Случайно попав, после трехлетнего заводского стажа и обучения на вечернем факультете технического института, в славные ряды гасителей оборонного завода, хапуга, уважая оборону, руки держал при себе. Посланный неожиданно учиться на пожарника в сторону советского запада, и принятый без экзаменов в училище лейтенантов, хапуга бережно относился к оборудованию и предметам учебного процесса, находя его чрезвычайно важным для сбережения жизни и благосостояния Народа. Однако, попадос в условия военного конфликта на втором, выпускном курсе училища, опять поставил нравственность хапуги в позу излома. Естественно, участвуя в тушении подожженных жилищ местных жителей, он не позволял себе мародерствовать, но служба на блок-постах изнуряла его нравственными соблазнами. Нет, конечно, воинский долг он по прежнему исполнял, но местные жители, в силу недостаточной идейной закалки, характерной для некоторых местностей южной части Кавказа, позволяли себе разукрашивать свои транспортные средства непристойными картинками, в то время нетипичными для Большой Державы. Хапуга вежливо, но настойчиво, при проверке документов у местных автомобилистов, указывал на провалы в их идеологии, местные в машинах кривились, но глядя завороженно в дуло автомата и на качающуюся на ремне дубинку, сознавали свою временную неправоту. Скоро вся стена постового вагончика была покрыта изображениями прелестниц в недвусмысленных позах, закрываемых при приезде начальства свежей стенгазетой «На боевом посту», пока старый майор, начальник поста, не сказал с полусмешком: «Прекрати ты это, пока местные на нас особистов не натравили».