На смугловатом лице и бледно-васильковых глазах появились мокрые слёзы, которые Тихомир попытался стереть рукой, сделав прерывистый, от печали, вдох, и такой же выдох.

Боже мой, я почти расплакался даже перед макбуком! Правильно говорят родители, что я такой плакса…

«Не держи ничего в себе. Выпусти это наружу».

Подросток сначала удивился этому, из-за чего на какое-то время он затих и даже замер. После этого, он притянул ноги к себе, опустил голову и затем пролил слёзы. Жёсткий и горький комок застрял в его горле, из-за чего он не мог говорить. Казалось, что даже его душа плакала вместе с ним, ведь на сердце было больно. Но в то же время Тихомир чувствовал какое-то облегчение после этого: словно он, таская тяжёлый и непосильный груз, наконец-то освободился от него или, что ещё лучше, выкинул его куда подальше. Словно вода, что была сдержана плотиной, наконец-то прорвалась и выплеснулась на всё вокруг: дома, деревья, людей, но всё это настолько быстро, что никто не успел испугаться.

Подозрительно, именно так люди себя чувствуют после того, как тебе стало плохо, и ты успокоился? И неужели эту эмоцию надо действительно выплёскивать, а не терпеть боль внутри?

Немного погодя, Тихомир произнёс, посапывая:

«… Спасибо».

«Всегда пожалуйста»

Тихомир наконец-то встал, и они продолжили свой путь.

Бродя по разрушенным зданиям, они увидели в одном из них две паст-о-граммы, непонятно по какой именно причине, лежавшие рядом друг с дружкой: «1280» и «1292». То здание, в котором произошла находка, было похоже на то тёмно-синее, но это, конечно, более потрёпанное.