голос Мертворожденного — Обделенный жизнью: Голос Мертворожденного. Глава III
Мой Алтай — Мой Алтай: путешествие сквозь время
Обделенный жизнью: Голос Мертворожденного — Обделенный жизнью: Голос Мертворожденного. Глава I
«
»
