Из соседней комнаты раздался звон разбившейся рюмки. Сила этого звука, в ветхой хрущевке под номером 45, была подобно гонгу. Очередная пьянка после работы на маленькой кухне, очередное неловкое движение рукой из-за помутненного алкоголем сознания. Вот на пол неостановимо летит драгоценная, в этой квартире, посуда. Стограммовая стопка с громким звуком, на долю секунды оглушающим высокими частотами, раскалывается. Стекло вдребезги разлетается по полу. Повисает напряженная тишина, перед основным событием вечера.
— Ты совсем криворукий что ли? Рюмку удержать не можешь? Вообще немощным стал. Целыми днями ничего не делаешь. Все конечности атрофировались. — громким, скрипящим голосом подстегнула женщина.
— Тебе какое дело? Волновать тебя это не должно! Я хожу на работу, покупаю вещи. Хочу и бью. Имею право. – сказал мужчина в свою защиту.
— Гриш, ты совсем дурак что ли, я вот вообще не пойму? Знаю я твою работу. Пришел, в карты перекинулся, пообедал и домой. Даже палец о палец не ударишь.
— Да, с тобой разговаривать без толку. На себя лучше посмотри.
Гул за стеной, вместе с количеством бранных слов, рос в геометрической прогрессии. На мягкой кровати тихо сидела шестилетняя Юля. Девочка, испуганно, прижималась к бабушке. Антонина Ивановна обнимала внучку. Укутывала её в теплое одеяло из верблюжьей шерсти.
— Хочешь, расскажу тебе сказку? — добрым голосом спросила бабушка, чтобы внучке было менее страшно. Старушка понимала, как сильно такая атмосфера сказывается на ребенке, поэтому всегда была рядом.
