— Парень из-за этого мог лишиться жизни!!!

— Мог, но не из-за царапины, а из-за длинного языка. Понимаешь, он белый и расист, у него дорогая машина последней марки и он готов безнаказанно пинать старенький рыдван мигранта. Может, по суду ему что-то ныне и положено, так как антирусская истерии в прессе.  А я не россиянин, я не жил в России, я другой человек, я уехал и СССР. Он нарушил мои гражданские права. В следующий раз будет думать, прежде чем открывать рот.

— Ты прав, дорогой, успокойся, леваки и мексиканцы тебя поддержат, но может так случиться, что следующий раз тебя посадят и на очень долго.

— А ты меня раз в месяц навещать будешь?

— Буду, а что ещё остаётся?

Дори  крепко прижалась ко мне и затихла. Люблю ли я её? Скорее дорожу её отношением ко мне. В самые тяжелые минуты она всегда рядом и успокаивает теплом своего тела. Мне её тепла очень не хватает. Мне его не хватало долгие годы. Все предыдущие романы были игрой престарелого ума, тешащим тщеславие стареющего тела. Поэтому всё в прошлом, одна Дори находится в настоящем времени. И это время я могу укоротить одним ударом в основание черепа какому- нибудь придурку. Укоротить время своей настоящей жизни, не отдавая себе отчёта в этом, машинально, по выработанному рефлексу.

— Владимир, а сегодня будет ночью дождь?

— Не думаю, погода была хорошая, пока ехали. Можем посмотреть прогноз на телефоне.

— Лучше посидим, никаких телефонов, никаких лэптопов, никаких телевизоров, никого, только ты и я. Мы так редко видимся, что отвлекаться друг от друга не стоит. У тебя хоть есть дочка и внучки, а у меня никого, кроме тебя нет.