С купанием на этот день было покончено.

Сгустились сумерки. Светлячки налетели, сверчки всякие, а гости сидят. Вспомнили, что сумерки — самое песенное время. Долго думали, что бы такого спеть: то ли про коня, то ли про ямщика. Сошлись на том, что: «Ну их в баню, эти песни, давайте зажигать». Включили радио. Слушать нечего. Кое-как нашли «Белые розы», а потом и «Седую ночь». Не забыть мне криков в ночи: «Юрик, ты лучший!!» и «Это песни моей молодости!!!!!!». Спустя полчаса пляски большая часть народа свалилась. Кто на ступеньки, кто на табуретки, а кто и прямо на площадку (на танцпол, так сказать). Выжившие (а именно: юбилярша и зять) вздумали танцевать белый танец, побегали по площадке, пообнимались и тоже рухнули, лишившись последних сил.

Настала полночь. Народ потихоньку расходиться начал. А зря. Банкет только начался. Батюшка вдруг хлопнул себя по лбу и побежал (насколько это было возможно) к своей большой черной сумке. Спустя пару минут на столе чудесным образом появились большой копченый карась, две бутылки рязанской водки и жирная докторская колбаса. Уничтожено это было на раз-два, а есть все еще хотелось. Тут эти голодающие Поволжья (а именно: юбилярша и зять — опасная компания, я вам скажу) вспомнили о кроликах, которых они, собственно, разводили уже который год. Танюха честно пыталась остановить размахивающую топором бабушку, но кто ж такое остановит? От неминуемой гибели кроликов спас батюшка, который заслонил их своим худощавым телом с криком: «Не убий!». Тут бабушка и остановилась, призадумавшись.