Выжившие: Начало

Выжившие: Начало

Пролог

Легкий майский ветер подул в сторону города, разбудив заснувшую густую листву деревьев и высокую зеленую траву. Вместе с ветром незаметно пронеслись по голубому небосводу оранжевые, с розовым оттенком облака, напоминавшие затерянные островки в бесконечном океане. Выглядывали первые звезды. Мелкие, редкие, но гордые и яркие точки тянули за собой ночь. Типичное для леса разнообразие звуков сменилось таинственной тишиной, и только гулкий и холодный ветер прерывал ее.

Бесконечный лес с проседями степных полей окружал небольшой городок, полный многоэтажек, в которых еще на заходе солнца, когда оранжевые, с розовым оттенком облака проплыли в другие части страны, планеты, погасли огни в окнах. Глубокий и тихий, теплый вечер отличался спокойствием, под которое можно было выйти за город, встать посреди полей у дорог, смотреть на садящееся за деревья солнце с яркими и золотыми, немного красными лучами и впитывать в себя свежее дыхание ветра, забыв о всех проблемах и любуясь красотой всем сердцем.

Вскоре совсем стемнело. Лесная растительность скрылась в мертвом мраке и затихла. Майский закат давно еще ушел вслед за солнцем, оставляя небо в распоряжение бездонной ночи, открывавшей виды на далекий для людей космос. Серебряный блеск звезд, незаметно увеличившихся в количестве, освещал землю и с необыкновенной красотой и игрой света отражался в воде. Та вечерняя и согревающая тишина впустила в себя шелест растительности и стрекотание кузнечиков.

На самом краю леса, ближе к городу, за дорогой, среди высоких и темных деревьев протекала небольшая река, скорее даже родник. В ширину она была не более человеческого роста, но тянулась в длине от просторных степей с дикой желтой травой до тайги, что располагалась на севере от города. Течение этого родника шло через небольшие камни, по которым можно было перебраться на другой берег. Журчание холодной, как снег, воды прекращало ночную гробовую тишину и создавало свою. Если долго сидеть у этого ручья, то вскоре журчание становилось для слуха элементом чего-то незаметного и тихого, что заставляет задуматься и полностью отдаться своим мыслям.

Берега были усеяны валунами и камешками, а ближе к самой воде, казалось, лежит то ли песок, то ли гравий. При чем валуны выглядели как сиденья и были направлены передней стороной к ручью. Возле камней было не очень много травы. Из земли выглядывали мелкие фиолетовые цветки и очень тонкая трава. С этой поляны открывался вид на небо, и несмотря на то, что большую часть закрывала листва, можно было разглядеть, как Луна поднимается над рекой из-за тех деревьев и становится между берегами. Луна настолько огромная в этот момент, что виднеются на ее поверхности кратеры и ямки. Слегка желтоватый ее яркий свет озарял весь лес, пробивая незаметные ночные облака, похожие больше на дым. Спутник Земли отражался в ручье огромным блестящим, дергающимся от течения серебряным пятном, которое сияло ярче солнца…

Именно ради этой красоты Олег повел Настю в лес. Сначала она отшучивалась, что якобы он хочет ее изнасиловать или убить, потом стала напрямую отказываться. Олег понял, что Настя просто боится идти в лес. Ему казалось, что она там никогда не была, и поэтому выдумывает отмазки, чтобы не идти. Зная нравы и характер Насти, Олег прямо ее спросил: «Ты боишься, что ли?». Этот вопрос ее разозлил так, что она приосанилась, резким движением шеи убрала рыжую челку со лба и очень спокойно проговорила, глядя на подростка хищными зелеными, но красивыми глазами: «Я? Нет. Просто беспокоюсь о том, чтобы ты не испугался, когда я изнасилую тебя в лесу».

Такая резкость девушки не очень нравилась Олегу, однако очень забавляла и вызывала в подростке некий азарт. Но иногда она пугала его. Настя могла сначала смеяться, открыто разговаривать, но стоило Олегу сказать даже что-то безобидное, у девушки сразу пропадала улыбка. Поначалу, ему казалось, что он просто бьет по ее самолюбию и уверенности, что потом подтвердилось, но в какой-то момент подростку пришла в голову мысль, что девушке элементарно не нравится, когда говорит ее парень, и в моменты его слов она приветливо смотрит на него, а во взгляде читается: «Заткнись!».

Возвращаясь к самолюбию и уверенности Насти, стоит отметить, что совсем недавно Олег все-таки понял, что девушке просто нечего ответить ему. У них разные ценности, увлечения, взгляды на жизнь. Если Олегу больше нравилось сидеть дома и читать книги, то Насте были по душе разговоры с друзьями и прогулки по центру города поздним вечером. Олег любил тишину, а в своем классе он был тихоней и отличником. Насте нравились шумные компании, и училась она похуже. Девушка не раз говорила о том, что они с Олегом разные, но того это практически не смущало. Он старался не только убедить себя, Настю, но и других в том, что в разности характеров и заключается прелесть и прекрасность любви. Как говорится, противоположности притягиваются.

В момент разговоров об отличии Олега и Насти, последняя очень тонко, буквально незаметно намекала Олегу о расставании. В качестве своих аргументов она приводила гороскопы, музыкальные предпочтения, темперамент и так далее. На что Олег с неким раздражением язвил: «А еще у нас разный пол, разные дома и разные родители», после чего он начинал говорить о противоположностях, которые притягиваются. Настя успокаивалась, в единственный раз в своей жизни принимала свои ошибки, поражения, бросалась на шею Олегу, клялась в любви и говорила, что она никому его не отдаст, и они будут всю жизнь жить вместе.

После последнего такого разговора, оба больше к нему не возвращались. В глубине души Настя поняла, что в любви главное понимание, забота и преданность. Олег дал понять Насте, что все люди разные, и не факт, что найдешь человека точно такого же, как и ты. Девушка же придавала подростку уверенности в себе и делала его открытым в общении, чего не хватало Олегу.

И вот они вместе сидели у ручья, взявшись за руки. Настя настаивала на том, чтобы они надели одежду одинаковых цветов. Но Олег наотрез отказывался. Он довольно часто видел в школе, как пара учениц ходит вместе по этажам в одной и той же одежде, с теми же цветами волос, с одинаковой обувью. Подросток не удивился бы, если они еще и накрасились одинаково и учились также. Он не понимал, почему они говорят о каких-то «небинарных свободных индивидуальных личностях», если сами же ходят под копирку, как клоны. Олегу это чем-то напоминало сюжет какой-нибудь антиутопии.

В конце концов Настя смирилась, но не обиделась. Она была наоборот очень веселой. По дороге в лес часто смеялась, рассказывала истории про свой класс. Олег внимательно слушал и молчал, изредка посмеиваясь и смотря куда-то вдаль. Он чувствовал удовольствие от того, что с ней гуляет, и теперь на протяжении всего лета они будут видеться каждый день и ходить к той реке. Подросток наслаждался юным и звонким смехом девушки и ее удивительно красивым и мягким голосом.

Даже в ночной темноте были видны Настины темные глаза вместе с накрашенными ресницами. Бледная и нежная кожа, ярко-рыжие волосы, убранные в заколку, небольшие губы, намазанные черной помадой, маленький ровный носик. На правой ноздре был пирсинг. Черная и длинная для нее кофта с каким-то белым рисунком на передней части, похожим на логотип какой-нибудь метал группы (хотя тяжелую музыку слушал Олег, а не Настя), жесткие и широкие джинсы и какие-то ботинки с высокой подошвой идеально подходили под ее макияж. Сама Настя была низкой и худой, но Олег тоже не был высоким. Когда девушка надела эти несчастные ботинки, Олег боковым зрением заметил, что она стала выше него.

Настя была из семьи бизнесменов. Ее отец работал директором в каком-то магазине, а мать – бухгалтером в нем. Они очень любили свою дочь и давали ей все, что она пожелает. Возможно, это как-то отразилось на воспитании девушки, но та это отрицала. При этом родители постоянно контролировали каждый Настин шаг. Это продолжалось до тех пор, когда родители не стали слишком часто задерживаться на работе. Они полностью погрузились в нее и о дочери «забыли». Вскоре магазин закрылся, и отец начал пить. Мать еще пыталась устроиться на работу, дабы прокормить дочь, а отец стал продавать по частям дом. Родители с огромным скандалом развелись, Настя осталась с матерью, работавшей теперь в местной администрации. Дальнейшая судьба отца для Насти осталась неизвестной.

Мать Насти была не против, чтобы ее дочь встречалась с Олегом. Она даже давала советы, наставления. И дело даже не в том, что Олег оказался «не таким, как все», а в том, что мать Насти и мать Олега были подружками и хорошо общались.

Олег был сыном учительницы музыки в детском саду и военного журналиста. Отец все пятнадцать лет, что жил Олег, пропадал на работе. Примерно пару лет назад вернулся домой и теперь работает в редакции местной газеты. Сын упрямо старался узнать, где был отец, но последний всегда отвечал либо: «На работе, сынок», либо: «Узнаешь, когда подрастешь». Да и мать много не рассказывала. Она знала поверхностно, ей казалось, что сын просто не поймет кем был его отец все пятнадцать лет…

Настя посмотрела в крупные темные глаза Олега, полные серьезности и таинственности, и сказала, рассматривая в руках локон своих волос:

— Ты что-то скрываешь от меня?

Раздался не очень громкий, но не тихий, твердый и не очень низкий голос Олега:

— С чего ты взяла? Было бы что скрывать.

Настя осмотрела Олега с ног до головы. Темные, жесткие густые волосы, убранные набок, немного спадали на лоб, образуя челку. Острые черты лица, ровный нос, тонкие багровые губы, бледная кожа с небольшим румянцем на щеках, многочисленные родинки, резкие ямочки на них создавали очень даже симпатичное лицо, полное привлекательности и загадок. Невысокий рост, широкие плечи, худоба, через которую выступали мышцы. Темная полосатая кофта, светлые джинсы и коричневые весенние ботинки выглядели на нем стильно и гармонично, особенно с его лицом. Настя всегда замечала, что все отличники и гении очень странно выглядят и своим поведением не похожи на остальных.

— По глазам вижу, что что-то скрываешь. Давай говори, бить не буду! – с улыбкой произнесла Настя.

— Ничего я не скрываю.

— М-м-м, понятно, – обиженно произнесла Настя и отвернулась.

— А что я должен, по-твоему, скрывать?

— Да все что угодно! Вот скажи, ты до сих пор любишь бывшую свою?

— А она здесь при чем? Нет, не люблю.

— Она на тебя как-то странно смотрит. Мне это не нравится, – повернулась обратно Настя.

— Насть, ты ревнуешь меня, что ли?

— Я? Никогда! – возмущенно ответила девушка и вновь отвернулась

— Ревнуешь, значит любишь. Не ревнуешь, значит… — загадочно проговорил Олег, но не успел договорить, как Настя прыгнула к нему на шею.

— Я ревную тебя!

— К кому?

— Ко всему.

— Как это ко всему? Даже к деревьям?

— Даже к деревьям. Ты всю дорогу только и восхищался ими, говорил, какие они высокие и стройные… Я чувствовала себя низкой и жирной в этот момент. Совсем в дороге забыл про меня! – жалобно проговорила Настя и прижалась к Олегу, с грустными глазами смотря в глубину леса.

— Знаешь, что здесь Луна светится, как нигде больше?

Настя помотала головой, отпрянув от подростка и пристально посмотрев ему в глаза.

— Вообще, это каждый знает. Мне один одноклассник рассказывал. Он увлекается охотой… Так вот, после выходных он нам рассказывал, что когда здесь гулял ночью, видел, как Луна светится в ручье и в небе становится огромной, будто стоишь не где-то в лесу, в нашей низине, а на плоскогорье, на вершине горы. Видны все ямки и кратеры. Он даже рассказывал, будто видел военную американскую базу там. – Олег засмеялся.

— Глупо смеяться над сплетнями. Их нужно просто игнорировать и все. Независимо от того, про кого или про что они.

— Я согласен с тобой, но согласись, что база на Луне – это брехня?

— Конечно, это брехня. Люди даже толком на Луне не высаживались.

— А как же Нил Армстронг? — спросил Олег.

— Никто же не знает, что это действительно была высадка на Луне, а не умелая постановка?

— Никто. Хотя никто и не знает, что это постановка.

— У каждого свое мнение. Луна – это больше, чем спутник Земли. По крайней мере для меня.

Время подходило к одиннадцати вечера – времени, когда Луна выглядывала огромным платиновым диском над лесом и уходящим вдаль ручьем и начинало смотреть в него, отражаясь неестественным блеском.

— Началось! – произнес немного громко Олег и указал кивком в сторону ручья.

Луна незаметно поднялась над берегами и уверенно глядела в свое отражение в воде, освещая весь лес. Настя повернула голову в сторону реки, и ее глаза необычно ярким зеленым цветом засветились. Она долго смотрела изумленным видом на реку. В ее взгляде Олег увидел очарование той красотой, которую она никогда не видела. Лес на это мгновение стал словно раем, в котором абсолютно все озаряется серебром, а над головами бесконечной пустотой тянется ночь, словно космос. Девушка всегда мечтала увидеть нечто удивительное и редкое, что даже во снах редко встречается и сложно выдумать. Блеск Луны в воде был создан для блеска в глазах Насти. Казалось, что они смотрят друг на друга. Но, к сожалению, через несколько минут Луна ушла за деревья, и на ручье остались только звезды. Девушка задумчиво посмотрела на Олега и сказала:

— Это было завораживающе… Как это было красиво, Олег! – последнее предложение Настя буквально пропищала с восторгом, улыбнулась и подпрыгнула.

— Я знаю, – удовлетворенно сказал Олег и обнял Настю, дотрагиваясь носом до ее щеки.

— Наша жизнь настолько коротка, что кажется бесконечной. Именно ради того, что я видела, стоит жить. Ты даже не представляешь, как много оказывается в мире всего красивого и прекрасного. И находится это красивое и прекрасное рядом… Олег… Я хочу видеть это каждый день…

— Наступило, наконец, лето, мы можем каждый день сюда ходить… Знаешь, если у человека есть мечта, то для него жизнь всегда будет бесконечной. Вот у тебя есть мечта?

— Да. Я с детства мечтаю побывать на море. Его бескрайние волны, наверное, символизируют нашу жизнь. Горячий мягкий песок, безоблачное синее небо, яркое солнце, и ты стоишь на берегу, и теплые волны ударяются о ноги, словно пытаются забрать с собой в бесконечность. А у тебя есть мечта?

— Да.

— И какая же?

Немного подумав и набравшись смелости, Олег сказал:

— Прожить всю жизнь с тобой. Ты – самое прекрасное создание, что я когда-либо видел. Я хочу с тобой встречать эту красоту.

Настя была поражена этим ответом. Она точно не ожидала услышать эти слова, но они явно своей теплотой захватили ее сердце и усилили в нем чувства к Олегу. Обескураженная девушка смутилась, заметно покраснела, прижала голову Олега к своей шее и поцеловала его висок. Теперь смутился и юноша. Он редко получал такие благодарности, и поэтому чувствовал теплоту девушки, ее мягкие губы. Поцелуи даже несколько поднимали его настроение, учащая сердцебиение, которое приводило его к расслаблению и экстазу, смешанному с волнением.

— Я люблю тебя… – еле слышно произнесла Настя.

— И я тебя… – стараясь сохранить такую же частоту и низость голоса, сказал Олег.

Целую минуту подростки сохраняли молчание и наслаждались многообразными лесными звуками, но у Насти вдруг зазвонил телефон. Она немедля достала его из заднего кармана джинсов и ответила:

— Алло…Да, мы уже идем. Да, скоро буду. Пока, целую тебя.

— Кто звонил?

— Мама. Пора домой.

— Ну, пойдем. Я тебя провожу.

— Мы, кстати, засиделись. Уже двенадцать ночи.

— Ого! И тебя не ругают за такие поздние прогулки?

— Не, – с легкостью ответила Настя, – я начала допоздна гулять еще когда отец с нами жил. Сам знаешь, они тогда постоянно ругались, допоздна задерживались на работе, вот я и начала маленько хулиганить… А тебе ничего не будет?

— Навряд ли. Я предупредил своих, что вернусь поздно. Я с отцом договаривался. Он был не против и даже поддержал меня. Говорил, мол, будто сам пару лет назад по ночам гулял, хоть это и могло стоить ему жизни. Мама, когда узнала, что я с тобой иду, сразу отпустила.

— Повезло тебе. У тебя семья полная и дружная. Не то, что у меня. – Глаза Насти наполнились холодом и скорбью, а улыбка опустилась. Казалось, что ее лицо потемнело от горьких воспоминаний того времени.

— Брось, Настя. Не у тебя одной такая история. У половины моих одноклассников нет отцов, потому что те бросили своих жен. Они и то ни о чем не жалеют.

— Понимаешь, я их обоих любила, как и они меня. Я всегда думала, что у нас идеальная семья, они соглашались со мной, но…

— Но?.. – загадочно повторил Олег.

— Но тот скандал… тот пьющий отец, избивавший ревевшую и уставшую на работе маму… те крики на весь дом… приезд полиции… Понимаешь, каково это, когда ты посреди ночи лежишь в своей теплой кровати в темной комнате, а на кухне горит свет, и оттуда слышится то брань, то плач, то всякие проклятия, угрозы, и тепло от одеяла тебя не греет из-за этого. Представь себе, что ты спишь и вдруг просыпаешься либо от того, что соседи пришли жаловаться и разнимать дерущихся родителей, либо от того, что приехала полиция. Я в них разочаровалась. Отца я настолько с тех пор ненавижу, что аж меня в дрожь бросает при его упоминании.

— Это ужасно, Настя! — Олег приобнял девушку. — Как ты это вытерпела?

— Из дома начала уходить, завела друзей в школе, с которыми начала допоздна гулять.

— И как на это отреагировала твоя мама?

— Никак. Она была настолько вымотана разводом, скандалом, что срываться на меня у нее не было сил. Но потом она привыкла и не наказывала меня за ночные путешествия. – Из-за последних слов Настя ожила, расплылась в яркой и милой улыбке, засмеялась чистым смехом.

Немного помолчав, Олег спросил хмуро:

— Как тебе сегодняшняя прогулка?

— Я жалею о том, что раньше не была в лесу. Прикинь, какие бы у меня были впечатления от этого отражения, если бы мне, допустим, было восемь лет. А сейчас…

Олег внутренне обиделся на Настю за то, что Луна ее не впечатлила, но Настя, будто почувствовав обиду, произнесла:

— Нет, мне очень понравилось. Просто я старше стала и отношусь ко всему более скептически. Фантазия и впечатлительность стали не те. – И снова засмеялась.

Поняв слова Насти, Олег успокоился и улыбнулся вместе с ней.

Продолжая разговор о родителях, Олег сказал:

— К тому же к отцу завтра… Получается сегодня уже должны приехать его родители. Примерно в три, так что мы всем домом не будем спать.

— О! Везет вам. К тебе бабушка с дедушкой приезжают посреди ночи…

— Они в другом городе живут, в другом часовом поясе, – перебил Настю Олег.

— И отец у тебя такой человек, что для него что день, что ночь равны, – не заметила вставки Олега Настя. – Он кем раньше работал, до того, как он приехал?

— Для нас с мамой это самая большая загадка. Да и для бабушки с дедушкой тоже. Ходят слухи, что в начале 2010-ых он вообще в коме лежал, когда его пулей ранило во время одного из репортажей. А потом он вовсе пропал и вернулся совсем недавно. Его приезд никак не смутил меня, я ждал его и мечтал с ним встретиться. Он еще не приехал, а я уже принял его. Но мой отец никогда не рассказывал о своей работе. Эти разговоры ему не нравились. Мои родители сразу сжились, и я счастлив этому факту. Эх, если бы узнать его историю…

— Я думаю ты скоро узнаешь, кем был твой отец.

— Да. Он обещал рассказать днем, когда бабушка с дедушкой передохнут, и вместе сядем в зале и начнем рассказывать новости. Завтра…ой, сегодня днем ко мне придешь?

— Ой, Олег, мы завтра… то есть сегодня с мамой на отдых уезжаем. Забыла сказать.

Эта новость ударила в самое сердце, как бьет артиллерия по цели. На мгновение увидел, как рушатся его планы по ежедневным встречам с Настей. Он хотел ее пригласить к себе домой, но видно не судьба… Олег крепко сжал ладонь Насти. Настолько крепко, что внутренняя сторона ладони Олега покрылась горячей влажностью пота. Он чувствовал, что что-то упускает и старался сохранить ощущения от прикосновений с Настей в памяти. Подросток не хотел отпускать девушку. Настя же, видя взволнованность Олега, тоже сжала его руку, и даже крепче, чем он.

— Надолго? – хмуро спросил юноша.

— На две недели. В Сочи. Не волнуйся, когда я приеду, мы сразу же пойдем ко мне. – Настя опередила в планах Олега, что заставило его немного перестроить свои дальнейшие планы и начать действовать более резче, решительнее и дальновиднее.

— А зачем?

— Я же говорила, что всегда мечтала побывать на море.

— Тебе море важнее меня?

Настя остановилась и взяла в свои ладони руки Олега и посмотрела ему в глаза, опущенные в землю, после чего мягко поцеловала его в нос.

— Я не это хотела сказать… Просто у нас с мамой был договор: год без троек – едем на море. Правда, это было несколько лет назад, но ничего страшного. Сначала мы хотели поехать в Турцию или Италию, но сам знаешь…

Олег кивнул головой и сжал ладонь Насти.

— Я буду писать тебе каждый день, в таком случае, – произнес он.

— Конечно будешь, куда ты денешься? – пошутила Настя, но эта шутка нисколько не обидела подростка.

— Не боишься, что я могу с другой начать общаться? – решил застать врасплох Настю Олег, чтобы она его снова поцеловала, и он ответил на поцелуй.

— Это не случится, – спокойно ответила Настя, что снова унизило Олега, однако он решил не сдаваться.

— Почему?

— Смелости не хватит. Тебя будет тревожить мысль, что, когда я приеду, я вам обоим головы откручу и на кол надену. – Настя обиженно и серьезно повернула голову в сторону выхода из леса и быстро зашагала. Олег бросился за ней и пытался схватить за руку.

Настя побежала вперед, а Олег – за ней. Ночь опустилась над высокими столбами плотно поставленных деревьев, между которыми радостно бежали вглубь леса подростки. Рыжие волосы девушки были в темноте немного темного цвета, но их все равно было видно. Очень заметными были джинсы, по которым Олег и находил свою возлюбленную, бежавшую навстречу ночной лесной неизвестности со светлым и счастливым смехом. Этот смех раздавался теплым эхом в холодной пустоте ночи и глубоких чащей дубов и берез, которые стали с каждым шагом чередоваться.

На мгновение легкий бег девушки прекратился, и Олег насторожился, неуверенно позвав Настю. Он прошел между двумя тонкими и кривыми березами и отпрыгнул в страхе назад, когда сухие листья ее дотронулись неаккуратно до волос подростка. Ему на секунду показалось, что ночная темнота стала сгущаться, и он перестал что-либо в ней различать. В этот момент откуда-то сзади вынырнула Настя и, споткнувшись об Олега, упала возле него.

Она легла возле него траву и посмотрела в темно-синее небо, усеянное звездами. Они молчали и наслаждались тишиной и друг другом. Девушка прижалась своим плечом к его плечу и повернула голову к нему. После чего включила фонарик на телефоне и посветила на подростка.

— Хи-хи-хи-хи! У тебя в волосах листочек! – Настя еще раз посмеялась и убрала светло-зеленый лист березы с волос Олега. Тот встал и стал оттряхивать одежду, хотя на нем ничего не было. Настя еще раз посветила фонариком: сначала на Олега, а потом вокруг. Подростки находились на лужайке не только с невысокими темно-зелеными кустами с красными ягодами, спеющей зеленой травой, но с грудами брошенных пакетов, мусора, углями, принадлежавшими кострам.

— Чего ты встал? – спросила Настя, сидя на своих коленях, почти лежа на них.

— Мы ж домой вроде бы шли.

— Ах да!.. Точно!.. – Настя сделала вид, что что-то вспомнила и продолжила: — Если найдешь себе другую, то я и тебе, и ей голову откручу, понял?

Настя встала.

Олег засмеялся, пытаясь вызвать сомнения в гениальности и жесткости фразы Насти, что ему частично удалось. Подросток сказал:

— Ты все же меня ревнуешь.

— Ревную! И что?! – закричала Настя.

Олег обнял ее за талию и поцеловал. Он ощущал на своих губах горячее дыхание девушки и теплоту тех самых нежных губ. Она же утихла, и утихла настолько, что даже не сопротивлялась при поцелуе и старалась делать вид, что падает, чтобы Олег ее придерживал. Пацан же сам не чувствовал тела, оно замерло и отдалось полностью поцелую. Реальность казалась очень далекой.

У обоих нарастал внутренний жар, нечто вроде стыда. От нехватки воздуха они оторвались и отдышались, после чего пошли дальше домой.

Они молчали, обдумывая поцелуй. Никто не решался говорить. Но Настя вдруг проговорила с паузами, в которых набирала воздух. Видимо, она еще не отдышалась.

— Думаю, после такого…ты не будешь искать себе…другую.

— Ты права, у меня смелости не хватит тебе изменить. В таком случае, я буду тебя ждать.

— А если бы этого поцелуя не было… Ты бы не стал меня ждать? – вопрос звучал, как утверждение.

— Стал бы, просто тяжелее было бы. За две недели ты можешь охладеть ко мне.

— Я твою фотку возьму с собой на отдых. Не охладею. Буду тебя постоянно вспоминать. Устанешь икать!

— Какую фотку? Я тебе не давал своих фоток. Да и нет их у меня… – с удивлением спросил Олег, посмотрел на Настю и приостановился.

— А вот… – улыбнулась Настя…

1

Ребята продолжали идти, рассказывая смешные истории про свой класс. Они не спешили домой, оба хотели провести как можно больше времени друг с другом. Мысль о временном расставании тревожила обоих и порождала внутреннюю тоску, которую каждый из ребят хотел высказать, чтобы стало легче, но молчал. Грусть разгоняли шутки, забавные истории и смех Насти, который порой раздавался звонким эхом на весь лес. Олег старался успокоить девушку, но она только и говорила, что они одни в этом лесу, и их никто не услышит.

С каждой минутой становилось все холоднее. Темно-синий небосвод стал ярко-черным, с бело-желтыми разводами. Охладело дуновенье ветра, усилившись. Оно пыталось повались стойкие и сопротивляющиеся деревья, их листву. Порывистый вой безжалостно дул ледяным воздухом, пронизывая подростков до кожи. Стало совсем темно, только деревья еще как-то различались во мраке. До тропинки, по подсчетам Олега, оставалось немного. Он очень хотел выйти на дорогу и оглядеть пролегавшую вокруг нее степь и стоящий напротив спящий город.

У Насти вновь зазвонил телефон. Она ответила:

— Да, мама?.. Мы идем уже, почти вышли из леса… Все, пока. – В каждой фразе Насти слышалась тихая грубость и дрожь от холода.

— Мне холодно, – проскулила Настя жалобным голосом после того, как рассказала про случай, когда она вместе с подругой нечаянно зашла в чужой кабинет на перемене, вместо своего.

Олег дал бы ей свою куртку, если бы он ее взял с собой. Ему самому вдруг стало холодно, хотя на улице было еще тепло, и ветер не дул. Подросток обнял Настю и плотно прижал к себе. Таким образом он пытался немного согреть девушку. Возникало нехорошее чувство, что будет только хуже. Олег стал думать более пессимистичнее, для него две недели теперь стали вечностью. Но несмотря на это, он тоже решил рассказать одну свою историю.

— Недавно случай один был. Вечер. Я и еще трое дежурили по классу после семи долгих уроков. Очень устали и хотели как можно скорее пойти домой. Из последних сил мы вытерли доску, поменяли воду для мытья полов, тряпок для доски и начали мыть пол. У меня тогда заболела голова, и я особенно хотел пойти домой. Да и остальные не медлили. В общем, когда мы помыли пол, — дальше Олег стал говорить небольшими паузами между частями предложения, – решили не выносить ведро, вместо этого один из нас вылил эту воду в окно с третьего этажа. – Настя удивленно засмеялась. – И этот одноклассник убежал наливать новую воду, вдруг пришел директор с учителем… Ты не представляешь, как они на нас орали, угрожали, поставили нас месяц дежурить по классу, а заодно заставили мыть пол и в школе. Меня спрашивают, как главного в группе дежурных: кто это сделал, а я молчу и не хочу сдавать друга. Нечестно это просто: сдавать одноклассника… И тут приходит тот самый, с полным ведром воды. Ему сказали прийти с родителями. Сдал его другой одноклассник, у которого прозвище было Дятел… На следующий день он пришел с ними, целых два урока они просидели в кабинете у директора, выходят, а он ревет, мать его орет на него. До нас дошло, что теперь он на учете.

— Охо-хо-хо-хо! Ничего себе! Не повезло, мягко говоря…

Олег улыбнулся, немного подумал и начал:

— Одна моя одноклассница…

— Она тебе нравится? – строго спросила Настя.

— Да ну тебя! – в шутку обиделся Олег.

Настя хихикнула и ласково сказала:

— Ладно, продолжай.

— Она рассказывала нам свой сон, где ее подруга ехала со своим отцом на машине, которой и управляла. А та одноклассница, которая рассказывала, бежала по дороге за машиной, но на коньках. – И девушка, и юноша засмеялись.

Но смех их продолжался недолго…

Сверху раздался гулкий грохот.

На мгновение все ночное небо озарилось огненным светом, ослепившим подростков. Лучи зарева, похожего на взрыв пронизывали весь лес. Желтое пятно еще долго оставалось, хладнокровно смотря на бесконечные столбы деревьев и ребят. Пришли его всадники, разносившие весть о катастрофе, — горящие облака, ставшие летящим красным дымом. Темный небосвод покрылся еле заметными оранжевыми штрихами, которые словно прорывались в небо, оставляя трещины. Взрыв прошел, однако пятно бесшумно и быстро расползалось по небу, и то начинало гореть. Самое интересное заключалось в том, что это все началось на месте Луны, от которой расходились мелкие куски.

— Олег, что происходит? – испуганно спросила Настя, прижимаясь к подростку.

— Я…не…знаю… — с паникой в голосе ответил Олег и начал нервно осматриваться по сторонам, словно выбирал, куда бежать. Он взял Настю за руку и прижался к ней.

В небе снова раздался грохот. Настолько глухой, но громкий, что испугал бы даже самого смелого. Желтое пятно стало ярче во много раз. Облака в прямом смысле сгорали, убегая от взрыва вдаль и неся на себе пламя в нетронутые части небосвода. Зарево было горячим. Олег, прикрывший своим телом Настю, отвернув ее от очей взрыва, почувствовал нестерпимый жар на спине. Он до последнего пытался не вскрикнуть от боли, но, когда жар коснулся его оголенной шеи, юноша дёрнулся. В глубине сознания ему казалось, что это сама смерть раздирает его своей косой. Саму шею он не чувствовал. Чувствовал только ожог на ней, как клеймо.

Настя взяла его за руку и быстро отвела в ближайшую рощу, где можно было спрятаться от этого жара, который тоже ее немного задел. Левая рука, которой девушка вела Олега, покрылась красным неестественным пятном. Скрывая безжалостную боль, Настя усадила теряющего сознание юношу у дерева. Спиной он упирался о его толстый ствол, напоминавший ствол очень старого дуба – единственного дерева, не испугавшегося небесного ада. Дерево гордо и бесстрашно противостояло пеклу, вызывая его на дуэль.

Было видно, как от жара взрыва пожелтели листья, пожухла трава, но поражало то, что они не сгорели, хотя дело шло к этому. Даже ветер стал теплым, и как это было бы не странно, приятным, но душным и плотным. Еще недавно он был холодным, как бесчувственный и равнодушный ко всему человек. Сейчас же он заполнил воздух оранжевой горячей пустынной пылью, но это были следы все того же зарева, что старалось сжечь все живое своим жаром. Ночное небо вдруг получило черты вечернего. Говоря языком романтика, катастрофа вернуло время обратно к закату – самому тихому и прекрасному времени, чтобы в последний раз перед лицом смерти и дьявола насладится мирной красотой. Очень оптимистично видеть на фоне пожара, взрывов и странного взрыва в небе, несущих смерть и разруху, красивую майскую вечернюю тишину. Все посветлело, будто собиралось снова темнеть. Только вместо солнца или Луны светит странное пятно. Светлая дымка слилась с темной бездной, затмевая потускневшие звезды, словно мертвый мрак затушил маленькие огоньки — источники света, являвшимися оплотами надежды на жизнь и спасение для людей. Как говорится, красота обманчива, даже несмотря на то, что она спасет мир.

Возникло ощущение, что что-то пролетело над головой. «Вечернее» небо перекрывала огромная, густая и плотная линия черного дыма, которая шла от этого эпицентра взрыва, вернее от его пятна, которое еще не рассеялось, куда-то за лес, затемняя почти весь небосвод и подгоревшие верхушки деревьев. Так может выглядеть только Апокалипсис, безжалостно истребляющий человеческие мечты и красоту природы, неба, которую люди попросту перестали замечать. Словно высшие небесные силы наказывали человечество за свои грехи, за которые ему даже не стыдно.

Следом за дымом раздался очередной грохот. Он сотрясал весь лес, оставляя в ушах подростков не только звук взрыва, смешанного с громом, но и звон. Что-то очень огромное врезалось в землю, разрывая характерным звуком ее. Взрыв был настолько громким, что ребята подумали, что сюда уже едут и пожарные, полиция, военные, их родители, с ужасом смотрящие в сторону леса, надеясь найти своих детей живыми.

После грохота содрогнулась земля, несколько высоких деревьев не выдержали взрывной волны и падали на землю, отлетая немного в какую-либо сторону и сбивая листву устоявших сосен. Та сторона леса, где раздался взрыв, всполохнула огнем, превращая его в пепелище. Кусты горели десятиметровым пламенем, которое охватывало даже края листвы высоких деревьев. Трава неумолимо быстро чернела, даже не успев загореться. Ад шустро распространялся по земле и вскоре дошел до подростков.

Небо затянуло пеленой грязного и черного дыма. Несколько небесных тел пролетело над лесом и приземлились где-то в конце ручья или у другого города. Но грохот и тряска достали подростков. Настя, не удержавшись от продолжавшегося несколько минут сильного землетрясения, упала на землю и закрыла больное лицо руками, захлебываясь слезами и страхом. Жар колол ей тело. Отчаяние хлынуло бурным и сильным поток в ее сердце, вызывая в горле горький ком. Она подняла глаза на Олега. Тот безучастно развалился у дуба и не двигался. Глаза плотно закрыты.

Прошло несколько минут, за которые огонь сжег половину леса. Землетрясение прекратилось, но черная пелена дыма осталась в небе. В месте падения первого небесного тела, находящегося в километре от подростков ярко разгорались зеленоватым пламенем лес и почва. Оттуда шло шипение, летел, подгоняясь ветром, едкий, цвета хлора пар. Он распространялся по лесу, но никак не действовал на подростков. Настя удивилась этому, но через пару минут почувствовала недомогание в виде головокружения. Она вновь упала в беспамятстве, но беспокойство об Олеге заставило ее встать и попытаться привести в чувства Олега.

Олег пришел в себя, но его тело было почти полностью обожжено. Небесное зарево все раскалялось, прожигая насквозь деревья. «Вечернее небо» внезапно начало отходить, уступая зареву. Яркий желтый свет отдавал уже ярким белым, по краям отчетливо светились тонкая синева, похожая на огонек от газовой плиты. Синева неровно расширялась, уничтожая какой-то слой атмосферы. Духота в лесу практически сжигала деревья, убивая их медленно и постепенно. Сначала пожелтевшие листья вяли и темнели, потом засыхали и опадали, укрывая голую землю с остатками жухлой травы мертвым и шуршащим ковром. Опавшие листья сливались с землей и стали похожими на черепа людей. Будто знак для подростков. Кора деревьев стала приобретать пепельный оттенок. Сначала только ветки умирали, не сдаваясь огню, а потом и стволы гордо смотрели на свою горячую смерть и погибали, даже не падая, до последнего защищая остальной лес и бегущих в страхе и боли подростков.

Волосы Олега стали горячими и тяжелыми. Кожа побледнела, хотя в некоторых местах виднелись тяжелые ожоги. Глаза почернели вместе с зеницей, веки потемнели, как у уставшего человека, который не спал несколько суток. Края бровей пожелтели. Из носа выходила маленькая струя засохшей крови. Губы побледнели и потрескались, щеки частично покрылись копотью и пятнами крови. Одежда в некоторых местах сгорела, но дыр не было. Сам юноша передвигался быстро, неровно, спотыкаясь о каждую мелочь. Часто оглядывался и говорил, что ничего не видит. Пару раз останавливался, чтобы откашляться. Во рту была сухость, как в пустыне. Он садился на землю или пенек, закрывал руками грудь, наклонялся и начинал неестественно кашлять, пытаясь что-то выплюнуть. В конце концов он просто сплевывал смесь крови и слюны и продолжал идти. Каждые пять минут его тошнило.

В глазах все время темнело. Сердце стучало как обычно, даже чуть медленнее, но сильно. Удары сердца отчетливо были слышны через непрекращающийся и громкий звон в ушах. Мозг будто холоднел, озноб охватывал тело, кроме обожжённых участков. В этих местах Олег просто переставал чувствовать боль, только легкое раздражение появлялось. Потом, несмотря на адскую жару, подросток почувствовал холод. Он задрожал. Внутри было тепло, а снаружи по коже расползался мороз. С каждым шагом ему становилось все тяжелее идти.

И тяжело было идти не только из-за холода и прочих симптомов. Вдали послышались чьи-то крики, умоляющие о помощи. Настя их не слышала, да и никто, являвшийся в здравом уме, не услышал их. Олег с непониманием осматривался. Вокруг одни сгоревшие деревья, черные прутья – останки кустов, листья, вместо которых подросток видел черепа и горящее небо. Они внушали дезориентированному Олегу страх, заставляли видеть все по-другому, показывали ему галлюцинации. Смерть молча приказывала ему сдаться и кинуться на Настю или броситься в огонь. Он вдруг запутался и не знал куда идти, стал сам не свой. Звал дрожащим, больным, полным страданий голосом Настю. Она к нему подходила, но Олег только хватался за свою грудь и кричал, стиснув зубы. Вдруг он начал толкаться и угрожать. Но Настя схватила его за руку и потащила к выходу из леса, где она надеялась найти помощь и немного привести в чувства Олега потому, что здесь это было делать опасно.

Настя же не очень изменилась. Ее лицо украсили только ожоги. Правая щека была сплошным ожогом, но серьезным. Однако рана не испортила красоты Насти, а только добавила ей милый и жалостный вид. Кожа совсем немного стала красной от жары. Но руки девушки были в волдырях и крови. Именно ее кровь и осталась на Олеге. Когда он лежал без сознания, Настя гладила его по щеке окровавленной ладонью. Одежда девушки изрядно испортилась. Кофта представляла собой какую-то тряпку с прожженными дырами, джинсы почернели, а несчастные ботинки немного расплавились.

Горячий воздух бил прямо по ожогу Насти, не обращая внимание на остальное лицо. Она уверенно шла, изредка прихрамывая из-за того, что ботинки расплавились и теперь резина жарит ей ноги. Девушка смело глядела на лес и вела пострадавшего Олега к городу. Смотря на него, ее глаза наполнялись жалостью и состраданием. Она не могла не остановиться рядом с ним, когда ему снова становилось плохо. Настя поддерживала его, говорила обнадеживающие слова, что они скоро выберутся, и ее не смущало, что юноша ее не слушает. Она понимала, что он ничего не слышит. Помогала вставать, и даже в моменты, когда Олег терял ориентацию в пространстве, она старалась его усмирить и не боялась, что подросток может с ней что-то сделать. Вела его за руку и гладила. В конце концов он закрыл ее своим телом от первого адского удара, и за такой геройский поступок поплатился здоровьем. Бросить Олега сейчас для Насти означало обесценить их любовь и бессовестно плюнуть на поступок юноши.

Спустя час они вышли на тропинку, сделанную машинами, поскольку она делилась на две дорожки, между которыми росла трава. Ад не добрался до этого места. Роща, из которой подростки вышли, тихо стояла, вздымая верхушки к небу и не подозревая, что скоро ее постигнет та же участь, что и лес у реки. Но зарево заполнило все небо. Только над рекой, где оно появилось, стало немного рассеиваться. На освободившемся месте снова появились ночные облака с звездами. Дым, шедший вместе с чем-то приземлившемся за лесом, разлетелся по небу в сторону города, предвещая жителям о катастрофе. Только неизвестно, что они сейчас делают. Где пожарные, врачи, МЧС? А что с родителями ребят? Если они и выдвинулись на поиски вместе со службами, то обязательно должны были взять врачей, знают же, что в лесу люди, у которых предсмертное состояние. За два часа, что бродили подростки, уже можно было приехать к лесу и начать тушение пожара, проводить разные мероприятия по спасению животных и Насти с Олегом. Может люди не знают, что случилось. Навряд ли. Слишком огромное зарево в небе, даже слепой заметит. К тому же оно ярче солнца, так что спящих вполне могло разбудить. А грохоты, землетрясение, приземление чего-то неизвестного, что оставило улики в небе, настолько не впечатлили и не испугали испорченных равнодушием и гордыней людей, что те ради собственной выгоды будут снимать катастрофу на камеры телефонов и выкладывать в Интернет, искренне и по-детски, по-настоящему радуясь просмотрам и лайкам. Им даже в голову не придет мысль о последствиях, пострадавших, серьезности, не говоря о мысли, чтобы ради своей шкуры спрятаться. Люди слишком лицемерны и двойственны. Они могут начать войны, чтобы потом вопить о прекращении ее, начать проливать кровь, чтобы потом умолять об остановке кровопролития и смерти невинных, не понимая, что эти «невинные» и начали лить кровь. Именно они без страха и совести создают оружие и катастрофы, чтобы потом в слезах умирать от них. Человек, особенно подросток, стал настолько «крутым» и смелым, что никакая жара его не убьет. И это действительно так. Человеческую самоуверенность и его эгоизм никакой смертью не одолеешь.

Этими мыслями Настя кормила свой мозг уже у тропинки, она села на траву, подложив колени. Олег лежал рядом и не двигался. Даже дыхание было слабым и незаметным. Глаза и рот полуоткрыты. Девушка иногда щупала пульс, слушала сердцебиение. Юноша был жив, но у девушки возникало смутное ощущение, что что-то плохое случится. Она изредка ему что-то говорила, чтобы он хотя бы смотрел на нее и не терял сознание. Говорить Олегу было тяжело. Во рту сухо, горло будто отнялось. Он не мог напрячь связки, чтобы издать звук – ожоги, помутнение рассудка мешали ему это сделать.

Настя хотела вызвать скорую. Ее одолел страх за Олега. Она что-то упускала и прекрасно это понимала. Где-то рядом ходит смерть и ищет парня. Девушка судорожно пыталась нащупать в кармане телефон, она его достала, но увидела разбитый и расплавившийся кусок пластика, который был очень горячим. Если бы он в этот момент работал, то явно бы взорвался. Но телефон не работал. Настя злобно откинула гаджет в сторону леса и подбежала к Олегу. Тому стало легче. Темная пелена спала с белка глаз. Дышать стал свободнее и увереннее. Даже сам поднялся. Подросток посмотрел на Настю и провел пальцами по ее больной щеке. Но веки так и остались темными, бледность не исчезла.

— Ты себя хорошо чувствуешь? – спросила Настя.

— Да, а ты? – быстро ответил Олег и посмотрел на щеку девушки. – Что это?

— Со мной все хорошо. А это я не знаю откуда… – проговорила Настя. – Олег, нам нужно уходить.

— Звучит, как в каком-то дешевом американском боевике, – скептически произнес Олег и продолжил: – Я знаю. Только…Где мы?

— Ты чего? – удивилась Настя. – Мы по этой дороге в лес пришли. В той стороне город. Пойдем! Нас, наверное, родители ищут. – Настя поднялась и собиралась идти, но, увидев, что Олег нехотя встал и начал осматриваться, остановилась.

— Ты уверена, что мы этой дорогой пришли?

— Да… – неуверенно ответила Настя. Она засомневалась в том, что вывела на нужную дорогу.

— Я нет, – язвительно произнес Олег и немного походил по дорожке и остановился. – Я не знаю, где мы.

Настя растерялась. Она подошла к Олегу и прижалась к нему, а после произнесла:

— И что мы теперь делать будем?

— Людей нужно найти.

— Где? Мы в лесу! При чем в горящем лесу! – нервничала Настя.

— Обратно мы точно возвращаться не будем, – перебирал варианты выхода из сложившейся ситуации Олег.

— Ты еще об этом подумал?! Олег?! Тебя не отпустило, что ли? Ты на нас посмотри. Мы еле выжили. Ты вообще на краю смерти был, я тебя вывела из ада, и ты еще хочешь вернуться обратно?! – кричала Настя.

— Не кричи, – спокойно сказал Олег и начал часто моргать и шататься.

— Олег! – вскрикнула девушка, встала перед лежащим Олегом на колени и принялась помогать ему встать.

— Голова закружилась, – пояснил свое падение Олег.

— Может здесь останемся, а? Ты далеко не уйдешь, если мы куда-нибудь пойдем. Вот что мне с тобой делать?

— Насть, все нормально. Говорю же, что голова закружилась.

— Ты, когда меня закрыл от свечения в небе, получил сильные ожоги и потерял сознание. Мы пять минут сидели за толстым деревом между пожаром и небом только из-за того, что ты не приходил в себя. Сейчас если мы пойдем, например, к дороге, то ты там упадешь, и нас машина собьет. Оно тебе надо?! — говорила Настя, словно подпевала.

— А с чего ты решила, что там дорога?

— А что там?

— Я не знаю.

— Странно это слышать от отличника… – обиженно произнесла Настя.

— Нам нужно отойти подальше от леса.

— Согласна, только куда?..

— Хотя бы в город, где есть люди. Больше ничего в голову не идет. – Олег немного привстал и потер затылок, бросая редкие взгляды на испуганную и неуверенную Настю. Она, расширив хищные глаза и сделав их выразительными и жалостными, осматривалась, словно что-то искала в стенах деревьев и зареве, медленно поднимающимся над ними.

— Знать бы, где город… — проскулила Настя, уткнулась лбом в плечо Олега и судорожно задергалась, словно плакала.

Олег положил на ее горячие, отливающиеся огненным цветом рыжие волосы, наиболее целую руку и погладил, тихо приговаривая девушке:

— Не плачь, все хорошо будет.

— Нет… Ничего хорошо не будет! – Настя ревела, ударяя слабыми и больными кулаками по груди подростка. Соленые слезы катились по ярко-красным свежим ожогам, глаза сделались темно-зелеными, почти черными, и от слез заблестели тусклым сиянием. Ресницы почернели и стали влажными, здоровый цвет кожи на мгновение вернулся. В глазах отчетливо виднелось, как небо рассекалось заревом.

Олег обернулся и увидел, как зарево, поглощая небо, сжигая леса, добралось до подростков. На открытой местности жар можно было сравнить с кипятком и действовал он сильнее. Беззаботное спокойствие нетронутых рощ изменилось на безжалостные пытки огнем. Буквально на глазах пожелтела трава и вяла, а потом сгорала, оголяя землю, которая вскоре пропитывалась жаром и засыхала, оставляя следующее лето без зеленых шелковистых ковров. Листья на деревьях так же пожелтели и опали. Лысые стволы чернели и сгорали, отпуская свои души через темный дым.

Зарево заняло все небо и даже перегнало подростков. Жар был более, чем нестерпимым. Горячий воздух колол кожу смертельными иглами. Боль заставила подняться подростков и побежать. Настя кричала от боли и ожогов. В первые секунды бега она упала на горячую землю и перестала двигаться. Олег подбежал к ней и приподнял ей голову. Настя была очень горячей. Пот стекал водопадом на ожоги, раздражая их. Мокрая шея пульсировала, отдавая во все тело.

Настя начала бредить. Ее тихий и всхлипывающий голос звал Олега, маму, отца, одноклассников. Высохшие губы почти не двигались, но если и двигались, то это было скорее дрожь, чем попытки отчетливо вымолвить слово. Глаза неподвижно и умирающе смотрели в одну точку на небе. Взгляд сделался непривычно стеклянным и неживым. Зрачки отчаянно смотрели в сторону зарева, не боясь яркости и слепоты. Уголки рта старательно пытались улыбнуться.

— Настя… – с болью произнес Олег.

Она ничего не ответила.

Олег взял девушку на руки и понес в тень. Недалеко он заметил еловую рощу, куда по идее жар не должен был быстро добраться. Собрав остаток сил, юноша понес больную девушку к елям. За несколько минут он ее донес. Но не успев положить Настю, подросток увидел небольшой кирпичный дом. Скорее это была просто постройка. Крыша плоская, кирпичные стены не покрашены, фундамента особо нет. Даже окна в некоторых местах были заделаны не стеклом, а деревянными дощечками. Но они выглядели настолько прогнившими, что один несильный удар мог переломать пополам эту заплату.

Из последних сил донесся бредящую и горячую, как пляжный песок, Настю до дома, Олег обнаружил, что дверь открыта и войти не составит большого труда. Войдя в помещение с Настей на руках, юноша попытался найти кровать, матрас или любое место, куда можно было положить девушку. Пол был бетонным и грязным, зато холодным. Но на сырой пол не хотелось класть. В углу стояла брошенная и старая кровать. На нее подросток положил больную и принялся осматриваться.

Помещение было темным и беспросветным. На потолке висела одна единственная лампочка, но из-за аномальной жары Олег не решился ее включать. Мало ли, проводка заискрится. У кровати стоял пыльный комод бурого цвета. Олег попытался открыть его и сломал скрипучую дверцу. Немного приглядевшись, он понял, что со створками было что-то не так. Заглянув в содержимое комода, подросток увидел аптечку, стеклянную бутылку и стакан. Это все лежало на верхней полке. На нижней была одна банка консерв, нож, тетрадный лист и густая, липкая паутина, в которой, как показалось воображению Олега, что-то пряталось. Нафантазировав себе мизгирей, черных вдов, Олег быстро вынул все, что было в комоде и закрыл его, неаккуратно и неровно вставив отломавшуюся дверцу.

У закрытых деревянными досками окон стоял железный стол и два алюминиевых стула с овальной спинкой и причудливым узором. На столе лежала свечка и перевернутая кружка, у которой виднелось какое-то пятно высохшей жидкости. По цвету напоминало кофе или чай. Сам стол покрылся пылью. Олег взял свечу и хотел зажечь, но средств для этого не было. В голову пришла одна мысль. Поджечь свечу с помощью жара на улице или огня от пожара. Но подросток проявил еще и свою дальновидность, вспомнив о подставке. В качестве канделябра он решил использовать кружку.

Олег вышел на улицу и увидел, как сгорали деревья в роще. Ощущения от адского пепелища вернулись к подростку. Жар снова пытался сломать Олега, но он держался. Подойдя к ближайшей отломленной от огня сгорающей ветке, поднес к ней свечку и фитиль на ней загорелся небольшим, но уверенным огоньком. Юноша почувствовал, как от жара покраснело лицо, огненные иглы горячего и душного воздуха касались ожогов и ран на лице, заставляя поморщиться от боли Олега. Но тот быстро зашел домой, закрыв за собой дверь. Жар исчез. Вернулась прохлада от кирпичных стен и бетонных оснований.

Огонь от свечи позволил дальше осматривать дом. Аккуратно, чтобы не обжечь и так ярко-красные руки, блестящие болью и кровью, поставил свечу в кружку, которая оказалась не глубокой, и половина свечи выглядывала из нее.

В углу на полу стоял ящик. Присев на колени, поставив кружку со свечой рядом, Олег попробовал открыть крышку. Она оказалась тяжелой. Но открыть все равно получилось. Откинув крышку к стенке, подросток спешно взял в руки кружку и поднес ее к ящику. Здесь были бутылки с водой, примус, кастрюля, небольшой чайник и пистолет с тремя обоймами. Последняя находка Олега одновременно и испугала, и обрадовала. Примус был самой ценной находкой, чайник самой ожидаемой, а вода самым настоящим сокровищем.

Открыв одну бутылку воды, Олег попробовал ее. Чистая, холодная и освежающая. После нескольких часов бегства по аду, словно теплым сентябрьским днем во время Бабьего лета после пятикилометрового кросса без остановок, глоток воды заставлял забыть все, что случилось и успокоиться. Но сухость во рту Олега не прошла, хотя горло немного ожило, и по телу прошла волна сил и энергии.

Подбежав к Насте, Олег стянул с нее кофту, оторвал от нее небольшой кусок и залил его водой, и этот кусок положил девушке на лоб. Потом снял изуродованные ботинки и носки, оставив ее маленькие, бледные и аккуратные ноги голыми. Подросток надеялся, что Настя через пару минут очнется, но этого не произошло. Он пощупал пульс, который хорошо прощупывался, отчетливо чувствовалось и биение сердца.

Он оставил на время Настю и решил приготовить консервы. Включив примус, приготовил кастрюлю и поставил ее над огнем. Потом налил туда воды, спустя какое-то время вывалил в емкость содержимое банки. Олег немного долго сидел у кастрюли, из которой выходил густой дым и вкусный мясной запах. Выключив примус, подросток дал супу остыть, помешав его ножом, и вернулся к Насте.

Олег дотронулся до плеча Насти, и та сразу же проснулась. Глаза оживленно бегали по помещению и парню. Девушка точно не заметила подростка и продолжала осматриваться. Она попробовала привстать, но юноша остановил ее, и Настя опять легла, но сняла компресс со лба и положила на комод.

— Олег, мы где? – немного хриплым и жалостным голосом спросила Настя.

— Не знаю. Ты потеряла сознание, и мне пришлось тащить тебя сюда. Не понимаю, как мы сразу не заметили этот дом. Ты как?

— Нормально. Голова только немного кружится.

— Голодная?

— Нет. Я хочу встать! – Настя попыталась встать, но Олег снова остановил ее, взяв за плечи. – Что? И где моя кофта?.. – заметив, что на ней, кроме футболки, нет ничего,она возмутилась.

— Прости, но мне пришлось ее порвать, чтобы тебе компресс сделать. У тебя тепловой удар случился.

Настя опустилась на подушку и стала вглядываться в Олега.

— Олег, что с тобой? Ты побледнел.

Кожа подростка действительно приобрела бледный нездоровый оттенок с желтыми пятнами. Щеки впали, синяки под глазами вернулись.

— Со мной все в порядке… – неуверенно сказал Олег и осмотрел себя.

— Может пойдем в город? Там врачи, родители… Они нам помогут… Хотя я не уверена, что нам помогут. Каждый думает только о себе! – вспоминая свои мысли, сказала Настя.

— Как мы пойдем? Мы оба больные и уставшие. А если кто-то из нас опять сознание потеряет? У тебя тепловой удар, у меня еще что-то. К тому же мы давно не спали и с ног валимся.

— Я понимаю. А если еще хуже станет? Вдруг опять случится пожар по типу такого, который нас чуть не убил?

— Я тебе больше скажу: пожар продолжается.

— Тем более! А если мы сгорим заживо?!

— Мы в кирпичном здании. Не сгорим. – Немного помолчав, Олег продолжил: – В общем, если пожар прекратится, то пойдем в город. Сейчас идти нам глупо и опасно.

— Хорошо… – тихо сказала Настя и села рядом с Олегом, бросая взор в сторону супа.

— Кстати, ты уверена, что это был пожар?

— Не очень. Пожар не появляется в небе. – Голос девушки становился все выше и тише. Последнее слово сопровождалось глотком и неуверенным взглядом в сторону кастрюли.

— Есть хочешь? – спросил Олег, на что Настя бодро кивнула. – А ты говорила, что не хочешь… Я тоже сомневаюсь, что это был пожар. Ты вспомни, как ночь вечером стала. Интересно, сколько сейчас время?

— Я выбросила телефон. Он весь расплавился. А куда ты дел мои ботинки с носками?

— Вот они. – Олег указал на место между комодом и кроватью.

Далее они принялись есть. Настя стала очень тихой и спокойной, что не похоже на нее. Конечно, она и раньше говорила тихо с Олегом, словно чего-то боялась. Сейчас девушка только и прижималась к Олегу, много молчала. Хищность ее глаз заменили беспокойство, жалость и страх. Ожоги только дополняли образ отчаявшейся и больной девушки. Взгляд бегал по углам помещения, пытаясь найти место, где можно забыться и поплакать. Беспокойство вскоре исчезло. В зрачках читались равнодушие к произошедшему и готовность к дальнейшему. Все больше она погружалась в мысли о глупости надежды и черствости людей.

После еды подростки сели на кровать, подвинувшись к стене напротив окна. Сквозь узкие щели между почерневшими от ада деревяшками просвечивались солнечные лучи, хотя никому из ребят в голову не пришла мысль, что это солнце. На ум приходило свечение, возникшее на месте Луны, расползавшееся по всему небу, неся смерть всему живому. Лучи медленно, но незаметно уходили, оставляя место туману. Но опять же у Насти и Олега даже в мыслях не было, что пришел утренний туман. Им казалось, что это дым от потухшего огня, жестоко расправившегося с лесом, оставив от него пепелище из черных стволов с кривыми острыми ветками, трубившим о конце. Конце чего?

Настя сидела, поджав ноги и охватив колени руками. Голова лежала на плече Олега, охватывая его рыжими локонами. На талии Насти была сухая рука юноши, на которой вылезали зеленые вены, придавая ей мужественность и брутальность. Олег же положил свою голову на голову Насти и закрыл глаза. Он чувствовал примерно тоже самое, что и Настя. Отчаяние со смирением с участью. Но несмотря на это, он продолжал говорить вещи, которые хоть как-то должны были подбодрить Настю, но та лишь монотонно и скептически вздыхала. Но к смутным мыслям и чувствам добавлялись желание спать и лечь, которые побеждали и незаметно закрывали глаза Олегу, вскоре заснувшему.

Уже очень скоро, когда Настя с Олегом засыпали, обнявшись друг с другом, прогремела гроза, и дождь беззвучно забил по останкам, окружавшим здание, наказывая безжалостный и, поработивший жизнь, огонь, неистово шипящим на ледяные капли. Запах потухшей гари заполнял помещение и предвещал конец дуэли жизни и смерти, окончившейся фактически поражением обеих сторон, как закончилась битва при Пашен Дейле. Где-то лишь слышалось, как дождь струей заполнял свою же лужу характерным плеском, что и дало знать, что сейчас идет дождь. Гром все чаще сотрясал землю, но больше пугали редкие, но внезапные вспышки молний, бивших совсем недалеко и со звуком, похожим на гром от ночного зарева.

Услышав хлест воды, Настя вздохнула и крепче обняла Олега. В моменты вспышек она отворачивалась от окна и клала свою голову также на плечо подростка, но в другом положении: так, чтобы мимолетный свет не врезался в закрытые глаза, направленные к плечам Олега, и не мешал спать.

— Олежек, как мы пойдем в город? Как мы пойдем по грязи и лужам?

— Не знаю. Как-нибудь пойдем, – Олег помолчал и продолжил: — Насть, не грусти.

— А как тут не грустить? Мы вдали от родных, одни, в холоде, без еды, без оружия, чтобы выжить.

— Оружие есть. В ящике пистолет лежит.

— Ты умеешь стрелять?

— Нет, но думаю, что с ним справлюсь.

— Точно?

— Точно.

— Просто я умею стрелять, – сказала Настя, мягко намекая.

— Значит, научишь меня, – сострил Олег.

Настя помолчала, явно не ожидавшая такого ответа. В темноте раздался ее безобидный и немного веселый вздох и загорелись глаза, губы расплылись в улыбке. Раны и ожоги стали выглядеть уже как безобидные элементы красоты. Но радость прервал кашель Насти, раздававшийся очень тихо. Она закрыла лицо руками, отвернулась от Олега и продолжила кашлять. Когда она закончила, лицо было красное, как глубокий вечерний закат. Девушка несколько раз шмыгнула носом, вытерла глаза и проговорила:

— Знаешь, мне так страшно… Что с мамой случилось? Что с друзьями? Как они? Где они? Этот пожар вряд ли только лес задел.

Олега тоже волновал вопрос: что сейчас с близкими? Погода за окном наводила на жуткие и неприятные мысли, которые подросток попробовал отбросить, посмотрев на прижавшуюся Настю. Сквозь щели деревянных дощечек виднелась вернувшаяся ночь, медленно переходящая в утро. Было видно, как розовеющая тьма затягивалась тяжелыми облаками, похожими на грязный дым.

— Мы пойдем в город, как только отдохнем. Возможно, нас ищут. Не может же быть такого, что мы остались одни? Найдем в городе газеты и узнаем, что случилось. Думаю, ничего серьезного не произошло.

— Ты идиот, Олежек, – спокойно сказала Настя. – Мы чуть не сгорели заживо, может и во всем мире некоторые люди чуть не сгорели, а ты: ничего серьезного не произошло.

Олег приобнял Настю и примкнул губами к ее рыжим локонам сальных волос, после чего ответил, не сводя глаз с щелей в дощечках:

— Нужно надеяться на лучшее. При любых обстоятельствах. К тому же, откуда ты знаешь, что во всем мире есть люди, чуть не сгоревшие от этого пожара?

Настя вздохнула с укоризной и сказала:

— Пожар затянул все небо, только это говорит о том, что во всем мире это произошло. Лучше скажи, что нам делать?

— Идти в город, к людям. Я уверен, нам помогут. Только найти дорогу бы… Вот куда ты нас вывела, а? Тоже мне Сусанин, блин!.. Сталкер Стругацких… Только не в Зону привела, а черт знает куда!

Настя посмеялась и ехидно ответила:

— А ты думал, что все так просто? – И сразу же стала серьезной. – Я же не знала, что выведу на эту тропинку, я думала, что мы придем к дороге, по которой пришли. А вообще ты в этом виноват!

— Почему?

— Вот зачем ты сознание потерял? Вывел бы нас, и мы спокойно бы лежали в больнице или дома! Нет, ему плохо стало!.. Я, значит, его спасала, пыталась найти дорогу из леса, чтобы он не сгорел там, а он еще, видите ли, недоволен! Черт знает куда привела, да?

Олег все это время смеялся и под конец ответил с довольным взглядом:

— Да.

Настя обиженно толкнула его в плечо и снова прижалась к Олегу, замолчав. Улыбка сползла с улыбки, став унылой и тоскующей миной, смотрящей жалостливым видом куда-то в безвестную даль, скрытую в мраке тайн.

— Ты обиделась? – серьезно спросил Олег.

Она помотала головой, прижимаясь к телу подростка. На мгновение у Насти остекленел взгляд, зрачки застыли в холодном и испуганном безмолвии. Девушка попыталась пошевелиться и сказала:

— Мне плохо…

— Что случилось? – спросил немедля Олег, взяв отвернувшуюся Настю за локти.

— В голове тишина… — шептала в ответ девушка. – Мои слова так громко звучат…

— Настя…

— Эх, не видать мне море… Я скоро умру… – И заплакала.

— С тобой все хорошо? – спрашивал Олег.

Он думал, что Настя ответит, что с ней все хорошо, однако услышал:

— Я не знаю…

— Что случилось? Ты из-за пожара?

— Нет, не совсем. Я странно себя чувствую. Сердце колотится, как бешенное, звон в ушах, а мысли вовсе путаются. Я будто не могу ими управлять. Они сами по себе появляются и сменяются. И при чем я даже не понимаю, о чем эти мысли. Олег! – вскрикнула Настя и зарыдала. – Мне тяжело говорить! Я слышу голоса, которые мешают мне говорить! Я не понимаю, что говорю!

— Настя! Успокойся! Может тебе голову напекло или отравление? – Олег схватил Настю за плечи и посмотрел внимательно в заплаканное лицо девушки. Слезы рекой текли по ранам, оставляя следы. В глазах появился странный блеск. Очень похожий на блеск от слез, но этот был серым. Белок глаз покрылся черными пятнами. Зрачки расширились настолько, что юноша видел в них свое отражение даже на относительно большом расстоянии. Олег обнял Настю и почувствовал, как в районе груди бьется ее сердце. Настолько сильно и громко, что казалось, сейчас выпрыгнет. Ее руки, ослабшие и дрожащие, старались сжать Олега, но напряжение и старание только усилили дрожь. Часто девушка стала вздрагивать, как вздрагивают люди, которым приснилось свое падение. Олег чувствовал учащенное и дерзкое дыхание рыдающей девушки. Она не могла успокоиться.

До слуха парня доходили вопли:

— Обними меня, пожалуйста!

— Я обнимаю тебя, Насть. Мои руки на твоей спине.

Немного помолчав, Настя ответила:

— Я не чувствую…

Ногти Насти скомкали одежду на Олеге, пытаясь схватится за кожу и поцарапать. Настя на это повторяла последнюю фразу и кряхтела, не то задыхалась, не то пыталась остановить поток слез и успокоиться. Олег выбрался из объятий и посмотрел на лицо девушки. Кожа стала немного бледнее, чем у Олега, и даже с сине-фиолетовым оттенком. Вместо слез текла черная жидкость, напоминавшая кровь. Из носа точно шла кровь. Глаза раскрыты и не двигались, черные точки на белке заполоняли все глаза, сужая зрачки. Настя запрокинула голову назад и вместе с ней все тело. Олег держал девушку за талию, что не дало ей полностью упасть. Подросток, вспомнив о носовом кровотечении, повернула голову девушки вниз, дав крови возможность выйти из нее. Пока кровь выходила, он из той же кофты вырвал совсем маленький кусок ткани и вставил его в нос Насти.

Прошло тридцать минут. Настя неподвижно лежала на кровати с раскрытыми глазами и раскинутыми в разные стороны руками и ногами. Олег подложил ей под голову подушку и движением ладони прикрыл ей глаза. Некая обида, страх и боль заполнили сердце подростка и обвили его ржавой колючей проволокой – волнением, которое заставляло сердце обливаться кровью и выдумывать самое страшное. Попробовал прощупать пульс на холодном запястье – слабо чувствовался, и что-то понять о состоянии Насти по нему было сложно. Подросток судорожно прислонил ухо к груди и услышал слабое сердцебиение. Надежда оставалась на дыхание. В свете одной свечки было сложно увидеть движение груди, поэтому подросток, уже еле сдерживая слезы, подставил палец к открытой ноздре носа и немного подождал. Что-то холодное скользило по пальцу, указывая на наличие дыхание. Узнав, что Настя жива, Олег успокоился и счастливо заплакал. Но факт того, что она не двигается, заставил юношу сделать ей массаж сердца.

Пятнадцать раз нажав на грудную клетку девушки, Олег без всякого страха примкнул к ледяным и мягким губам Насти и пустил воздух. Проделав это еще несколько раз, показалось, что Настя ожила и открыла свои очи. Это действительно произошло. Глаза жалостно смотрели на Олега, в самый последний момент загорелись надеждой и погасли, пытаясь что-то сказать. Однако Настя продолжала дышать и даже моргала глазами, но скоро опять стеклянный и неподвижный взгляд остановится на какой-нибудь мелочи и не вернется сам к жизни.

Олегу ничего не оставалось, как собрать необходимые ему вещи и пойти в город за помощью и спасти умиравшую в муках Настю, впавшую в кому. Он не хотел уходить. Он находил странным и опасным оставлять девушку вдали от города одну. Но это был единственный возможный вариант спасти ее. Подростку тяжело далось это решение. Его колотило при мысли о том, что может случиться с ней, бросало в холодный пот с бешенным волнением, если в голове возникала мысль, что он один пойдет в город, не успеет и не спасет Настю. В любом случае, нужно принимать решение. Либо смерть заберет Настю, либо их обоих.

Олег, сидя на краю койки с неподвижно лежащей Настей, перебирал свои мысли и взвешивал решения. Те чувства, что порождали худшие мысли, он сравнил с чувствами, когда он впервые пошел к Насте в гости. Но он пошел, пусть и с волнением. Нужно и сейчас просто взять и пойти – исход обязательно какой-нибудь будет. Только от него зависело какой. Он решил идти, посмотрел на бьющуюся дверь от порывистого и теплого ветра, несущего пылинки пепла, сжимая в руках рукоять пистолета.

Скоро начинало светать.

2

Олег взял с собой пистолет, две обоймы для него и вышел из дома. Обгоревшие ели слегка покрылись жесткой, черной пылью и саженью. Стволы имели угольный цвет и отдавали кислым, резким запахом дыма. Тысячи таких столбов хаотично располагались в лесу, образуя неровные стенки, построившиеся в лабиринт. Подросток вдохнул сырой и прохладный воздух, смешанный с смрадом гари, к которому он уже привык, и посмотрел на серое небо, по которому бежали строем облака, немного похожие на дым. Омертвевший ветер нес с собой крупинки свежего пепла и сухие, жесткие остатки листьев, которые останавливались в ближайших мутных лужах, окруженных глиной, перемешанной с прожженной землей.

Погода стояла мрачная. Серое небо сливалось с черными землей и деревьями, создавая тусклые оттенки холодного лета. Небольшие и неожиданные капли дождя били холодными ударами по лицу Олега, возвращая ему потерянное ощущение холода. Вдали снова поднимался туман, медленно захватывая руины природы и царство смерти, построенное на этих руинах.

Олег обернулся и бросил взгляд на неподвижно лежащую с закрытыми глазами и безэмоциональным лицом Настю. Темная пустая комната хорошо впитывала в себя холод и сырость, от которых кожа девушки стала еще бледнее, а нос и щеки слегка покраснели. «Жива» — подумал Олег, от чего на обеспокоенной его душе стало немного теплее и спокойнее. Только она не двигалась, что задевало подростка, но он надеялся, что Настя еще придет в себя.

«Я обещаю тебе, Настя, что скоро вернусь обратно, и не один, а с помощью» — сказал про себя Олег.

Подросток вышел на тропинку и повернул в сторону дороги, которая находилась недалеко. Уже отсюда Олегу удалось разглядеть машины, которых раньше не было. Это обрадовало его, и он почти бегом устремился к транспорту.

Выйдя на дорогу, открылся вид на далекие поля со столбами, соединенными проводами, на пятиэтажки, что стояли на окраине города, а перед ними расстилалось поле с остатками высокой желтой травы и цветами: ромашками и подсолнухами, где-то виднелись полевые цветы бело-розового и бело-фиолетового цветов. Они поодиночке были раскиданы по черной земле и буквально лежали и вяли от недавней жары. Олегу они напомнили раненых солдат, лежащих посреди поля, где недавно произошло сражение. Также подросток заметил, что машин было не немного, а целая бесконечная колонна, очередь, которая состояла не только из легковых автомобилей, но и из внедорожников и военной бронетехники. Где-то в начале этой очереди мелькали желтизной детские автобусы.

Здесь, на дороге, Олега начал сносить предутренний ветер. В остатках леса он казался обычным дуновеньем бегущей от смерти жизни. Завывающий голос ветра был сравним с ураганом. Ветер без всякой жалости тревожил оставшуюся траву и цветы. В пустой тишине был слышен их шелест возмущения и негодования, на что ветер успокоился. Подросток подошел к машинам, держась ладонями за плечи от ледяного дуновенья. Ему было холодно, и этот холод раздражал еще свежие ожоги, которые и так доставляли ему дискомфорт. Среди брошенных автомобилей и пустых степей со сгоревшими лесами подросток чувствовал себя одновременно и отчужденным, и счастливым. В компании ветра ему казалось, что является частью этой обстановки, природы и он слышит разговоры травы с ветром, деревьев с кустами, неба с землей.

Осмотр первых трех легковушек, первых бросившихся в глаза еще у леса, ничего не дал, кроме ключей от багажника от одной из них. Олег открыл с помощью этого ключа багажник светлой «семерки» и обнаружил там запасное колесо, смятый пакет, с чем-то мягким, огнетушитель и рюкзак, в которой лежали бинты, бутылочки с длинными латинскими названиями и пару ампул с названием «АРП-1Э». Примечательно было то, что на упаковке с этими небольшими стеклянными ампулами с бесцветной жидкостью указана цена: двадцать тысяч рублей, и больше ничего. Никакой информации и инструкции по применению не было. Олег взял рюкзак, накинул на левое плечо, перекинув лямки через голову, чтобы сам рюкзак удобно висел на правом боку. Следом подросток раскрыл пакет и достал оттуда бежевую куртку из прорезиненной ткани с темными брезентовыми вставками на плечах, локтях и груди. Имелся капюшон. Юноша надел эту куртку, которая оказалась немного большой и тяжелой для него, и накинул капюшон.

Олег пошел дальше, бегло оглядывая каждую технику и вскоре добрался до перевернувшегося на обочину БТРа. Подросток обошел его несколько раз, стараясь найти какие-нибудь отличительные детали на нем. Во-первых: толстые резиновые колеса выглядели, как простые бесформенные куски резины. Либо они расплавились, либо лопнули, но от чего? На броне никаких следов не было. Во-вторых: дуло пулемета было сломано, и люк был неаккуратно выбит. Вероятно, машину сбросили с дороги из-за повреждений другим БТРом.

Подросток залез вовнутрь. Такого он никогда в жизни не видел, из-за чего ужаснулся и чуть не потерял сознание. Пять мертвых тел, из которых только два были похожими на трупы, двое – на груду костей и мяса, облаченных в камуфляж, и один выглядел примерно также, как Настя. У первых двух на теле были следы от пуль, вокруг которых недавно текла горячая темная, но уже высохшая кровь, а последний был абсолютно цел. Олег первым делом решил подползти именно к нему. Молодое, веснушчатое и рыжеватое лицо погибшего выглядело безмолвным и спокойным, но было предчувствие, что сейчас он встанет и набросится на подростка. Из обмундирования был крупный шлем, напоминавший «Сферу», изорванный бронежилет с кровавыми пятнами, потертая форма с темным камуфляжем. Военный лежал, раскинув руки в разные стороны, образуя крест. Левая окровавленная рука была пуста, а в правой был Абакан без обоймы.

Олег изъял из рук мертвого автомат, повесил его на свободное плечо и стал швырять по карманам на бронежилете. Три магазина для нового оружия и два для пистолета, но другого. У подростка был ПМ, а у трупа – Гюрза, которую он тоже забрал. Кроме всего прочего в кармане была фотография молодой неизвестной улыбающейся девушки с неразборчивой подписью черной ручкой на обратной стороне и карта города. Подросток положил фотографию обратно, а карту свернул в небольшой прямоугольник и сложил в свою сумку.

Далее он обыскал убитых и израненных двух военных, что сидели в креслах у штурвала. У них взял только рожки с патронами для Абакана и бинты. Гранаты решил не брать, поскольку не умел ими пользоваться. У одного из этих военных был противогаз с надетым фильтром, который Олег сразу же положил в рюкзак.

Олег напоследок оглянул все, что было вокруг и хотел уже вылезать, но послышался какой-то железный шорох. Это произошло в тот момент, когда подросток уже практически полностью находился на воздухе, а не в кабине. Уже на улице его что-то схватило за ногу и с легкостью потащило обратно внутрь. Схватившая его рука была с рукавом от военной формы. Это был тот военный с веснушками. Видимо, ему не понравилось, что Олег взял у него автомат.

Подросток повалился на землю, и рука почти моментально затянула его в БТР, но Олег достал из кармана свой ПМ и принялся палить в кабину, не разбирая куда стреляет. По своим ногам пока что ни разу не попал, но и по ожившему тоже. Олег решил сначала освободиться от руки, а потом уже добивать мертвеца. Второй ногой подросток начал со всей силы бить по руке. От боли труп отпустил ногу и стал яростно вопить и выбираться ползком из БТРа. Юноша успел немного отойти и подготовиться к стрельбе, если военный вылезет. И действительно его голова спустя пару минут, наполненных страшными и жуткими всхлипами и рычанием мертвого, высунулась вместе с тянущимися к подростку руками и поднялась.

Олег увидел уже не просто бледное и рыжеватое лицо молодого военного, а нервную, искривленную, в некоторых местах потемневшую рожу. Кровь хлестала и текла из глаз и носа пульсирующими и уверенными струями, которые мешали дышать трупу, из-за чего тот и всхлипывал. Глаза при этом лишились зрачков, но слегка покрылись красной пеленой, издалека напоминавшая красные линии под веками. Нижняя челюсть вертелась в разные стороны, словно пыталась отвалиться. Труп постоянно что-то мычал, как зомби.

Подросток открыл огонь, все пули летели прямо в голову трупу, пробивая шлем и входя в голову с характерным кровавым звуком, но военный не хотел снова умирать. Иногда он на пару секунд прекращал двигаться, но потом снова полз к Олегу, у которого уже закончилась первая обойма. Когда вместо выстрелов раздавались щелчки, военный вдруг правой рукой полез в какой-то подсумок, висящий на боку, достал оттуда нож и профессионально, как живой, без дерганий и нервозности, метнул его в Олега. Лезвие насквозь пробило ногу подростку, и тот со стонами и проклятиями упал в сторону трупа и схватился за рану, выбросив разряженный пистолет.

Острая и режущая боль охватила всю ногу Олега и обездвижила его. Пятна крови поступали на джинсы, оставляя темные и мокрые следы. Раненую ногу юноша перестал чувствовать, и когда он полз назад, подальше от меткого трупа, она мертвым грузом волоклась за телом, гладя землю и оставляя ровную дорожку, по которой быстрее Олега, с коварной улыбкой и усмехающимися звуками полз труп, стараясь достать подростка и расправиться с ним.

Страх, отчаяние и ощущение смерти остановили движение Олега и заставили его просто лечь на землю, закрыть глаза и забыться под ударами военного. Он уже предвкушал, что будет с ним делать труп, уже чувствовал, как холодная, мертвая, но дерзкая рука его крепко вцепилась в плечо Олега и начала отрывать ему руку, растягивая шейные мышцы. Нестерпимая боль дернула Олега в плечо, будто рвались связки и растянулись жилы. Психологически было тяжело заставить себя пошевелить этой конечностью. Вторая рука военного ухватилась за шею подростка, пробудив ожог. Тот, кроме темноты в глазах и пасмурного неба ничего не видел. Вылезли из орбит глаза, синеющее лицо с поступившими на лбу жилами опухло, носу стало труднее дышать, в шее, под скулами, пульс болезненно стучал и с каждой секундой, сопровождавшейся усилением сжатия горла, учащался. Где-то сбоку в глазах Олега появилась рожа военного, светившаяся местью. Подросток чувствовал его тяжелое, глубокое и учащенное дыхание, веющее гневом и смрадом, которое идет только от трупов, и лучше слышал рычание и жуткое мычание, доносившиеся оттуда же, откуда шло дыхание.

Олег терял сознание. Военный настолько сильно сжал горло подростка, что тому даже тяжело было представить свою смерть и о чем-то думать, как-то шевелиться, чтобы спасти себя. Это всего лишь нож в ноге, а не пуля в сердце, можно пережить. Но как дальше идти в город с больной и кровоточащей ногой? Олег истечет кровью раньше, чем найдет хотя бы одного человека. А остаться на растерзание трупу?.. Не успел выйти из укрытия – уже убили. У всех по-разному жизнь заканчивается. Ну умер от удушения ожившего трупа, сдался, решил не бороться за существование, за жизнь Насти, и что, сразу все это закончилось? Другие, более сильные, будут, может быть, до самой смерти убивать таких, как этот рыжий, чтобы не просто спасти человека и узнать, что случилось, а чтобы вечером лечь спать, утром проснуться и понять, что не так уж и все плохо…Точно, а Настя? Она же умрет, либо превратится в подобие этого военного и будет также убивать. Подросток не хотел даже вспоминать эти варианты исходов, он твердо решил, что, если он ушел ее спасать, значит спасет ее. Подросток обещал прежде всего себе, что поможет девушке. Лгать самому себе – обесценивать свою жизнь. А в таких условиях невозможно обесценивать свою жизнь и говорить, что не хочешь жить. Так уж устроено, что пока человек не попробует, не ощутит на себе – не поймет.

Собравши силы, прибрав мысли в своей голове, Олег наполнился неистовой смелостью, граничащую с яростью. Позабыв боль, взялся за рукоятку ножа, крепко держащуюся в ноге, и стал вытаскивать нож. Он шел тяжело, резал мышцы и нервы, вызывал новые боли, но преодолев их, окровавленное острие оказалось перед глазами Олега и сразу же, со всей яростью, сопровождавшейся мыслью о мести за Настю, свою жизнь и жизни других, влетело в голову военного, и пробив шлем со звоном, вонзилось в его голову. Тот закатил глаза, что-то прохрипел и замертво упал рядом с Олегом. Руки солдата мгновенно отпустили подростка, позволив ему встать. Отдача от удара по шлему и черепу прокатилась по всей ладони юноши, оставляя за собой раздражение и металлическую боль, сидящую внутри руки.

Он встал и оттряхнул с себя грязь. Боль в ноге и левой руке давали о себе знать и до самого конца пути Олега не покидали его. Приступ злости прекратился, на замену пришла легкость и истерия, от которой подросток засмеялся. Он встал у перевернутого БТРа, облокотившись о бок машины и достал найденную карту, развернул ее и положил на железную поверхность, на которую он, собственно, оперся.

Вся карта была не распечаткой, а хорошо срисованной копией с той карты, которая висела на одном из стендов в доме творчества, куда Олег когда-то ходил еще до школы. Он хорошо помнил изображенные там жилые дома, сады, детские площадки, магазины. Порой юноша подходил к этим стендам и пытался найти свою улицу и свой дом, которые на карте военного тоже имелись и были обозначены почему-то зачеркнутым крестиком, нарисованным черной ручкой. Рядом имелась некая подпись, расплывчатая, неразборчивая, словно написанная наскоро: «Дом Громова». Дом Олега. Но здесь не только Громовы живут… Почему военных интересовал именно этот подъезд? Рядом была еще надпись, которая первыми буквами сливалась с первой подписью: «…сто группировки». Под надписью была стрелка, указывающая на другой район. Были остальные приписки и обозначения, которые в основном указывали места боев, обороны и наступления. Олег совсем не понимал, что происходило в городе.

Ему вспомнилось, как однажды, еще два года назад, он, открыв в интернете панорамные карты с возможностью путешествовать, «ходил» по родному городу, пытался выйти за его приделы, прийти в находившейся рядом поселок городского типа. Он вспомнил, как в картах нашел свой родной дом, как нашел свою школу. Ему тогда казалось, что однажды те фотографии, что там представлены, останутся в прошлом, и им на смену придут стоэтажные здания со стеклянными стенами, заставленные внутри растениями, современным оборудованием, и люди в них будут целыми днями сидеть за компьютерами и работать, зарабатывая разработкой ненужных и зависающих программ и всяких роботов-помощников, которых обычный человек себе не может позволить…

Подросток вернулся в реальность.

Олега осенило, что раз в городе идут какие-то бои, то значит есть люди, которые могут помочь. Возможно, живы и отец с матерью. Подросток тотчас сложил карту в карман, перебинтовал раненную ногу и, невзирая на боль, пошел к ближайшим пятиэтажкам, издалека напоминавшие покинутые обители чего-то таинственного и манящего. Из одного подъезда сочился черный и густой дым, глазницы окон гордо светились мраком, как и в остальных подъездах. Белые стены чуть ли не полностью обуглились, краска покрылась трещинами и пылью. У фундамента, на бывшем газоне лежали какие-то кирпичи, взявшиеся из неоткуда, стекла, гильзы, тряпки и деревянные обломки. Дверь выломана, внутри веяло холодом и запахом свежего дыма. Объединяло все многоэтажные дома и то, что возле них разливались целые озера грязной воды, окружавшие бывшие деревья, скамейки и пожарные цистерны, тоже брошенные и немного почерневшие, хотя в солнечном свете их окрас выглядит наиболее ярким и сочным, и в тишине спокойной непогоды эта яркость осталась.

Олег шел между двумя какими-то пятиэтажками, внимательно вглядываясь в каждую. Внутри подростка нарастали скрытая паника и чувство, что за ним следят. Голые рамки окон, казалось, смотрели на него. Или на него смотрели те, кто шумно шептались, прячась в окнах и оставляя в голове юноши неприятные впечатления и страх перед неизвестным. Впереди Олегу встретилось пару пустых деревьев и разбившийся о них желтый автобус, с металлическими листами на окнах, корпусе, колесах и месте с двигателем. Он подошел к автобусу, а затем зашел в него. Автобус был наполовину пуст. Открытые сдвижные двери с выдвижной лестницей были устланы еле заметными и темными пятнами крови. Кабина была заполнена либо трупами гражданских людей, либо какой-то арматурой и вещами. Тела лежали не в креслах, а возле них или на них. Видимо, в последний момент они хотели бежать. На месте водителя был крепкий мужчина в красном берете и черном футуристичном костюме с белыми кевларовыми пластинами на груди, двумя горизонтальными алыми полосками на плечах на каждой руке. Правая рука хотела взяться за пистолет, выглядывающий из кобуры на правом боку, но что-то убило этого солдата в последний момент. На затылке был яркий след от пули с кровавым пятном, охватившим темные волосы, сделанные пробором на правую сторону, и смуглую шею с одним крупным надрезом, из которого выходили маленькие ручьи крови. Лицо лежало на руле. Окровавленное и обезображенное, кричащее о боли и неисполненном долге: эвакуировать людей. Далее Олег осмотрел трупы гражданских. Они были облачены все в легкую одежду: футболки, майки, шорты, у женщин были топики. Только все лежали мертвые, красные линии крови тянулись вниз по белоснежным лицам с ожогами. Только вокруг глаз были странные красные синяки, которые начинали нездорово зеленеть. Подросток приоткрыл глаз одному из таких и увидел вместо одного зрачка сразу десять и все темные. Бельма вся заполнилась гноем и подобием плесени. В открытых от боли ртах вместо зубов были неровные и острые, как кончики ножа, клыки. Их было очень много во рту. На пальцах имелись странные волдыри, напоминающие то ли колючки, то ли серьезные открытые переломы. Поняв, в чем дело, Олег вышел из автобуса и устремился в один из подъездов, подальше от страшных трупов.

Страх и жуткие образы погибших людей из автобуса, ежесекундно всплывающие в голове, вели Олега на третий этаж по трескавшейся от каждого шага лестнице, по сырым и пропитавшейся дымом и саженью темным пролетам, где вскоре он завернул в одну из квартир, закрыл дверь от нее, переставил шкаф к ней и только после этого опомнился. Не понимая, что с ним случилось, он задумался и попытался восстановить все картины, что возникали перед ним. Что-то вспомнить удалось. Олег понял, что либо его что-то напугало, либо кто-то завладел разумом подростка. Спустя пару минут страх ушел, вернулось спокойствие. Спокойствие, что его никто здесь не достанет. Немного отдышавшись и поразившись своей трусливости и впечатлительности, Олег решил осмотреть квартиру, обыскать ее и, возможно, найти выживших.

В квартире царила, как бы это не надоело, мрачная и горелая обстановка. Голубые и прожженные обои пропитались влагой и стали иметь немного грязный цвет с оранжевыми, похожими на ржавчину, линиями и разводами. Углы все почернели от мокрой и свежей грязи, смешанной с саженью и вместе с ней лежавшей на полу, на котором и так хаотично разбросаны осколки посуды, куски пластмассы, обломки мебели, вялые зеленые листки цветков, разбитые горшки, какие-то расплавившиеся провода, потрескавшаяся техника. Вокруг, кроме поставленного деревянного лакированного слегка золотистым цветом шкафа, были пара вешалок с побелевшей пеплом одеждой, порванная обувь и множество окурков, вразброс лежащие и на полу, и на обуви с одеждой. Неприятный запах от дыма сигарет заполнил все комнаты и впитался в воздух.

Олег аккуратно и бесшумно прошел на кухню, находившуюся слева от входа, чуть дальше туалета, в котором ничего примечательного не было. Кухня пострадала, наверное, больше всего. Огромный холодильник перевернулся прямо на кухонные столы, стоявшие вокруг черной и раскрытой газовой плиты, откуда исходил шипящий звук и слабый, но резкий и одурманивающий запах газа. Подросток быстро прошел вглубь кухни, нашел газовый кран и перекрыл его. Шипение прекратилось. На всякий случай юноша еще открыл окно. Вернее только его подгоревшую пластмассовую раму. Стекла валялись и блестели на грязном, с разводами, но с красивым и уютным узором линолеуме. Те столы, на которые упал вытекший холодильник, полностью разрушились. Только антресоли непонятным образом остались висеть.

Пол в зале был полностью выдернут. Небольшие бруски досок лежали повсюду вместе с ковром, какими-то бумагами, проводами, тряпками и стеклом. Кругом разруха, светлые остатки обоев, обломки мебели, заставленные траншеей к полностью выбитому окну. На порванном до каркаса кресле, стоящем у окна, напротив разбитого телевизора лежал пожарный топор с ярко-красным лезвием и аккуратной и гладкой рукояткой немного неровной формы. Судя по кускам грязи и черным угольным следам на острие, им кто-то уже пользовался. Прежде, чем его взять, подросток еще раз огляделся, чтобы убедиться, что никого нет, и потом уже взял.

Как это было бы неожиданно, но в дверь постучали. Олег бегом подошел к двери, отодвинул шкаф и посмотрел в глазок. Стоял светловолосый мужчина лет тридцати, немного смуглый, с тяжелыми серьезными глазами, крупным носом, тонким ртом, окруженным темной щетиной. Сам был невысок и одет в темную куртку с какой-то надписью газовой службы и линиями на руках. Убедившись, что это человек, Олег открыл. Сердце юноши екнуло и исчезло, в глазах немного потемнело, а мозг словно охладился, ноги наполнились ватой – человека не было. Его не было ни за дверью, ни на пролете, нигде.

Олег закрыл дверь, зайдя в квартиру и заметил, что из кухни медленно тянутся какие-то ветки, хватающиеся за порог, косяки, захватывают стены, двигаясь к Олегу. Внешне они выглядели как тонкие и сухие ветки тополя, правда болотного цвета, но по консистенции были мягкими, вязкими, немного жидкими и влажными. Это подросток понял, когда тихо подошел в стене, плененную веточной сеткой, которая продолжала вязать свою паутину, но на других стенах. Олег понял, что этим самым ветки пытаются пленить его самого. Размахнувшись, юноша ударил топором по сетке. Та оборвалась, но сразу же срослась. Тем временем уже по ногам подростка ползли эти ветки. Олег подпрыгнул, чтобы они отвязались от него и, одним ударом топора резко отрубив ветки, что росли у двери, выбежал из квартиры. Лестничная площадка и все лестницы тоже порастали заразными ветками. Олег, чуть ли не со скоростью света побежал вниз, к выходу из подъезда.

Выбежав, оглядел здание. Оно полностью было во владении веток, из окна кухни той квартиры выглядывал огромный глаз огненного цвета с черным кошачьим зрачком, направленным прямо на Олега. Ветки по земле продолжали идти за подростком. Тот бил по приближающейся опасности топором, часто попадая не по цели, а по земле. Юноша был в отчаянии. Этот плющ будет преследовать его до тех пор, пока не скроется от этого глаза. Олег встал, бросил топор, взял в руки Абакан, дернул затвор и открыл огонь по глазу. Отдача была сильная, но это никак не мешало подростку точно стрелять. Он нажимал один раз на курок, а выстрелов получалось два. Это очень помогло ему, ведь долго зажимать курок не мог – палец затекал.

Первые пули поразили глаз и заставили его вскрикнуть настолько громко, что от такой высокой частоты крика уши Олега немного задрожали. Глаз разразился яростью, стал вытекать литрами какой-то желтой и противной жидкости, скрылся за окном, прибирая свои ветки обратно. Остальные пули прилетели в кухню, откуда внезапно вылетел взрыв с грохотом, вытеснивший раму на улицу. Это был газ.

Плющ мертв. Снова наступило спокойствие, но ему Олег уже не доверял. Умерший от катастрофы район заполнился странным гудением, шепотом, шорохами сгоревших растений. Издалека доносились целые пулеметные очереди.

Далее была дорога к другим этажкам, стоявшим уже лицом к Олегу. Они стояли так, что образовывали прямоугольник внутри себя, откуда тянуло дымом и запахом мертвечины. Сама дорога заграждена разбитыми и смятыми автомобилями, горящей бронетехникой, растерзанными трупами военных или тех, что имели такую же форму, как у шофера того автобуса. Темный асфальт был в трещинах и крови. Над ним, в воздухе, несся дым с запахом пороха и туман, закрывающий верхние этажи. Ни единой живой души, ни одного человека.

Олег снова обратился к карте. Проследив по ней свой маршрут, он нашел себя в районе у центра города, где стоит больница, помеченная как «Рассадник», и магазин с подписью «Блокпост Д.». Немного сориентировавшись, подросток пошел в сторону центра, откуда, кстати, слышались человеческие вопли и стрельба. Путь к центру лежал через небольшой квартал с подъездами без верхних этажей. На их месте были только остовы и горящие остатки стен. Сами дома полностью черные и слегка испепелённые, возле них рябил гарью воздух, у входа лежали гильзы, горы угля и черные деревянные балки, на которых лежали военные и люди с огромными клыками, сквозившие рот.

Внутри квартала горел огромный костер из БТРов, танков, трупов и обломков. Вокруг него стояли колы, вбитые в тела мутантов-гражданских. Дома, как оказалось, стояли немного наклонившись в сторону костра, словно взирали на огонь и грели свои великие и некогда белые стены, вернее то, что от них осталось. Олег с отвращением посмотрел на эту картину и пошел дальше, огибая костер и двигаясь между домами и колами. Под ногами была перепаханная земля, смешанная с железными гильзами, обоймами, колючими проволоками, пеплом, углем и стройматериалами, оставшиеся от руин.

В голове Олега снова стали рождаться моменты в автобусе, но картинки были бирюзового и серого цвета. В них подросток видел не просто происходящие в том злосчастном автобусе, но и то, что с ним не происходило. Он видел, как какой-то очень худой и голый человек, передвигающийся на четвереньках, буквально прыгающий, нападает на подростка. На лице не было глаз. На их месте был, кажется, лоб и все. Нос представлял собой маленькие ноздри, расположенные у самого рта, а тот вытягивался до невероятных размеров, и открывалась черная и пустая бездна, готовая поглотить всю жизнь в себя… Однако, в момент прыжка этой твари, мысль сменилась на другую.

Олег смотрит на себя в зеркало. Темно-зеленое, переходящее в серое и даже черное освещение рисовало на лице юноши такие черты, каких у него не было. Носогубные морщины, глубоко посаженные глаза, щетина, впалые щеки. Но самое страшное было то, что в зеркале было несколько отражений этого зеркала, уходящие куда-то вниз, образуя коридор для всяких призраков, которые вдруг стали вылезать из него и тянуть свои руки к Олегу. Среди них была и Настя, и рыжий военный, и мужик, что был за дверью.

Очнулся подросток в тот момент, когда его ложные воспоминания прервала стрельба, и он упал на смесь, по которой ходил. Стреляли не в него, а в кого-то вдали, чей стройный и черный силуэт медленно двигался к Олегу из руин напротив. В глазах все стало двоиться, постоянный поток мыслей оставил юношу, и тот в последний момент увидел размытую крепкую фигуру, облаченную в форму шофера, в какой-то каске, похожей на капюшон, в противогазе, с автоматом с современными навесами: прицел с лазерным указателем, подствольник, фонарь под ним. Фигура появилась неожиданно, вставала в боевую стойку, постоянно от чего-то уклонялась и стреляла по силуэту.

В почерневшем небе появился вертолет, открывший огонь по руинам, пытаясь достать фигуру и Олега. Человек с оружием взял подростка за плечо, нагнул голову, перекинул его через плечо и зашел в здание возле. Там, сбросив юношу за лестницей, сел возле него, достал какой-то предмет и по нему что-то проговорил. Олег не слышал, что именно сказал. Вместо голоса, непрекращающейся и густой очереди вертолета, взрывов он слышал лишь гулкие хлопки и звенящий шум. В глазах окончательно помутнело, тело окончательно вышло из-под контроля и просто лежало, немного дрожа.

Фигура, оставив свою рацию, достала из своего рюкзака противогаз с панорамной маской, натянул на голову подростка и что-то пробормотала, потом вздохнула и снова отправилась в бой. Раздались громкие выстрелы из Калашникова, парируемые пулеметными очередями, врывающимися в железные двери подъезда со стальным звоном, под который фигура пряталась за этими дверями и перезаряжала оружие. Вскоре, когда Олег попробовал посмотреть на улицу, он увидел там танк с черной эмблемой, чему фигура очень обрадовалась и, не целясь, открыла огонь, выйдя из укрытия, и героически закричала.

Олег опустил голову и почувствовал, как холод, преследовавший его в лесу, возвращается. Дышать стало трудно, подросток всхлипывал, стал нервно дрожать, терять сознание, появился кашель. Обострилась боль в ожогах. Юноша в конвульсиях задергал руками, пытаясь подозвать фигуру того мужика. Тот заметил это, сматерился (это Олег хорошо услышал), подхватил его и понес к выходу, на улицу, где бой уже окончился, и многочисленные черные фигуры в противогазах встречали человека с ребенком на плечах. Скоро Олег уже лежал на БТРе в окружении этих людей и глядел в темно-синее и холодное небо, уходящие вдаль по мере того, как вибрировала машина, пересекая дороги и бездорожья.

Слышались речи этих людей. Они явно обсуждали Олега, но послушать их разговоры ему не удалось. В противогазах речь особенно неразборчива. Да и при чем здесь противогазы, когда подросток лежал бездыханно, направив свои пустые очи к небу.

3

Низкие, но громкие мужские голоса привели Олега в чувства. Темная, холодная, полуосвещенная коморка, находящаяся, видимо, в подвале или под землей, была наполнена не только теми голосами, но и тяжелыми и больными стонами, тихим и горьким плачем, чьим-то горячим бредом. Стены помещения каменные, сырые, неаккуратные, жесткие, с выцветшей зеленой краской отдавали запахом больницы и пыли, подымающейся с белого и грязного пола, на котором лежали всякие тряпки, шприцы, испачканная кровью марля. Вокруг были полуразвалившиеся койки с бредящими и плачущими больными женщинами, детьми и стариками. Также были матрасы, раскладушки, на которых располагались либо военные в черном, либо просто гражданские мужчины. Все были укрыты одеялами и, непонятно зачем, забинтованы. На некоторых были смирительные рубашки или ремни. Олег осмотрел всех и заметил на больных такие же признаки, как у Насти и трупов из автобуса.

В проходе показались два человека в белых защитных костюмах и респираторах. Военные в черном, чьи низкие и громкие голоса гулко сливались с остальными звуками людей, пропустили их и закончили разговор, глядя на пришедших. Те обошли дальние койки, на которых была пятнадцатилетняя девочка с красными волосами, бледным, бедным и больным лицом, с яркими черными кругами под глазами, худая, тепло одетая, и какая-то сорокалетняя тощая женщина, даже не шевельнувшаяся и открывшая глаза при пришедших.

Один из пришедших, подойдя к койке с девочкой, щупал ей лоб, открывал рот, что-то там смотрел, щупал пульс, слушал дыхание, измерял давление с помощью какого-то прибора, отличного от тонометра, потом положил в ее худую и слабую руку несколько странных таблеток. Девочка приподнялась, закинула таблетки в рот и вновь легла. Человек достал шприц и ампулу, потом перелил содержимое второго в этот шприц и ввел иглу девочке в вену, от чего та дернулась и неслышно вскрикнула. Потом пришедший вынул иглу и зажал место укола ваткой, взявшейся из неоткуда, и укрыл девочку одеялом по самую шею и что-то ей сказал. Та лишь молча кивнула и прикрыла глаза.

Второй же долго щупал пульс женщине, что-то говорил первому, и в конце концов просто повернулся в сторону военных и подозвал их. Те окружили койку, взяли женщину. Один схватился за подмышки, а другой — за ноги. Удивленные взгляды пациентов обратились на выносивших мертвую женщину из коморки.

Та девочка, видя это, зарыдала на всю комнату. Больные не особо обратили внимание. Ее красивый и тонкий голос напомнил Олегу Настю. Он даже решил, что это она, но одежда, что была на этой девочке отличалась от Настиной. Куртка болотного цвета, бордовый свитер под ним и на шее шерстяной вязаный черный шарф, на который падал милый и детский подбородок. Выше были бледные, но красные и влажные губы, опустившиеся от грусти. Тонкие щеки, крупные и печальные глаза с огромными черными, полными боли, страданий и печали, у которых нет дна, зрачками.

Пришедшие врачи еще осмотрели некоторых и собирались уходить, но двое оставшихся военных остановили их и что-то им тихо проговорили. Один из врачей обернулся и подошел к Олегу.

Второй тоже незамедлительно подошел. Первый сел с краю койки, достал маленький фонарик, раскрыл и так открытый правый глаз Олегу и посветил в него. Яркий и белый свет ослепил подростка и заставил его быстро заморгать и немного подергать руками. Врач обернулся к военным и сквозь противогаз сказал им:

— Он очнулся!

Один военный что-то сказал второму, и тот удалился, а сам подошел к врачам и уставился на Олега. Это был невысокий, белоснежно бледный, но крепкий и поджарый мужик со светлой и резкой бородой, росшей из острых квадратных скул. Глаза маленькие и немного узкие, но нахмуренные брови делали их не узкими, а суровыми, с боевым взглядом. Лоб высокий, без морщин, нос ровный и крупный, губы потрескавшиеся и слегка улыбаются. На этом военном был красный берет и точно такой же костюм, как у шофера, но красные линии на руках были перечеркнуты вдоль одной багровой.

Врачи же вынимали из вены левой руки иглу от капельницы, которую Олег не заметил, измеряли давление тем же прибором и водили около тела дозиметром, который не подавал признаков радиационной опасности, а только мирно потрескивал.

— Как вы видите, наш новый препарат дает плоды. Радиация полностью вывелась из организма!.. – говорил военному первый врач.

Второй тем временем расспрашивал:

— Голова болит, кружится? Рвотные позывы есть? Конечности чувствуешь? В глазах не двоится? Хорошо меня слышишь? А говорить можешь?

На все вопросы Олег лишь мотал головой или кивал, подтверждая, что с ним все в порядке.

— Попробуй встать и пройтись маленько, не дальше той койки. – Врач указал на ближайшую койку, на которой неподвижно лежал какой-то почерневший старик.

Олег встал. Ноги уверенно держали тело и также двигались. Подросток сделал несколько шагов у своей койки и сел рядом с первым врачом.

— Жалобы какие-нибудь есть? – продолжал спрашивать второй.

— Только лицо и шею жжет, – ответил сухо Олег.

— Ну это уже у тебя от ожогов. Скоро пройдет. Через неделю снимем повязки. Ожоги у тебя тяжелые. Не трогай их. Наверное, на улице был в момент пожара?

— В лесу, – мрачно произнес подросток.

— Тем более. А что ты вообще там делал?

— С девушкой гулял.

— А с ней что случилось?

— Она сознание потеряла, и я ее оставил в небольшой постройке на окраине, у дороги, а сам пошел за помощью. Вы можете ее спасти?

Врач немного помолчал, потупив взгляд и сказал:

— Где она, еще раз?

— В небольшом кирпичном здании, на окраине леса. Я не могу сказать точнее…

В коморку вошел высокий и стройный человек с темными волосами, убранными назад. Голова квадратная и пропорциональная, с прямым и высоким лбом. Крупные и голубые глаза особенно выделялись на серьезном лице этого тридцатипятилетнего человека. Губы тонкие и багровые, взгляд такой же, как у Олега. Был одет так же, как и остальные военные, но головного убора не было. Это пришел отец подростка. Александр Григорьевич Громов.

Как только он зашел, сразу же с распростертыми руками подбежал к сыну, встававшему с койки навстречу, и крепко обнял Олега. У обоих поступали слезы, которые они старались сдерживать. Радость охватывала их сердца, соединившиеся родными узами. Отец отпустил сына и посмотрел на него ожившими теплотой глазами. Легкая, но искренняя улыбка осветила его серьезное и печальное лицо, которое, скорее всего, потеряло много слез, нервов и сил, пытаясь найти своего сына и спасти людей.

— Сынок… Я не верю… Ты нашелся? Ты живой!.. — произнес отец.

— Папа! Я не ожидал тебя здесь увидеть! Я думал, ты дома или эвакуировался.

— С чего это я должен эвакуироваться? – улыбался человек.

— Я видел брошенную колонну. Скажи, что вообще произошло?

— Это долгая история… Скажу пока вот что: Луна была взорвана ядерным зарядом. На ней была пара исследовательских групп… Они что-то там нашли, поднялась паника, и кто-то решил уничтожить Луну, думая, что уничтожить это «что-то». Однако оно проникло на землю с лунными осколками. Весь мир заполонили зараженные…

— Как? Всего где-то несколько часов прошло с момента этого взрыва.

— Вообще-то неделя. Ты пролежал здесь без сознания восемь дней.

— Как?

— У тебя было облучение второй степени, ожоги той же степени, помутнение рассудка, кровопотеря, а также в крови у тебя нашли палочки этого вируса, которые почему-то не развиваются у тебя и исчезли.

Олег пребывал в шоке от услышанного. Ему не верилось, что у него целый букет ранений и болезней. Особенно его поразило то, что у него в крови был вирус, которым заразились те люди в автобусе (наверное) и Настя. На секунду подростка охватил страх и предчувствие своей смерти, однако очень быстро наступило спокойствие, но сердце продолжало взволнованно биться о горячую грудную клетку.

— Эта болезнь оказалась умным вирусом, клетки которого во время полета над землей лунных осколков, так сказать, десантировались и начали проникать в организмы, вызывая необратимые мутации с поразительной скоростью.

Настя и остальные были действительно больны этим вирусом, что очень напугало Олега, хотя он этого не показал.

— А как я не умер от облучения? – спросил Олег.

— Спасибо препарату «АРП-1Э», который мы нашли в твоем рюкзаке. Курс уколов этого препарата творят чудо… Кстати, где ты нашел это лекарство? Оно же вроде бы только у нас есть?

— В той же колонне, там я и автомат, и куртку, и карту нашел… А еще с рыжим трупом подрался из-за автомата.

— С кем? – не понял отец.

— Рыжий военный ожил и чуть не убил меня. Я залез в перевернувшийся БТР и нашел там автомат с картой, а там одни трупы, и, в общем, я начал вылезать и вдруг меня схватил оживший военный, метнул в ногу нож и чуть не задушил. По виду напоминал зомби…

— Понятно, обращенный… Это и есть те, кто заражены вирусом. Кстати, про какую карту ты говорил?

Олег достал из кармана сверток помятой уже бумаги с картой. Отец взял ее, раскрыл и целую минуту напряженно ее рассматривал. В карту также издалека глядели военные сзади.

— Говоришь, что хорошо обыскал, а, Краснов? – спросил у человека в красном берете отец.

Тот нахмурился, поджал губы и отвернулся, что-то проговорив про себя.

— На, черт, отнеси это нашим аналитикам и скажи им, что помощи от армии ждать не придется. Скоро уходить будем.

— Почему там обозначен наш дом?

— Военные на нашей стороне, и я хотел переговорить с полковником насчет создания в нашем городе цитадели. Его люди занимались эвакуацией мирного населения, но, как я вижу, все обратились… Каждый из них имел карту города на случай, если придется отступать к нам. Но видно не судьба с ним мне говорить…

— Зачем?

— Здесь сосредоточены основные наши силы. Обращенные и зомподы не смогут пройти дальше, пока не займут этот город.

— Какие зомподы?

— Подобные зомби. Люди, подвергшиеся психотропному облучению. В основном, это военные. Волны этого облучения кто-то специально направил на казармы и военные части, чтобы нас теснить и людей на верную гибель здесь оставить.

— Пап, — начал Олег, не обращая внимания на слова отца, – Насте нужна помощь. Она без сознания… Я поэтому и пришел, чтобы попросить помощи…

— Стоп, рассказывай все по порядку.

Сидевший рядом врач все пересказал.

— Ага… Краснов! – крикнул в сторону отец Олега светлому военному.

— Я! – ответил он, немного повеселев и вернувшись обратно.

— Отправляйся со своими людьми к бывшему нашему складу. Там девочка должна быть без сознания. Привези ее сюда… Товарищ доктор! Как только доставят сюда девочку, проследите, чтобы за ней был надлежащий уход, – обращаясь к врачам, сказал отец.

Краснов исчез вместе с врачами.

Улыбка исчезла с лица отца, но он продолжал спокойно и радостно разговаривать с сыном.

— Пап… Получается, что ты не редактор и не военкор… Ты командир у военных?

— Можно и так сказать. Мы не совсем военные. Так, группировка. «Шторм» называется. Мы контролировали все, что было связано с какими-либо катастрофами и различными явлениями. Наша организация даже расследовала исчезновение группы Дятлова! Да что там говорить, самые отважные отряды отправлялись под лед Антарктиды, чтобы найти там НЛО! Самые старые даже помнят, как вместе с американскими спецслужбами ехали в Неваду, в зону пятьдесят один. Однако группировка распалась…

— Почему? – с шоком от услышанного спросил Олег.

— Нехватка спонсирования, людей, вооружения для этих людей, да и в принципе дело утратило свою значимость и пользу. Не было таких мистических явлений, от которых мы были обязаны защищать людей. Не произошло инопланетного вторжения, не появились всякие вампиры, якобы гуляющие по всему миру, не вылез дьявол из кольской скважины, не разрослась чернобыльская язва со своей «слоновьей ногой». Хотя все это нам обещали наши аналитики. Но их страхи не подтвердились. Делать было нечего, мы и распались. Но сейчас потихоньку объединяемся, чтобы защитить людей и спасти их от последствий недавно случившейся катастрофы. Вроде Луну взорвали мощным ядерным зарядом, которого нет ни у кого. Обломки, которые прилетели на землю, принесли опасный вирус, превращающий людей на подобие этих – и кивком головы показал в сторону больных, обмотанных ремнями или тряпками. – Еще что-то с армией случилось, и теперь вместо того, чтобы нам помогать, убивают нас и гражданских. Только за один день был уничтожен этот город…

— А что с мамой? – наконец спросил Олег.

— Она в числе тех, кому удалось эвакуироваться. Самые первые автобусы с гражданскими успешно покинули город и добрались до бункера. Не волнуйся, сейчас мы немного разберемся с зомподами и тоже уедем. С мутантами нет смысла возиться. Только людей теряем.

— Пап, а кто меня спас? Он вроде из твоего «Шторма».

— Да! Точно! – оживился отец. – Старший лейтенант Бахтеев. Один из лучших моих бойцов. Я его отправил одного в центр города для разведки, поскольку знал, что он вернется. Но я не ожидал, что он вернется не только с разведданными, но и с тобой. Эх, ты бы знал, что это за человек… Впрочем, я тебя с ним познакомлю. Он как раз здесь.

— Пап… Что со мной случилось?

— Бахтеев сказал, что ты попал на силуэт – существо, природу которого мы не могли установить. Оно умеет брать людей под контроль и создавать фантомов, которые убивают людей. Как это работает – непонятно. Говорят, внушение. Кстати, ты где оружие-то раздобыл? Ничего. Врачи тебя вылечили от этого. Они-то, видишь ли, за короткое время смогли синтезировать препарат, лечащий от радиации, как раз этот аэрпэ… Правда первые образцы сделали еще до катастрофы и уже успели запустить в массовое производство… Однако воспользоваться им успели далеко не все – печально произнес Громов. – Вот тебе поставили курс таких уколов, и ты вылечился от радиации.

— От пожара в лесу такая радиация?

— И от его последствий. Лес – самое «загрязненное» место сейчас.

— Спасибо этим врачами и Бахтееву. Ты Настю спасешь?

— Краснов должен привезти ее, а врачи уж за ней последят. Видишь ли, вирус очень силен. Он превращает людей в то, что угрожает им же. Описанные тобой симптомы как раз относятся к болезни.

Олег изменился в лице и опустил опустевшие от этой информации глаза. Глубоко внутри нарастал страх, порождавший другие эмоции, которые изо всех сил хотели всполохнуть, но подросток сдерживался, понимая, что даст слабину во второй раз. Худшие мысли атаковали его разум, усиливая этот страх внутри. По телу потекла, словно лава, сжигающая все смирение. Невидимая красная пелена осела на глаза Олега, но наступление ярости прервало шипение рации отца.

— Вообще как ты себя чувствуешь? – спросил отец.

— Нормально. Скажи, что случилось за эту неделю? Может ли Настя уже стать обращенной?

— Отвечу на последний вопрос: вполне, но все зависит, как мне объяснил один биолог, что сражается в наших рядах, от особенностей организма и его сопротивляемости к вирусу. Вот у тебя вообще болезнь эта не способна развиваться. Что касается последних событий, то с первых дней катастрофы идет война во всем мире за право существовать.

— Громов! Говорит Краснов! – оглушительно громко донеслось из рации.

— Громов на связи, докладывай, – невозмутимо спокойно ответил отец.

— Мы доехали до леса, нашли постройку с девочкой внутри. Сейчас движемся в сторону старой больницы.

Эти слова вызвали недоумение и неуверенность у Громова.

— Почему? – неуверенность и тихое недоразумение отца читались теперь не только в глазах, но и в голосе, ставшим более дрожащим и неспокойным, и менее командирским.

— Саня, мы не пробьемся к вам… — Остальные слова перемешались с помехами и непонятным звоном, исходящим из рации. – Их там…много… Засада… мподов…

Эти слова вырвались после недолгого молчания рации. Это было последнее, что сказал Краснов, поскольку после его слов отец немного покрутил что-то на своем приемнике, но отвечал ему только странный шум, от которого становилось не по себе и холодно на душе. Громов выключил свой приемник, положил обратно в карман на груди и двинулся к выходу из лазарета, ничего не сказав сыну.

Страх внутри Олега сменился на тревогу, которая уже несколько раз за десять минут отсутствия отца чуть не свела его с ума. Голова не отпускала плохих мыслей, связанных с Настей. Подростку в какой-то момент показалось, что все это плохой сон, из которого, правда, невозможно выйти. Беспокойство вынудило юношу лечь на койку и закрыть глаза с надеждой на то, что он уснет и успокоится, но оно же заставляло прислушиваться к каждому шороху и додумывать страшное. Надежда угасала, и наступало принятие реальности. Сердце разрывалось, стараясь вызвать слезы, которые Олег подавлял. Наступили отчаяние и меланхолия.

Следующие полчаса пролетели незаметно. Гулкий и порывистый ветер разрывал тишину в подземном госпитале. Изредка хлестал дождь. Наступила ночь. Настолько тихая, что даже не слышалось стрекотание кузнечиков. Открыв сонные глаза, Олег заметил потускневший свет лампочки и спящих больным сном пациентов. Они постоянно горячо вздыхали и мычали, иногда кого-то звали и говорили всякие бессмысленные фразы. Только та девочка, которой поставили укол, тихо спала.

Буря снаружи гремела так, что казалось, будто она вырывает из земли столбы деревьев и уносит в неизведанную и зараженную даль из города. Было слышно, как слетали с домов крыши, шифер, черепица, как лязгал профнастил. Падали на землю фонарные столбы и переворачивались легкие автомобили. Еще долго доносились до людей падающие и разбивающиеся звуки. Никто не спал, только Олег заполнялся тяжестью и закрывал веки. Однако он тут же очнулся, когда тихо прозвучал чей-то голос.

— Что там происходит? – спросил кто-то.

Сначала ему никто не ответил, да и никто не знал, откуда исходит голос, но спустя минуту ему ответили разраженным и заспанным тоном:

— Ураган! Че, ни разу не слышал про ураган?

— Он нас не достанет же?

— Если не заткнешься, то достанет. Спи, придурок!

— Я не могу уснуть – мне плохо. К тому же ураган… Мне страшно! – последнюю фразу голос выкрикнул на весь подвал.

Олега раздражал этот разговор, но он молчал, понимая, что это не его дело. Несмотря на это, ему очень хотелось сказать что-то обоим, чтобы успокоить всех и самому уснуть. Вообще, он не понимал, почему сейчас идет ураган. Куда логичнее густой, высокий и долгий туман, если говорить о последствиях пожара. Подросток приподнял голову и стал искать глазами этих двух.

— Заткнись! Дай людям поспать! Не один ты болен, не одному тебе плохо!

— Врача… — хрипел первый голос.

Зашел «штормовец» и человек в белом комбинезоне. Второй долго стоял возле источника первого голоса, о чем-то шептался со «штормовцем», но в конце концов они взяли этого человека и вынесли из подвала. Олег успел разглядеть только каменно-серую кожу на его лице, прикрытые и гнойные глаза с множеством точек, похожих на дыры или прыщи, удлиненные кисти кривых рук, вызванные мутацией вируса.

После того как его вынесли, наступила выжидающая и напряженная тишина. Никто не осмелился прерывать ее ненужными своими словами. Даже спящая вдали девочка открыла глаза, бросая взгляды по сторонам. Один из них Олег поймал на себе, и сразу же потерял, потому что девочка мгновенно отвернулась. Было слышно, как распахиваются двери больницы, как хлещет снаружи дождь и дует ураганный холодный ветер, сразу же проветривший подвал. Потом раздался хлопок, и все в подвале испугались. Следом донеслось шипение огня, прекратившееся спустя десять минут. Человека, которого вынесли, больше никто не видел – его не принесли, отдав смерти.

— Что это было? – спросила заплаканным и испуганным голосом какая-то женщина.

— Обращенного пристрелили и сожгли, чтобы труп мутантом не встал, – ответил старческий и спокойный голос.

Наступило прискорбное молчание.

— Добился своего? Можешь теперь спать спокойно! Сладких снов!.. – саркастично произнес этот же голос тому второму, разраженному и заспанному.

— Я ж не знал! – ответил ему этот голос.

Никто ему больше ничего не сказал, и снова наступила тишина, прерываемая свистом урагана, хлестом воды и шагами наверху.

Отец больше не появлялся, хотя Олег слышал сверху его голос, упоминавший Краснова, Настю, убитого человека.

Подросток встал с кровати и тихо поднялся на ноги. В глазах потемнело, а кровь будто отошла от головы куда-то вниз, в глазах все помутнело и закружилось с неприятным звоном. Олег не устоял и сел на кровать, взявшись за голову. Эти ощущения не покидали его, из-за чего юноше сделалось плохо. Наступило беспамятство. В такие моменты Олег, кроме головокружения и беспокойства ничего не чувствовал, и кроме своих мыслей, исходивших в бреду, ничего не замечал. Хотя это походило на обычную бессонницу.

Сидел Олег так недолго: десять минут, и они для него очень быстро пролетели. Время шло незаметно. Сложно было сказать, раннее утро сейчас или глубокая ночь, но в любом случае подросток существовал отдельно от них. Всякие звуки пробегали мимо слуха и уходили, не добравшись до сознания подростка. Опомнился Олег только в тот момент, когда подошел один из приходивших врачей, положил его голову на подушку и поставил какой-то укол, после чего юноша незаметно уснул. Последние минуты перед сном тяжело потом вспоминались ему.

Сон медленно приближался к Олегу. Тело тяжелело, а дыхание становилось теплым, глаза слипались, приходили первые сновидения…

Снаружи загремели автоматные и пулеметные очереди. Олег мгновенно соскочил с койки и оглянулся. Все соседи отчаянно рвались к выходу, толкая друг друга и мешая «штормовцам» нести особо тяжелых. В суматохе перекликались плач женщин, мольбы раненых и стариков. У выхода образовалась давка, сопровождавшаяся паникой и криками. На здание обрушился оглушающий удар, похожий на выстрел артиллерии. Все содрогнулось, послышались трескающиеся звуки от стен откуда-то сверху. Страх овладевал рассудком. Подросток побежал за людьми, но пропускал всех идущих вперед, однако не отставал от группы. В голове держались самые худшие мысли, хотелось поскорее уйти отсюда, злобно растолкав обезумевших пациентов. Но он терпеливо уступал дорогу другим. Людей вели двое военных, шедшие по узким и сгоревшим коридорам больницы на улицу, где стояло несколько бронированных автобусов. Все шли за ними и старались не заострять внимание на окружении.

Весь первый этаж был усеян выбитыми дверями, посеревшей штукатуркой, отвалившейся от расстрелянных и черных стен с разорванными медицинскими плакатами и искрящимися проводами, что, свисая, тянулись по всему потолку. Где-то валялись твердые бетонные куски и стеклянные осколки. Кабинетов не было, на их месте располагались руины с перевернутыми столами, каталками, ширмами к окнам и открытым участкам так, чтобы сделать своеобразные баррикады. Оттуда доносились оглушительные очереди, которые только усиливали страх и сердцебиение. Желание покинуть больницу стала мечтой для эвакуирующихся больных. Оттуда же выходили военные в черных комбинезонах. У некоторых были ранения, но несмотря на это, они продолжали стрелять куда-то в кабинеты.

Через пару секунд люди уже бежали по каменной лестнице, ведущей от входа к автобусам. Раньше здесь были пластиковые двери со стеклянными вставками, но теперь здесь остались только железные остовы с пустыми отверстиями, через которые более-менее здоровые и ловкие перелезали, не желая толкаться с остальными в проеме. Люди, облаченные в рваные белые одежды, пижамы, старые обноски, мгновенно распределились по автобусам и полностью заняли их. Как только автобусы заполнялись, заходил кто-то из военных, садился за руль и сразу уезжал куда-то. К сожалению, места хватило не всем. Все три автобуса скрылись между руинами некогда красивого города, и только гудение их двигателей доносились до слуха, терзаемого выстрелами.

Среди оставшихся оказался Олег, отец, пятеро «штормовцев», девочка, мужик в сером и старик. Когда транспорт покинул территорию больницы, его сердце посетило чувство одиночества и опасности перед смертью, которая вот-вот его достанет. Ноги отнялись, взгляд бегал по строениям и искал выход из ситуации. Пустота окружала его, огонь спокойствия и надежды погас, оставляя еле заметный дым в виде желания куда-то бежать ради спасения. Громов и остальные солдаты скомандовали бежать к ближайшему дому. Все побежали. Путь пролегал через огромные куски асфальта, закрывавшие кратер от снаряда и пробку из машин.

Подросток старался держать близ тротуаров. Солдаты умело перепрыгивали препятствия, держались так, чтобы создать кольцо вокруг людей, которые молниеносно, но врассыпную обошли все тупики и добежали даже быстрее военных до того дома.

Но никто туда не заходил. Конечной остановкой была старая больница, куда, собственно, ехали автобусы. Путь бежавших пролегал теперь через небольшой пустой квартал с уцелевшими домами. Военные вдруг крикнули, чтобы бежали в дом. На дороге появился поврежденный танк с кровавыми высохшими пятнами крови на камуфляжной броне. Танк ехал необычайно быстро и сносил машины, давил баррикады, таранил технику, огибал руины, лишь бы настигнуть отступающих «штормовцев». Скрежет машин, раздавленных танком, стоял по всей улице и резал слух.

— Зомподы! – крикнул кто-то из военных, показалось, что это был Бахтеев.

— Бахтеев, спрячь гражданских!.. Бегом, бегом! Орлов, кусты! Головин, Тюменцев, Иванов, занять позиции у той машины, за тем домом, возле парковки и открыть огонь по гребанному танку! – командовал Громов.

Олег вместе с гражданскими по приказу Бахтеева спрятались в цокольном этаже за лестницей. Их было несколько. Пятеро вместе с Олегом. Сам Бахтеев отправился на второй этаж, чтобы прикрывать товарищей несмотря на то, что таких указаний не было. У подростка создалось ощущение некой безопасности, поскольку видел, что этот «штормовец» — опытный боец и свое дело знает. С ним точно ни с кем из гражданских ничего не случится.

Звонкий, нестерпимый шум, исходящий от танка, заглушал многочисленные выстрелы солдат. Шумели рикошеты, удары, взрывы подствольных гранат. Свист пуль пересекался с грохотом подствольных снарядов и металлическими звуками. Внезапно выстрелил танк и снес все верхние этажи дома. Затихла стрельба Бахтеева, зато яростно разрывал воздух пулемет, стрелявший у парковки. Слышались и скромные, но уверенные очереди из куста, машины и дома рядом. Пыль и дым с запахом пороха поднимались. Но что с отцом?

Как только возник этот вопрос, Олег решил выйти из укрытия и аккуратно выглянуть. Но стоило ему только встать, как только кто-то схватил его за ладонь и спросил:

— Ты куда?

Это была девочка, которой врачи поставили какой-то укол. Ее грустные, серьезные прямоугольные голубые глаза сияли блеском слез, смешанные со страхом и стрессом. Она сидела, опершись головой о стену, поджав белоснежные колени с черными синяками. Ее небольшое и худое тельце вызывало жалость с некоторым умилением. Темно-красные волосы отлично сочетались с бледной кожей с черными кругами под глазами и тонкими розовыми губами.

Олег ничего не ответил, лишь оглядел всех и направился к выходу. Вместе с ним пошел парень в серых кофте и штанах. Лицо незапоминающиеся, немного острое, темные глаза близко расположены друг другу, нос неровный, губ видно не было, волосы коричневые, немного пепельного цвета. Этот человек резко поднялся и подбежал к Олегу, но тот лишь произнес:

— Я сейчас. Сиди.

Человек вернулся обратно и скрылся под лестницей. Олег выглянул на улицу и увидел такую картину. Танк был в некоторых местах подбит, но продолжал ехать и стрелять. Выстрелы его раздавались один за другим, но все они были направлены в разные стороны. Военных нигде не было видно. Серый и едкий дым закрыл все пространство, и кроме танка ничего не было видно. Техника стала двигаться вдруг ровно и прямо на здание. Олег успел отпрыгнуть назад, к лестнице, но движение танка остановил гулкий и короткий взрыв, похожий на гранату. Стена обрушилась прямо танк и полностью раскрыла весь дом. Груда из стройматериалов расположилась по всему подъезду, но Олега не задело, как и остальных, отделавшихся испугом и криками. Дым проник и в здание. Наступила тишина, штукатурная пыль стала оседать на лице и одежде. Выстрелы прекратились, как и шум танка. Олег лежал у лестницы и не мог встать. Сердце настолько быстро билось, что кололо. Подросток валялся на обломках и истерично посмеивался над болями, смотря полумертвым взглядом наверх. Перед глазами появился Бахтеев, который присел возле Олега на корточки и снял шлем с противогазом.

Светловолосый, коротко стриженный мужчина с серьезными, но добрыми глазами. Взгляд боевой, отважный, повидавший много. Голова квадратная, идеальной формы. На лице множество разных шрамов, но особенно бросается в глаза крупная царапина от пули, охватывающая полщеки. Нос небольшой, ровный. Губы немного тонкие, потрескавшиеся и опустившиеся. Были носогубные морщины, которые делали добрые глаза немного суровыми и строгими, и легкая щетина на челюсти. На вид Бахтееву было максимум сорок. Голос был немного хриплым, но приятным. Низкий, мужественный и выразительный.

— Ты как? – спросил он. – Вот я тебя в прошлый раз спас, ты точно в таком же положении был. Во всех смыслах. Давай вставай, ран вроде нет.

Олег попробовал встать. Получилось. Однако обломки оставили несильные боли на спине и ногах. В ушах немного звенело, но в целом Олег себя хорошо чувствовал, даже боль сердце прекратилась.

В дом вбежали все солдаты, что стреляли с позиций. Вид у всех был скорбящий и печальный. Бойцы выстроились в ряд и сняли обмундирование с лица. Это были молодые, но опытные военные.

— Где майор Громов? – спросил Бахтеев.

Военные переглянулись, и один из них произнес, проглатывая после каждого слова:

— Майор Громов…в общем…подорвал вместе с собой танк…

Эти слова прозвучали для Олега, как гром. Они шокировали его и заставили призадуматься о произошедшем. Внутри стало холодно и одиноко. Несколько секунд он ничего не слышал и ничего не чувствовал, в ушах повторялись эта фраза, которую Олег возненавидел, она доставляла ему сердечные страдания, которые он не ощущал. Наворачивались слезы, от которых становилось настолько тяжело, что стоять стало трудно. Юноша опустился на пол, прислонившись спиной к стене и закрыл лицо руками, но не заплакал. Подсознательно мир для него окрасился в серый цвет, а звуки отдавали эхом. Он ничего не хотел, даже плакать или сидеть с руками на похолодевшем лице. Олег больше не увидит своего отца. Он так долго отсутствовал и теперь снова исчез, но навсегда. Отец и сын не так долго вместе прожили, не так много слов друг другу сказали, а конец света только разлучил их, но смерть отняла в конец его.

Больше всего Олега терзало то, что он с отцом не так часто говорил. Один всегда в школе или с Настей, а другой на работе в редакции. Подростку не удалось насладиться появлением отца, и он понимал, что это высшие силы его за это наказывают. Действительно были моменты, когда вечером отец заходил в комнату Олега и попытался завести разговор, но юноша был занят уроками или на фоне подросткового периода не хотел говорить, даже немного грубил, что обижало отца. Было и такое, что Олег заходил в комнату отца, но тот тем более не мог отвлечься, поэтому на вопросы на Олег отвечал ограниченно и коротко, что обижало подростка.

Однако в памяти всплывали добрые и теплые воспоминания с отцом. Когда он вернулся с «работы», они сразу пошли на реку, где Олег с Настей встретил конец света. С ними была мама. Вместе они гуляли вдоль реки, дошли до конца леса и встретили рассвет, а потом по дороге домой, когда уже стемнело семья дружно и весело играла в «слова». Лес содрогался от их беззаботного смеха. Но эти воспоминания откликались лежащим на душе тяжелым камнем – потерей отца. Не было сил плакать, что-то вспоминать, молить Бога о пощаде, ведь силы все ушли, чтобы держать этот камень.

Олег не плакал, но при мысли об отце, горькие слезы сразу же начинали резать глаза, в которых плавали обрывки воспоминаний. Они не повторятся, ровным счетом так же, как и вернется отец. Внутри все сжималось, на руках появлялось ощущение, что он держит своего отца за руку, холодную, шершавую, мускулистую. Слишком страшна и беспощадна мысль, что эту руку больше нельзя потрогать. И не произнесет слов больше отец, потерявший много лет неизвестно где и сил, чтобы найти семью. Именно так и выглядит конец: внезапный и жестокий поворот.

Олег услышал, как к нему стягиваются все присутствующие и окружают его. Бехтеев сел рядом с ним и заговорил тоном, полным понимания:

— Ну, Олег, крепись. Твой отец был одним из лучших бойцов «Шторма». Ты — его сын, и поэтому должен перенимать опыт отца. Он всегда мечтал, постоянно говорил, что ты будешь таким же, как он. И ты, парень, это пару раз показал. Ты ради девушки пошел в полный опасностей город, не побоялся вступать в бой с зомподом, пропускал в автобус людей, не думая о себе. Даже самые маленькие и незаметные подвиги, которые совершает человек, многого стоят и много могут о нем сказать. Твой отец — Саня Громов – всегда был смелым человеком. Он в одиночку нейтрализовал отряд зомподов, когда это все только началось… а ведь когда-то он меня спас. Помню, это было во время нашей экспедиции в Фукусиму в две тысячи одиннадцатом году. Мне стало плохо от радиации, и я упал, а было это как раз на электростанции. Он остался, когда наши покидали то место, взял меня, перекинул через плечо и понес вслед за группой. Сам получил огромную дозу и слег в госпиталь, поправился через три месяца только…Я более чем уверен, что если ты возьмешь себя в руки, то не только станешь таким же героем, но и спасешь эту горстку людей, которая взяла себя в руки, – на этих словах он сделал ударение, – и выжила, не побоялась этих всех мутантов, продолжила жить, утерев нос рукавом. Поверь, Олег, нам – «Шторму» — не всех удалось спасти. Больше половины людей, которые остались в городе под нашим присмотром, просто лежит сейчас в грунте у больницы. Конечно, во многом это не наша вина, а вина вируса, но мы делаем все, что можем. Твоя задача: спасти как можно больше людей. Эту же задачу ставил и отец. Поверь, у тебя все получится, если возьмешь себя в руки. Видишь ли, большинство людей бросают дело, когда у них ничего не получается, или происходит что-то плохое. Они бы могли свернуть горы, если бы хотели. И хотели бы не столько продолжать дело, сколько брать себя в руки и начинать все заново. Для людей признать свои ошибки и попытаться снова – сложнее всего.

Олег молча слушал Бахтеева и спрашивал себя: «А стоит ли?». В качестве примера он приводил случай с зомподом, когда подросток тоже сдался, но все равно убил того военного и дошел до людей. Может, и сейчас, если он соберет силы, то достигнет чего-то такого, что облегчит вес камня. Но как он будет без отца? Хотя все четырнадцать лет жил без отца и ничего. Но все равно сложно принять решение. Олег молча встал, потирая забинтованные руки и лицо и направился по обломкам к танку.

Корпус танка превратился в груду горящего металла. Ствол был опущен на землю, башня горела. Из нее вылезли зомподы, объятые пламенем, и побежали в разные стороны, больно крича. «Штормовцы» открыли по ним огонь. Несколько тел свалились на землю и неподвижно остались догорать. Остальные скрылись за другими многоэтажками.

Группа решила пока что дальше не идти. Нужно было связаться с Красновым. Бахтеев взобрался на крышу соседнего здания вместе с человеком в сером костюме и молодым бойцом Тюменцевым. Остальные, включая Олега и девушку, остались внизу. Только последняя постоянно отходила куда-то. Но когда Бахтеев вернулся, девушка так и не пришла.

— Ну, что там? – возбужденно спросил Орлов.

— Вообще никто не вышел на связь! – истерично смеясь, ответил Бахтеев. – Сколько бы частот не перебирал – тишина полнейшая. Только возле леса поймал какой-то сигнал. Зашифрованный. Нужно в любом случае в старую больницу, даже если Краснов выехал. Там можно расшифровать запись, а заодно пополнить припасы или проверить связь. Там же вроде и техника должна быть.

— Краснов в бурю вроде попал, когда ехал за какой-то девочкой… – неуверенно произнес Иванов. – Майор Громов, земля ему пухом, пытался с ним тогда связаться, а тот сказал, что «их здесь много» или что-то похожее.

— Ну, – согласился Бахтеев, – мы здесь одни остались, если Краснов со своими выехал. Одни с зомподами и мутантами. Нужно скорее отсюда выбираться. До дороги десять километров точно будет. Можно дойти, но есть риск нарваться на кого-то.

— В больницу, значит, идем. Тут как раз пару кварталов нужно пройти!.. – сказал Тюменцев.

Бахтеев утвердительно покачал головой, а в его глазах появилось одобрение.

Внезапно в разговор вмешался Головин:

— А почему связи-то нет? Всегда хоть и плохая, но была.

— Хороший вопрос! – ответил Бахтеев. – Либо зомподы в городе глушилки включили, что маловероятно, поскольку хоть какой-то сигнал мы получили, либо они же антенны где-то вырубили. Но антенны в лесу все вышли из строя в момент взрыва, так что… — Бахтеев развел руками.

— Получается, что теперь нам только в больницу идти? – спросил человек в сером.

— Да. Кстати, уже темнеет. Нужно как можно скорее дойти до больницы, иначе нас ждет очень веселая ночь.

Но веселая ночь и так была обеспечена.

4

— Погодите, а где эта девушка, что с нами шла? – спросил Иванов.

— Черт, нам этого только не хватало! – озлобился Бахтеев. – Олег, ты не видел ее?

— Она постоянно куда-то отходила в сторону библиотеки, что за теми зданиями. – Олег кивком головы указал на место чуть правее разрушенного танком подъезда.

— Так, Орлов, Тюменцев! Вы остаетесь со мной. Займите оборону в доме. Ты, в сером который, держи пистолет! – Бахтеев дал ему пистолет, и тот неуверенно взял его. – Ты на разведке. Заметишь какой-нибудь шорох – докладывай мне, понял?

Он кивнул.

— Иванов, ты идешь с Олегом за этой девочкой!.. – «штормовец» обратился ко всем: – Только фонари никто не включайте, а то заметят нас эти мрази и все. Они хоть и зомбированные, но зрение в темноте у них не хуже, чем у нас. Миха, – обращаясь в Иванову, сказал Бахтеев, – тепловизор или ПНВ. Пацану тоже дай оружие и прибор, пускай идет рядом наравне с тобой. Он все-таки до нас в одиночку дошел, что делать знает. Так, отец, — сказал он старику, который все это время плелся за группой, – спрячься за солдатами и тихо сиди.

Холодная тьма опустилась на город. Ночной мороз пробивал до костей и заставлял дрожать. Едкий дым уступал свежему воздуху. Тишина. Только вдали, в другой части города, ехали какие-то машины, и невозможно было понять, что это: наваждение или зомподы. В любом случае тишина стояла непривычная. Приятный весенний шелест листьев или пение птиц остались в прошлом. Вой ветра, похожий на вой дикого зверя, проносился по пустошам среди руин, неся радиоактивную пыль и сажу. Порой слышались чьи-то шаги, напоминавшие человеческие. Они то отдалялись, то приближались, путая сознание и заставляя постоянно оборачиваться. Но это было не так страшно, как голоса, заполнявшие улицы эхом, полным печали, боли, тревоги и страданий. Доносились они с разных сторон, но звучали в голове, перемешиваясь. Длилось это, к счастью, не долго. Достаточно было обернуться, чтобы голоса прекратились. Однако, чем дольше путники сливались с этой тишиной, заостряя слух на каждом шорохе, тем чаще слышали мольбы о помощи, детский плач, зовущий маму, или приказы мужчин.

В небе появилось подобие Луны. Вместо яркого круга было слепое и мутное пятно, светившее будто тусклой, угасающей и заканчивающейся электрической лампой в бесконечно темной комнате. И это была не Луна, затянутая густыми ночными облаками, а именно блеклое пятно, дикое и неродное, словно получилось на полотне в результате неаккуратности художника. Оно слишком выделялось в небе, даже звезд рядом с ним не было.

Увидев это пятно, Иванов сказал:

— Радиоактивная пыль светится. С горячих булыжников Луны поднялась. Завтра, наверное, будет радиоактивный ливень. Интересно, сколько рентген будет излучение?

Олег очень удивился, услышав это. Особенно его поразило то, что из-за этого будет радиоактивный ливень. Он остановился и внимательно пригляделся к пятну. Оно действительно выглядело так, будто состояло из горящих частиц. Любоваться этим зрелищем помешал шепот Иванова:

— Эй! Ты идешь?

Подросток сразу же подбежал в полуприседе к «штормовцу». Они продолжили путь к библиотеке: до нее оставалось около сорока метров. В этот момент двое людей проходили мимо чудом уцелевшего подъезда, покрытого красной краской, естественно, почерневшей. Олег встал и остановил Иванова. Юноша услышал внутри шаги.

— Стой… – произнес настороженно Олег.

— Что?

— Там шаги…

— Где? – миндалевидные глаза Иванова загорелись страхом.

— В подъезде.

— Может, послышалось?

— Нет, ты прислушайся.

Иванов замер, подставив ухо к двери подъезда. Гулкие, неторопливые и легкие шаги тихо стучали по каждой ступеньке бетонной лестницы. «Штормовец», услышав это, посмотрел на Олега и, словно прочитав его мысли, открыл дверь. В темноте было видно, как он побледнел, а в тишине слышалось его бешеное сердцебиение. Подросток тоже волновался, хоть и привык, в отличие от Иванова, к наваждениям.

— Ладно, пойдем, проверим? Может, девочка там?

— Кстати, ты говорил про ливень… А не знаешь, почему сегодняшняя буря случилась?

— Буря?.. А, ураган! Да обычная погода, никаких следов катастрофы здесь нет. Только сильный очень ураган этот.

— Я поэтому и спрашиваю.

— Возможно из-за того, что пожар увеличил атмосферное давление на многих территориях. Смотри, пожар выпарил много воды, но взамен согрел Антарктиду. И этот пар поднялся в небо, и из-за такого огромного прилива энергии, так раскачало ветер.

— И при чем здесь давление?

— Ты что, не знаешь про циклоны и антициклоны? Циклон – пониженное давление, а антициклон – повышенное. Ночью был антициклон, потому что по часовой стрелке шел, и воздух холодный был, значит давление повышено. Это география, пацан.

Олег немного покраснел из-за своего незнания, но сразу же вернулся к прежнему состоянию, когда они решили заходить в дом.

Как только боец открыл дверь, натянув на себя очки с ПНВ. Олег сразу же зашел в подъезд. Яркий и уютный свет лампочки слепил привыкшие к темноте глаза. Это насторожило обоих путников, ведь электричества в городе не было. А если и было, то включить его никак нельзя было без электрика: все проводки и провода расплавились и сгорели. Юноша прошел вперед и ступил на первую ступеньку. Шаги прекратились. И Олег, и военный замерли, ожидая чего-то. Прошла минута. Они переглянулись и дальше пошли вместе. Шаги возобновились. Все также по лестнице.

Вдруг где-то открылась дверь и с треском по стенам захлопнулась. Дверь настолько сильно хлопнули, что та открылась. Это помогло Олегу и Иванову найти источник шагов. Это было одно огромной помещение без стен, поскольку все они лежали на полу кусками штукатурки и прочих стройматериалов. Сильно пахло гарью. Иванов дал Олегу прибор с инфракрасными лучами, а сам надел обычный ПНВ. Олегу открылась та же картина, но только в красных красках. Они разделились. Юноша обошел бывшую кухню, где лежали обгоревшие кости и остатки плоти какого-то человека. Вернее, только его туловища, у которого кроме ребер и головы ничего не было. Запах стоял отвратительный. Едкая смесь газа, гари и запаха трупа. И еще что-то… Мерзкое и отталкивающее, сопровождающееся жужжанием откуда-то сверху.

Олег медленно поднял взгляд, проклиная все на свете и браня себя за то, что решился сюда идти. Он стоял на груде из обломков кирпичей. Уже поднимая голову, он заметил на них какую-то субстанцию, которая даже в темноте, в ПНВ выглядела отвратительно. Казалось, что именно от нее идет этот запах. Трогать эту слизь Олег не решился – брезговал, но зато размазал ее по обломкам обувью. Размазав, он заметил в слизи какие-то овалы, точно рис. В то же мгновение над головой Олега раздалось многочисленное жужжание. Он моментально поднял голову.

Мухи! Огромные, с размером в мизгиря мухи, целый улей! Они заняли весь потолок, пронзив его дырками на чердак, где, видимо, их еще больше. Там же были коричневатые пятна, в которых Олегу удалось увидеть куски мозга, мяса, словно реликты в янтаре. В висевшей над трупом люстре виднелось образование, схожее с ульем, оттуда выбрались светящиеся мошки, мгновенно заполонившие все помещение. Жуткое и низкое жужжание этих насекомых окружало юношу, потерявшего не только дар речи, но и способность ходить. Он понимал, что куски на потолке принадлежат трупу, и что именно эти насекомые так истерзали его. Его осенило, что эти крупинки риса – яйца этих мух. Страшило его то, что с ним сейчас обойдутся также, как и с трупом.

Светящиеся мошки впивались в и так израненное ожогами лицо Олега, кусая его, оставляя зуд, из-за которого Олег расчесывал кожу до крови. Мухи садились на его спину и своими жесткими лапами бродили по ней, протыкая одежду и кожу. Было больно. Мухи высасывали кровь из спинного мозга. Подросток терял сознание, крича во весь голос. Некоторые садились на его лицо, на что получали удар ладонью, покрытой красными точками и бродящими мошками. Подросток закрывал руками лицо и глаза, прощаясь с жизнью. В последний момент Иванов ему крикнул:

— Встань ко мне спиной!!!

Олег встал спиной к Иванову.

Иванов, держа в правой руки дихлофос, а в левой зажигалку, прицелился в Олега, потом включил зажигалку и начал брызгать дихлофосом в зажигалку. Пламя охватило Олега, сжигая всю пакостную живность, что его убивало. Подросток покрутился, что огонь убрал насекомых со всех сторон. Он почувствовал облегчение. Мухи больше не садились на него грузом, высасывая кровь, мошкара не ела кожу. Но зуд остался, как и боль от «уколов» мух. Подросток удивился, как его не забрало пламя, но он был несказанно счастлив, что остался в живых.

Иванов же, облаченный в противогаз УЗС ВК с экраном, стал сжигать весь пол, когда Олег вышел из квартиры, и окончательно уничтожил гнездо мух на потолке. Вся живность попадала на пол с шипением. Напоследок, Иванов кинул в тела насекомых баллончик с дихлофосом и бросил в него горящую зажигалку и тоже вышел из квартиры. Раздался короткий взрыв, начавший процесс кремации тварей.

Мохнатые, шестиглавые, огромные, немного рыжеватые, с жесткими полупрозрачными крыльями мухи скорчивались в огне, преобразовываясь в сухую угольную мумию с пеплом вместо глаз. Слизь испарялась в ядовитый газ, из-за которого Иванову, несмотря на то что он был в противогазе, пришлось покинуть подъезд. Обломки стен послужили могилой для улья, чуть не погубившего подростка.

Они вышли на улицу. Иванов тащил Олега, перекинув его руку через свое плечо. Подросток еле передвигал ноги. У подъезда их встретил Бехтеев с остальными. Тюменцев и Головин понесли Олега в подъезд, где эта группа должна была остаться в засаде. Больше никого не было. Бахтеев остался с Ивановым один на один.

— Это что сейчас было? – еле сдерживая свое негодование, сказал Бахтеев. – Почему сын нашего командира выглядит хуже, чем этот город?

— Товарищ старший лейтенант! – начал Иванов, снимая противогаз. – Виноват, но я сделал максимум, чтобы его спасти. Не поверишь, Бахтеев, там гнездо мух с размером в кулак… Они напали на пацана… Я искал какой-нибудь баллончик, чтобы сделать огнемет, которым мы наблюдателей валим… Ну и в последний момент открыл огонь… В прямом смысле…Мы услышали какие-то шаги, подумали, что это та девочка, но напоролись на эту хрень…

— А шаги? – успокоился Бахтеев.

— Они привели нас к гнезду.

— А кто привел-то?

— Мы просто слышали шаги, но чьи это были шаги не знаем, ведь никого, кроме нас в подъезде не было, даже в той квартире…

Бахтеев выругался матом и прибавил:

— То силуэты, то невидимы, теперь еще гнёзда огромных мух… Нужно точно сваливать отсюда… Ладно, идем. Скоро за нами должны зомподы приехать. Взрыв они точно слышали. Кстати, девочку-то нашли?

— Никак нет. Мы до библиотеки даже не дошли.

— Ладно, схожу сам тогда. Сейчас нужно сделать привал и подождать, что будут делать наши соседи.

Военные направились вслед за Тюменцевым и Головиным.

Когда вошли в подъезд, Олега понесли в подвал, где старик разжег небольшой костерок, а мужчина в сером, которого, как оказалось, звали Антон, готовил еду. Подросток застал тот момент, когда он жарил небольшие куски хлеба. Они получались с приятной и хрустящей корочкой и теплым мякишем. Таких «деликатесов» он приготовил еще штук двадцать, пока старик его не прервал.

— Все, Антоша, хватит. Мне надо мазь целебную сварить молодому человеку.

— Хорошо, Федор Николаевич, – раздался немного высокий от холода голос Антона.

Федор Николаевич был среднего роста, лысый, с густой, аккуратной и короткой седой бородой. Кожа была желтой, немного красной. Высокий лоб с глубокими морщинами держал густые серебряные брови, под которыми были черные, маленькие, но добрые глаза, наполненные не только умом, но и милосердием и сострадательностью. Нос крупный, мясистый, рот тонкий и угловатый. Крупная голова была посажена на массивную шею. Одет старик был в бежевое грязное пальто, под которым был черный костюм. Виднелась жилетка, из-за который выглядывала белая рубашка. На ногах были ботинки, немного потертые и выцветшие.

Старик производил впечатление умного, интеллигентного и рассудительного человека. Особенно это подтверждал голос, тихий и спокойный приятный баритон. Но голос еще и молодил его. На вид Федору Николаевичу было лет шестьдесят пять, но голос походил на сорокалетнего. Олег подумал, что он либо врач, либо профессор.

— Антоша, принеси спирт. Можно водку.

Антон мгновенно растворился в ночной темноте подъезда, где у входа караулили дорогу Иванов и Орлов. Спустя две минуты мужчина вернулся и дал небольшую баночку со спиртом старику, и тот поблагодарил его. Федор Николаевич добавил несколько капель в свой раствор, запах которого стоял во всем подвале, сладкий, но резкий.

Олег неподвижно лежал на раскладушке напротив старика. Небольшая колеблющаяся стена огня перекрывала ему половину лица Федора Николаевича. Шевелить руками было невыносимо – постоянно начинали чесаться содранные и обожженные ладони. Где-то в позвоночнике стояла острая колющая боль от укуса мухи, ноги были ватными. Сам юноша весь побледнел, да настолько, что немного почернел. Глаза слипались, лицо онемело. Почему все так вышло? И нет, не с мухами, а в принципе? Почему книги про пост-апокалипсис или фантастические фильмы вдруг стали жестокой реальностью, с которой можно сделать только одно: смириться. Привыкнуть, адаптироваться под условия и жить дальше. Той же жизнью. И все равно, что жизнь той уже не будет. Слишком сложно. Естественный отбор: терпи потери близких, ранения, смерть вокруг или умри. Другого выбора нет, если хочешь жить. Но какой бы жизнь не была, она всегда будет сложной.

А Настя? Где она, если Краснов уехал неизвестно куда. Осталась она там же или покинула город с отрядом «Шторма»? Неясно. Именно это и пугает, когда не знаешь ответ на вопрос, который дал бы ответ на другие вопросы. Не радиация, не болезнь, не пожары и не война группировок окутали земной шар, а неизвестность. Ее нужно бояться, ведь именно она породила все это. Не случилась бы катастрофа, если бы знали одни люди, что другие хотят сделать с Луной. Неизвестность… Сколько она еще будет преследовать остатки человечества? И сколько люди будут сами себе строить проблемы?

Папа, мама, бабушка, дедушка…Где они все? Отец мертв, мама покинула город, даже не попытавшись найти сына. А бабушка с дедушкой? Неизвестно. Снова неизвестность… А куда вообще выезжают? В другой город? Отец говорил, что во всех городах «такое» творится. Тогда куда? Ответ очевиден и опять связан с неизвестностью. Это толстая и крепкая нить, которая стала контролировать людей после катастрофы. Даже не знаешь, что с тобой произойдет, если выйдешь просто подышать воздухом, любуясь руинами и вдыхая надоевший дым от огня. Может, застрелит зомпод, может какая-нибудь тварь иссушит тебя, как того трупа мухи, а может болезнь…

Жгучая боль пронзила левую ладонь. Федор Николаевич наносил на нее свой бальзам. Это была густоватая прозрачная жидкость, которую Олег видел впервые. Подросток вскрикнул от боли.

— Ой, прости, ты, наверное, спал? – спросил старик.

— Я не знаю. Задумался просто.

— А-а-а… А о чем задумался? – заинтересованно спросил старик. Олег чувствовал, что ему можно доверять.

— Да так… О произошедшем.

— Это да… – продолжал наносить лекарство Федор Николаевич, сосредоточенно смотря в места укусов мошек, и при этом говорил он с добротой и некой простотой. – У тебя отец погиб. Он много сделал для того, чтобы мы сейчас все жили и потихоньку покидали этот город. Но я вижу, что тебя больше другое беспокоит.

— Жить буду?

Старик хихикнул и сказал:

— Будешь. Укусы мошек можно и кремом вылечить. Только, чтобы тебя спасти от укуса мухи, придется постараться. Это противное насекомое слишком много крови у тебя забрало и задело пару нервных сплетений, из-за которых ты сейчас слабо чувствуешь ноги. Кровь-то мы тебе зальем, достаточно донора найти и несколько катетеров… У тебя какая группа крови?

— Первая положительная.

— Эх, такую же придется искать. Нужно с бойцами поговорить.

— А если мне не делать переливание, то что?

— В обмороки будешь падать постоянно. У тебя малокровие сейчас. Еще пол-литра потеряешь и все. А в нынешнее время, особенно в городах, кровь запросто потерять, если рядом есть зомподы или мутанты.

— А вы не знаете, что произошло?

— Нет, молодой человек… — немного подумав, старик исправил ответ: – Хотя, знаю, но не уверен в своей гипотезе, и поэтому не хочу тебя вводить в заблуждение.

— Скажите, пожалуйста. Гипотеза – это хотя бы что-то, фактов совсем нет.

— Согласен. Фактов совсем нет… — повторил фразу Федор Николаевич и вздохнул. – Но гипотезами сыт не будешь. Человеку нужны только факты, а эти теории и не факт, и не миф. Но люди принимают за факт абсолютно все, что услышат. Лишь редкие не будут всему верить. Как правило, это люди, которые не хотят ни во что верить, либо люди, знающие истину.

— Вы думаете, такие остались? – слабо спросил Олег.

— Я думаю, что сейчас ситуация несколько иная. Люди, которые знают правду, устроили все это. А раз они устроили это, то логично, что позаботились о своей жизни и выжили. Не будут же они взрывать Луну, сжигать земной шар, захватывать с помощью зомподов военные объекты и при этом находится на виду всех этих катаклизмов?

— А при чем здесь зомподы?

— Обратите внимание: зомподы. Почему их так называют? Подобные зомби. Вы не задавались вопросом, почему вдруг вооруженные силы нашей страны, защищавшие в первые часы людей от катастрофы наравне с «штормовцами», вдруг стали убивать всех и обрели признаки мутантов, с которыми мы воюем? Кто-то зомбировал их, настроил против нас. Значит, мы кому-то невыгодны.

— То есть военные тоже были на нашей стороне?

— А как же? Это ведь они организовали эвакуацию. По-моему, именно вы вышли из леса и пошли в город через колонну. Разве вы не видели военную технику?

— Видел. Но там же я видел зомподов…

— Это был не зомпод, – старик резко прервал Олега. — Это был мутант, по типу обращенных, которых врачи безрезультатно пытаются вылечить. Зомподы ведут себя, как люди, но только более агрессивные, выносливые и дерзкие. И действуют, словно по команде. Вот заметьте, час прошел с момента как вы с Мишей Ивановым устроили взрыв в подъезде, который зомподам виден, как на ладони, и зная, что в городе остались мы, никто из них не приехал за нами. А почему? Не было команды. Именно эта система алгоритмов играет не в пользу зомподов. Пока не дадут команду, они не начнут стрелять.

— Почему вы не эвакуировались?

— Не мог. Морально не мог. Начались смерти, началась эпидемия этой неизвестной болезни, солдаты возвращались ранеными, и при чем тяжело ранеными. В городе остались только фельдшеры, приехавшие из деревень и младший медперсонал. И те в малом количестве. Я, как врач-хирург, чьи возможности очень бы пригодились больным, остался. Мне было жалко молодых ребят из «Шторма». Александр Григорьевич, твой отец, говорил, что они слишком молодые для такого. Я видел слезы их матерей, приходивших в госпитали. И видел не только там, но и в памяти. Вот, каково матери, когда ее сын, молодой и перспективный юноша, погибает в бою с неизвестными существами за то, чтобы мы не влачили свое существование в мутировавшей оболочке, убивающей все живое? Это и гордость за своего сына, он ведь боролся за мирную и тихую жизнь, но сильнее этой гордости оказалась ее тень – смерть сына, необратимая и страшная, как для матери, так и для него. Александр Григорьевич часто указывал на то, что все эти потери бессмысленны, так как трупы – разносчики этой болезни, и потом они сами становятся обращенными. Он твердил, что нужно уезжать, а не воевать, ведь зря только людей тратит. Но выехать было практически невозможно. Не хватало транспорта, было слишком много лежачих, которые для всех нас были головной болью, буквально мигренью, если не опухолью. Надо же было их куда-то девать, вывозить из зоны боевых действий, а на это нужен транспорт, безопасный путь и охрана. Ничего из перечисленного не было. Подразделение «Шторма» оказалось взаперти, в кольце можно сказать. И когда Громов решил хотя бы некоторых вывезти, он предложил и мне уехать, якобы в бункере много раненых, которым нужна моя помощь. Я отказался, понимая, что здесь от меня будет больше толку. Когда тебя привезли, здесь осталось четыре врача, и то сейчас только один – я.

— Можете подробнее рассказать о болезни?

— Конечно, могу. Это своего рода умный вирус, берущий живых существ под контроль. Проникая в мозг, он основательно меняет ДНК и перекраивает, так сказать, все. Сначала идет инкубационный период. Он сопровождается интоксикацией, температурой, в общем, ты знаешь, сам видел больных в подвале новой больницы… Ну так вот, на второй стадии, после инкубации, начинаются метаморфозы: удлинение костей скелета, деструктивные изменения в мозге. И третья стадия: изменение цвета глаз, даже я бы сказал, изменение типа глаз, агрессия, животное поведение и индивидуальные мутации. Я лично видел обращенного с несколькими руками, кого-то замечал с шипами на спине, попадались даже те, кто абсолютно лишился лица, и кожа стала похожей на гипс… В общем, это конечная стадия. И прервать эти процессы пока никак нельзя. К сожалению…

Слушая эту лекцию, Олег заметил многие симптомы, которые были у Насти и побледнел. Неужто его девушка станет мутантом? Как бы хотелось, чтобы все обошлось…

— Ну вот, сейчас немного полежишь и покраснение на руках уйдет. Осталось тебе донора найти. – Старик встал и ушел к военным.

Красноватый свет небольшого костра дал возможность осмотреть подвал. Холодные и развалившиеся стены отдавали сырой пылью. На полу были обломки, именно на них была раскладушка. Каменные, шершавые и сухие куски были везде. Потолка видно не было – свет костра не доставал до него. Воздух здесь тоже был холодным и сырым, но только еще отдавал мертвечиной. Это было куда лучше смрада гари и угля, от которого уже тошнило. От него также тяжело дышалось, было ощущение, что легкие полностью забиты сажей и углекислым газом, из-за чего Олег постоянно кашлял, как и все остальные.

Где-то вдали раздался голос Бахтеева:

-…Ладно, я пойду разыщу эту девочку. Орлов, ты за главного. Увидишь чертей, знаешь, что делать. Федор Николаевич, проследите как следует за Олегом, Антоха, в случае чего помогаешь бойцам. Все, удачи, я пошел. Вернусь через тридцать минут, если задержусь, уходите в старую больницу.

Олег уснул, но сквозь сон он слышал разговоры снаружи.

— Который час? – спросил Иванов.

— Третий. Уже скоро утро. А что? – ответил, скорее всего, Головин.

— Десять минут всего прошло. Слышишь? Стрельба со стороны библиотеки? Бахтеев кого-то валит?

— Ага. Стоп?!

На весь город раздался болезненный крик Бахтеева. Раздались галопы по лестнице, бойцы устремились в сторону библиотеки. Остался только Тюменцев – так приказал Орлов. Голоса стихли, в подъезде наступила тишина, только потрескивание костра. Вскоре начали петь пушки «штормовцев». Многочисленные выстрелы не останавливались, яростные очереди и злые крики военных, казалось, были слышны даже в другом городе. Легкий страх посетил Олега. Чья-то тень показалась в проходе подвала. Невысокая, тонкая, женственная тень. Сон, наваждение, реальность? Подросток не понимал в каком состоянии находится. Он попробовал привстать – не получилось. Ноги отнялись, а ощущение в руках походили на помехи в телевизоре, словно всю ночь спал на руках и отлежал их.

Вошла потерявшаяся девочка. В тоненьких белоснежных руках у нее был плюшевый медведь, у которого не было одной лапы. Вместо него был большой белый кусок ваты. Сама игрушка грязная и пыльная. Пластиковые глаза были все в трещинах, а лапы обожжены. Уши, словно откусанные, стояли на голове, которую еле держали три-четыре старые нитки. Вместо зеленой куртки у девочки был черный свитер, шарф отсутствовал, на ногах была синяя летняя юбка и кеды с белыми носками. Бледные и тощие ноги были истерзаны царапинами, пожелтевшими ушибами и ярко-черными синяками выше колена.

Взгляд все тот же бедный и тоскливый. Переполненные страхом голубые глаза были широко распахнуты и выглядели, как неживые. Вместо зрачков, будто все поглощающая бездна. Волосы темно-красные и короткие, челка немного спадала на правый глаз. Девочка учащенно и трудно дышала, словно бежала. Ноги немного подкашивались, а руки дрожали, но при этом она сохранила спокойствие ей свойственное.

Олег запястьем протер глаза. Действительно пропавшая девочка. Вот разговор будет у нее с солдатами… Она прошла к костру и села на колени рядом с Олегом. Обломки на полу впивались в ее колени, оставляя ранки, но девочке было все равно, и никаких признаком боли она не подавала. Подросток за ней внимательно следит. Руки оставили игрушку, положив ее рядом. Глаза опустились и сделались немного прямоугольными, придавая взгляду равнодушия ко всему.

— Ты где была? – прохрипел Олег.

Девочка вздрогнула.

— Я ходила домой… – пропищала она.

— Слышишь выстрелы?

Она прислушалась к стрельбе военных у библиотеки.

— Да…

— Это они ушли тебя искать! Видишь раны?

— Угу… — виновато произнесла девочка и тихо зарыдала.

Объяснять, что за раны, Олег не решился, хотя уже начал говорить. Ему стало жалко ее, и вместо того, чтобы сделать ей замечание, спросил:

— А куда вообще ты ходила? Библиотека – твой дом?

— Нет… Я вообще в другую сторону шла, в другой район. Там я когда-то жила. Тогда родители были еще живы. Я помню, как целыми днями гуляла во дворе, качалась на качелях, а под вечер возвращалась в квартиру, где меня ждал ужин и тепло. Поев, я ложилась спать и включала телевизор, а засыпала, когда закат уже скрывался за горизонтом. Теперь всего этого нет. На месте качель стоит БТР, вроде так называется, а дом весь разрушен. Половина квартиры просто уничтожена и валяется обломками на земле. В уцелевших комнатах я нашла свою любимую игрушку – этого мишку. Как же там холодно! Еще там воздух странный. На языке все время чувствовала металлический привкус. Теперь не очень хорошо себя чувствую.

— Радиация… – тихо произнес Олег. – Слушай, а почему ты никому ничего не сказала? Мы уйти не можем из-за тебя.

— Я боялась, что не отпустят и прекрасно понимаю, что не очень хорошо поступила.

— Тебя как зовут? – после недолгого молчания спросил Олег.

— Катя, а тебя?

— Олег.

Открылась дверь в подвал. Федор Николаевич вместе с Антоном тащили Головина. Его коричневатые волосы, квадратная голова, маленькие закрытые квадратные глаза, маленький ровный нос и резко очерченные губы были в темной крови, текущей откуда-то со стороны волос. Старик с мужчиной посадили его у костра, у стены и начали приводить в чувства. Врач оторвал кусочек от своего платка, налил в него спирта и преподнёс к носу. Головин тяжело помотал головой и простонал. Вошли остальные бойцы. В руках Бахтеева был шлем Головина, тоже окровавленный, но к тому же сломанный пополам, словно что-то ударило его.

Бахтеев шел, прихрамывая на левую ногу, и старался и не поворачиваться лицом к свету, но Олегу удалось заметить яркие кровавый рубцы на его лице. Вся правая часть его лица была в крови, а правый глаз вовсе был ярче другого – не было зрачка, остался только белок. Боец прошел вперед, к костру, бросил шлем товарища под ногами и уселся у костра, с ненавистью смотря на всех единственным глазом. Он достал из кармана подсумки два бинта и начал мотать их на свое лицо, Орлов помогал.

Головин очнулся. Уже мертвые глаза со страхом бегали по подвалу и пронзительно смотрели на всех присутствующих. Он попытался встать, Федор Николаевич остановил его и принялся наносить на раны ту же мазь, что наносил Олегу. Бахтеев закончил с перевязкой лица и сказал:

— Ну и тварь попалась же… Девочку не нашли.

Катя забилась в темный угол подвала, поджав колени и прижав к груди игрушку. Ее испуганное и заплаканное лицо было направлено к Олегу, смотревшего на девушку с непониманием.

— Как не нашли, Бахтеев, а это тогда кто? – спросил рядом стоявший Иванов, указывая на Катю.

Когда «штормовец» указал пальцем на Катю, та вздрогнула и тихо вскрикнула, окончательно забившись в угол. Казалось, что еще немного, и она сольется со стеной и от страха пройдет сквозь нее. Глаза девушки всполохнули тревогой, когда Бахтеев повернулся к ней и включил свой фонарик, направляя его луч на нее. Когда свет пал на ее худое и истерзанное тельце, Катя нагнула голову к коленям и громко заплакала, что-то бормоча. Бахтеев повернулся к своим бойцам и с недоумением на них посмотрел.

— Что она там делает? – обращаясь к Кате, он сказал: – Ты что там делаешь? Иди сюда, здесь тепло. Смысл там сидеть? Не плачь.

Олег думал, что Бахтеев начнет кричать на Катю, но такая мягкость обескуражила подростка. Он спросил:

— А что произошло?

— Да так, в библиотеке какая-то огромная тварь ранила нас с Головиным. Я пошел в одиночку туда, прямо возле библиотеки останавливаюсь и вижу какую-то огромную тварь. Стреляю, а тварь начинает звенеть так, что у меня аж голова начала раскалываться. Потом эти пришли… Головин пошел впереди и исчез, его ранила эта тварь. Я сначала монстра не разглядел. Мы, главное, идем туда, на крик Головина, а перед этим навстречу к нам идет эта девочка. Спрашиваем: «Откуда идешь?», а она: «Из дома». Я решил, зачем на нее орать? Скоро уходить будем, вот и пошла в свой бывший дом проститься. Я ей указал, куда нужно идти, и мы дальше пошли…

…У входа в библиотеку слышим пистолетные выстрелы и страшные ревы. И попробуй догадайся чьи это ревы: какой-нибудь твари или Головина. Вбегаем туда, разделяемся и следуем по книжным залам. Вы бы знали, сколько там пыли – зачихаешься. Еще какой-то грязью воняет, под ногами сгоревшие страницы из книг, пепел и все в этом духе. Иду, значит, по читальному залу. Темно же, а фонарь решил не включать, дабы не нарваться на кого-либо из мутантов. И каким-то волшебным образом нахожу в темноте Головина. Просто иду и спотыкаюсь о что-то длинное и внутри твердое, а снаружи мягкое. Сажусь на корточки, вожу рукой, пытаясь найти о что споткнулся. Нахожу и трогаю. Кто-то больно рычит и быстро перезаряжает пистолет. Включаю фонарик, свечу, вижу – нога Головина, свечу дальше – окровавленный Головин с пистолетом в руках. Я говорю: «Это я, Бахтеев».

И тут доносится шорох сзади. Оборачиваюсь с фонариком в руках и тут р-раз! Шестирукий длинный человек без лица, одежды, кожи. Просто какая-то чешуя мраморного цвета. Сам длиной в два этажа, только ноги половина меня, растянулся по всей комнате, руки развел, словно собирается меня ими хватать. Головин орет, как припадочный, поднимает пистолет и стреляет. Тварь исчезает, превратившись в тень. Эта тень пробежала по стене и скрылась в книжных шкафах. Я приготовился стрелять. Подошли Орлов с Ивановым.

«Тут какая-то длинная хрень лазает по стенам» — говорю я. Иванов прошел вперед и вдруг открыл огонь. Длинная, монотонно белая рожа этого человека всплывает в выстрелах, пасть разинута, вот-вот проглотит пушку Иванова. Я стреляю. Ребята тоже. И тут эта пасть выдает оглушающий до ультразвука крик. При чем он был похож на помехи в радио. Такой же прерывистый, необычный и несколько мистический. И вот представьте, что эти помехи вдруг становятся громче, уже слышатся в ваших ушах и тут замолкают. Только в идеальной тишине можно услышать этот неуловимый крик. Странно то, что, когда слушаешь тихий крик, что ушам больно становится и со зрением плохо становится.

Человек открыл пасть, оглушая нас, и Головин, видимо от боли в ушах, продолжил стрелять и ранил его. На лбу у твари образовалась черная дыра. Монстр сразу же побежал по стенам, с яростью и упрямой целеустремленностью пытаясь достать Иванова. Мы тоже не отстаем и стреляем во всю мощь. Вдруг лицо чудовища пробегает холодной тенью передо мной, и я сразу же перестаю видеть правым глазом. Правая часть лица болела и раздражалась холодом. Чувствовалась свежесть раны и жжение, из которого текла кровь. Остальная часть лица онемела. И опять, белая длинная спина мелькнула на секунду, и я уже ногу слабо чувствую. Решил покончить с этим и стреляю во все углы. Всю обойму выстрелил, оружие раскалилось настолько, что немного обожгло мне пальцы. Все стены, где пробегала тварь, были в пулевых отверстиях, но нам удалось положить его. Только тело не могли найти, видимо, испаряется, когда умирает…

— …Далее мы подхватили раненого и направились сюда. Боль в лице поутихла, но нога… Такое ощущение, что в нее что-то тупое и толстое воткнули. Особенно в стопы отдает, из-за чего ходить трудно. Как мы теперь в старую больницу пойдем, не говоря уже о том, как уходить из города будем?..

Бахтеев умолк. Остальные молчали с серьезным выражением лица, но глаза выдавали все впечатление от этой истории. Взгляды помрачнели еще большим страхом, но блеск в зрачках отдавал надеждой на лучшее. Внутренне все задавались вопросом Бахтеева. И снова тишина, разрушаемая треском костра и тяжелым дыханием Головина. Устрашающий гул ветра снаружи проносился, нагнетая мрачность тишину. Никто не осмеливался говорить. Однако Бахтеев, окинув всех серьезным взглядом, сказал:

— Нам нужно уходить, в любом случае. Сейчас боеспособных людей очень мало. Я понимаю, что многие из нас ранены, слабы, сам на данный момент такой. Но нам нужно собраться и дойти до больницы. Это крепость, это оплот нашей надежды. Дойдем до больницы – найдем способ добраться до безопасного места. Не очень далеко, можно дойти. Олег, идти сможешь?

Олег кивнул, на что Федор Николаевич неуверенно поджал губы.

— Юрий Львович, может вы еще прикажете солдату пешком идти? – сухо спросил старик, обращаясь к Бахтееву и указывая головой на Головина.

— Разумеется, нет. Головина понесем. При чем, когда мы доберемся до Краснова, я выпотрошу ему все мозги, чтобы он отправил его на Север. Может, и Олега туда отправлю.

— Думаете, в бункере их не вылечат?

— В том то и дело, Федор Николаевич, что в бункере основная часть больных. Там на наших просто времени не хватит.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— И каким образом вы хотите отправить своего бойца на Север?

— На этот вопрос ответ знает только Краснов, и знал Громов. Оба мне ничего не рассказывали. Значит, вот что. Сейчас ночуем здесь, а на утро пойдем в старую больницу, там решим, что дальше делать.

— Вы думаете, этот Краснов вам поможет?

— Не уверен. Но раз он обязался быть лидером «Шторма» после Громова, то он лично должен отвезти бойца на Север, притом не на самолете, а на обычном мопеде через Сибирь, через тайгу.

Все недружно и тихо посмеялись этой фразе одноглазого Бахтеева.

— Как вам с одним глазом? – спросил Олег.

— Нормально, почти вижу им. Ты-то как? До инфекции не дошло?

— Нет, слава Богу, не дошло, – ответил за Олега Федор Николаевич. – Но ранения тяжелые, Юрий Львович. Если сравнить с вашим Головиным, то по тяжести ран они одинаковы.

— Вот черт! – выругался Бахтеев и тихо произнес одному старику: — Доктор, вы понимаете, что он должен выжить?

Тот кивнул.

Все легли спать. Костер давал хоть и слабое, но уютное тепло, а его треск расслаблял и убаюкивал. Федор Николаевич не спал – разбирал свои вещи и складывал какие-то препараты в свои карманы, поскольку сумка порвалась, о чем сказал самому себе шепотом, но этот шепот разносился по всему подвалу грубым эхом. Головин, опершись о стену, бездыханно полулежал в углу недалеко у костра. Антон скрылся на верхних этажах вместе с Бахтеевым и Ивановым. Орлов и Тюменцев остались дежурить выход. Олег же дремал на своей раскладушке и не мог уснуть, поскольку его смущало то, что рядом с ним спит Катя, лежащая спиной к подростку и лицом к огню. Она вся сжалась, свернулась в клубок и крепко обнимала свою игрушку, мирно посапывая. Под головой была ее куртка, взявшаяся из неоткуда, само тело располагалось на небольшом пледе, что нашла на верхних этажах в квартирах. Юноша лежал на спине и краем глаза смотрел на девушку. Быстро бьющееся сердце не давало покоя. Особенно его поразил момент, когда Катя укрыла Олега покрывалом, найденным там же. Хоть она это делала с некоторым равнодушием, было понятно, что здесь далеко не равнодушие…

К спокойному потрескиванию костра добавились глухие и низкие разговоры солдатов-дежурных. Олег засыпал и уже ничего не понимал, поэтому речь для него казалась невнятной и незаметной. Скоро сомкнулись тяжелые веки, тело отнималось, первые сновидения посещали разум, но Олег вдруг вздрогнул и проснулся. Было такое ощущение, что левую ногу ударило током. Подросток тяжело задышал, проклиная падение во сне и судороги, и вскоре опять заснул. Он опять вздрогнул и на этот раз приподнялся, не чувствуя тело. Проснулась Катя.

— Ты чего не спишь? – сонный и милый голос Кати донесся до слуха Олега.

Подросток промолчал, либо не помнил, что ответил, но девушка уложила его обратно и накрыла покрывалом до самой шеи и легла, повернувшись к нему лицом. Олег резко отключился, даже не заметив, как закрыл глаза.

Снилась Настя. Одетая в белое платье, она шла по какому-то коридору и глядела пустыми и устрашающими глазами на каждую дверь. Коридор был пуст, только на полу виднелись высохшие кровавые пятна, стены наполовину разукрашены зеленой краской, а на потолке мигали электрические лампы. Вдали была тьма, как и сзади. Девушка обернулась к Олегу, и тот посмотрел на свою руку, в которой был топор. Оглядев лезвие, внутри подростка забушевал гнев, что вот-вот обрушится на Настю. Чувствуя это, Настя испугалась и переменилась в лице. Перед этим у нее были короткие, ярко-черные волосы, молочного цвета губы, тонкий нос, огромные и страшные глаза, сияющие чернотой и звериным блеском, бывающий только у обращенных. Сейчас это была та Настя, что гуляла с Олегом перед катастрофой, и даже моложе.

Гнев Олега укротился, он опустил топор и медленно пошел к Насте. Та улыбнулась, но сразу же, будто что-то заметила сзади Олега, вскрикнула, как тварь из рассказа Бахтеева, и убежала в первую дверь. Подросток на долю секунды хотел побежать за ней, но обернулся и перед ним появился отец, который через мгновение исчез, когда юноша замахнулся на него топором. Олег остался один, словно забыл, что за дверью Настя и, тоскливо застонав, сел на колени и отбросил топор, а после закрыл лицо руками. Единственная в коридоре лампочка погасла.

— Просыпаемся! – приказал Бахтеев. – Живее! Давайте!

Первой встала Катя и помогла встать Олегу. Иванов с Федором Николаевичем поднимали Головина, перебрасывая его руки через свои плечи и таща из подвала на улицу. Тот с болью стал вздыхать и что-то бормотать, направив свой взгляд куда-то вверх. Девушка, крепко схватившись за правую руку Олега, повела его к выходу. Тому было сложно ходить – ноги так и остались ватными, и боль в позвоночнике возвратилась.

Вся группа собралась на улице. Иванов, сидя на корточках, водил над землей дозиметром. Остальные военные чего-то ждали и приготавливали оружия.

— Фон в норме, – сказал Иванов. – Если быстрее пойдем, то доберемся раньше, чем начнется радиационный ливень.

— То есть обойдемся без респираторов? – спросил Бахтеев.

— Так точно! – гордо и уверенно высек Иванов.

— Идем! Нам нужно дойти до больницы за тридцать минут! Всего лишь пару кварталов нужно пройти.

Здоровые военные, вместе с Антоном, пошли впереди, за ними гражданские с ранеными. Бахтеев и Федор Николаевич несли Головина, который только и хрипел, чтобы его оставили здесь, так как не хочет быть для группы грузом, на что получал мотивационные лекции от Бахтеева и оптимистичные заверения от старого хирурга. Только военный отказывался им верить и твердил свое. Скорее, можно сказать, что Головин не слушал их, а лишь влюбленно смотрел то в серое, несколько зеленоватое, небо, то на жалкие остатки домов и зданий.

Олег шел и еле передвигал ноги из-за боли в позвоночнике, перетекшей в боль в копчике. Ходьбе также мешали мусор и обломки под ногами, а также кучи угля и черной пыли с сажей, в которых ноги Олега тонули, как в болоте. К счастью, идти ему помогала Катя. Но та с утра постоянно кашляла. На лице появились смуглые пятна, похожие на грубые ожоги. Порой Олег сжимал в своей ладони мягкую и красивую руку Кати и держал ее, чтобы в случае чего, та не упала.

— Что происходит? – кашляя и хрипя спрашивал сонный Олег, но ему никто не ответил. Катя лишь пожала плечами.

5

С серого и безразличного неба падали первые капли надвигающегося радиоактивного ливня. Солнце с каждой минутой тускнело, превращалось в светящийся круг, перекрываемый зеленоватыми облаками, что пришли со стороны пепелища, получившего свою порцию дождя. Солнечный свет слабел, словно терял смысл своего нахождения в полном смерти небе над мертвой планетой. Дул горячий ветер со стороны того же пепелища, наступала пустынная тишина.

На мгновение солнце, собрав всю свою силу, засверкало на все небо. Стало жарко. Но очень скоро оно скрылось за руинами, просматривая за них сквозь окна. Холод брошенного города возвращался.

Группа уже подходила к больнице. Однако у парковки все остановились, потому что Бахтеев приказал всем разделиться и разойтись за оставленный транспорт. Он что-то заметил в окнах больницы, отчего побледнел и приготовился стрелять, сосредоточив своих людей по одному за каждую машину. Военные скрылись за разбитым вдребезги БТРом, смявшим своим корпусом какую-то груду металла. Вместо колес у него были гусеничные траки, а пулемет вовсе был заменен на четыре ствола. Гражданские с раненными отошли назад, к кратеру, располагавшемуся между двумя уцелевшими зданиями напротив больницы. Земля в нем отличалась жесткостью и твердостью, словно это был такыр.

Воцарилось напряженное молчание. Вдали щелкались затворы автоматов, звуки ходьбы, а также одиночные выстрелы, разрубавшие громким и тяжелым свистом тишину и землю. Люди расположились прямо в кратере. Они походили на солдат в окопе, готовившихся идти в атаку. Только они тихо сидели в этом кратере и делали вид что что-то делали.

Олег лег прямо на склоне. Боль в позвоночнике утомила его. Ноги болели ниже колен, точно что-то растягивала мышцы, разрезая нервы. Тело ослабело, подросток устал. Катя вместе с Федором Николаевичем и Головиным находились на дне. Первые двое помогали третьему прийти в себя. Военный постоянно что-то бормотал и звал кого-то. Старому человеку и совсем юной девушке было сложно сдерживать взрослого и сильного мужика, размахивающего руками так, как будто один его удар мог снести голову даже качку.

Раздался очередной выстрел. Он был точно из снайперской винтовки – пуля вонзилась точно в край кратера над головой Олега, словно его выцеливали. На расстоянии трехсот метров трудно заметить чью-то голову, скрытую чем-либо, без оптики. Когда пылинки взлетели в воздух вместе с кусками земли после выстрела и его попадания, Олег дернулся и скатился на дно кратера, испугавшись неожиданного относительно точного выстрела.

Следом за выстрелом раздались многочисленные автоматные очереди. Некоторые были короткими и звонкими, другие неумолкающими и глухими – пулеметными. Пустой город все равно был под властью тишины. Выстрелы доносились как эхо, которое поглощали руины и навсегда задерживали в себе. Никто не узнает, что здесь было когда-то после катастрофы, никто не узнает, что четверо людей бились с кем-то. Ведь несмотря на то, что кратер находился близко, от звуков стрельбы доходили только шумы. В небо поднимался дым. Бой не утихал. Кровь застывала в страхе в венах, подгоняя волнение, за которым гналось сердце.

Катя высунула голову из кратера и посмотрела в сторону бойни. Ей хотелось узнать, что происходит у больницы и с кем воюют «штормовцы». Пули больше не летели в кратер, зато стали слышны взрывы гранат, которые падали явно не на поле боя. Она вышла из ямы и прошлась к зданию возле, зашла за угол и перевела дыхание. Безопасное место находилось в нескольких метрах, но все равно было страшно. Свистящие удары винтовок долбили стены этого здания, стараясь добраться до девушки. Один из выстрелов попал прямо в угол, размолотив его на мелкие куски штукатурки. Это напугало Катю, и она села на землю, отвернувшись и зажав лицо руками.

В этот момент выглянул Федор Николаевич и крикнул:

— Ты что там делаешь? А ну быстро сюда!

Катя ничего не ответила и подбежала к кратеру, но прогремел короткий и гулкий хлопок, сбивший девушку с ног. Она свалилась в кратер к Головину и стала неподвижно лежать. Олег, увидев лежащую Катю, замер в остолбенении. Легкая дрожь охватила его тело, и он, когда боль немного унялась, встали подошел к ней. Сначала взял ее за запястье – пульс был. Потом перевернул ее на спину и прислонил ухо к ее носу, смотря на грудь. Катя дышала. Взглянув на лицо девушки, юношу передернуло. Левая щека была в крови, чуть выше виднелась несерьезная царапина и синяк. Глаза полузакрыты и налиты красным пеленой. Рот слегка приоткрыт, и из него выходило очень слабое, почти холодное дыхание.

Сзади отрывисто зазвучали выстрелы автомата Головина. Этот военный лег на живот на склон кратера и открыл огонь прерывающимися и неровными очередями, словно Головину было трудно держать автомат и держать палец на спусковом крючке долго не мог. Его сверкающий кровавым светом и яростью, смешанной с мертвенной и стеклянной пустотой взгляд был направлен прямо в оптический прицел, но метался в разные стороны. В глазах все двоилось и выглядело по-другому. Казалось, что все предметы стали более четкими, а цвета более насыщенными.

На минуту Головин перестал стрелять, но от оружия не оторвался. Его глаза застыли в одной точке. Он заметил чью-то фигуру с винтовкой на втором этаже больницы. Дуло винтовки явно смотрело на кратер, уверенно целилось прямо в Головина, но тот заметил ее первым и сейчас выстрелит в владельца. Он затаил дыхание, сфокусировал взгляд, дергающиеся пальцы поставил на курок, смирил их и выстрелил. Фигура упала назад, выронив винтовку. При чем падение этой фигуры было видно невооруженным глазом.

Олег наблюдал за Головиным и удивленно на него смотрел. Старик осматривал девушку, что-то бормоча. Выстрелы вдали усилились, но было заметно, что часть из них, которые начинали эту бойню, прекратились навсегда.

Прошло еще десять минут. Пошел дождь, не ливень, но уже скоро должен начаться и он. Холодные капли превратили кратер в самый настоящий окоп, полный грязи, как при одном из сражений Первой Мировой войны. Люди выбрались оттуда и направились к больнице. Бой стих, Бахтеев приказал занимать здание. Количество раненых не изменилось. Катя получила ранение, а Головин, будто полностью вылечился, уверенно шел рядом со своими боевыми товарищами, держа сразу два автомата на плече.

Солнце скрылось за густыми, ядовито зелеными тучами с серыми и желтыми оттенками. Вдали прогремел гром, город содрогнулся, но не проснулся от вечной спячки. Немного потемнело, густые стены дождя шумно забили по поверхностям и за считанные секунды захватывали влагой одежду. Группа, войдя в здание, направилась в комнату, где по идее должен быть радиоприемник. Бахтеев сказал, что «штормовцы» должны были оставить приемник на третьем этаже в запертом кабинете главврача.

Федор Николаевич медленными шагами пересекал больницу и со скорбящим взглядом кивал, вспоминая времена, когда он здесь работал. Оставить здесь работу ему пришлось несколько дней назад, но для него это ощущалось как десять лет минимум. За ним таким же медленным шагом шли Олег с Головиным.

— Федор Николаевич, может стоит собрать лекарства? Думаю, уходить будем, никто не ответит, самим придется покидать город.

Старик промолчал, с слезным блеском на голубых ярких глазах рассматривая стены и опустевшие, с разбитыми колбами и разбросанными препаратами шкафы. На белых лакированных столах лежали кучи изорванной бумаги и пятна крови. Врач перебрал некоторые бумаги и нашел небольшой листок, содержание которого он зачитал:

— Все мы умрем, и прах наш умрет… — старик задумался.

— Что? – спросил Головин. – Скажите, АРП-1Э брать?

— У меня такие же были. Я их в машине нашел, когда к вашей базе шел, – сказал Олег.

— Да, берите. Это от радиации. Полевых препаратов у нас нет, поэтому собирайте экспериментальные.

— Угу, – промычал Головин и вышел из кабинета. Через минуту доносились звуки шуршания из других кабинетов.

— Как вы себя чувствуете? — спросил внезапно Федор Николаевич.

Олег немного удивился этому вопросу, из-за его внезапности.

— Вроде нормально, только спина в районе поясницы побаливает, а ладони уже не чешутся как раньше.

— Ну и отлично… – с незаметной радостью произнес врач, хотя голос так и звучал с болью и чувством утраты.

Вошел Головин. В его руках было множество разных лекарств, которые тут же перешли в руки Федора Николаевича. Олег вышел первым и последовал на третий этаж. Оттуда слышались гулкие шаги военных и их глухо доносящиеся и разлетающиеся эхом голоса. Подросток вышел на лестницу и увидел множество тел в военной темно-желтой форме, в касках, с винтовками в холодных бледных руках. Лица отличались невозмутимостью даже после смерти. У каждого во лбу было по две дыры минимум. Белки глаз посинели, зрачки обесцветились, губы выглядели словно их никогда не открывали. Тела мертвых были пропитаны пулевыми отверстиями так, что бронежилеты больше нельзя было носить. Зомподы… Так они и выглядят. Только форма не похожа на действующую армию. Может, Бахтеева спросить?

Олег хотел пойти по лестнице на следующий этаж, но пришлось идти в другой конец этого этажа, чтобы найти другую лестницу, поскольку эта обвалилась, и от нее остались только прутья и пара ступенек, державшихся на Божьем слове. Подросток осмотрелся. Черный налет от взрыва покрывал стены, в которых где-то виднелись стальные осколки. Это была явно граната, только кто ее сюда бросил, зачем и когда?

Юноша пошел в другой конец второго этажа, туда же впереди него шли Федор Николаевич и Головин. В глазах было темно. Олег бросил взгляд на пустые рамы окон, стоявших в стене стройным и ровным рядом. На улице шел настоящий ливень, такой же, как и когда он остался с Настей в той постройке. Густые и прозрачные струи воды стекали с крыши водопадом. Капли проникали и в здание через рамы и останавливались на полу у окон. С потолка тоже текло. Вроде бы чердак сгорел во время катастрофы, и поэтому кроме угля там ничего не осталось, что могло бы сдержать воду. Темное и устрашающее небо возносилось над городом и проливало эти полные равнодушия слезы по умирающей жизни.

Доносились сверху голоса. То ли Иванова, то ли Бахтеева. Разобрать что-либо было трудно из-за акустики, но одну фразу Олег точно различил:

-… За окном сто пятьдесят микрорентген в час.

Олег поспешил на третий этаж.

Достигнув кабинета главврача, где находилась вся группа, Олег зашел в него без стука, но никто на него не обратил внимания. Все напряженно смотрели на Орлова – молодого, симпатичного, черноволосого высокого военного с яркими серыми глазами, крупным орлиным носом, длинными и тонкими губами. Густые волосы были скрыты под каской с фонарями и стеклянным заслоном. Прямоугольные серые глаза выглядели пустыми и уставшими, но серьезными и ответственными. Он сидел за столом с радиоприемником в одном наушнике, который вставлялся в ухо, и крутил настройки на устройстве, являвшимся крупным по габаритам и очень тяжелым ящиком с длинной стальной антенной.

И все смотрели на его действия. Никто не шевелился. Раздавалось только щелканье колесиков на приемнике и шипение из другого наушника, лежавшего брошенным и никому не нужным на столе возле свободной руки Орлова, которую он положил в позу, в которой кладут руки ученики в школе. Олег бесшумно прошел к столу, оглядел всех и тоже прислушался.

Катя подошла к нему сзади и взяла его за руку, прижавшись к его спине. Олег повернул к ней голову и покраснел, но своего смущения не показал. Сжав руку Кати, он вернулся к радиоприемнику и прислушался, попутно выжидая дальнейшие действия девушки.

Зачем он сжал руку другой девушки? Своей уже не хватает? Обещал же всю жизнь любить Настю, еще тогда, на ручье! И что теперь? Готов завести отношения с незнакомкой, готовая в любой момент куда-нибудь уйти и угодить в ловушки смерти. Неправильно все это. Он обещал. Обещания нельзя не сдерживать. Это равносильно предательству – самому худшему поступку, который может совершить человек. Хотя совершивший предательство уже не человек, а лицемерная сволочь, не имеющая ничего в душе. Настя неизвестно где, надеется увидеть своего любимого Олега, возможно она мертва, но все равно ждет его, а он берет за руку девушку, с которой едва знаком. Нельзя так.

Олег отпустил руку Кати и старался выбросить ее из головы и все мысли, связанные с отношениями. Какая тут любовь, когда твоя жизнь зависит от каждого твоего шага, от каждого твоего выбора?

Несмотря на то, что Олег отпустил Катину руку, она продолжала прижиматься к парню, что последнему нравилось, потому что давно не чувствовал тепла, которое окутывает сзади, давно не ощущал прикосновений Насти, очень похожих на Катины касания. Но и не нравилось из-за угрызения совести и внутреннего голоса Насти, обозленного и полного разочарования. Подростку казалось, что где далеко Настя за ним следит, и видя контакт с Катей, злится и начинает ненавидеть Олега, обзывая подонком. Юноше от такого стало не по себе, и он отошел в сторону, оторвавшись от Кати. Сев на ближайший стул, он закрыл лицо руками и просто стал слушать, что скажет Орлов или Бахтеев.

Он чувствовал, как все обернулись в его сторону. Он видел, как огорченно смотрит на него Катя. Никто ничего не сказал. Раздавалось только щелканье колесиков на приемнике и шипение из другого наушника Орлова…

Так прошло еще десять минут. Олег дремал, зато все напряженно стояли и слушали, как Орлов переключает частоты. Дождь усиливался. Послышалось трещание дозиметра. Как только оно прекратилось, Иванов произнес:

— Двести микрорентген в час.

Бахтеев кивнул и подошел ближе к неподвижному и спокойному Орлову. Встав прямо над ним, он посмотрел на радиоприемник и спросил тихо у всех:

— Может, он сломан?

Орлов медленно покачал головой отрицательно.

— Этот радиоприемник никогда громкостью не отличался. Самые хорошие мы в ту больницу увезли, — пояснил тишину приемника Орлов.

— Почему мы покинули ее? —тихо и осторожно спросила Катя.

— Зомподы заложили во втором корпусе бомбу, незаметно проникнув в здание и захватив его. Людей у нас немного, поэтому контролировать все здание мы не могли. Дабы не терять людей, ушли. Однако основная часть уехала и остались мы – на нас машины не хватило. В общем, хотели уйти вместе из города, так как других укрепрайонов у нас здесь нет, но получилось так, что кто в лес, кто по дрова ушел, — рассказал Бахтеев.

Разговор прервал голос Орлова:

— Тихо!

В свободном наушнике вдруг стали раздаваться прерывистые гудки, похожие на шум заводящейся машины. Орлов сразу же оживился и стал что-то тыкать на приемнике. Правой рукой он прижимал как можно сильнее наушник к уху, а второй что-то крутил. Все насторожились, даже Олег освободил свое лицо от рук и повернулся к столу.

— Прием! Как слышно? Прием! Меня кто-нибудь слышит? Я город Калачинск, прием! Ответьте кто-нибудь! – отвечал на гудки Орлов.

«Пшш-ш-ш-ш… гш-гш-гш-гш…Вас не…повто…е…шно…Калачинск, ответьте…Я бун…один…» — связь прервалась. Радиоприемник больше не мог поймать этот сигнал, из-за чего и Орлов, и Бахтеев сматерились. Остальные опустили головы в отчаянии, кроме Олега и Федора Николаевича.

— И что, мы теперь одни? – спросила Катя.

Бахтеев немного озлобленно помолчал и произнес громовым голосом:

— Так! Не раскисать! Выше головы! Связь плохая точно из-за погоды. Вспомните хотя бы бурю, которая была несколько дней назад. Мы не одни – это факт. Кто-то же попытался выйти на связь, в конце концов? В общем, остаемся здесь до окончания радиоактивного дождя, Иванов, какой фон за окном?

— Двести десять микрорентген в час. – ответил Иванов.

— Ну вот тем более остаемся. Смысл в такой фон идти куда-либо? Отдохнем здесь, может транспорт найдем, пополним запасы, связь восстановим, а там видно будет. Повторяю: связь может быть плохой из-за дождя.

— А зачем мы тогда вообще в эфир во время дождя вышли? Мы так могли себя зомподам выдать!.. – сказал Федор Николаевич, и все сразу же переключили свои взгляды с пола на Бахтеева. Их глаза прониклись страхом и предчувствием будущей перестрелки.

Бахтеев немного помолчал, оглядев всех спокойным взглядом и сказал:

— Во-первых: у них, возможно, тоже радиоприемники, но не радары или средства прослушки. Во-вторых: мы ничего в эфир такого не говорили, что бы могло нас сдать. Да, мы назвали наш позывной, состоящий из города, где мы находимся, но зомподы знают, что мы находимся, собственно, в этом городе, но адреса-то не знают. В-третьих: на сигнал никто не откликнулся, значит зомподы не поймали наш сигнал. В-четвертых: сейчас идет радиоактивный ливень, за нами никто не выедет.

— А как вы тогда объясните то, вы недавно перестреляли всю базу зомподов? Наверняка это их всполошило и разозлило. Они могут на БТРах или танках отправить подкрепление.

— А это уже в-пятых: они тоже не тупые оборванцы, у которых приказ «убивать» лежит на генном уровне и является смыслом их никчемной жизни, все-таки имеют какую-нибудь стратегию или ум. Я уверен, что после того, как пятеро взрослых мужиков перестреляли пятьдесят с лишним человек…

— Извините, шесть. Головин тоже стрелял, – поправил Федор Николаевич.

— Тем более. Шесть взрослых мужиков перестреляли шестьдесят с лишним человек и не потеряли никого – это должно испугать их и заставить насторожиться. К тому же у нас еще один боеспособный человек. – Бахтеев посмотрел на Олега. — Я лично думаю, что они попытаются взять эту больницу только при двух условиях. Первое: если им удастся «сдвинуть» из этой больницы и силой выгнать из города. Второе: если мы первыми оставим этот город и больницы и исчезнем из их жизни, и город полностью в их руках.

— Вполне логичное рассуждение, Юрий Львович, но вы уверены, что зомподы не окажутся, как вы выразились, «тупыми оборванцами»?

— Уверен. Вы прекрасно знаете, что ими кто-то управляет на ментальном уровне. И эти «кто-то» явно не глупые, раз управляют вооруженным зомбированным стадом. Вероятно, именно они и устроили все это…

— Только зачем? – продолжил за Бахтеева старик.

На этой фразе Олег вышел из кабинета и направился к окну, располагавшемуся в конце коридора. Дождь заканчивался, небо светлело серой и пустой мглой. На полу были грязные разводы и светящаяся серебряным цветом лужа. Вода в ней выглядела грязной, словно перед этим побывала на заводе или другом предприятии. Из оконной рамы открывался вид на заброшенные и сгоревшие многоэтажки, врезавшиеся до тошноты в память Олегу. Вдали были очертания бывшего дома подростка. Четырехэтажное здания. Квартира Громовых располагалась на третьем этаже, окно квартиры уцелело и грустно смотрело на маленькую фигуру Олега в далекой больнице. У обоих наворачивались слезы от того, что больше не встретятся. Горькие слезы стекали с глаз по щекам у Олега, и капли дождя по стеклу окна.

Выглядывало изредка Солнце, но сразу же пряталось за руины, уходя ближе к горизонту над пепелищем, где по вечерам позднего моя и целое лето над елями поднималась удивительно огромная Луна, отражавшаяся в ныне, наверное, высохшем ручье ярчайшим блеском. Это свечение вдохновляло и заставляло жить дальше вопреки все невзгодам. Не зря Олег показывал это Насте. Но все получилось по-другому.

Глядя на свое бывшее жилье, Олег вспоминал отца, мать, бабушку с дедушкой и Настю, а также своих сверстников. Где они все? Неужели забыли Олега, который остался с военными в кишащем зомподами и мутантами городе? Конечно, наступила страшная катастрофа, уносящая жизни одну за другой, каждый прежде всего заботится о своем существовании, но позаботившись о нем, забывают про других и глядят на них свысока. Отец погиб, остальные пропали… Но отец говорил, что мама в безопасном месте… Бункере? Но каком? Может там и сверстники с бабушкой и дедушкой? А вдруг там и Настя?..

— Эй, отойди от лужи, она радиоактивна! – послышался сзади крик Иванова.

Олег мгновенно отскочил от окна назад, ближе к Иванову, и с перепуганными глазами и остатками разорванных мыслей повернулся к военному.

— На тебя, брат, «аэрпэшек» не напасешься. Тебя Антон звал, кстати.

— Спасибо, где он?

— На втором этаже где-то. Я там фон измерял, он убирал тела зомподов. Увидев меня, спросил, куда я иду. Ответил. Он и попросил, чтобы я тебя позвал к нему.

Олег молча кивнул и направился на второй этаж. Пошел он тем же путем, каким шел на третий, несмотря на то что забыл про разрушенную лестницу в том конце и хотел пойти именно там. Спустившись на этаж ниже, подросток зашел в фойе и направился дальше по узкому коридору, заставленному скамейками, которые обычно стоят возле кабинетов. На одной из них был пистолет и труп зомпода. Он был в той же форме, что и прошлый.

Юноша взял пистолет и спрятал его на поясе, скрыв износившейся за все это время кофтой, выглядывающей из потертой прорезиненной куртки. Олег думал, что он понадобится ему рано или поздно. Подросток принялся за труп. У него была только одна обойма. Как только она оказалась в кармане Олега, зомпод открыл глаза. Молодой человек это сразу увидел и достал пистолет, прицелился. Слабая и дрожащая рука умоляюще поднялась над телом и показала ладонь. Оживший пополз назад.

— Не…стреляй… — прохрипел зомпод. – Я не он…

— Как? – вымолвил Олег и опустил пистолет, но поняв, что это ловушку, внутренне приготовился поднимать пистолет и стрелять.

— Я такой же, как и ты… — более живым голосом отозвался оживший. – Действовал под прикрытием… «Штормовцы» не заметили, что я нормальный и застрелили меня.

— Вы из какой группировки? Форма ваша на «Шторм» не похожа.

— Ошибочно судить принадлежность по форме. Но ты прав, я не из «Шторма».

С каждой секундой этот человек приобретал признаки жизни. Почти черная кожа посветлела и налилась легким румянцем, коричневые, немного светлые волосы разглаживались, покрасневшие глаза очеловечивались, синяки пропадали, царапины начинали заживать, дрожь пропадала, раны от пуль казались незаметными.

Сам он был не очень высоким, но статным и стройным. Крупная пропорциональная голова с светло-коричневыми волосами, широкие плечи, которые из-за бронежилета и формы казались еще шире, жилистые руки, тонкие бедра, длинные ноги. На лице были круглые крупные глаза, ровный мелкий нос, густые усы, росшие до углов рта, захватывая их. Между нижней губой и подбородком начинала расти бородка, на самом подбородке была трехдневная щетина, огибавшая крупные щеки и широкие челюсти до баков, касавшихся бритых висков.

— А откуда вы? – спросил Олег, уверив себя, что опасности он не представляет, и спрятал пистолет обратно за пояс.

— Я все расскажу, только можно поговорить с лидером местного подразделения группировки и воды, пожалуйста. Не бойся, я безоружный. Автомат потерял еще вчера, а пистолет ты забрал, – говорил человек, поднимаясь с шатанием.

— Хорошо. Лидера уже нет в живых, но есть командир отряда. Он сейчас на третьем этаже в кабинете главврача. Насчет воды не знаю, но врач там есть, он вам поможет.

— Спасибо. Как тебя зовут?

— Олег, а вас?

— Младший лейтенант Рябченко Борис Георгиевич. Позывной «Капрал».

— Хорошо, идите на третий этаж, там если что спросите, – Олег хотел идти к Антону, но Капрал его остановил.

— Может ты все-таки проводишь меня. Ну представь, если я, восставший из мертвых, зомпод, буду шататься среди ваших. В живых не оставят точно.

— Ладно, идемте. – Олег с Капралом выдвинулись на третий этаж. — А вы правда бывший зомпод?

— Нет, я шпионил за ними. Втерся в доверие и обжился среди них. Меня сюда забросили на следующий день после Катастрофы. Сделал вид, что зомбирован, пришел к этим, меня и приняли. Хотел уже уходить, так как в городе никого нет, но тут «Шторм» объявился. Разве эта группировка не покинула город?

— Покинула, только наш отряд остался. Машин не хватило. Нашу базу атаковали. Те, кто были на автобусах, должны были сюда приехать, но как видите… Ну а мы сюда пешком шли.

— Безумцы, что говорить… – с улыбкой на лице произнес Капрал. – Еще безумнее то, что вы вдесятером перебили целую базу зомподов.

— Нет, в битве участвовало только шесть человек из девяти, – улыбнулся Олег.

— Шесть?!

Они подошли к кабинету главврача. По пути им никто не встретился. Они зашли. За столом с радиоприемником по-прежнему сидел Орлов, а возле него в окно строгим взглядом смотрел Бахтеев. При виде ожившего зомпода оба обернулись с глазами размером в Энцелад.

— Я пойду, меня кое-кто ждет, – сказал Олег и удалился. Последнее, что он услышал было «Спасибо, можешь оставить пистолет себе!» от Капрала. До самой лестницы были слышны неразличимые звуки их разговоров, но судя по тону, они поняли друг друга.

Дойдя до Антона, Олег осмотрел весь коридор, вдоль которого Антон выложил в ряд тела зомподов. Когда мужчина заметил подростка, он подозвал его к себе, а сам пошел к самому крайнему трупу.

Целый ряд безмолвных тел, бледных и окровавленных, встретили юношу. Все в том же странном обмундировании. Но больше всего его поразило то, что в большинстве своем все трупы имели одинаковые лица, отличающиеся друг от друга незначительными чертами. Антон сразу же указал на это.

— Смотри, – сказал он, вытаскивая из кармана, который, видимо, уже до этого проверяли, свежую записку.

Мужчина передал записку Олегу, и тот, нехотя, раскрыл ее.

«Птичий полет в семь после двенадцати. 4.06.24. Н. Зайцева (реб.-подр.) Е. Шолохов, Д. Жилов; группа «Красный» — безопасное место 1» — Олег с непонятным взглядом прочитал ее и повертел в руках. Их того, что там написано, ничего не понял, хотя увидел знакомое имя: Н. Зайцева – Настя Зайцева – его девушка.

— И что это все значит? – спросил Олег.

— А то, что «Птичий полет в семь после двенадцати» имеется в виду, что самолет отправляется в семь вечера. Дальше идут имена людей, которых должны отправить на этом самолете. «Группа «Красный» — безопасное место 1» — думаю, здесь и так все понятно. Краснов со своей группой отправился в безопасное место один, то есть бункер на окраинах нашего города.

— Что нам это дает?

— Тебе – местонахождение твоей девушки, а нам всем – направление, куда дальше двигаться.

Олег не стал обращать внимание на то, что Антон знает про его девушку, но отклики подозрения к нему у подростка появились, хоть сразу же заглохли, опустившись на самое дно чувств.

— Нужно Бахтееву показать, – сказал Олег.

— Не нужно. Мы сами свалим отсюда к бункеру. «Штормовцам» лишь бы воевать, они не хотят нас вывозить в безопасное место. Что ты думаешь, они здесь остановились? Специально здесь нас держат, чтобы устрашить. В заложниках мы. Слушай, на парковке стоит целая легковушка. Если ее заправить, то можно выехать за город и все.

— Ты это к чему? – насторожился Олег.

— Сколько можно бегать по мертвому городу? Вот мы все гражданские сейчас сдохнем, они заберут наши вещи и со спокойной душой уедут в безопасное место и не вспомнят даже, кто мы такие. Как заложников нас держат, понимаешь? Поэтому слушай меня внимательно. Сейчас иди в подвал больницы и достань там бензин. Я знаю, что он там есть. Краснов специально его оставил, чтобы в случае чего сжечь это здание. Понимаешь? «Штормовцы» еще и террористы, и вандалы, раз сжигают здания. Они и обычных людей убивают за неповиновение, – глаза Антона покраснели и заблестели нездоровым оттенком. – Так вот, найдешь там бензин, подойдешь к красной «Ниве» возле разбитого БТРа, зальешь бензина и идешь ко мне. Дальше видно будет.

Олега смутило то, что Антон откуда-то знает про схрон «Шторма» в подвале этой больницы. Когда подросток совсем потерял доверие словам мужчины, он спросил:

— А откуда ты знаешь про бензин?

— Я слышал, как Краснов с Громовым обсуждали план теракта в старой больнице. Они хотели сжечь всех зараженных, свалив все на зомподов. Даже покинули это здание, перебравшись в новую больницу. Я-то знаю, — истерично смеялся Антон, словно узнал какую-то тайну, которую готов всем поведать, – что этим террористам невыгодно держать зараженных у себя под крылом, поэтому и отправляют самолеты на Север… А ты знаешь, что делают с зараженными на Севере?

Олег помотал головой, с недоумением глядя на бледное, с мертвенно-фиолетовым оттенком лицо Антона.

— Там есть группа ученых, занятая изучением этой заразой, пришедшей с взрывом… В общем, они создают новый, более смертельный штамп этого вируса и для опытов им нужны люди…любые… «Шторм» как раз работает с этой группой, привозя им людей. Эти «хорошие дяди» из «Шторма» далеко не защитники, Олег. Они твою девушку отправили на опыты. И причем прекрасно знают, что ты сын лидера их группировки и что у тебя есть девушка. – Антон на минуту замолчал, зрачками глаз бегая по сторонам. – Это шантаж…

— Постой, — начал ошеломленный и почти поверивший Антону Олег, – при чем здесь мой отец?

— А при том! Он лидер группировки, и все ему завидуют, хотят быть на его месте. В особенности Краснов и Бахтеев… Последний убил его, выстрелив в него из подствольного гранатомета, чтобы получить его место. Никто же не знает, в самом ли деле Громов лег под танк с гранатой без чеки?

Олег задумался.

— Ты согласен уехать со мной от этих убийц?

Олег хотел отказаться, поскольку догадывался, что с Антоном что-то не так и хотел сообщить об этом Федору Николаевичу или Бахтееву, а может и первому попавшемуся военному. Однако мужчина незаметно вытащил из-за пояса пистолет, схожий с кольтом, и направил его дуло в сердце подростка, подставив его к груди юноши. Тот, увидев пистолет, окончательно убедился в болезни Антона, но противодействовать ему не решился. С другой стороны, Антон может знать, какая машина цела, тем самым приготовить ее в случае срочного выезда из города. Олег решил войти в игру, но в конце обо всем сообщить Бахтееву.

— Д-да… — согласился Олег.

— Вот и отлично! – убрал пистолет Антон. – Сейчас иди в подвал больницы, возьми пару канистр бензина и заправь им красную «Ниву» на парковке. Только никому не слова о нашем разговоре. Если «штормовцы» узнают, то нас перестреляют, как этих. – Антон кивком головы указал на трупы зомподов.

С дрожью в ногах Олег отправился на улицу, чтобы найти подвал больницы. Он располагался сзади здания. Вход представлял из себя широкий проход с жестяными воротами, и проход к нему был вымощен бетонной лестницей, состоящей из шести-семи ступень, покрытых белой, облупившейся краской. Заржавевшие, по краям подгоревшие ворота были немного распахнуты, и из открывающейся щели сияла кромешная тьма, в которую если войти, то уже никогда не выйдешь, как из черной дыры.

Зайдя внутрь, Олег попытался найти выключатель, но его не было. Хотя смысла от выключателя тоже не было – город обесточен. Пыльный и сырой воздух, царивший в пустой и тихой тьме, был холодным и отдавал смесью плесени и мерзким запахом крысиного помета или чего-то похожего на него. Пришлось идти в темноте, которую подросток боялся. Узкий проход в глубины подвала состоял из старых труб, висевших под потолком, железных листов на бетонных стенах и притоптанной, гладкой земли под ногами, из которой иногда выглядывала зеленая, не задетая катастрофой трава. Спустя несколько шагов Олег нашел проход, но проникнуть туда не мог, поскольку что-то мешало открыть дверь, открывающуюся вовнутрь. Подросток пошел дальше, оставив этот проход, и наткнулся на стену, находившуюся в объятиях пыли и сырой плесени. Зато был путь направо, где из какой-то прорези в потолке сочился ярко-желтый свет. Олег медленными и небольшими шагами тихо и осторожно направился туда, выставив свою левую руку вперед, чтобы в темноте ни на что не напороться, потому что дальше своего локтя юноша ничего не видел.

Свет озарял только часть какой-то полки жестяного стеллажа, стоявшего вдоль стены. Все полки были покрыты толстым и густым слоем холодной пыли, где-то виднелась паутина, в сетях которой мертвым сном держались светящиеся мошки, а где-то с краю сидел небольшой паук с длинными мохнатыми лапами и серым мутным сытым брюхом. Его маленькие коричневые многочисленные глаза с несказанным и незаметным страхом, покрытым самоуверенностью, смотрели на Олега и с довольным видом осматривали свои владения и добычу, которая вот-вот окажется в его смертельных лапах и мелких, опасных щетинистых челюстях, похожих на клыки. Олег заметил в этом пауке одну особенность, которая его напугала так, что его сердце сжалось, посылая всю кровь в пятки. У этого паука было жало, очень длинное и тонкое, как игла. Это жало выплескивало какую-то прозрачную жидкость вокруг своей паутины, из-за чего в подвале стоял резкий и нестерпимый запах, который можно сравнить с немецкими удушливыми газами.

Олег закашлял и поскорее убрался от этого стеллажа подальше, удаляясь вглубь подвала. Новый поворот сначала вел налево, там была железная герметичная дверь, которую подросток определил на ощупь. Далее сразу же была дорога прямо, проходила она по решетке, под которой было странное зеленое сияние, дававшее свет привыкшим к темноте глазам. Хоть это и было слабое и не очень яркое свечение, но глаза его терпеть не могли. Именно здесь Олегу стало по-настоящему страшно. Под решеткой был вход в огромную трубу, откуда выглянула огромная рыжая четырехглазая крыса с двумя кольчатыми розовыми хвостами. Ее худые коричневые лапы несли на себе грязные и острые ногти, похожие на орлиный клюв. Шерсть выглядела засаленной и щетинистой, уши изрезаны почерневшими капиллярами, передние зубы выглядели, как клыки вампира, только больше в два раза. Морда нервно поворачивалась по сторонам, а черный нос вбирал в себя запахи чего-нибудь съедобного, который крыса, наверное, чуяла за весь город, судя по ее размерам. Ощутив запах Олега, она подняла голову у решетки и возбужденно запищала на весь подвал, и тут же вокруг, за стенами, послышались громкие и бесконечные писки других крыс, но более мелких. Подросток в страхе стал оглядываться и проклинать про себя Антона. Та огромная крыса, фыркнула, словно усмехнулась, и тотчас скрылась в трубе. Ее шаги еще долго доходили до подростка. Ему казалось, что сейчас из темноты, что была дальше в глубине подвала, покажется эта крыса, которая была больше Олега в полтора раза, и моментально набросится на него.

Вокруг были ее громкие и стучащие шаги. Они окружали Олега, который уже не знал, что из себя эти шаги представляют: галлюцинации или реалии. Но юноша продолжил идти вперед, хоть уже мелкими и неохотными шагами. При себе был только пистолет. Точно! Пистолет! Что ему мешало всадить из него пулю в лоб Антону, когда тот целился? Если бы он тогда вспомнил про пистолет, то вряд ли сейчас бродил по глубокой темноте в страхе, который никогда в своей жизни не испытывал. Схватка с обращенным военным, встреча с плющом-переростком, видением газовика, гнездом обожравшихся мух, стрельбой в городе казались не такими страшными приключениями, как поход за бензином для безумца в темный подвал, который больше смахивал на бункер и был больше самой больницы. Тогда у него было оружие, на которое можно было положиться, а сейчас только пистолет, и тот, скорее всего, разряжен. С фонариком было бы не так страшно, хотя тут настолько темно, что даже он не поможет.

Сняв пистолет с предохранителя и дернув затвор, Олег направился дальше, умоляя, чтобы канистры с бензином были неподалеку. Но вместо топлива ему попадались бесчисленные повороты, в которых с каждым разом было холоднее. Крысиные шаги усиливались, писк доносился вся ближе. Где-то внизу пробежала эта огромная мразь, выискивая путь наверх. Ее характерно громкие и тяжелые шаги с плюхающим хлестом били по лужам, проносились мягким и скрежещущим звоном по трубам. Воображение подростка постоянно выдавало галлюцинации. Порой в проходе ему чудилась эта крыса. Ее мерзкая и жадная морда смотрела на него прямо и готовилась прыгнуть. Один раз даже выстрелил. Глухой хлопок и мимолетный блеск огня озарил подвал, открыв взору Олега проход справа, где виднелась какая-то зеленая канистра. Звон гильзы и отлетевшей от пробитой бетонной стены пули испугали мелких крыс, и те разбежались в страхе, но только не она…

Олег зашел в помещение с канистрами, и оно сразу же озарилось желтоватым электрическим светом, режущим глаза. Небольшая комната из кирпичных древних стен наполнена такими же стеллажами, которые были перед этим, и на каждой были канистры. В стене напротив было окна, перекрытое решеткой, и там показались лапы и хвосты рыжей крысы, пробежавшей вдаль. Подросток в этот момент хотел стрелять, но тварь убежала, не оставив даже след в памяти и за решеткой. Юноша подошел к ближайшей канистре, взял ее и направился торопливыми шагами к выходу. В левой руке он держал канистру, а правая рука целилась из пистолета в пространство, ожидая тварь.

Две минуты у него ушло, чтобы добраться до герметичной двери. Пока Олег определялся с направлением куда идти, за дверью послышалось шуршание с скрежет ногтей по двери. Олег обернулся к проему и стал дожидаться крысы. Вдруг она выломала дверь и ее туша пыталась пролезть в дверной проем, изворачиваясь в разные позы. Олег до сих пор не знал, где выход, но крыса практически вылезла. Подросток кинул канистру в нее, и пока она летела, выстрелил в нее, отпрыгнув назад и скрывшись за углом. Грянул взрыв, осветивший огнем чуть ли не весь подвал. Обломки стен бросились в сторону Олега, едва его не ранив. Дым заполнил помещение. Из открывшихся щелей выползли мелкие крысы и пауки с жалом. Все они пробежали мимо Олега, будто его не заметили, и скрылись во тьме.

Подросток встал и осмотрел место взрыва. Огромная рыжая туша, ворочаясь и пища, превращалась в жаркое с остатками шерсти и черной грязной крови. Сверху послышались встревоженные голоса «штормовцев».

— Что это было? – обеспокоенно спрашивал Иванов.

— Где Олег? – чуть ли не срывая голос, кричала Катя.

— Где вообще прогремело? – озадаченно спрашивал Федор Николаевич.

— Снизу! В подвале! – перебивал всех Капрал. – Здесь есть подвал, видимо, там прогремело. Только от чего?

— Пацан там, – глухо проговорил Бахтеев и направился в подвал, судя по его тону. – Весь в батю пошел, что говорить…

Стены горели, запаривая подвал. До склада не добрался взрыв, раз более мощного не последовало. Можно вернуться, взять новую канистру и вернуться наверх, заправить машину и дальше выводить Антона на чистую воду. Почему-то Олегу он сразу не понравился, теперь ясно по какой причине. Этот человек выдавал себя не за того, кем он являлся. Нужно срочно сказать о предателе Бахтееву. Да, Олег поверил Антону, но он это сделал под прицелом, под угрозой смерти, и если бы подросток не согласился, то все сразу бы узнали истинное лицо Антона. Лучше немного выждать и сохранить жизнь, чем сразу раскрывать лжецов ценой жизни. Правда всегда рано или поздно всплывет.

Все тело ломило, боль в позвоночнике вернулась, ноги подкашивались, а в ушах стоял пронизывающий и холодящий мозг звон. На секунду от головы отлила кровь, как только подросток встал, и конечности отяжелели. Вверху, над местом взрыва образовалась дыра, из которой сыпалась земля и штукатурка с бетоном. Открывался вид на все то же бледное и молчаливое небо, проливавшее яркий холодный свет на подвал, освещая все вокруг Олега. Подвал, освободившийся от оков тьмы, избавился от сырости в воздухе и показал свои пыльные и покрывшиеся серой пылью, смешанной с грязью, налетом и паутиной, стены, к которым еще недавно Олег, надеясь на безопасность, прикасался к ним. Все повороты оказывается имели таблички со стрелками, которые по идее должны светиться, на каждом шагу были какие-то обломки или брошенные предметы, затянутые густой пылью.

Подошли военные вместе с Капралом, Катей и Антоном. Где-то сзади за ними плелся Федор Николаевич. Гражданские почему-то остались снаружи, зато Бахтеев и его люди зашли. Они даже не обратили внимание на тьму, просто включили фонарики на автоматах и пошли стройным рядом вглубь. Их движение остановил Олег.

— Я здесь! – крикнул он.

— Олег! Ты где?.. – спрашивал, оборачиваясь, Бахтеев.

Олег пошел в сторону света и вскоре оказался перед военным.

— Ты что там делал?

— Бензин искал, – Олег ощутил на себе строгий взгляд Антона.

— Зачем?

— Ну а вдруг мы найдем машину, заправим ее и уедем. Мало ли?

— Ну ладно, иди. Мы сами достанем… Погоди, а что за взрыв ты здесь учинил?

— Огромная крыса на меня напала. Я бросил в животное одну канистру и выстрелил в нее.

— Ну молодец, пацан! Растешь! Нужно тебе свое оружие выдать. А это что за пистолет? – похлопал Олега по плечу Бахтеев.

— Этой мой, Юра, – сказал Капрал. – Пусть себе оставит, мне ни к чему эти пестики.

Остальные военные удивленно охнули, узнав, что сделал Олег. Часть из них пошла за Бахтеевым, а другая направилась обратно. Олег устремился за последними, но ему преградил путь Антон, когда военные уже ушли за угол.

— Ты что ж такое творишь, сопляк?! Из-за тебя мы чуть не попались! Ты зачем сказал про бензин и машину?

Антон изменился внешне. Глаза впали и обесцветились, губы перестали двигаться и волнами опустились, на зеленоватых щеках появились носогубные морщины, тянущие все лицо, включая тяжелые веки, вниз. Лоб покрылся волдырями, волосы растрепаны. Кожа выглядела рванной и хрупкой, покрылась какими-то царапинами. Руки шелушились, коричневые ногти стали длиннее. Из-под серой одежды выбивались ломкие волосы, как при стригущем лишае. А запах от Антона исходил ужасный.

Морщась от вида Антона и его запаха, Олег произнес:

— А что я должен был сказать?

— Да все что угодно! – выдохнул Антон. – Захотелось тебе туда пойти, например. Просто так. Во-первых: учитывая, что ты ребенок, они бы схавали этот вариант; во-вторых: вглубь подвала не пошли бы! Да ты видел рожи Капрала и Бахтеева? Как только ты заговорил о машине, они сразу все поняли и тоже пошли за бензином. По твоим глазам они прочитали, какая машина в рабочем еще состоянии. Тобой манипулировали, а ты…

Антон снова достал свой пистолет и направил его в голову Олега. Тот же достал свой и без всякого страха перед прицелом заговорил:

— Слышь сюда, урод, прекращай ныть и вешать лапшу на уши, иначе я тебя сдам, понял? Я ради твоего вонючего бензина чуть жизнью не поплатился, а ты меня еще, сука, упрекаешь в чем-то? Зачем я вообще с тобой связался, а? Нужно было тебе сразу пулю в лоб пустить.

— Да ты, шпингалет, совсем обнаглел?! Меня разряженным пистолетом пугать? – Антон засмеялся, от чего Олегу стало неловко. – Вот как мы приедем в безопасное место, я сразу же с твою девушку изнасилую, чтобы тебе, спиногрыз проклятый, неповадно было!

Глаза Олега заполонила красная и жгучая пелена, кипятившая внутри кровь. Руки от ярости дрогнули и чуть не выстрели, ноги стали подкашиваться от бездействия подростка. В ум только и приходили планы мести этому «ведомому». Сам ничего толком не сделал, находясь в группе, а уже корчит из себя самого главного. И еще других в чем-то обвиняет и угрожает. Пальцы юноши нервно затряслись и легли на курок, но Олег опустил пистолет, с презрением посмотрел на Антона, промолчав, пошел в здание больницы, строя в голове план холодной мести.

6

С того момента прошло два дня. Провизия и еда заканчивались, как и моральный дух выживших. Все чувствовали внутри себя пустоту и безысходность. Олег старался не пересекаться с Антоном и все время держал у себя на поясе пистолет. Он просидел эти два дня в здании больницы, без дела слоняясь по этажам и думая то о Насте, то о матери. Ему хотелось убить Антона, но он понимал, что это не его идея. Что-то изменилось в нем. Много молчал, мечтая о том, чтобы убраться из родного города. Даже не спал по ночам, поскольку в ночной тишине его бросало в страх, что придет Антон и убьет его. Подростка город начинал пугать своим спокойствием, блуждающим между руинами.

Катя заболела пневмонией. В первый же день после ссоры Антона и Олега, она ушла из больницы, попросив у Олега пистолет. Тот не мог отказать и отдал ей оружие. Она ушла и вернулась только на следующий день. Вид у нее был такой, словно ее неделю не было. Лицо красноватое, глаза будто обесцвечены, движения слабые и тяжелые, и сама была очень худой. Она жаловалась врачу на слабость и сонливость. Федор Николаевич сказал, что у нее температура и положил в постель в палате на третьем этаже. Теперь тишина покинутого здания рассекалась хриплым и срывающимся кашлем Кати.

Капрал с Тюменцевым собирали машину. Они нашли на стоянке какой-то внедорожник цвета хаки, у которого были не колеса, а траки. Мест в кабине было полно. Двери толстые и тяжелые, окна маленькие и бронированные. В целом эта машина напоминала приплюснутый КамАЗ, только кабина была длиннее, а вместо кузова было подобие багажника вместе с двигательным отсеком и прицепом. Все два дня Капрал перебирал двигательный отсек, а Тюменцев восстанавливал броню, отрывая от других машин листы металла и сшивая их на броню внедорожника. Помогал им Иванов.

Все были настолько заняты, что не заметили исчезновение Антона…

На третий день Бахтеев всех собрал в кабинете главврача. Орлов с радостным лицом сидел за радиоприемником и крутил частоты и громкость. Бахтеев сказал:

— Краснов вышел на связь!

Олег подумал, что самое время спросить про Настю и куда ее отправили.

— Прием! Как меня слышно? Говорит Калачинск. Прием!

— Прием, Калачинск, говорит группа «Красный», доложите ваше текущее положение.

Орлов передал рацию Бахтееву.

— Краснов, прием. Это Бахтеев. Я нахожусь со своим отрядом и группой оставшихся гражданских в Калачинске. Можешь отправить сюда машину, чтобы мы уехали, а то свою мы Бог знает сколько будем ремонтировать, а зомподы тоже не дремлют – два раза уже отбивали их подкрепление? Мы выбили их со старой больницы и отсюда говорим с тобой. Прием.

— Бахтеев, ты что ли? А у нас говорят, что тебя зомподы к праотцам отправили. Почему ты говоришь? Где Громов?

— Громов погиб. У нас его сын. С нами также врач-хирург, больная девочка, штурмовик группировки «Омега», позывной Капрал, и мужик, который потерялся. Один из моих бойцов ранен, как и сын Громова.

— Понятно, Юра… Вы где сейчас?

— В старой больнице. Уйти сами вряд ли сможем. У нас в отряде крыса завелась, плюс трое раненых: Олег, Головин и Капрал, а также больная пневмонией девочка.

— Ага… Вам, видимо, нужна помощь. Организовать, в принципе можно, – добродушно говорил Краснов, что не понравилось Бахтееву. – Только есть проблема.

— Какая?

— Калачинск окружен зомподами. Они также перекрыли дорогу в Горьковское, Кормиловку. Короче говоря, мои отряды никак не смогут пройти к тебе, даже если пойдут лесами. Сам знаешь, людьми не стоит разбрасываться, особенно когда их нет. К тому же часть солдат сейчас занимается чисткой леса, так что свободных у меня нет.

— А техника? – Бахтеев стоял с рацией в правой руке, поставив правую ногу на стул, и смотрел с надеждой на всех присутствующих.

— Прости, но у нас ее нет. Два БТРа стоят на охране бункера, автобусы уничтожены, а единственный наш танк на ремонте…Прости…

— А БМП? – с дрожью спросил Бахтеев.

— Все остались в Калачинске. Можешь их взять.

— Как я тебе их возьму, когда у меня восемь человек? – Бахтеев буквально кричал.

— Юра, успокойся. Я не говорю, что я тебе не помогу. Ну нет у меня техники… — Краснов помолчал и добавил: – Слушай, оставайся пока в городе до крупного наступления зомподов. Я постараюсь найти транспорт и при первой же возможности отправлю его. Пока сидите там. Если зомподы попрут, отходите из больницы ближе к выезду из города. Там должна быть тропинка, ведущая к дороге к нам. Там мы вас и подберем.

— Краснов, у нас нет еды, у нас тем более нет времени. У нас дети…больные дети… Неужто ты их хочешь здесь оставить? Ладно мы, военные, но дети, гражданские… Как? – выдавил из себя Бахтеев.

— Не надо на меня давить. Я тебя понимаю, у меня тоже гражданские и дети. Но другого выхода нет. Либо там оставайтесь и чините машину, либо сидите до последнего и отходите. А вообще, завтра я скину тебе карту с безопасным маршрутом до нас. Там отмечены радиоактивные зоны и «чистая» дорога… Это так, на случай если вы все же хотите быстрее уехать. Только будьте на связи!

— А почему мы должны ждать этих тупых оборванцев?

— Чтобы они начали погоню за вами, и мы могли их остановить и снова взять город.

Бахтеев сделал вид, что поверил его словам, оглядел всех и продолжил говорить. Он понял, что разговором с Красновым ничего не добиться и придется делать все самому.

— Ладно, до связи, – устало бросил он.

— Удачи, – язвительно вырвалось у Краснова, и связь прервалась.

Сначала все стояли молча, глядя друг на друга, но Федор Николаевич разрубил подсевшим голосом эту тишину.

— Юрий Львович, вы же не думаете, что нам нужно остаться?

— Бросьте, Федор Николаевич! Нас оставили здесь в качестве приманки. Помните, когда Краснов сказал, что техники нет? Он врет. Машин у него полно, просто боится их отправлять сюда, дабы людей в схватке с зомподами не терять.

— И что нам остается?

— Восстановить машину и уезжать, – уверенно произнес Бахтеев. – Антон! А, его же нет… Никто не знает, где он?

Все помотали головами, и только один Олег поднял голос.

— Он сбежал. Он перед этим подговаривал меня сбежать от вас, понося «Шторм» последними словами. Антон угрожал мне пистолетом и твердил, что изнасилует Настю. И вид у него был, как у трупа.

Вдруг сматерился Капрал, поднялся со стула и сказал:

— Черт! Ну точно крыса! Как я сразу не заметил?! Этот ваш Антон – обращенный! Точнее, его подвид: человек-крыса. Я видел таких, я из Поволжья, у нас полно степей с полевками, и в общем, эти мыши переносят штамп, который людей превращает в подобие вашего Антона. Особенность заключается в том, что этих людей не трогают крысы и плющи. И зомподы могут их использовать в качестве диверсанта. Вот он, скорее всего, к зомподам ушел стучать на нас…

— Вот уж блин… — стиснув зубы, проскрипел Бахтеев. – Орлов, ты здесь постоянно сидишь, поэтому возьми свою винтовку и встань у окна, следи, чтобы зомподы не объявились. Капрал, Тюменцев, достраивайте свой «Феррари», только возьмите оружие и в случае чего отступайте. Иванов, мы с тобой пойдем на первый и оборудуем там пулеметное гнездо. Олег, коль у тебя с этим идиотом личные счеты, то лично его угости свинцом. Дождись только, пока он придет.

Весь следующий день прошел без происшествий. Начался июнь, пришедший с осенним холодом и мелким моросящим дождем. Иванов проводил замеры. Всем, кто находился на улице, Бахтеев выдал противогазы и респираторы. Олег стоял у красной «Нивы» в ГП-5 и дерзко мотал головой в разные стороны, поскольку линзы находились чуть выше глаз, и он ничего не видел. Снимать нельзя было. Капрал с Тюменцевым в поте лица восстанавливали машину. Первый даже снял свою куртку, оголив мускулистые загорелые руки и майку с белыми и синими линиями, но оставил на лице респиратор, в котором наверняка задыхался. Длинная снайперская винтовка Орлова грозно и внушительно выглядывала из крайнего окна на третьем этаже. Бахтеев и Иванов потом достали из БМП пулемет и установили на окне первого этажа. Старик остался с девочкой.

Холодные капли били по замерзшим, бледным, но гладким рукам Олега. Длинные и ровные пальцы обнимали рукоятку и курок кольта. Куртка, найденная когда-то в багажнике машины в колонне, слегка покрылась царапинами и пятнами. Рана на ноге затянулась, но на джинсах осталась все та же багровая дыра. Ботинки уже зажимали ноги подростка. Кроме своего дыхания, Олег ничего не слышал, и это его раздражало. В его мыслях постоянно возникало подозрение, что Антон уже где-то рядом.

Олег повернулся к машине и открыл дверцу, та со скрипом отворилась, и подросток сел в водительское кресло, захлопнул дверь, снял плотный противогаз. Изнутри машина выглядела лучше, чем снаружи. Красная краска в некоторых местах отслоилась, открыв покрывшийся ржавчиной металлический лист. От колес остались только диски, окруженные клочьями рванной резины. Стекла немного расплавились, и изображение в них теперь двоилось или выглядело мутным.

Внутри же все было чисто и аккуратно. Даже радио работало. Олег немного покрутил его настройки и среди статических помех нашел сигнал, вещавший только мистический и пугающий звон. Олег выключил радио, уселся поудобнее, посмотрел на руины, простиравшиеся неровными грядами обломков вдоль дороги, перед которой была парковка, и закрыл глаза. И что Антон нашел в этой машине?

Проснулся он от того, что открылась дверца, и рядом с Олегом села Катя. Сначала она недолго кашляла, а потом посмотрела скромно на Олега и сказала:

— Как ты?

— Нормально, только уехать из этого города хочется. И поскорее с Антоном разобраться.

— А за что ты его хочешь… — Катя что-то поводила в воздухе руками и с удивлением посмотрела на подростка.

— Во-первых: он хотел бросить нашу группу, прихватив меня. Во-вторых: ненавидел «Шторм» за что-то. И в-третьих: угрожал мне тем, что изнасилует Настю, а еще целился в меня. К тому же он предатель и обращенный.

— Господи… Ну ладно, в первых двух случаях его можно понять. Всем хочется найти безопасное место и продолжить жизнь в спокойствии. Но он тоже имеет право высказывать мнение в чей-то адрес. Может где-то на Земле есть человек, который тоже ненавидит «Шторм»? Все мы что-то ненавидим. Я, например, ненавижу одну свою одноклассницу, которая увела у меня парня, а потом… ну, это уже другая история… Чтобы угрожать расправой с чужой девушкой и шантажировать…это…

— Кать, ты зачем пришла? – не вынес этого разговора Олег.

— Я хочу с тобой побыть. Мне страшно там одной… — Катя начала кашлять.

— Ты как вообще вышла на улицу? У тебя пневмония, а на улице радиоактивный дождь!

— Федор Николаевич пошел набрать воды, Бахтеев с этим…Ивановым вообще мне на глаза не попались. Меня никто не останавливал. Так я и пришла. Вообще я хотела немного походить, потому что у меня начала кружиться голова. И дождь, кстати, закончился.

— Тебя не тошнит?

— Нет, нет. Просто я уже несколько дней лежу, и уже голова болит… Что тебе снилось?

— Что?

— Я пришла, ты спал. Что снилось?

— Ничего. Я даже не заметил, как уснул.

— Ты, наверное, очень устал. Как себя чувствуешь? – Катя взяла горячей мягкой ладонью холодную руку подростка.

Внутри Олега все загорелось ярким пламенем, отдающим нестерпимым жаром. Он чувствовал, как его щеки покраснели от смущения. Его глаза заметались по сторонам, а тело вжалось в кресло. На секунду в голове промелькнул образ Насти, говорящей, что она и ему, и ей головы открутит. Олег невольно сжал пальцы Кати.

— Н-нормально, а что?

— А ты что так покраснел? – Катя улыбнулась и еще крепче сжала руку Олега, что заставило его вжаться в кресло еще сильнее. И вжался он в кресло не от того, что Катя сжала его руку, а от ее улыбки и провоцирующего вопроса.

— Я?.. Да так, жарко, – неуверенно ответил Олег.

— Так сними куртку, – не унималась улыбающаяся Катя.

— А тебе не жарко? – решил идти в контрнаступление Олег.

— Жарко, но раздеваться я не буду – скоро пойду. – Олегу стало досадно от ее скорого ухода. – Через десять минут должен Федор Николаевич прийти.

Но Катя все-таки сняла свой красный шарф, обнажив тонкую белую шею, покрытую фиолетовыми и мутно-зелеными линиями вен.

— Что это? – спросил Олег, глядя на ее шею.

— На шее?.. Не знаю, может воспаление… Или снова этот вирус.

Олег похолодел на мгновение.

— Почему ты всегда так тепло одета? – спросил Олег.

— Когда произошла Катастрофа, я сильно болела… Уже не помню, чем именно…Я заразилась этим вирусом, но очень быстро выздоровела…

— Постой! – перебил ее Олег. – Ты вылечилась от этого вируса?

В голове пронеслась ветром мысль, что Настя тоже может выздороветь.

— Да…Врачи сказали, что у меня какие-то клетки в крови, которые уничтожают этот вирус…Так вот, восстановление шло невыносимо тяжело, и я простудилась, а потом отравилась чем-то… И мне было постоянно холодно. Я тряслась от холода, хотя в больнице было душно. Меня накрывали несколькими толстыми одеялами, а мой нос краснел от холода…- Катя усмехнулась. – Потом мне приказали одевать все это…- девушка указала на свою верхнюю одежду. – Вообще, когда меня только привезли в больницу, на мне была белая рубашка и эта синяя юбка! Потом умерла моя мама, и мне почему-то стало лучше, но все равно холодно. Сейчас, когда у меня температура, мне жарко.

— А что случилось с твоей мамой?

— Я не знаю. Мы с мамой и папой ехали в Калачинск в гости к родственникам. Сама я из Азово… Так вот, вечером приехали и уже наступила ночь. Все спали, только я лежала на кровати с открытыми глазами и смотрела на прекрасное ночное небо. Луна была такая красивая… Над лесом поднялась и озарила его… Я не могу описать, насколько это было красиво и ярко! – глаза Кати заблестели, и Олег очарованно на них посмотрел. – Но Луна вдруг сменилась на какое-то желтое пятно, а небо словно сгорало. Стало очень душно и жарко. Наш дом загорелся, и мы побежали вместе с соседями на улицу. Мне стало плохо, я потеряла сознание. Мама донесла меня на руках до скорой помощи, и встретила я ее уже в подвале больницы без сознания, а в отца попала чья-то пуля, и он…

— Не продолжай… В момент этого взрыва я был в лесу со своей девушкой…

— Правда???

— Да… Мы чудом уцелели. Я получил лучевые и термические ожоги, а девушка…заразилась… Я пришел в город, чтобы найти ей помощь…Ее отправили на Север. Я не знаю, что там, но уверен, что ей помогут…

— Ох, я надеюсь, что все будет хорошо. – Катя максимально крепко сжала руку Олега и погладила его пальцы. Подросток перестал чувствовать пальцы, но ощущал на них тепло девушки.

Улыбка Кати в тот же миг превратилось в испуг и грусть.

— Олег, я спрячусь на заднем сидении? Там Федор Николаевич идет…Я так не хочу уходить от тебя. Скажешь, что ты меня не видел?

— Хорошо, – сказал Олег, помогая девушке перелезть на заднее сидение.

Катя перелезла назад, легла вдоль на сидение и укрылась каким-то плащом, оставленным кем-то когда-то здесь на случай дождя. Фигура девушки, покрытая плащом, слилась с цветом сидении и замерла. В машине стояло лишь кряхтение Кати, оказавшееся кашлем. В самый последний момент, когда Федор Николаевич стоял над дверью с хмурым и почерневшим от строгости лицом, Олег заметил на сидении, что было рядом с ним, шарф Кати и бросил его в бардачок.

Федор Николаевич постучал в стекло, не спуская глаз с Олега. Тот опустил стекло специальной ручкой на двери машины.

— Олег, ты не видел Катю? А то я ушел набрать воды, чтобы сделать растворы и чай, а ее в постели нет! – несмотря на грозное лицо врача, говорил он спокойным и приветливым тоном. – Всех уже допросил – никто не видел, может ты хотя бы ее заметил?

— Нет, Федор Николаевич, я ее не видел. Вообще я спал, поэтому заметить ее был не в состоянии… – Олег, понимая, что несет полный бред, закончил говорить и сделал невыспавшееся лицо, чтобы придать убедительности своим словам, поскольку заметил, что Федор Николаевич не верит ему.

— Ну ладно, подожду, может придет. Она у нас очень любит куда-то ходить, – старик выпрямился, отходя он открывшегося окна, и посмотрел на то, что находилось за дорогой – на руины.

Олег тоже перевел туда взгляд. Ярко-оранжевое солнце пришло на замену монотонному серому небу и дождю. Лучи освещали город золотисто-рыжим светом, словно пытались реанимировать жизнь этого населенного пункта. Показалось, что это просто типичный город вечером, и когда закончится рабочая смена, бесконечные нити из машин заполонят пустую и потрескавшуюся дорогу, на которой остались лишь гордые одиночки автопрома, не испугавшиеся катастрофы и времени. Почерневшие от огня монолитные здания больше не стояли страшными и таящими в себе тайны безмолвными великанами. С наступлением темноты, в их глазах – окнах загорится свет. Руины казались целыми, но маленькими зданиями либо застройками. Однако все это была иллюзия, создаваемая вечерним летним уютом… Голубое вечернее небо смешалось с печальными, но оживающими серыми облаками. С дороги поднималась пыль, казавшаяся в рыжем свете оранжевой. Но воздух по-прежнему холодный и отдающий запахом недавнего дождя, следы которого остались на той же дороге…

— Ладно, пойду я, может еще придет девка… — вздохнул Федор Николаевич и пошел обратно в больницу.

Как только Олег закрыл окно дверцы, сзади послышался голос Кати:

— Как же здесь пыльно! Я едва не задохнулась, – Катя несколько раз покашляла и пересела к Олегу.

Красные короткие волосы в свете казались алыми, но с ярко-красными кончиками. Кожа блестела цветом зимнего снега, черные глаза наполнились золотом. Олег только сейчас заметил, что у нее не голубые глаза, а бирюзовые. Интересно, бывает ли такой цвет глаз? Но в любом случае это выглядит очень красиво на ее лице.

— Что? – спросила Катя, заметив, что Олег рассматривает ее глаза.

— У тебя красивые глаза, – произнес неуверенно Олег, вспоминая Настино лицо.

— Правда? – Катя засмущалась и опустила глаза. Ее щеки окрасились в легкий красный.

— Да, – буквально прошептал Олег.

Катя прошлась своей рукой по его щеке, улыбнулась, пристально посмотрела в его глаза и тихо сказала:

— У тебя тоже…

Солнце скрылось за горизонтом, и смешанные с небесной лазурью облака отошли от города. Над ним ложилась темная бесконечность, усеянная звездами, которыми на Земле почти некому любоваться.

— А все же, зачем ты пришла? – спросил Олег.

— Ты же Антона ждешь, верно?

— Да.

— Я его еще до Катастрофы знала… Он в одном подъезде с нашими родственниками жил. В общем, эта машина – его машина, – не торопясь объяснила Катя.

— Та-а-ак, теперь понятно, что он все время о ней говорил. Это все?

— Нет. Я видела однажды, когда мы только сюда пришли, что он что-то в бардачок клал.

Олег открыл бардачок и достал оттуда сперва шарф Кати, потом какие-то бумаги и пистолетную обойму. В глубине лежал бинт. Подросток раскрыл бумаги и увидел карту Калачинска, карту лесной местности с маршрутом и план пути к бункеру от Калачинска. Пистолетная обойма принадлежала кольту, который был у Антона.

— Что это все значит? Маршрут какой-то… Бахтееву может показать?

— Да. Олег, я чувствую, что этот Антон что-то задумал. – Внезапно Катя взяла Олега за локоть. – Давай пойдем в здание? Вдруг машина заминирована?

— Брось, Катя! Но я согласен, что он что-то задумал.

На дороге что-то лопнуло и высветилось моментальной вспышкой. Лобовое стекло затрещало, потом в одной части разбилось, оставив небольшую, толщиной с пулю дыру. Катя вскрикнула и откинулась на спинку кресла, охватившись за плечо рукой. Олег принялся выходить из машины, таща раненую девушку, которая только стонала от боли. Хлопки продолжили вспыхивать со стороны дороги. Глухие выстрелы впивались в машину и под ноги Олега.

Раздался очень громкий, гулкий, проходящий эхом выстрел со стороны больницы. На третьем этаже что-то сверкнуло, осветив вечернюю тьму. Орлов начал стрельбу. Его одиночные и внезапные выстрелы, казалось, происходят прямо над головой и направлены к подросткам. Лопающие выстрелы на время утихли.

Подбежал Тюменцев с автоматом и подхватил Катю с рук Олега на свое плечо. Его маленькие, полные страданий карие глаза горели, но при этом были спокойны. Крупный горбатый нос был весь в поту, как и прямой лоб со падающими на него темно-коричневыми волосами. Губы поджаты.

Выстрелы Орлова все чаще рассекали тишину, периодически прерываемую хлопками и нервными разговорами военных, однако выстрелы прекратились на мгновение, когда из-за разрушенных подъездов напротив больницы, за дорогой, стали появляться БТРы зомподов. Покрашенные в зеленый камуфляж бронемашины уверенно двигались колонной по дороге, выходящей из тех домов, и вступали на главную дорогу, подходя к больнице. Их было четыре машины с десятью бойцами с бледными пустыми лицами, скрытыми в касках или противогазах, и смотрящими неподвижно вдаль, словно по команде. Все были в темно-желтых комбинезонах с бронежилетами, в руках они держали автоматы, издалека напоминавшие или РПК, или «Абаканы». На лицах – противогазы с экранами. За спинами висели гранатометы…

Колонна приближалась к больнице, рассредоточившись по всей дороге, чтобы окружать больницу в кольцо. Несколько БТРов подъехали к парковке, сбросили бойцов, развернулись и вслед за бойцами поехали по брошенным машинам на парковке к самому зданию больницы. Зомподы небольшой толпой шли на небольшой дистанции друг от друга к правой стороне больницы. Стрельбы пока не последовало.

Один БТР свернул за многоэтажки, находившиеся сбоку от больницы, и скрылись там, объезжая здание сзади. Еще один двигался в лоб. Как только эта машина показалась на парковке, с первого этажа больницы посыпалась густая и непрекращающаяся очередь из пулемета, терзавшая воздух металлическим звоном и резкими хлопками.

В это время Капрал, Тюменцев с Катей на плечах и Олег зашли в больницу и скрылись на первом этаже, в кабинете неотложной помощи, куда отряд зомподов не смотрел. К пулеметной очереди добавились снайперские выстрелы Орлова, поразившие уже троих зомподов, шедших в лоб. Следом пронеслись тихим эхом автоматные очереди Иванова, который отбивал нападение с правого бока. Однако они очень скоро прекратились, когда пулемет стоявшего там БТРа неожиданно открыл огонь. Ставни и рама окон правой стороны больницы спали внутрь или упали наружу, стены покрылись пулевыми отверстиями. Плотный огонь раздробил все окна.

Выстрелы Орлова участились, но после стихли, как и выстрелы Иванова. Но передняя часть больницы была практически отбита, только БТР остался, стоявший под углом на оставленных автомобилях, и стрелял в окна, где сидел Бахтеев. Тот был у пулемета и вел непримиримый и яростный огонь по этому БТРу. Пули со скрежетом рикошетили в броню, но машину все-таки удалось сломить, расстреляв ей все колеса и сбив пушку.

Катя теряла сознание. Глаза потухли и с надеждой смотрели вверх. Губы, налитые кровью, истерично улыбались. Грудь тяжело поднималась и тут же резко опускалась, и весь процесс дыхания шел очень быстро и неспокойно. Багровая кровь залила всю одежду девушки и шею. Она почти не двигалась, чувствуя, как тело наполняется ватой, сердце бросает в кровь адреналин, как в глазах все темнело. Федора Николаевича нигде не было. Бинтовал Катину рану Тюменцев. Капрал участвовал в бое с зомподами вместе с Орловым в правой части больницы, а Олег нервно и устало смотрел в окно, не понимая, что происходит. Он достал из-за пояса пистолет. Осталось вроде бы четыре патрона.

— На. Перережь бинт, – скомандовал Тюменцев Олегу, подавая ему нож. Голос, несмотря на зрелось, был немного молодым.

Это была финка с деревянной почерневшей рукояткой. Небольшое, но острое блестящее лезвие было чистым, но в блеске были видны тени от убийств и царапины. Олег срезал им бинт, упаковку которого военный держал, а саму перевязку придерживал другой рукой, затягивая ее тем самым. Потом снял с отрезанного конца кусок марли и достал из него липучку, которой заклеил конец перевязки, обогнув ею по часовой стрелке тонкую руку Кати. Та продолжала неровно дышать.

— Спасибо тебе… Можешь пока себе оставить, – сказал Тюменцев, взял на руки Катю и понес ее куда-то из кабинета.

Как только он открыл дверь, его сбил с ног Антон, ворвавшийся с пистолетом в руках. Он выстрелил в лежащего военного, и Олег не увидел из-за каталки, в кого он попал. Произошел хлопок, который ранил Катю… Вид у Антона был озлобленный, измученный. Кожа стала болотного цвета, покрылась пузырчатыми отростками и ссадинами, через которые виднелась гниющее мясо. Глаза стали сплошным белком, затянутым сосудами. Нос удлинился, как у крысы, чуть ниже вместо щетины образовались серые длинные отростки. Губы были черными и порванными. Скулы стали шире, на квадратных щеках поступали крупные гнойные прыщи. Серая одежда была порвана практически везде, а поверх кофты насмешливо сидел новый бронежилет. Крупные руки с тонкими костлявыми пальцами обросли рыжеватой шерстью, проросшей до запястья, и черными ногтями. Там кожа была чешуйчатой и грубой.

Олег при виде Антона отпрянул назад, в угол, и принялся снимать пистолет с предохранителя и дергать затвор, не спуская глаз с человека-крысы. Тот, заметив движения Олега и его испуг, неопределенно оскалился и широкими шагами подошел к лежавшими и ударил кого-то ногтями. Звук рвения чего-то мягкого насторожил подростка. Вдруг он ударил Катю? Вдруг выстрелил именно в нее? Он очень не хотел, чтобы Катя умирала. Олегу было ее жалко также, как и Настю. Военного тоже надо бы спасти, он много сделал для группы: спас Катю, собрал машину… А вдруг он закрыл своим телом девушку? Нет, определенно надо действовать. Эта сволочь крысиная грозилась изнасиловать Настю и оскорбила мертвого отца, оскорбила бескорыстных и отзывчивых военных из «Шторма»!

Подросток поднялся. Ноги не держали, в голове стоял шум, смешанный с тишиной. Он крепко сжал пистолет и поднял его, прицелившись в голову Антону. Периферийным зрением он увидел, как туша Тюменцева с растерзанной спиной мертвым и спящим вечным сном грузом лежит на плачущей Кате. Сердце забилось слишком быстро. Антон одним только видом внушал страх и взглядом сверлил защиту и уверенность. Внутри все загорелось пламенем, которое прошло тревожной волной по всему телу и охладило мозг. Вся сила собралась в пальце, стоящем на курке, тело ослабло, но по-прежнему уверенно стояло.

Взгляд Антона переменился, он стал свирепым. На секунду появились зрачки. Взгляд приобрел черты удивления. Человек-крыса оскалился, обнажив клыки и зубы, умытые кровью. Кожа в углу рта порвалась, потекла быстрым ручьем ярко-черная кровь. В комнате встал запах мертвечины. Олег выстрелил, почувствовав, что Антон хочет кинуться. Пуля лишила его глаза и половины лица. Тяжелые и хриплые стоны встали крысиным писком в кабинете. Антон кинулся на подростка и сбил его с ног.

Пистолет юноши непонятным образом вылетел в окно, в руке осталась финка. Олег подскочил обратно на ноги и врезал острием орудия прямо по прямой снизу вверх и немного вправо вдоль лица нападавшего Антона. Тот повернулся в ту же сторону, что и удар. Лицо было рассечено огромной глубокой царапиной, из которой начала сочиться черная кровь с какими-то сгустками. Раны мгновенно вздулись, став заживающими рубцами. Не дав Антону опомниться, подросток еще раз нанес удар, но уже сверху вниз и еще раз разрезал лицо мужчине. Потом юноша со всей силы толкнул ногой крысиное тело в грудь, и человек-крыса отлетел в угол, ударился о стену и в беспамятстве замер. При толчке послышался хруст ребер.

Полный ярости Олег напал на Антона, и тот сразу же пришел в себя, махая руками и хватая когтями руки подростка. Тот целился в голову и, несмотря на сопротивление, вонзил нож прямо в лицо мужчине, хотя хотел в лоб. Острие точно пронзило мозг. Кровь хлынула на руки, мутант был мертв. Уже точно. Подросток оттряхнул руки, вытащил финку. Обмякшее тело упало.

Олег прошел к убитому Тюменцеву, убрал его с тела Кати, взял ту на руки и понес на улицу. Бои стихли. Нападение зомподов отбито. Олег заметил, когда он доставал девушку из машины, она была тяжелой, а сейчас он несет ее, как пушинку. Катя открыла глаза и посмотрела с надеждой на Олега.

— Олег… Что случилось? Что с военным? – слабый и тонкий голос практически не выговаривал четко слова.

— Антон его убил. Он хотел до тебя добраться, но он закрыл своим телом тебя от него. Он толкнул вас.

— Ты убил Антона?

— Да…

— Молодец, Олег. Хотя чему я радуюсь? Убийству? – Катя нервно засмеялась. – Я сумасшедшая, да?

— Нет, ты ранена, – с легкой иронией не согласился Олег.

Катя умолкла, как и выстрелы.

7

Постепенно над городом опускалась ночь. По мертвой земле шел холодный дым тумана. Мутные пятна затянули грязной желтизной весь ночной покров и осветили остатки города. Стояла идеальная тишина, какой еще раньше не было. Ни ветра, ни посторонних звуков. Это больше всего напрягало.

Группа из-за пятен в небе не спала из-за яркого света мутных пятен, к тому же потух костер и стало холодно. Орлов быстро развел вновь костер и сел возле него, смотря в окно на небо. Рядом с ним на небольшом обломке сидел Бахтеев, потирая синие от холода руки. Олег в это время спал возле Кати на полу, опершись спиной на стену. Федор Николаевич занимался раной Насти, а Головин незаметно сидел в углу, сзади Бахтеева, и чистил автомат. Группа находилась в палате, куда положили Катю. Никто за все время не обронил ни слова.

Перед этим они хоронили погибших Иванова и Тюменцева. Их со всеми почестями кремировали в сгоревшем ельнике рядом с больницей и их прах схоронили там же, пометив могилы длинными тонкими палками, на которых были каски погибших. Олег тогда заметил, что небо стало ярко-розовым. Вдали, у пепелища растягивалось одно огромная серая туча, и к ним медленно шли с другого края два маленьких облака, которые скоро соединились с тучей и ушли с ней же куда-то далеко, где, наверное, нет этой Катастрофы…

Олег постоянно просыпался от каких-то шорохов, которых не было, и через минуту засыпал. В конце концов он подвинулся к костру, прильнул спиной к стенке, спрятав руки в рукава, и снова закрыл глаза. Пока его медленно утаскивало в сон, он слышал, как заговорил Бахтеев, переживавший потерю товарищей хуже всего.

— Совсем молодой еще был Иванов… Эх… За что его-то?..

— Вы что-то сказали, Юрий Львович? – вмешался Федор Николаевич, перевязывавший руку спящей Кате.

Бахтеев ответил не сразу, и старик повторил свой вопрос. Военный, сидевший перед этим с пустыми глазами, направленными куда-то в костер, очнулся.

— А? Я так, о своем. – В голосе Бахтеева чувствовалась горечь и пробивающиеся слезы.

— Вы что-то говорили про Иванова, – не отвлекаясь, сказал Федор Николаевич.

Бахтеев решил не скрывать свои мысли. Он понял, что тон голоса его выдал и все увидели его слезы.

— Жалко Иванова… Слишком молодым был… — немного помолчав, добавил: — Знаете, как он в «Шторм» попал? Так вот, когда произошла Катастрофа, обращенные сразу же поглотили его родной поселок… Точно не помню его название, хотя он говорил… Из родных у него были только сестра и мать. Так один из обращенных бросился на его мать… Прямо у него на глазах. Сестра стояла рядом и кричала, с болью кричав. Иванов взял какую-то железку и проткнул ею мутанта, убив его… Мать спасти не удалось… Потом мы пришли… Громов его лично в наши ряды записывал. Говорит, хочу в ваш «Шторм», не хочу, чтобы кто-то гиб от рук «этих». А у самого в глазах и слезы, и гордость, и тоска, и чувство ответственности, волнение, готовность и безысходность. Не мог он в стороне остаться, когда тысячи обращенных и зомподов убивают чьих-то родных. Он сам пережил это и не хотел, чтобы это кто-то пережил… Надо же, три недели…

Олег, слушавший этот рассказ, задумался. Внутри все сжалось, в голове всплывал образ Иванова. Его молодое лицо, полное жизни, казалось юношеским, но глаза выглядели мужественнее и равнодушно. Подросток вспомнил случай с мухами, когда Иванов его спас от смерти, хотя он сначала побоялся идти в подъезд. Неужели Иванов действительно не хотел, чтобы кто-то умирал страшной смертью. Именно это его и толкнуло спасти Олега, а не убежать. А почему он погиб? Он отбивал атаку с тыла, чтобы зомподы не могли перебить всех. Иванов же был и дозиметристом…

Пока Олег размышлял и перебирал свои мысли, Бахтеев успел закрыть глаза ладонью и замереть, судорожно дергаясь из-за слез, мешавших дышать. Среди всхлипываний было слышно:

— Тюменцев… С самых первых дней «Шторма» с нами… Практически основатель группировки. Он же многих выживших гражданских подобрал, как я, руководил эвакуацией и теперь умер от рук какого-то кретина!

— Юрий Львович, успокойтесь. Я понимаю, что вы потеряли лучших бойцов, товарищей, но мы-то живы. В конце концов мы должны быть рады тому, что есть.

— В последнем я с вами согласен. Просто ощущения какие-то странные… Будто не одни мы здесь.

— Это и так понятно, что мы не одни. Зомподы, обращенные… Кстати, в вашем городе последних вообще практически нет, – вмешался Капрал. – У нас в Поволжье столько этих «полумутантов», что сил нет обороняться от них.

— А почему вы не уйдете на Север? – спросил Федор Николаевич.

— А почему вы не горите желанием покинуть Омскую область и двинуться в тундру? Вот зачем тебе, Бахтеев, этот чертов бункер и дьявол-Краснов?

— Слишком велик риск потерять всех людей. Мы не хотим гибели гражданского населения, тем более Олега.

— Потому что он сын главаря «Шторма», и ты хочешь его, так сказать, на трон посадить?

— Нет, у Олега иммунитет к этому вирусу. Я ж вам говорил, что он в момент Катастрофы на пепелище был, где лес сейчас? Так вот, гулял он там с девочкой, начался пожар, убежали они из леса, но там приземлился огромный булыжник из Луны, который принес болезнь. Девочке, заметьте, плохо стало, а парень наш настолько здоровым оказался, что пошел к нам за помощью и успел оружие с картой раздобыть.

— Теперь ясно, зачем вы Краснова отправили туда… Только скажи, почему второй человек после главаря, штабной, поехал искать девочку, а не опытный следопыт?

— До того, как мы разделились, Краснов был шестеркой, как я. У Громова не было помощников или заместителей. К тому же, опытным следопытом был я, я Олега подобрал.

— Расскажи подробнее про иммунитет Олега, – попросил Капрал.

— Позвольте, Борис Георгиевич, — начал старик, обращаясь к Капралу, – этим вопросом занимались мои ученики, ассистенты, которые остались в бункере.

— А пацан сам-то про это знает?

— Нет. Во-первых: как-то некогда было рассказать; во-вторых: я не хочу, чтобы из-за гордости за свой иммунитет Олег делал необдуманные поступки.

Олег помнил, что ему отец что-то говорил про его организм.

— Он человека-крысу завалил?! Какие необдуманные поступки, Бахтеев? – возбудился Капрал. – По твоим словам, он полгорода, кишащего мутантами и зомподами, прошел в одиночку! Он выжил в горящем лесу! Бахтеев! Если его окружит толпа теней, то он из нее выберется целым и невредимым!

— Это подросток! Ребенок, считай, а ты тут говоришь, чтобы он воевал наравне с нами?! Мы, «штормовцы» — взрослые мужики, и то дохнем, как мухи, от рук обращенных и прочей нечисти, а тут одинокий пацан, не имеющий ничего, кроме пистолета! – Бахтеев встал и подошел к Капралу.

— А если бы ты отдал ему Абакан, то он бы не ножом твоего Тюменцева убил обращенного Антона, а расстрелял и спас бы твоего бойца, и еще бы смог помочь Иванову. А так, что это за вооружение: финка и кольт? Кого этим из нечисти напугать? Разве что тебя.

Бахтеев размахнулся и хотел ударить Капрала в висок, но тот пригнулся и кулаком ударил «штормовца» в живот. Тот согнулся и чуть не упал в костер, но удержался. Капрал хотел броситься на Бахтеева, но его остановили Головин и Орлов. Возникла суматоха, сопровождавшаяся громким шумом, которая разбудила Олега и заставила вскрикнуть Катю. Попутно происходящему кричал Федор Николаевич.

— Прекратите! Что вы как дети малые?! Значит так, боец номер один, — обращаясь к Капралу, начал Федор Николаевич, – Олегу никакого оружия до его выздоровления. Не забывай, что у него до сих пор боли в позвоночнике, которые мешают ему ходить, не то, что поднимать тяжести.

Капрал успокоился и пожал руку Бахтееву, а после сел возле костра, переводя дыхание.

— Теперь ты, боец номер два, — обратился строго к Бахтееву старик, – Боеспособных людей у нас только четверо, и то двоих вряд ли можно назвать боеспособными. Орлов далеко не стрелок, а Головин все также контужен, остались ты и Капрал. Я уже стар, остается Олег. В общем, как только он выздоравливает, я разрешаю дать ему хотя бы АКМ или МП-5. Пусть парень вам помогает, но не сейчас.

Бахтеев молча кивнул и сел обратно на свое место.

Сразу же послышался тихий и уставший голос Олега:

— Федор Николаевич, я справлюсь, пусть мне дадут сейчас автомат.

Олег почувствовал на себе взгляд Кати и волнение, которое вспыхнуло в них.

— Олег, ты уверен? Таскать автомат – не носить портфель с десятью учебниками, – спросил Бахтеев.

— Да ладно, Юра, — начал Капрал, – у меня есть МП-5 и боеприпасы к нему, пускай пока с ним ходит. А я тогда возьму какой-нибудь ствол у зомподов.

— Хорошо.

Наступило молчание. Олег перебирал в голове слова о его иммунитете, разглядывал небольшой автомат с тонкой обоймой, острым складывающимся прикладом и выделяющейся размерами мушкой на небольшом цевье с тонким дулом. Это был МП-5, который отдал Капрал. Подросток так и остался лежать у кровати Кати и понемногу стал закрывать глаза, вслушиваясь в треск костра и резкий шум начавшегося дождя.

— Юрий Львович, тут карта есть от Антона… Взгляните! – Олег протянул военному карту, и тот засиял.

— Люди, так это же план выезда из Калачинска! Мы спасены!

Остальные тоже повеселели.

— И еще: что такое Север, и зачем туда людей отправляют? – спросил Олег. – Просто сейчас вспомнил, что ни разу это не спрашивал.

— Скажу тебе коротким и понятным языком: это место, где нет ни вируса, ни радиации. Вирус не способен в климате тундры выжить. Там все больные, которых удалось увезти, а также выжившие ученые и врачи, которые занимаются разработкой вакцины от вируса. Скоро мы тоже там будем, врачам нужна твоя кровь, чтобы сделать эту вакцину.

Разговор шел дальше, но Олег уже не принимал в нем участии и дремал, закрыв глаза и прислушавшись к звукам за окном.

Скоро свет костра погас, и все легли спать, только Орлов тихими и небольшими шагами шел от окна к выходу, шумя то радиоприемником, то своим оружием. У потухшего костра слышались сопение военных и врача, рядом – ровное дыхание Кати, которая, видимо, не спала. Олег очень хотел открыть глаза и посмотреть на Катю, но, путая мысли и воспоминания, приходил сон. Похолодевшее от омертвевшей ауры города тело согревалось и тяжелело, отнимаясь. В одно мгновение, когда Олег уже хотел открыть глаза и взглянуть на девушку, он забылся во сне, оторвавшись от реальности…

Шум дождя не унимался, несмотря на приходившее утро. Все спали, как убитые, однако резкий сигнал радиоприемника, который явно говорил не о вышедшем на связь Краснове. Олег услышал, как к аппарату бросился Орлов и как все военные мгновенно встали, собирая вещи. Подросток открыл глаза. Все снова столпились возле Орлова и чего-то ждали. Встала даже Катя, взволнованная и невыспавшаяся.

— Всем вниз! Олег, вставай быстрее и иди вниз!

Олег подскочил с пола и пошел за остальными, чувствуя тяжесть оружия, с которым спал, и резкое утомление просыпавшегося тела. Он шел последним, впереди шла Катя. Как только группа вышла на лестницу на нижние этажи – всех оглушил разрывающий воздух и здание грохот. Взрыв уничтожил почти весь третий этаж. Помещение затянуло белым дымом. Подросток уже никуда не шел, а лишь лежал на ступеньках и приходил в себя. Он не помнил, как упал, но все тело онемело, а в ушах стоял оглушительный звон. По его лбу на нос скатывалось что-то мокрое и горячее. Темные пятна закрыли его глаза, мешая обзору. Дым не рассеивался, никого рядом не было, ничьих голосов не было слышно, только треск обломков и огня тревожил слух.

Он попытался встать и снова упал, обессиленный и немощный. До первого этажа нужно было преодолеть четыре пролета. Встав вновь, он держался за перила и попытался осмотреться. Закружилась голова. Белый дым стал раздражать подростка, но ему удалось разглядеть фигуру на площадке между третьим и вторым этажом. Как только дым немного ушел, юноша обнаружил, что большая часть лестницы завалена обломками потолка. Он посмотрел вверх – серое небо, проливавшее слезы – капли дождя. Олег снова посмотрел на фигуру и начал кашлять – дым охватывал его легкие. Он пошел по обломкам, как альпинист по скалам, к фигуре.

Это был Орлов. Темная форма покрылась белой пылью. Респиратор Орлова оказался смят. Каска, в частности экран, были разбиты огромным куском булыжника, который еще и ударил военного по голове, из-за чего тот сейчас лежит, и его лицо залито кровью, как у Олега. Ноги Орлова скрылись под обломками, руки плетками валялись по мелких кусочках штукатурки.

Превозмогая боль в теле, звон в ушах и кружение в голове, Олег принялся убирать обломки с ног. Далось это не просто – вернулась боль в позвоночнике, а руки в локтях стали с болью сгибаться. Ноги Орлова, казалось, были сломаны. Немного передохнув, юноша взял за руки Орлова и потащил на первый этаж, не понимая, где первый этаж.

Когда гул постепенно стих, подростку удалось услышать жесткое и характерное трещание дозиметра. Олег посмотрел на него и увидел какое-то трехзначное число, которое из-за мути в глазах не смог разобрать. Он понял одно: высокий радиационный фон, и стал быстрее тащить тело на первый этаж. Благо ему в этом помог Бахтеев, подбежавший к Олегу с Орловым в противогазе с экраном, подхватил на плечи Орлова и приказал подростку идти за ним. Через две минуты, что пронеслись очень быстро и сопровождались все тем же белым дымом, трещанием дозиметра, криками людей, небольшой стрельбой снаружи, они оказались на улице.

У входа стоял тот самый внедорожник, который отремонтировали Капрал и Иванов. Орлова Бахтеев закинул к Головину на заднее сиденье, туда же залез и Олег. Впереди, за руль, сел сам Бахтеев. Проверив присутствие всех, он нажал на газ.

Задние ряды оказались небольшой кабиной, где сидения расположены вдоль стенок, ближе к водителю, посередине ничего не было, кроме пола, а вдали, у того самого «багажного отсека» были вещи и Орлов, которым занимался Федор Николаевич.

Снаружи заревела сирена, пробудившая пугающим звуком мертвый город. Брошенные руины словно ожили и содрогнулись под сигналом воздушной тревоги. Тревога побудила мнимое движение, казалось, что вдали в спешке едут куда-то отряды зомподов. Группа через минуту тронулась и начала пересекать пустые дороги, руины, сгоревшие парки, застывшие во времени места боев, заполненные разбитой техникой, автобусами, трупами, огнем, из которого шел грязный черный дым войны и смерти.

Внедорожник мчался по знакомым местам очень быстро. Бахтеев резко дергал штурвал, сворачивая то с дороги, перекрытой брошенной техникой, то с застав зомподов, которые встречались за каждым кварталом. Город был окружен, поэтому Краснов отказался эвакуировать группу. Пули зомподов со звоном врезались в броню машины, но ей было все равно – она уверено ехала к дороге, ведущей к бункеру. Вскоре показалась колонна, которую когда-то пересек Олег. За ней шел сгоревший лес, вытянувшись в черную и уродливую стену куда-то вдаль, закрытую утренним туманом.

Сзади прогремел очень глухой взрыв, разрывавший воздух с громким и режущим треском. Все озарилось ярким нестерпимым светом, который через мгновение рассеялся, при чем за долю секунды. Взрыв продолжил греметь, а его волны, достигавшие в длину несколько километров, без труда поглощали город огненной лавиной. В центре был горящий неестественно желтым пламенем столб, верхушка которого построилась рассекающей небо светом шляпкой гриба.

Родной город был стерт с лица земли ядерным мечом. Руины повалились на землю, испуская мертвое дыхание из черных пустых окон, в которых виднелось облегчение от мучений катастрофы. Взрыв частично задел пролегавший рядом лес. «Шляпка» взрыва стала расти в небе, становясь цветом огня и неба. Столб казался по сравнению с ней и удлиняющейся грязной волной небольшой многоэтажкой. Это была водородная бомба, а не ядерная. Но когда ее сбросили? Как?

Бахтеев со всей силы жал педаль газа, опасаясь того, что группу догонит волна. Однако взрыв закончился. На смену пришла боевая машина зомподов, открывшая огонь по группе.

— Джаггернаут!!! – закричал Бахтеев и направил машину в глубину пепелища, чтобы «Джаггернаут» потерял их из виду.

Машина летала над дорогой, над внедорожником, свешивая железные ноги. Сзади был огромный двигатель, похожий на ракетный ранец. Сильное и дерзкое пламя, выходившее из него, касалось земли, прожигая дорогу. На «руках» были пулеметы, кабина была маленькой и вытянутой, состоит из брони и стеклянного экрана, напоминавшего глаз, в котором сидел пилот. «Джаггернаут» издавал неестественные железные звуки, летя над внедорожником и чего-то выжидая.

Летящая машина открыла огонь по внедорожнику, когда тот срезал с дороги в пепелище. Большие и длинные пули пулеметного калибра впивались в ссохшиеся черные стволы деревьев и сырую прожженную землю, пробивая их насквозь. Некоторые пули попадали в внедорожник, уверенно дырявя броню. Внедорожник резко поворачивал, уворачиваясь от деревьев, и проезжал ямы, овраги, впадины с сильной тряской. Бахтеев вел машину в самые глубины леса, где плотнее всего расположены бывшие деревья. «Джаггернаут» немного отстал, продолжая срезать пулеметами все, что видит. Оглушающий звук беспрерывной и быстрой очереди то нарастал, то отдалялся.

Олег со страхом оглядывал лес из окон внедорожника, крепко держа в руках МП-5. Он чувствовал какую-то вину и стыд за то, что не может ничего поделать и как-то помочь. Но при этом им овладевало чувство безысходности, пришедшее не только из-за нападения «Джаггернаута», но и из-за устрашающей глухости леса. Черные и острые ветки сгоревших деревьев словно с ненавистью смотрели на явившихся из неоткуда гостей. Впервые слово «неоткуда» было употреблено в прямом смысле. С каждым метром овраги становились глубже, а повороты – круче. Несколько раз встретились валуны, два раза – дымящиеся огромные куски серого камня, пронизанного неглубокими дырами.

В кабине произошел выстрел из снайперской винтовки. Все обернулись в страхе. Окровавленный Орлов, придя в себя и находящийся в тяжелом состоянии, взял свою винтовку, высунулся из окна и сделал выстрел, после чего уронив винтовку на пол и обессиленно опустился туда же и закрыл беспомощные глаза. Дрожь в руках еще была, но через пару секунд прекратилась. Приходившая смерть разукрашивала его лицо черными струями крови. Черные волосы, слипшись, отдавали багрово-красным цветом. Лицо побледнело и приобрело желтовато-серый оттенок.

После последнего выстрела Орлова «Джаггернаут» издал звук кряхтения и со стальным грохотом приземлился сначала на деревья, проломав их, а потом на землю, в овраг, и загорелся. Оттуда вышел зомпод, весь в крови, в темно-зеленой форме и пошел неровными, неуверенными шагами к остановившемуся внедорожнику.

Из кабины первым вылез Бахтеев, достал пистолет и выстрелил в зомпода без всяких церемоний:

— Это тебе за Орлова, мразь! – после чего вернулся в кабину, завел машину, но под траками что-то взорвалось, и машина осталась стоять.

Бахтеев снова вылез из кабины и осмотрел траки. Было слышно, как он сматерился, обозвал убитого зомпода всеми, какие есть ругательствами, вернулся в кабину и сказал:

— Зомпод успел кинуть под нашу машину гранату. Траки повреждены. Ехать не можем.

Группа поняла, что осталась одна в непролазном лесу без связи, припасов, людей и машины. Но самым страшным было то, что никто, включая Бахтеева, не знал, где они находятся…

8

Бахтеев, Олег и Капрал стояли рядом друг с другом и изучали найденную в бардачке «Нивы» карту. Головин пытался починить машину. Никто не понимал, где сейчас находится, из-за чего возникали глупые предположения и споры, в которых особенно получал Бахтеев за то, что сбился с пути. Федор Николаевич разжигал костер возле разбитой машины, а также сооружал из тканей убежище, сделав из них просторную палатку между тремя деревьями, на которые были натянуты веревки этих тканей. Катя продолжала лежать в машине, несмотря на то, что после остановки прошло четыре часа.

Орлов был похоронен подальше от лагеря. Его окровавленное, бледное и исхудавшее тело нес сам Бахтеев, яму рыл Капрал с помощью минной лопатки. Командир попрощался со своим боевым товарищем, отдав на его могиле честь, после чего еще долго стоял возле закопанной свежей ямы и ближе к полудню вернулся к лагерю.

Утро озарилось алыми, немного золотыми теплыми лучами, после которых пришел грибной дождь, теплый и мелкий. Воздух немного наполнился жизнью, но это так казалось. После похорон Орлова погода изменилась: серое и мертвое небо нависло над лесом, пропуская за собой легкий туман. Лесная тишина выдавала порой шум рации или чьи-то голоса, похожие на сигналы.

Олег постоянно оборачивался на такие галлюцинации и неторопливо осматривался, превозмогая дрожь в ногах и тяжелую пустоту внутри. Он даже услышал голос своего отца, говорившего с кем-то из солдат. Шепот сотрясал лес, посторонние звуки врезались в самый разум вместе с запахом дыма тумана.

В лесу стало неспокойно, группа залезла обратно в машину. Бахтеев с Капралом решили, что вместе безопаснее, а внутри тем более. Никто им не возражал, никто не нашел эту мысль странной, потому что на улице стало холодно, а в машине хотя бы было тепло от работающего двигателя. Траки машины были разорваны в стальные клочья.

Бахтеев, Капрал и Федор Николаевич решали что-то на передних сиденьях, обсуждая карту и дальнейшие действия, но ни к чему прийти не могли. Олег слышал только, что пока группа остается в лесу, но следует освоиться и поближе узнать окрестности. Подросток решил, что теперь он будет ходить в разведку или дежурить по ночам. Всегда. Он чувствовал себя брошенным и униженным сопляком, которого защищают, все для него делают, а он отсиживается на втором плане довольный жизнью. Он хотел как-то помочь группе, и при мысли о ночных дежурствах и разведках его бросало в гордость и уверенность, что справится с задачей. Не зря же ему дали оружие.

Олег не участвовал в разговоре, но сидел рядом с Катей, уныло смотрящей в окно двери на серое небо и туман, закрывавший острые и сгоревшие ветки вершин деревьев.

— Кать… Ты как?.. – спросил Олег.

— Нормально, только голова болит… а еще спать хочется, – невнятно ответила Катя, переведя взгляд на Олега.

— Так спи. Что ты так смотришь в окно-то?

— Я меня дурное предчувствие. Почему-то мне страшно за тебя, Олег. Да не только за тебя, но и за нас всех. Мы одни остались в глуши. Твой город уничтожен, твоя девушка пропала, твоя семья оказалась отрезана от тебя. Или ты от семьи – неважно! Главное, что мы все оказались брошенными в неизвестность. Нас пятеро всего лишь, а было девятеро! Погибли все те, кто был способен защищать. Остались лишь мы, неспособные ни на что!

— А как же? Я же способен защищать!

— Ты? Нет…

— Почему? – разочарованно спросил Олег.

— Ты слишком труслив, чтобы стрелять из автомата и принимать решения в трудных ситуациях, – серьезно сказала Катя.

Олега это разозлило настолько, что впервые за всю свою устойчивую и терпеливую жизнь, высказался:

— А ты, как я погляжу, самая умная и сильная? Ну раз я слабый и трусливый, тогда держи автомат и вали охранять периметр лагеря!

Катя расширила глаза, из которых пошли маленькие струи слез, и отвернулась от Олега, вжавшись в угол.

— Я, может, помочь хочу нам всем, потому что хочу отблагодарить всех этих погибших солдат за то, что защищали меня и тебя! И я еще слабый?! Знаешь, не каждый «смелый» отважится взять на себя ответственность за других или захочет отблагодарить кого-то, помочь!.. А как ты хочешь, чтобы я стал сильным?!

Олег почувствовал на себе удивленные взгляды Капрала, Бахтеева и врача. Катя тихо плакала и не смотрела на подростка. Тому стало жалко девушку, и он прошелся рукой по ее волосам. Она перестала рыдать и подняла заплаканные глаза.

— Прости… — тихо произнес Олег, краснея за свои слова.

— Ничего, со всеми бывает, — спокойно ответила Катя и улыбнулась.

Эта улыбка ничего не изменила на лице подростка. Он продолжал ощущать стыд, пустоту и слабость за содеянное. Сзади послышался голос Капрала.

— Юра, может поставим Олега сегодня ночью дежурить? Сам видишь, как хочет.

— Ей-богу в батю пошел, — с улыбкой произнес Бахтеев и ответил: — Хорошо, сегодня он на дежурстве. Олег, проверь окрестности леса, может, где-нибудь ягоды есть или животные. С ягодами, конечно, погорячился, но живность какая-нибудь должна быть.

Олег ожил и с радостью бросился на улицу. Холодный воздух ветром пронизывал подростка до костей. Он задрожал, но все-таки прошел немного вперед от лагеря, ближе к поляне за небольшой еловой рощей. Мертвая земля при шагах отдавала резким смрадом угля, смешанного с остатками запаха хвои. Впервые заиграло пение птиц. Юноша остановился, испугавшись непривычных звуков, доносившихся откуда-то спереди. Звуки не были похожи ни на одну известную птицу. Это было что-то между карканьем ворон и выкриком кукушки. Одиночные звуки будто доносились со всех сторон, и Олег странно оглядывался, оборачиваясь во все стороны и держа наготове свой автомат.

Что-то промелькнуло впереди, на поляне. Там лежали груды валунов, между которыми были сгоревшие ветки, сплетенные между собой, и скелеты людей. Олег присмотрелся и увидел, что у некоторых скелетов была форма зомподов. Остальные лежали в обычной одежде, при них были рюкзаки и ружья с оптическими прицелами. На одном даже был головной убор — окровавленная, в мелких кусках выклеванного кем-то мозга охотничья желтая шляпа. Остатки травы на поляне были светло-багровыми, отдающими противным запахом падали и мертвечины, как и земля. Вокруг поляны были мелкие камешки, напоминавшие щебень или гранит. Груды валунов представляли собой развалины.

Олег приблизился ближе к валунам. Подойдя к одному из них, выкрики странной птицы прекратились, запах трупов усилился, а под ногами ползали огромные стаи больших, зеленых, перламутровых муравьев. Подросток прыгнул на камень и сделал пару выстрелов из автомата в насекомых, притормозив чувство страха в последний момент перед прыжком, вместо того, чтобы отбежать. Муравьи не забирались на камень, а шустро зарывались в землю, из-за чего в воздухе стоял редкий и неприятный запах муравьев. Похоже, под землей было их логово.

Наступила тишина, но за спиной Олега раздался яростный вопль птицы. Подросток повернулся на звук и увидел огромное крылатое создание с белым оперением и черными пятнами на крыльях. Окровавленный острый клюв, три пары хищных, черных и бессмысленных глаз смотрели в сторону человека, стоявшего неподвижно. Птица взмахнула огромными крыльями, вытянулась во весь рост, став величиной с большой куст, и ринулась на подростка. Тот увернулся, но упал на землю. Птица пролетела прямо над ним и создавшимся ветром немного сместила Олега.

Подросток встал в предвкушении добычи. Он встал с дрожью в ногах и усталостью. Дернув затвор своего автомата, он направил его дуло в сторону летящей по кругу над поляной птицей и стал стрелять в нее. Пули попадали либо в деревья, либо в крепкое тело птицы, либо бессмысленно улетали в воздух. Очередь не прекращалась, и большая часть обоймы ушла в никуда, а существо продолжало парить, хоть и с ранами. Птица скрылась за лесом с диким криком, разбудившим мертвый лес.

Олег сел на ближайший валун и перезарядил автомат. Что-то ему подсказывало, что сзади него появится птица, и если он вовремя не увернется, то она возьмет его своими цепкими лапами и унесет в свое гнездо. Только птица не появлялась. Подросток прошел к центру груды камней, к гнезду из сгоревших веток, и увидел огромную и глубокую яму, выделанную внутри этими ветками. В яме лежала куча окровавленных тел людей, часть из которых – зомподы, остальная – неопознанные останки плоти и костей, либо «штормовцы» с гражданскими. Стояла ужасная вонь. Юноша отошел от этого места и увидел рядом гнездо с двумя огромными яйцами.

Он приблизился к ним поближе, и в этот момент в небе показалась снова эта птица, которая, увидев человека рядом со своим потомством, со всей яростью атаковала его. Подросток увернулся и вновь открыл огонь по врагу. Брызги крови от пуль закрашивали небосвод и пылью оседали на земле. Когда Олег выстрелял всю обойму и принялся перезаряжать автомат, птица очень точно налетела на него и подхватила, поднимая его выше.

Олег достал пистолет, но из-за волнения и страха выронил его на далекую землю. Вся надежда была на ножике. Юноша вытащил его из кармана, развернул, крепко сжал в руке, раскачался и, достав тело птицы, вонзил нож в нее. В этот момент они пролетали прямо над поляной и не очень высоко – птица хотела сесть, разорвать его и скинуть в яму. Но кровь птицы горячим ручьем потекла по ножу и руке подростка, и существо с больным и гордым визгом упало.

Птица долго не хотела умирать и слабо кричала, обратив свои глаза на яйца. Олег не торопился ее убивать – слишком тяжело было убивать живое существо. Он думал, что птица не виновата в том, что мутировала и, чтобы выжить теперь должна питаться падалью и уничтожать все живое. Но эти мысли прерывала логика: если бы ты дал слабину и пожалел птицу, то она бы тебя убила. Олег вздохнул, держа в руках нож. В конце концов он встал, подошел к яйцам и накрыл их густо ветками, а также спрятал среди валунов. Когда юноша собирался уходить, то подошел напоследок к птице и погладил ее. Та издала мирный свист и закрыла многочисленные глаза.

Через пять минут Олег вернулся в лагерь. Он увидел свет костра возле машины и пошел к нему. У огня, как ни странно, сидел только Федор Николаевич, готовивший что-то в котелке на нем.

— А где все? – спросил Олег.

— Катя в машине сидит и плачет, а Бахтеев с Рябченко ушли дорогу и связь искать. Они решили, что без Краснова мы не выберемся. Глупцы, да?

— Их тоже можно понять, — заступился за военных Олег. – Капрал один, в незнакомой местности, весь на нервах, а Бахтеев всех товарищей потерял и еще спас нас от этого…вы поняли кого… и еще винит себя за это под вашим с Капралом гнетом.

Старик не ожидал такого ответа.

— Ты хочешь сказать?..

— Что Бахтеев не виноват в том, что мы здесь, — Олег сел напротив старика у костра и подставил кровавые руки к огню, согревая их от мертвого холода.

— А Капрал?

— Капрал вообще не местный. К тому же из своего отряда, если он вообще был, он один. Вдумайтесь, что он был один среди зомподов. Естественно, тоска по родным местам, по товарищам так влияют на него.

— Олег, — строго начал старик, — за последний день ты слишком много сказал нам всем, показал свою истинную сущность. Ты пользуешься тем, что у тебя особый иммунитет? Думаешь, что теперь тебя ни один штамп не возьмет, что ты бессмертен?!

Олег промолчал, поскольку не знал, что говорить. Его глаза прямо, честно и уверенно смотрели на Федора Николаевича.

— Скажи, Олег, зачем ты сказал Кате? Она очень ранимая и впечатлительная девушка! Это раз. Во-вторых: у нее погибла вся семья, что сказалось на ее психике. Она больна, пойми! Ее нельзя расстраивать. К тому же она в тебя влюблена.

Последнее предложение взбесило Олега.

— Влюблена?! А ничего, что у меня уже есть девушка? И именно ради нее дошел до вас, чтобы попросить помощи!

Федор Николаевич умолк, виновато глядя на небольшое и теплое пламя костра.

— Я сделал так, как считал нужным, Федор Николаевич. Если она больна, будьте добры заняться ее лечением, а не моим воспитанием. — После этих слов Олег встал.

— Олег, ты поступил глупо и легкомысленно.

— По отношению к Кате? Не думаю. Она сказала, что я слаб и труслив, чтобы что-то делать для нашего отряда.

— И в чем она была не права? Сильный человек всегда полон терпения, а ты вспылил. Ты проявил слабость. Насчет трусливости, может, она и ошиблась. Ты всегда на заднем плане, Олег, прячешься за нашими спинами, поэтому она так подумала.

— А зачем тогда влюбилась?

— Она наслышана про твои подвиги. Ты прошел полгорода, попутно истребляя мутантов и добывая информацию для «Шторма». К тому же, ты единственный, если не считать твою девушку, кто выжил после Катастрофы, находясь на улице.

— Это подвиг? Да я выжил только потому, что меня моя же девушка спасла! Теперь я хочу ее спасти…

— И ты называешь поступок Бахтеева подвигом после этого? Он бросил нас на верную смерть!

— Если мы ныть не будем, а искать выход из леса, то это не наткнемся на верную смерть. Но вы, видимо, хотите здесь остаться? Оставайтесь, раз хотите, а я буду искать выход из леса! Я все сделаю, чтобы добраться до бункера и узнать, что с моей девушкой! – Олег пошел вглубь леса.

— Стой! Ты куда?

— Куда-нибудь. Искать дорогу. Раз вы с военными не в состоянии этого сделать, тогда дело переходит в мои руки, а вы дальше сидите возле костра и обвиняйте друг друга. Кате привет. — Олег взял пару обойм для своего автомата и дозиметр из ящика возле машины, бинт, аптечку, респиратор, два АРП, патроны для пистолета, застегнул свою куртку, надел капюшон с респиратором и двинулся в сторону поляны, чтобы найти свой пистолет и продвинуться дальше.

— Стой! – кричал хриплым голосом Федор Николаевич.

Олег был уже далеко впереди…

Наступала ночь, светлая, затуманенная и дождливая…

Подросток пересекал густую и непролазную еловую рощу. Тропы между деревьями были усеяны оврагами, впадинами, болотцами и лужами с пеплом от мусора. Поляны показывались крайне редко. Вдали были только мертвые столбы, гнезда белых огромных птиц, пустые и глубокие логова из поваленных сгоревших стволов елей.

Прошло три часа с того момента, как Олег ушел из лагеря. Туман постепенно уходил, но взамен полил сильный дождь. Капли густых и сильных струй были настолько холодными и крупными, что Олег моментально промок и спрятался под углубление в небольшом холмике посреди леса. Стоя под парой невысоких деревьев, он осматривал местность. Из-за густого дождя на фоне серого неба деревья немного светились серебряным цветом. Их жизнь угасала. Получив удар огнем, их тела добивала холодная вода. Встал заметный запах сырости, смешанной с потухшей гарью, дымом. Земля превратилась в грязь, все тропы слились. Свет от костра лагеря утонул в струях дождя. Лес казался особенно мертвым: растительность стояла в безмолвии, ветер здесь не дул, недавнее пение птиц исчезло. Только хлест воды барабанил по земле.

Долго находиться под холмом Олег не мог. Несмотря на укрытие, он все равно промок. Куртка еще больше потяжелела, от сильного дождя намокла даже кофта под ней. Капли, попадавшие на лицо, перекрывали обзор дороге. Он вышел из укрытия и пошел дальше, пряча нужные вещи в карманах, накрыв еще их руками. Автомат висел на боку, респиратор – на груди. Подросток шел, наклонив голову. Ботинки застревали в грязи, но он шел. Ему нельзя останавливаться, иначе бы сбился с пути или вернулся обратно. Юноша тешил себя мыслями, что скоро покажется хотя бы какое-нибудь поселение, где можно было бы переждать дождь.

Чем глубже Олег проходил в лес, тем становилось темнее и враждебнее. Он нашел небольшой холм, на котором помимо четырех криво изогнутых елей было три тела обычных людей. Юноша поднялся к ним и увидел уже разлагающиеся трупы, одетые в светлые плащи и охотничьи костюмы. При них были винтовки и пустые сумки. Лишь у одного подросток нашел пару консерв, домашний нож и бинт. Он взял одну сумку и сложил в нее все свои вещи, найденные и спрятанные в карманах, кроме пистолета и автомата.

Наконец он выбрался из леса на открытую местность. Олег ожидал увидеть город или деревню, но это было поле. Однако травы здесь не было, а земля выжжена настолько, что была похожа на черную пыль. Где-то виднелись бетонные плиты, которые укладывали на дороги, но вдалеке было несколько машин. Там же Олег увидел рыжеватые и высокие травинки. Он решил пройти немного вперед и свернуть к машинам. Напрямую лежала огромная светящаяся лужа. Вокруг поля был лес, а впереди, на самом горизонте простиралась дорога и высокие здания города.

Как только Олег вступил на поле, его дозиметр неистово затрещал. Парень достал его: четыреста микрорентген в час. Надев респиратор, он пошел к дороге и передумал идти к машинам. Ближе к центру поля, дозиметр буквально сходил с ума, в глазах подростка стало темнеть. Юноша несколько раз про себя выругался, что не пошел по краю поля. Но сделанного не воротишь, и он добрался вскоре до дороги. Оглянувшись на поле, он понял, что это был пустырь. Сбоку от него, ближе к городу, располагались обломки зданий, куски старых кирпичей, деревянные балки, осколки стекол, мебель. Скорее всего, из-за высокого радиационного фона снесли эти дома. От них остались только фундаменты и пара стен, которые скоро сами упадут. Возле них стояли бульдозеры. А техника, что Олег заметил в самом начале – тракторы и грузовики.

Вколов себе шприц с АРП-1Э, Олег немного постоял на обочине дороги. Справа был города, а слева – теплотрасса и небольшое возвышение дороги. Город начинался с рекламных вывесок, изорванных, упавших, сгоревших, а также магазинов. Но из-за деревьев, что были недалеко от пустыря, выглядывала толстая труба теплоэлектростанции. Она была разрушена, и из нее шел светлый дым, уходивший в сторону города. В небе над ним стояли черные облака, а сам он выглядел опустошенным и ненужным, несмотря на свои размеры.

Из города вылетел военный самолет в сторону севера. Олег вспомнил про записку, данную Антоном, про то, что Настю и некоторых гражданских отправят самолетом на Север. Настя была так близка, но так далека, что Олегу стало досадно. Но в его сердце вселилась надежда, что с ней все будет хорошо… Но подросток все же хотел пойти на аэродром и понять, куда именно улетела девушку, и была она там вообще. К тому же, город, возможно, даст ответы на многие вопросы, связанные с Катастрофой…

Подросток направился в город. Пара остановок, по бокам – густо поставленные остатки деревьев, теплотрассы с разбитыми светофорами, магазины, остовы старых домиков. Даже интернат попался один раз. Он стоял сбоку от дороги, от которой шла тропинка с нему. Полуразваленное здание выглядело целым, но будто всегда заброшенным, не изменившимся после пожара. Дороги стояли пустыми и давно забытыми. Иногда встречались газели, джипы, но путь в город был открыт и свободен. Однако прошло много времени прежде, чем подросток дошел до первого квартала…

Четыре высокие и однообразные здания стояли перед останками похороненных деревянных старых домиков, стоявших по бокам дороги, ставшими пустырем. Куски мусора и обломки стройматериалов усеяли землю так, что безопасно пройти нельзя было. Уже у самой дороги из земли торчали балка с гвоздями, толстые железные прутья, сваи. Здания стояли к Олегу боком. Их ярко-белые стены облупились и потемнели, а черные глазницы окон тонули в мертвом мраке. Впереди были еще такие же здания, но виднелись уже высокие и некогда красивые, с необычными формами современные высотки, дотрагивающиеся плоскими крышами до безжизненных облаков.

За этими четырьмя зданиями Олег заметил нечто вроде полигона с тремя ангарами, из которых два разрушены. Возле была вышка и небольшая постройка, являвшаяся, по сути, уменьшенной копией одного из зданий. Именно оттуда вылетел самолет. Подросток направился туда. Возможно, там будут люди.

На этот раз Олег пошел по дороге, огибая по краю пустырь. Достигнув домов, он оглядел их. Высокие стены хотели упасть на юношу, нависая над ним, но сдерживались. Эти семиэтажные постройки выглядели, словно их построили для того, чтобы внушать страх своей пустотой. Здесь царила тишина. Никаких автобусов с обращенными и убитым шофером, никаких плющей и призраков газовиков, только тишина и шаги Олега. Подросток прошел мимо зданий к полигону, но все равно оглядывался на них.

Несмотря на холодный ветер и пасмурную погоду, возле этих домов было душно. Не жарко – именно душно. Что-то тяжелое и согревающее, что заполняло очистившийся от города воздух, затрудняло дыхание своей теплотой и проникало глубоко под одежду и респиратор. Было настолько душно, что весь лоб подростка покрылся реками пота.

Вскоре он отошел от зданий и вышел на бетонную дорогу, ведущую к полигону. Сбоку была теплоэлектростанция с разрушенной трубой. Светлый дым шел не только из трубы, но и из энергоблока и самого здания, уходя в город. Густые покровы дыма внезапно закрыли все небо, пряча верхушки домов и город. Через какое-то время дым опустился на землю и спрятал полигон от оставшегося посреди дороги Олега. Теплый дым полностью согревал подростка, но от жары ему стало плохо. Снимая респиратор от духоты, юноша задыхался едким дымом, от которого и дозиметр задыхался в своем треске. Глаза жгло жаром. Недавно зажившие ожоги дали о себе знать жгучим раздражением. Олег упал на колени, кашляя и закрывая лицо руками. Его тело полностью скрылось в белом горячем тумане. Тягучая густая пелена плыла перед глазами, даже Солнца в небе не было видно. Единственное, что подросток видел: свое тело и бетонная плита, на которой он сидел. Его сердце глухо и быстро забилось, глаза покрылись мутными темными пятнами, мозг обдало неприятным холодом, а в ушах стоял такой звон, будто его оглушило настолько, что он слышал удары молотка. Тело онемело и потяжелело, нос жадно ловил среди дыма воздух, но это не помогало.

Олег пополз по дороге к полигону, несмотря на то, что ему было плохо. Из последних сил он тянул руки к другой бетонной плите и цеплялся за нее, подвигаясь. Запах дыма въелся в нос и стал особенно невыносимым. Дыхание стало постоянно прерываться и сразу же возобновляться. Стук сердца только усиливался и гулко отдавался в ушах, смешиваясь со звоном. Олег не знал: закрыл он глаза или их полностью затянуло мутными пятнами, но в любом случае это заставило его бросить все свои усилия и замертво лечь.

10

Желтоватые пятна в некоторых местах покрыли серое небо, выделяя белые тучи, быстро несущиеся за горизонт, озаренный розовым сиянием. Небосвод остался серым, ровным, но приобрел лиловые оттенки. Солнце недавно светило, но скрылось в вечерних сумерках, сгустившимися над угасающей землей. Недавнее тепло вытеснялось холодом. Изуродованные здания, как и мертвая природа уже давно спали. Но наступало утро. Сложно поверить, что в этом большом городе не осталось никого. Только обращенные и зомподы, если они здесь есть. Страшно то, что в городе вообще никакой жизни не было. Город стоял, казалось, на нетронутой земле, куда человек еще не ступал, и не должен был сейчас стоять. Тот дым на мгновение спрятал его, но рассеялся.

Только ничего из этого он не видел. Олег лежал на какой-то повозке, которую двигала полуживая старая лошадь, которая постоянно пыхтела из-за тяжести. Он проснулся, но не открыл глаз и снова заснул под скрип колес и укачивание повозки. Его не беспокоило, кто его везет, куда везет, зачем. Главное, что сейчас он в естественном тепле, а не в той горячей мгле; под старым пледом лежит и не чувствует боли.

Когда подросток снова заснул, он видел во сне лишь какие-то эпизоды из своей жизни, застывшие моменты. Он летал по серому пространству и постоянно натыкался то на отца, то на Настю, товарищей Бахтеева, одноклассников, родственников. Все их фигуры всплывали из той мглы и соединялись тонкими и вязкими нитями. Они возникали, словно вырезанные из фотографии фигурки и на секунду появлялись перед Олегом, после чего рассеивались. Подросток сквозь сон заплакал, тоскуя по лицам, что появлялись во сне. Но вдруг повозка остановилась.

— Бр-р-р! – остановила лошадь какая-то женщина.

— Ты чего так долго? – спросил чей-то неприятный голос, раздававшийся из какой-то повязки или респиратора.

— Да вот, живого человека нашла возле аэродрома, — ответил ему женский голос в противогазе. – Под мглу попал…

— Зомпод?

— Нет. Говорю же: живой человек.

— Показывай!

— Вон, на телеге лежит.

Олег раскрыл глаза и огляделся. Серое, с лиловым оттенком небо высоко стояло над высокими и почти разрушенными современными зданиями. Они были настолько высокими и так близко расположены, что еще на фоне Катастрофы вызывали чувство безысходности, отчаяния и отдаленности от чего светлого и близкого. Подросток сел на край телеги, убрав плед. На удивление, все вещи оказались при нем. Даже автомат висел также на боку, и сумка осталась нетронутой.

— Да это ж ребенок! Где ты его нашла?.. – спросил человек в ватнике, капюшоне от толстовки под ватником, теплых штанах, высоких сапогах и самодельном респираторе, сделанном из резины и марлевой повязки. Он был невысокого роста, лет тридцати пяти. На плече держал автомат Ак-74. Олег успел разглядеть серые и небольшие глаза, бледную кожу, темные непрямые волосы, лежавшие неаккуратными копнами на лбу, и шрам на лбу.

— Возле аэродрома, говорю, глухой! – ответила безобидным голосом женщина. – Выехала за город зверье пострелять, поехала через аэродром, как раз мгла началась, и тут этот посреди дороги разлегся, задыхаясь!

— Постреляла зверье? – усмехаясь, спросил человек в ватнике.

— Только птиц.

— А нахрена мне твои птицы и зверье, если мы второй день без костра сидим?! Нам дрова нужны!

— Да где я тебе дров найду, собака? Все сгорело! Радуйся тому, что есть.

Человек в ватнике промолчал сначала, но потом сказал, обращаясь к Олегу:

— Ты! Как тебя зовут?.. Идешь за мной. И вещи свои отдай, а то, может быть, ты посланник зомподов.

— Зачем тебе мои вещи? Пускай лучше у меня побудут, а то вдруг не вернешь, — бросил ему Олег, злобно смотря на него.

Человек долго молчал, вытаращив глаза.

— Ладно, — смирился он, — пошли.

Сзади закрывались стальные ворота, сделанные из дверей машин. Они соединялись крупными гвоздями между собой, образуя высокую стенку, которая отодвигалась вперед или назад. Вокруг были все те же руины, но выглядели немного отремонтированными и восстановленными. Слева от ворот была вышка, находящаяся на маленьком верхнем этаже на небольшом здании, крыша которого была на уровне ворот. Справа было три многоэтажки, где горел огонь костров. Напротив были гаражи, использующиеся, скорее всего как места отдыха или оружейные. Там Олег заметил больше всего людей. Толпа стояла в тех же противогазах и куртках, о чем-то оживленно беседуя. Человек в ватнике туда вел подростка.

Зайдя в гараж, Олег оглянул всех людей и посмотрел на плотного мужчину лет пятидесяти, низкого, с морщинистым лицом. Седые и еле заметные волосы с залысинами на лбу в желтом свете лампочки выглядели серыми. Глаза черные, маленькие и впалые. Щеки обвисли вместе с ртом. Нос тонкий, но горбатый. Человек был одет в темно-зеленый свитер. Он посмотрел на Олега с удивлением и не то со страхом, не то с осторожностью. Обратив свои бессмысленные и сверлящие глаза на подростка, тот отвернулся на стену, осматривая на ней всякие инструменты.

Все люди столпились за Олегом и чего-то стали ждать. Подросток убрал руки за спину и поднял голову, уверенно оглядывая мужчину и всех присутствующих. Внутри юноши бушевал страх.

— Это еще кто? – спросил грубым голосом мужчина.

— Левша нашла этого пацана недалеко от аэродрома. Судя по ее словам, он был один.

— А что Левша делала возле аэродрома? – спросил строго мужчина. Олега бросило в холодный пот от того, что этот вопрос с таким же тоном зададут ему.

— Арсен отправил ее за дровами. Уже кончились, — соврал человек в ватнике.

— Как? Уже? Да что ж вы попросту-то дрова жжете?! Каждый вечер у нас огни горят, все веселятся у костров, пьют, а потом жалуются, что холодно! Да, Рома? – в голосе мужчины послышались ноты доброты и справедливости, несмотря на громкость и строгость.

— Не я же жгу! – возразил человек в ватнике. – Это все Арсен — чурка необтесанный!

— За языком следи, Рома! – Мужчина привстал. – Я прекрасно знаю, что именно ты жжешь дрова в никуда! Через три месяца осень, нам уже сейчас нужно делать запасы, особенно когда дрова в дефиците! Вот, сто пудов Левша поехала зверей стрелять! А ты?.. – Мужчина взмахнул рукой и сел.

— Левша всякой дряни постреляла, так что мы теперь еще и без еды.

— А могла бы не ехать никуда, если бы не твоя безответственность! – прервал его мужчина, положив ладонь на лоб и опершись локтем на стол. – Левша – хорошая девушка, никогда не подводит, да еще и юношу спасла! А вот вы…

Все молчали.

— Ладно, идите, а мы с юношей познакомимся.

Все вышли.

— Присаживайся, — сказал мужчина, указав Олегу на стул напротив него.

— Спасибо, — ответил Олег и сел.

— Ну, как звать?

— Олег Громов. Родился в Калачинске, пятнадцать лет.

— Значит, ты из Калачинска? А как сюда попал?

Олег быстро пересказал всю свою историю.

— … В конце концов я психанул и пошел искать людей, а заодно узнать, что с моей девушкой: спасли ее или нет.

— Ну ты даешь, Олег! Сын лидера «Шторма»! Ни за что бы не поверил никому, но ты говоришь правду. А правде не верить – настоящая глупость. Я уверен, что ты не солгал. Значит, твоя группа в лесу потерялась?

— Да. Знаете, я встретил людей в этом городе, вас, и мне нужно вернуться обратно и показать им дорогу сюда. Вообще, нам надо в бункер.

— Бункер на другой дороге находится, но мы поможем тебе спасти друзей. Только есть небольшая проблема у нас, которая нам мешает жить…

— Дрова? Мгла?

— Нет, в центре города есть огромный кратер глубиной двести метров примерно. Оттуда стали вылезать всякие крылатые чудовища, которые хватают наших и сжирают прямо в воздухе. Мы хотим подорвать рядом стоящий дом, чтобы он упал в кратер и завалил его.

— В одиночку я не справлюсь, к тому же эта задача мне не по силам.

— Возле дома, в подвале, находится группа особенно опытных наших бойцов, которые собираются сегодня заложить взрывчатку и подорвать ее. Нам нужен тот, кто будет их прикрывать. Мы дадим тебе оружие получше и броню.

— Так вы можете кому угодно дать это оружие и эту броню и отправить к кратеру.

— Ты слишком силен, Олег. Я вижу, что монстры тебя боятся…

— Да я никого даже толком не убивал. Разве что плюща, человека-крысу и огромных крыс.

— А как ты тогда прошел через кишащий обращенными Калачинск и добрался до своих?

— Думаю, удача мне улыбнулась. А вообще, я не знал, что творится в городе, поэтому все обошлось.

— А как сюда пришел? – откинулся довольно на спинку своего стула мужчина и скрестил на груди руки, улыбнувшись. – Сюда-то ты уже осознанно шел, знал, что тебя ждет.

Олег промолчал и задумался.

— Скажите, кто находится сейчас на аэродроме?

— Некоторые мои люди и пособники «Шторма». Они руководят аэродромом и отправляют самолеты на Север.

— Вы не знаете, кто был на том рейсе, последнем?

— Который был за пару часов до мглы? Сейчас, подожди. — Мужчина достал из стола журнал и протянул его Олегу.

Олег взял в руки старый журнал с сырыми страницами и начал листать его. Сначала были записи о вылетах, которые были еще до Катастрофы, но скоро он дошел до июня. Погладив страницу, Олег рассеяно пробежался по всему листу, чтобы убедиться, что это был тот вылет. Но в глаза ему бросилась фамилия, написанная черной ручкой аккуратным почерком: «Н. Дубова – 15 лет – заражение вирусом, две недели – 4.06» и галочка на конце.

— Что значит этот знак? Что она успешно вылетела?

— Да. Тебе именно она нужна?

— Да! — Радость и слезы хлынули к сердцу Олега, облегчив его.

— Знаешь, этот журнал я никому не должен был показывать. Но тебе показал из уважения, как к опытному бойцу, и к твоему отцу. Я помог тебе, может ты мне тоже поможешь? Пойми, эти горгульи не отстанут от нас и будут нападать на все живое! Без тебя справиться с этой задачей почти невозможно.

— Я согласен, — сразу же ответил Олег и спросил: — Почему вы думаете, что я справлюсь?

— Ты невысокий и худой – тебя горгульи не сразу поймают из-за этого. Еще ты молодой совсем, ловкий и шустрый еще – не догонят тебя. Плюс, если верить твоим рассказам, то опыт бороться с мутантами у тебя имеется, — мужчина еще немного помолчал и добавил: — Я доверяю тебе, Олег, как никому другому в этом лагере. Ну, разве что Левше.

— А почему вы ее не отправите? Это я так, из интереса спрашиваю.

— А она будет там, будет. Вместе с тобой туда и отправится. Она отвезет тебя туда, и вы вместе будете прикрывать бомбистов. Левша – опытная снайперша, а ты, раз из «Шторма», наверняка хорошо пользуешься автоматом или холодным оружием. Вместе вы справитесь и спасете лагерь от чудищ.

Олег несколько раз задумчиво кивнул и спросил:

— Когда отправляемся?

— Если хочешь, то прямо сейчас. Левша знает, что сегодня отправляется туда.

— А эта…Левша та, которая на повозке?

— Да.

— Понятно… Что ж, пойду к ней тогда. С Богом!

Мужчина кивнул ему напоследок.

Олег вышел из гаража и направился к повозке Левши, проходя мимо костра с толпой людей возле него, через работающих людей, женщин, стирающих тряпки и через мгновение оказался у старой лошади. Никого не было, и Олег решил немного подождать.

Подросток все время смотрел на людей, которые выходили из этажек и удивленно и несколько враждебно глядели на Олега. Выходили маленькие дети, одетые в свитеры и кофты, и с любопытством и добрым смехом смотрели на юношу, но не подходили к нему, а сразу бежали в дом, чтобы рассказать родителям, кого они видели на улице. Иногда выглядывали из окон старики или женщины. Мимо проходящие мужчины, тоже в противогазах и с автоматами, недоверчиво косились на подростка.

Из крайнего гаража вышла высокая женщина в бежевом плаще, спортивной кофте под ним, джинсах и берцах. На спиной была винтовка и рюкзак, в руках – консерва. Этой женщине на вид было примерно двадцать пять. Короткие темные волосы, небольшие красные глаза с царапинами на веках, небольшой ровный нос, небольшие губы с тонкой челюстью выглядели на ее немного смуглом лице немного непривычно, но красиво, из-за чего она сильно выделялась среди прохожих.

Она подошла к своей повозке и обратилась к Олегу.

— Ты чего возле моей повозки стоишь? Украсть собрался? Я тебя спасла, а ты взамен решил взять мою лошадь? Так я тебе, чужак, все конечности из винтовки прострелю. Отойди, слышишь? – грозно произнесла она, несмотря на доброту и спокойствие, которые были изначально.

— Я Левшу жду.

— А зачем?

— Главарь ваш сказал, что я еду с ней к кратеру.

— А, так это тебя он ко мне поставил? Я-то думаю, что за Громов Олег?

— Что?

— Будем знакомы, значит, Левша, но можешь звать меня Полина, раз у тебя прозвища нет, — более добродушным голосом произнесла Левша.

— Олег… А что, прозвище обязательно?

— Нет, но так проще. А то Олегов много, а Путник один.

— Ты к чему это?

— К тому, что ты теперь Олег Путник.

— Почему Путник?

— Я слышала, что ты с самого Калачинска к нам шел, при чем через лес. И как ты только дорогу нашел? Точно Путник.

— Ладно, Полина, — брезгливо произнес Олег.

— Когда готов выдвигаться?

— Хоть сейчас, мне без разницы.

Олег сел на повозку, и Полина повела лошадь в сторону центра города. Сначала они выехали из лагеря и направились в сторону реки. Выехав на одну из улиц, Олег увидел лежащих домов-гигантов, которые смешались в одну огромную кучу своими обломками и остатками. Сама дорога была либо заграждена этими упавшими зданиями, либо сильно повреждена. Но несмотря на это, Левша уверенно и профессионально управляла повозкой. Изредка подростка качало на телеге, когда она попадала в ямы.

Груды развалин и одиноко стоящие вдали, но сильно поврежденные, высокие дома окружались бесконечными колоннами перевернутых машин, из последних сил пытаясь дотянуться до грязно-белых облаков. Часто слышались звуки падения какой-то частицы здания, ветер сильным и громким гулом проходился по разрушенному городу, снося осевшую радиоактивную пыль и неустойчивые этажи. Этот город постепенно самоуничтожался, не желая терпеть в безлюдье и смерти тяжелые раны и острую боль от Катастрофы. Даже угольных стволов от деревьев не было, не говоря о траве или уцелевших в зданиях растениях.

— Знаешь, я порой вечером взберусь на крышу нашей этажки и смотрю на небо… Оно такое красивое в позднее время!.. — говорила Левша.

— Скажи, а на фоне красивого неба все эти руины тоже красивые? – язвительно спросил Олег.

— Да, мне очень нравится. Для меня эта Катастрофа – начало нового мира. Возможно, мы сделали что-то не так и теперь должны жить в другом мире. Мы не можем восстановить прежний мир, но можем жить в нынешнем. Я считаю, чтобы в новом этом мире жить, нужно приспособиться к нему, полюбить его таким, какой он есть, и тогда человек привыкнет к нему и не будет его воспринимать, как опасность.

— А если эта Катастрофа унесла чьего-то родного, то к этому тоже нужно привыкнуть, тоже принять?

— Смерти всегда были?

— Массовые?

— Например, чума, Вторая Мировая война, Первая Мировая война, коронавирус…

— Но сейчас же не чума и не мировая война, но половина населения потонула в смерти. Это новый мир?

— Я не сказала, что новый мир — это прекрасно, я сказала, что нужно приспособиться к нему.

— Как можно приспособиться к смертям и вирусу?

— Вирус не так страшен. Коронавирус, чума, оспа, испанка, полиомиелит, сибирская язва – все болезни, но почему-то много значения отдают этой лунной. А смерть естественна.

— Все эти вирусы просто убивали, а этот с помощью обращенных людей убивает. А это куда страшней.

— Почему ты так скептически смотришь на ситуацию?

— Я реалист. Слишком много людей умерло от Катастрофы, а ты радуешься, что это начало чего-то нового. Я слишком нормальный человек, чтобы смотреть на реальные и страшные вещи в розовых очках.

— Но тобой же что-то движет?

— Что именно?

— То, что заставило тебя прийти в Омск, найти родных, друзей, взять оружие и убивать монстров. Что-то тебя заставило это все сделать?

— Ты к чему это?

— К тому, что мне нравится этот мир, его атмосфера, несмотря на то, что мне пришлось после смерти любимого парня взять винтовку и влиться в борьбу с мутантами наравне с выжившими из лагеря. Не зря же я сейчас с тобой еду в центр. Именно любовь к новому миру и желание жить, невзирая ни на что, движет мной. А тобой что?

— Смерть отца и заражение девушки. В лесу недалеко от Калачинска осталась группа. Нас было девять человек, а осталось пятеро, не считая меня. Три мужика, старик и девочка. Я обязан им помочь, потому что они меня часто спасали…

— Для тебя тоже есть смысл жить в этом мире?

— А у кого его нет?

Левша промолчала.

Впереди показались четыре высоких здания. От одного из них осталась половина, стоящая на самом краю огромной дыры. Странно, что оно не упало. Остальные здания – все те же наполовину уцелевшие руины. Дыра была огромных размеров, шириной почти с дом, и очень глубокой. На дне, помимо черноты, были проходы, будто тоннели вглубь земли, откуда должны вылезти горгульи. Стены кратера представляли собой смесь из грунта, пыли и черной земли, поднявшейся вместе с серой водой. Дно заполнено этой водой и крупными дымящимися булыжниками. На стене кратера где-то виднелись обломки зданий и машин.

Левша остановила лошадь и слезла вместе Олегом. Они прошли к уцелевшему подъезду, стоящим за половиной дома у кратера. Далее прошли в подвал этого дома, где обнаружили двух людей, готовивших динамит. Один из них был в балаклаве и капюшоне, в черной куртке. Другой был одет в шапку, противогаз, теплую серую куртку.

— Кто здесь? – крикнул из подвала один из них, когда Левша спустилась на одну ступеньку в помещение.

— Левша. Со мной «штормовец». Главарь прислал.

— Левша? Ты что ли? Проходите, взрывчатка почти готова.

— Когда можем начинать, Женя?

— Минут через пятнадцать, — ответил человек в шапке.

— Олег, поднимайся на крышу этого здания и жди горгулий. Я скоро буду на соседнем.

Олег вышел из подвала, приготовил свое оружие и поднялся по длинной и некрепкой бетонной лестнице наверх, проходя мимо разрушенных квартир, кусков углей и трупов. Шаги гулко раздавались в тишине, но почему-то отдавали эхом в голове подростка. Он не обращал на это внимание и поднимался на крышу. Внизу слышалось, как кто-то пробежал легким и нечеловеческим бегом. Юноша закрыл люк и прошел к краю здания. Тревога напала на подростка, и он весь похолодел, а руки задрожали почему-то.

Серое небо было близко, виднелись золотые облака, которые освещались скрытым за тучами солнцем. Открывалась даль, безжизненная и сгоревшая. Разрушенные дома тянулись вплоть до горизонта и даже дальше. За кратером текла полноводная река, мутная и серая, идущая в никуда. На крыше ветер был сильнее и громче, зато ощущение чего-то живого появилось. Казалось, что дело пройдет тихо и мирно.

Подросток подошел к краю крыши и посмотрел в кратер. Он на мгновение подумал, что это бездна, путь в ад. Юноша отошел от края и присел, готовясь к бою с горгульями. Автомат положил рядом с собой, освободив руки, и посмотрел в небо. Тучи не проходили и той же густой пеленой закрывали тускло светящим солнцем. Вдруг на соседнем здании раздался скрежет, и подросток повернулся дерзко в сторону звука. Левша занимала свою позицию.

Он взял свой автомат и подвинулся чуть ближе к краю здания. Напряженно тянулись минуты, стояла раздражающая тишина. Олег потупил взгляд и задумался, расслабился, опустил оружие. Левша следила за людьми внизу. Они сначала о чем-то тихо переговаривались, но потом отбежали. Раздался гром, внизу вспыхнул яркий огненный свет и тут же погас. Хлипкая половинка здания перед кратером с треском и скрежещущим грохотом упала вниз вместе с целым и невредимым зданием рядом. Дома катились по стенам ямы и очень громко опускались в мутную воду на дне. Поднялась грязная пыль. Левша надела маску, а Олег хотел посмотреть на разрушившиеся здания. Глаза начало жечь, и он отвернулся.

— Маску надень, идиот! – крикнула Левша.

Олег едва расслышал эти слова и сквозь боль в глазах натянул на лицо респиратор. Дыхание восстановилось, но глаза по-прежнему болели. Подросток попробовал их открыть и увидел, как в небе хаотично летали небольшие и уродливые существа с острыми крыльями и хвостами. Морды напоминали человеческие лица, как и тела, но только меньше. Черные, с кровавыми пятнами на костлявой пасти с красными глазами горгульи летали над кратером и с визгом врезались в друг друга. Их было две сотни. Левша начала отстреливать этих монстров, и некоторые из них падали обратно в кратер. Подросток тоже начал стрелять.

Большинство горгулий свалилось на землю, но некоторая часть разлетелась по городу и описывала круги над кварталами, разворачиваясь вдалеке и стремительно возвращаясь к разбудившим их выжившим. Олег, видя это, пытался держать в поле зрения каждую горгулью, и одна из них полетела прямо на него. Он видел только тонкую и худую морду без глаз, с небольшим носом с широкими ноздрями, тонким ртом, на котором играла дикая и хищная усмешка. Тело небольшое и темное, костлявое. Отчетливо видны ребра, длинные руки с острыми пальцами, покатая грудь, сутулая спина с тонкими и острыми крыльями, кривые и согнутые ноги, напоминающие лягушачьи лапы. На некоторых горгульях были черты каких-то животных или людей. С момента Катастрофы прошло меньше месяца, а вирус и радиация оперативно изменили мир и его обитателей.

Олег сбил летевшую на него горгулью прикладом автомата, от чего тот сломался. Дальше подросток стал стрелять по существам, закрывшим потемневшее и грозно небо, от бедра, не целясь. Закончилась первая обойма, Олег ее быстро начал перезаряжать, но горгульи приземлялись на крыше и бросались на пацана. Он ловко уворачивался, но монстры вынудили его остаться на краю здания и хотели сбросить, но Олег достал пистолет и, лежа на краю, открыл по каждой огонь. Меткого выстрела в узкие лбы существ хватало, чтобы они сдохли.

Юноша поднялся, перезарядил магазин и вновь начал стрелять по горгульям, которые уже переключились на Левшу, отбивавшуюся от них прикладом винтовки. В первые минуты боя ее одиночные, громкие и меткие выстрелы раздавались постоянно, но потом они стихли, сменившись хрипами девушки и ударами. Олег решил помочь Левше и открыл огонь по летавшим над ней монстрам. Горгулий становилось все меньше и меньше. Они отстали от Левши, когда вдруг заметили, что потеряли от выстрелов подростка много своих сородичей, и полетели вниз.

Они достали бомбистов. Они стреляли из пистолетов по ним, но монстры опрокидывали их на землю, садились на них и когтями впивались в шею, после чего вместе с трупом яростно бросались в воздух и разрывали тело. Левша закричала, а Олег молча открыл огонь по монстрам. Они отступили, вернувшись в заваленный на дне кратер.

Весь бой был насыщен выстрелами, визгами горгулий, криками людей. Мертвый город производил впечатление опасного и беспокойного. Он был словно ожившим трупом, потому что страшные и непривычные крики чудовищ вселили в город жизнь, укротив тишину. Звуки раздавались слишком громко и явно доносились до лагеря выживших. Но после битвы чувство тревоги не унималось. Так просто не может закончиться сражение за выживание лагеря.

Олега внезапно бросило в панику. Глаза по краям закрыты были темными пятнами, а сердце забилось настолько быстро, что начали подкашиваться ноги. Шаги, что он слышал на лестнице, возобновились и бесконечно повторялись в голове.

Олег пришел в себя от громкого и больного крика Левши. Он повернулся на соседнее здание и увидел, что снайперша лежала обезглавленная. Ее голова лежала в трех метрах от тела. Этот крик повторился в голове подростка, и сильное чувство паники вернулось. Он повернулся к люку, чтобы уйти из здания и вернуться в лагерь, но обнаружил, что люк открыт, и к нему навстречу движется еле заметная рябь в воздухе. Подросток пару раз выстрелил в эту аномалию и перед ним упал длинный и худой человек без всякой растительности на теле. Лицо было полуголым черепом, а тело – покрытым странными ссадинами и отростками туловищем с неестественно длинными ногами и нормальными руками.

Подросток бросился вниз и спустя две минуты бега оказался на улице. Небо полностью стало черным, с синим оттенком. Он хотел вернуться к лагерю, но увидел, как со стороны него идут черные фигуры и сплошная рябь человеческого роста. Фигур он сразу узнал – это были силуэты, а рябь оказалась невидимами, о которых Олег от кого-то слышал. Единственная мысль у юноши тогда была об уничтожении мутантами лагеря. Оставалось бежать назад и перебираться на следующий берег через реку.

11

Силуэты достаточно быстро настигали Олега и воспроизводили в его памяти всякие отрывки из прошлого, а также держали крик Левши. Подросток, стараясь не сойти с ума и не повернуться, чтобы с криком, как последний герой, открыть по надвигающимся мутантам огонь, бежал к порту, дабы найти там хотя бы лодку. Он хотел перебраться на остров, что был между берегами, чуть севернее кратера, и переждать нашествие. Ужасно хотелось есть и лечь отдохнуть. Пустота в желудке отзывалась слабостью и головокружением. Выдохнувшись, Олег все равно бежал, но сил бежать уже не было. Все ближе был порт. Подросток искал глазами лодку и не нашел ее. Просто прибежать в порт нельзя, потому что монстры заведут в тупик, и поэтому Олег вдруг бросился в воду.

Выбравшись из воды, он поплыл за стоящие корабли. Мутанты потеряли его из виду и скрылись. Только пара невидимов еще простояла пять минут и повернула назад. Олег взобрался на мост. Порт казался райским уголком среди адских руин – здание, площадки, корабль – все было выглядело более-менее целым по сравнению с городом. У моста стояла яхта, почти лайнер, на борту которого была деревянная лодка. Она была цела, что удивило подростка. Подросток поднялся на борт яхты и прошел к лодке. Спустив ее на воду, Олег сел в нее и поплыл к острову. Весла были тяжелыми, а вода казалась недвижимой. Лодка шла медленно.

Достигнув середины между портом и островом, снова мгла поднялась над городом, закрыв все вокруг. Олег перестал грести и остановил лодку. Грязная вода слабо покачивала лодку, подросток решил поесть и немного поспать, пока мгла не пройдет, но заметил, что дым, несмотря на свой едкий запах, не мешает ему никак. Он себя нормально чувствовал. Тогда что было возле аэродрома? А может это просто туман? Но почему тогда такой запах? Слишком много вопросов и мало ответов. Как обычно.

Открыв ножом банку консерв, Олег принялся есть. В сумке все осталось целым. Силы возвращались к нему, смертельная усталость исчезла. Спустя пару минут он закончил и бросил пустую банку в воду с мыслью, что теперь без разницы, где мусор лежит. Далее подросток лег и закрыл глаза, попытался заснуть, но вдруг он вспомнил, что автомат, возможно, больше не стреляет из-за сырости. Сделав пару нажатий на курок в сторону берега, автомат постоянно заклинивало. Чистить Олег не мог, поскольку не умел разбирать пистолеты-пулеметы. В школе рассказывали только про автомат Калашникова…

С тоской по автомату и страхом за свою жизнь, с чувством незащищенности он уснул, но через десять минут проснулся. Почему-то приснился поселок, куда Олег ездил с мамой на каникулах. Восемь часов вечера, начало мая. Катастрофы будто не было. Он идет с какой-то девушкой, лицо которой было размыто, по объездной дороге к заброшенной постройке. Они прошли постамент Горького, стоящий перед домами. В канавах — огромные и глубокие лужи, покрытые зеленью, в низине – ряд одноэтажных домов, разных и красивых, а рядом стоит многоэтажный дом. Вдали виднеется заправка и столбы горящих фонарей, идущих по объездной в центр. Небо темное, наступал поздний вечер. За многоэтажным домом как раз была та заброшенная постройка. Олег и девушка туда идут, а там, в одной из комнат, стоит силуэт и загораживает проем в комнату, где открывается вид на красивые и небольшие холмы, над которым светит золотисто-оранжевое солнце. Подростки уходят и, проходя мимо многоэтажки, замечают в ней какого-то человека. Олег оборачивается к ней, чтобы что-то сказать, но девушки нет…

Мгла рассеялась, и Олег вновь стал грести. Не выспавшись, он ощущал тяжесть своих же рук и тела. Голова гудела и крутила перед глазами сон. Подросток пытался понять, что эта за девушка, и при чем здесь тот поселок, который сейчас, скорее всего, стерт с лица Земли. Он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как подплыл к острову. До него было недалеко, но из-за усталости юноша преодолевал это небольшое расстояние гораздо дольше положенного.

Олег прищурил глаза и всмотрелся в остров. Кажется, там горел костер или шел свет из какого-то окна. Среди костлявых, с острыми и мертвыми ветками деревьев стояли пара самодельных хижин. Подросток хотел подплыть и даже заметил людей, вышедших к Олегу на берег. Повернув лодку к острову, он начал грести, но раздались короткие очереди из автомата. Пули пробили борт лодки, рассекли тихие волны воды, чуть не задели Олега.

Лодка начала опускаться на дно, заполняясь водой. Подросток выпрыгнул из нее и быстро поплыл к берегу. Его нога вступила на землю левого берега Омска. Он поднимался ввысь и, поднявшись, обнаружил, что нарвался на толпы обращенных.

Высокие жилые дома были заполнены обращенными. Они стояли все спиной к Олегу и не шевелились, смотрели вдаль, будто их что-то заставило всех развернуться и неподвижно стоять. Подросток прошел мимо толпы, стоявшей на берегу, и двинулся вглубь квартала в надежде, что его там никто не встретит и не найдет, если обращенные очнутся. Никто не побежал за ним. Взволнованного Олега это слабо успокоило. Вдруг его передернуло, тело похолодело. Он не мог успокоиться, что сейчас возможно идут последние минуты его жизни. Юноша в мыслях просил Бога, чтобы обращенные не заметили его, и пошел дальше, но более спокойнее и непринужденнее, чтобы его не заподозрили не заметили.

Так Олег дошел до школы. Первый корпус вместе с переходом были разрушены, и обломки от них лежали горкой во дворе. Второй корпус был затянут грязно-болотными ветками, вокруг которых летали светящиеся мошки и крупные мухи. Их жужжание слышно было даже на берегу, но Олегу казалось, что мухи где-то в другой части города. Подросток подошел к забору школы и посмотрел на вымощенную серыми плитками дорогу во дворе школы. Потрескавшиеся кирпичи были покрыты странной зеленью, похожей на мох. Он остановился и пригляделся, потом посмотрел назад, где стояли обращенные. Некоторые уже сверлили человека дикими глазами, в которых читалась нетерпеливость и несдержанность. Вот-вот они бросятся на Олега, и тому придется перепрыгивать через забор. Ворота были закрыты, а эти вряд ли сумеют перелезть. Пацан сразу же перелез и ступил на мох.

Поднялась грязно-зеленая пыль, и дозиметр, который все время тихо потрескивал и показывал пределы радиационного фона, вдруг громко и быстро затрещав. Олег только успел увидеть на экране несколько сотен микрорентген. Он двинулся к разрушенному корпусу, наступая на радиоактивный мох. Дозиметр с каждым шагом чаще трещал, а цифры на нем увеличивались. Подросток надел респиратор и держал наготове последнюю ампулу с АРП. Вступив на груду обломков и поднимаясь на самый верхний этаж, Олег обернулся и увидел, как тысяча обращенных побежала к воротам и почти смяла их. Подросток в страхе и панике скрылся в здании.

Дикие вопли уже раздавались у обломков и стали стихать. Подросток находился в кабинете физики. Все парты и стулья либо лежали хаотично, либо стояли на прежних местах, но расплавившимися. Они были не из дерева, а из пластика. В партах были розетки, как и в углах кабинета, из-за чего здесь стоял шипящий и гудящий звук. В самом углу вертелись синие молнии. Олег не решился подойти к ним, но постоянно с удивлением смотрел на них. Поставив укол АРП, он сел возле стенки, оглядываясь в окно.

Из окна он наблюдал за обращенными. Весь двор и вся школа были окружены смотрящими в одну сторону изуродованными болезнью людьми. Нужно было выбираться, но уже через занятый плющом корпус. Однако Олег не исключал вариант, что можно спустится и пройти мимо обращенных также, как и на берегу. Однако все лестницы в этом корпусе лежали обломками на первом этаже бетонной грудой. Выбираться снова по разрушенной стене подросток не хотел, потому что боялся шуметь мусором, что может привлечь обращенных. Юноша хотел аккуратно пройти в другой корпус и тихо опустится по лестнице вниз, а там со всей дури выбежать на улице, уйти в боковую сторону двора, перепрыгнуть через забор и скрыться в этажах.

Первым делом нужно было найти оружие, чтобы в случае чего отбиться от мух или плюща. И действовать нужно было тихо, ведь плющ может тоже заметить и быстро закрыть Олега ветками. Он бегло осмотрел кабинет и заметил дверь в лабораторную. Пройдя тихим шагом вдоль стола учителя, он открыл дверь в лабораторную и, помимо хлама, оборудования, нашел каску «штормовца», игрушечные пистолеты и емкости без надписей. На столике лежал листок бумаги. Олег подошел к нему и посмотрел на бумагу.

«Я знал, что кто-нибудь найдет этот листок. Я знаю, что ты сейчас в школе и окружен тупящими обращенными. Здесь была база подразделения «Шторма», но нас вытеснили мгла и постоянные нападения монстров. Нас было пятнадцать человек. В живых остался только я и мой товарищ, который сейчас умирает от потери крови в соседнем кабинете. Я не хочу видеть его смерть, мне больно и страшно. Остальных забрал плющ своими колючими ветками и высосал из них всю кровь. Если пойдешь в другой корпус, то обязательно увидишь высушенные тела моих друзей. На мою долю выпала тяжелая участь: все потерять. И родных, и друзей, и оружие. Даже веру в свое дальнейшее существование. Я не знаю, как буду уходить отсюда, но нужно. Думаю перебраться в здание сбоку от школы. Советую и тебе туда уйти, если школа занята обращенными. Они боятся плюща и мух, поэтому с той стороны могут не стоять, что помогло мне и поможет тебе. Но при мне только автомат и одна обойма к нему. С раненой ногой я спущусь по обломкам и, отстреливаясь, дойду до дома, где я буду ждать тебя. Возьми пистолет на столе – он заправлен нитробензолом, можешь загасить всю живность в школе. Я не возьму это оружие, потому что тебе нужнее.

Зомподы тупят либо из-за мглы, либо из-за того, что у них некое совещание, куда уматывать из города, так что пользуйся моментами, когда они стоят! В таком состоянии они никого не трогают…

Мы готовили здесь оружие против мутантов. С нами был химик-любитель, который синтезировал нам нужные химикаты для оружия. Двое самых смелых штормовцев ходили в магазин, что за дорогой, и несли нам детские пистолеты. Однако связь с Калачинском (нашей базой) прервалась и мы не знали, что делать. Поначалу продолжили делать пистолеты, но однажды утром химик пропал. Мы пошли его искать и увидели, как во втором корпусе прорастает плющ. Весь второй этаж – сплошная вонючая почва и мох, на котором растет этот глаз. Ветки, слава Богу, не успел пустить. Но вся школа оказалась в его владениях, потому что, как ты видел, плитки во дворе поросли его мхом. Спустя пару дней ветки плюща окутали всю нашу комнату, мы проснулись в ужасе и увидели, как они уносят темные и безжизненные тела наших товарищей к глазу. Мы прощались с жизнью, как вдруг ветки ударило током, и они стали отходить. В углу кабинета вертятся какие-то молнии. Но почему?

Если доберешься до меня, то я все тебе расскажу. Главное, чтобы ты успел и я выжил».

Олег посмотрел на игрушечные пистолеты, начиненные опаснейшей кислотой, и взял себе два. Он оглядел лабораторную и ничего больше не нашел, хотя думал найти хотя бы автомат или пистолет. Вспомнив, что раненый «штормовец» оставил у друга пистолет, юноша еще раз просмотрел записку, но упоминание, в какой комнате друг, не нашел. В Олега вселилась надежда, что сейчас он может найти человека. Только тут же нагрянула тоска по оставшимся в лесу. Даже вспомнились отец и Настя. Подросток вышел из лабораторной и пошел искать выход во втором корпусе.

Небольшие коридоры, мусор, оборудование, брошенные бумаги тянулись до фойе, где пол полностью был перекроен. Здесь лежали гильзы, высыхали блеклые пятна крови, сверкали в вечерней заре осколки стекол, мешались под ногами обломки дверей, куски бетона и перегоревшие линии проводов. В конце была дверь, ведущая на лестницу. Достигнув ее, Олег открыл тяжелую дверцу и ступил на бетонную ступень лестницы, которая тут же обвалилась с тяжелым грохотом. Сам Олег поскользнулся и упал на обломки. Вторая ступень выдержала груз и не упала. Подросток не сильно ушибся, хотя в спине было такое ощущение, будто месяц висел на турнике без перерывов.

Со второго этажа выглянули ветки, и злобно зажужжали мухи. Олег быстро вбежал в фойе и увидел тот же глаз, что и на окраине родного города. Он смотрел прямо на подростка и держался на черной ножке, уходящей в зеленый мох. Вокруг бегали какие-то насекомые, будто добывали пищу глазу и относили ее в ножку. Ветки закрыли подростка в коридоре, но это не испугало его. Он достал первый пистолет и выстрелил из него. Вылетела небольшая прозрачная струя и попала прямо на глаз. Плющ перешел на ультразвук и стал сворачивать свои ветки, а глаз начал уменьшаться в размерах, словно высыхал. Из белка потекла кровь, склеру проедало кислотой, радужка затянулась кровавым пятном, острый зрачок помутнел. Зеленый мох пожелтел и скрывался под пол. Олег глянул на многочисленные пустые, сухие и деревянные трупы «штормовцев» рядом с тающим глазом и уверенно вышел из здания. Сбоку никого не было, Олег перепрыгнул забор и направился к ближайшему зданию, где должен был находиться раненый «штормовец».

Он обошел практически все квартиры в этом доме прежде, чем нашел неаккуратно выбитую дверь на предпоследнем пятом этаже жилого дома. Олег тихо вошел и сделал несколько шагов, как неожиданно услышал щелк затвора пистолета. Подросток неуверенно прошел вперед и оглядел комнаты. Раздался выстрел, разбивший косяк в проеме в спальню, где лежал окровавленный «штормовец».

— Не стреляй! Я человек! – крикнул Олег.

— Человек? – хрипло произнес штормовец. – Ты нашел записку в школе?

— Да! Не стреляй!

— Тебе сколько лет-то?

— Какая разница? Я тебя спасать пришел, а заодно найти путь из города.

— А как связаны поиски путей из города и этот дом?

— Думаю, ты знаешь, как выбраться из города. Ты же из «Шторма»?

— А по мне видно, да? – с усмешкой спросил человек.

— Ты в записке сказал, что ты «штормовец»!

— Ладно, заходи, стрелять не буду.

Олег зашел в небольшую спальню, где, как ни странно, не было кровати, зато лежала пара матрасов и куча тряпок, вывалившихся из поломанного шкафа. В углу стояло целое, но пыльное зеркало. У окна возле батареи полусидел высокий «штормовец» лет сорока. Темный потрепанный комбинезон с порванным респиратором на груди, порезами на руках и пулевым ранением в ногу. Голова была открыта. Темные и редкие волосы выглядели жирными и длинными. На лбу была кровь, как и на ровном, но большом носе. Глаза большие и невыразительные, губы тонкие и дрожащие.

— Ты один что ли в Омск пришел?

— Да. Я хотел найти выход из леса для своей группы, но увлекся и зашел в город, наткнулся на лагерь выживших, помог им, а их всех в итоге невидимы и силуэты разнесли. Я бежал на этот берег и наткнулся на школу.

— А что за группа?

— Два твоих товарища, боец «Омеги», врач и девушка. С нами еще трое «штормовцев» было, но они погибли.

— И что это за товарищи?

— Бахтеев. Знаешь такого? И Головин.

— Наслышан про первого. Он лидер, да?

— Нет, лидер погиб. — Олег не стал говорить, что лидером был его отец. — Сейчас Краснов.

— Краснов? Это который бледный и со светлой бородой? На дьявола похож?

Олег неуверенно кивнул, смутившись из-за последнего вопроса.

— Вот же… Эх, ладно… Откуда ты пришел?

— Из леса возле Калачинска. Хотел найти кое-какую информацию по поводу перелетов на Север.

— А что тебе там нужно? Туда только больных отправляют.

— Я знаю, просто хотел убедиться, что девушку отправили. Она заражена.

— Сколько девушке лет?

— Пятнадцать.

— А, Настя Дубова?

— Откуда ты знаешь?

— Я руководил этим перелетом. Вернее, охранял аэродром. Привезли четверых особо тяжелых и сказали, чтобы скоро же отправили их на Север. В ангаре как раз один самолет остался, хотели сами сваливать, но нет. Загрузили их, и полетели они туда.

— Ты видел Настю?

— Рыжую которую?

Олег кивнул.

— Да, она вся слабая была и синяя. На шее отчетливо видны были вздутые вены, а руки все красные и холодные были. Глаза вообще никак на свет не реагировали, но она в сознании была. Двигала ртом, но не говорила. Возможно, сказать из-за слабости ничего не могла. Звала, вроде бы кого-то. И еще она была худая и вся в синяках. Тяжело заболела… Мы сначала подумали, что труп принесли нам.

— То есть, она была еще человеком в момент вылета?

— Да. Будто всего три дня заражена.

— Неделю, даже больше! – вскрикнул Олег.

«Штормовец» сматерился от удивления.

— Ты говорил, что вы хотели сами улететь, а как же создание пистолетов с нитробензолом?

— Мы практически закончили, но остановились. Четверо из нас уже были мертвы на тот момент, и миссия оказалась под угрозой срыва. Поэтому мы хотели эвакуироваться. Связь с городом потерялась, но мы продолжили делать это химическое оружие, а потом некоторые потерялись… — Солдат почему-то решил не договаривать и просто взмахнул неопределенно рукой.

— А что ты пистолеты не взял все-таки?

— Ты что, это опаснейшее оружие, которое запрещено!

— А на кой ляд вы его создавали?

— На особо опасный случай. Как и дихлофос с зажигалкой. Это же огнемет, по сути, а тоже запрещен, и никто им из-за этого массово не пользуется.

— Какие еще запреты? Кто вам на это указывать будет? Я банку из-под консерв в реку выбросил! И теперь на меня из-за этого обращенные охоту начали, люди на острове огонь открыли по мне?

Человек посмеялся.

— Те придурки на острове – бандиты, а про обращенных не знаю, может реально обиделись! – «штормовец» на последних словах еще больше рассмеялся.

— Тебя вообще как зовут? – серьезно спросил Олег, обидевшись на смех солдата.

— Капитан Звягинцев. Дмитрий Захарович.

— Позывной есть?

— Нет. А тебя как?

— Громов Олег Александрович.

— Фамилия больно знакомая, ну да ладно! Каков план действий?

— Я думал, пока я буду выбираться из школы и искать твои записки, ты придумаешь план действий, раз сидишь тут в безопасности.

Звягинцев хмыкнул и отвел взгляд в сторону.

— Я не могу далеко пройти из-за ранения в ногу. Есть бинт, а лучше аптечка?

Олег достал из сумки аптечку и протянул его Звягинцеву. Тот взял ее и стал перебинтовывать себе ногу и продолжал говорить:

— Я вообще не знал, чем руководствовался, когда уходил из школы сюда. Голову, скорее всего припекло из-за потери крови. Подождал, пока боль немного стихнет и пополз по обломкам вниз, там выбрался через калитку за двор и двинулся в это здание. На удивление никого не было, сплошная тишина стояла кругом. Только страшно было, понимаешь? – Звягинцев перетянул бинт и зажал его возле раны, злобно прохрипев от боли. Олег стоял возле него и старался внимательно слушать. – Один единственный человек на этом берегу! Выжившие только на правом, где радиации поменьше. Только мгла там сильнее.

— А что это за мгла?

— Выбросы теплоэлектростанции. Там из-за Катастрофы авария случилась, а из-за отсутствия людей и обслуживания пришла в негодность и стала разваливаться. В реакторе там пробоина где-то вроде, а котел почти расплавился от жары. В итоге время от времени дым электростанции накрывает весь город.

— Понятно теперь, почему я вырубился недалеко от аэродрома. Сейчас бы с тобой там еще бы встретился и спокойно ушел обратно в лес, к своим. Нет, блин, влез как обычно.

— Не кипятись. В жизни по-разному бывает. — Капитан уже завязывал узел на повязке.

— Как мы вернемся на тот берег? А остались ли здесь еще выжившие?

— На этом берегу точно нет. Кроме нас и химика здесь никого не было. Говорю же, что фон здесь нехилый. Люди не могут жить здесь. Бандиты на острове не в счет, — обратил внимание на это военный.

— Только левый берег пригоден?

— Только левый. На левом берегу больше всего выживших было. Да и много деревень уцелело с той стороны, нежели с этой, — подтвердил Звягинцев.

— Может быть, были «штормовцы»?

— Нет-нет, наши разошлись еще в Калачинске. Одни ушли в бункер, другие остались на базе, а третьи ушли в степи. А нас здесь было четырнадцать человек, не считая химика. Мы особая группа.

— А что это за химик?

— Не знаю, вроде бы с Севера прислали его… Точно не помню. Имени вообще не знаю. Мы его так и звали: Химик. Он был не против.

— А на что ты здесь надеялся?

— Спокойно уйти из жизни. Сейчас это самая необычная смерть. Я вспомнил про еду и патроны уже здесь. Думал, кто-нибудь с левого берега меня найдет, а нет. Понадеялся, понимаешь, что здесь хотя бы сталкеры объявятся, а фиг там! Слышал вопли горгулий, выстрелы там и все.

— Весь правый берег усеян невидимами и силуэтами. Лагерь выживших там уничтожен. Я от мутантов спасся по воде.

— Ты видел эту стрельбу?

— Я в ней участвовал. Левше голову оторвали.

— Да ладно, эту снайпершу убили? Сегодня точно снег пойдет.

— В смысле?

— Левшу вообще никогда мутанты не брали, а тут невидим ей голову оторвал. Она всегда вовремя скрывалась от монстров. Это скорее невидим ее не увидит, чем она невидима не увидит…

— Она умерла страшной смертью… — произнес Олег.

— Невидим оторвал ей голову? – Подросток кивнул. – Это их излюбленная тактика: подкрадываться сзади и отрывать голову. На большее они не способны.

— А все же, какой план?

— Сам-то что думаешь?

— Найти порт, лодку и переплыть на другой берег, там я попытаюсь найти дорогу обратно в лагерь, в лес.

— Порт как раз на том берегу, поэтому не получится. Есть мост. Пойдем к нему, переберемся на правый берег и найдем транспорт. Я знаю, где он может быть.

— Где?

— Возле театра проезжала колонна военных, именно военных. Случилось нападение обращенных, и всех военных положили. Там остались БТРы и автобусы.

— Опять?

— Что?

Олег промолчал.

— Мы возьмем грузовик, чтобы еще твоих забрать. В лесу опасно находиться.

— И в бункер отправимся?

Звягинцев кивнул, но добавил:

— Если его не захватили зомподы или мутанты.

Олег помрачнел.

— Где мы достанем оружие, чтобы пробиться хотя бы к мосту? Нитробензол нас не спасет.

— Согласен, поэтому мы вернемся в школу и заберем там автоматы.

— Ты в записке сказать не мог, чтобы я нашел автоматы?! – вышел из себя Олег.

— Парень, я прекрасно понимаю, что поступал не логично и допустил грубейшие ошибки. Я понимаю твои чувства, поэтому давай молча вернемся к школе и заберем оружие.

— Я туда не вернусь, — отрезал Олег. – К тому же ты это можешь сделать один, и ты знаешь, где оружие.

— Согласен. Я вернусь в школу, возьму автоматы, боеприпасы, а ты в это время пойдешь на разведку.

— Дай тогда свой автомат, чтобы отстреляться от обращенных.

— Там одна обойма, но хорошо. — Звягинцев отдал свой АК-12 Олегу и встал. – Сейчас я пойду в школу и достану еще несколько автоматов, а ты иди к берегу за зданием и там найдешь мост. Охраняй его.

Олег поднялся, приняв автомат, кивнул и вышел. Спустя несколько минут он двинулся к берегу. Еще возле дома виднелся мост, к которому приближался подросток. Он прошел по выложенной плиткой дороге к берегу и вышел к высокому мосту. На нем ничего не было. Вокруг тоже было пусто. Даже обращенные куда-то исчезли.

Подросток остановился у самого моста и осмотрел противоположный берег. Вдали, чуть левее, был остров с теми же самодельными хижинами, пустой порт, кратер. За ними стояли высокими и неровными стенами прямоугольники многоэтажек. Невидимый и неосязаемый ветер тихо гнал воды на юг. Огромные бело-серые облака окрашивались в темно-лиловый. На горизонте вокруг уходящего солнца собирались вечерние облака. Воздух незаметно похолодел. Мягким и уверенным шагом подкрадывалась ночь. Олег посмотрел на бледно-оранжевую даль, еще раз оглядел город и вдруг дернулся, скрывшись за ближайшей машиной. С моста донесся неистовый и грозный рев.

Сумерки вечерним и темным туманом пали на город. Все незаметно потемнело. Холодный и пот и дикий страх охватили тяжело дышащего Олега. Он слышал только рев и биение сердца, ушедшего в ноги. Для автомата Звягинцева была только одна обойма, возможно, неполная. Подростку было страшно подумать о ненадежности своего оружия и о приближающейся опасности. Вопреки страху он выглянул из машины и бросил мимолетный взгляд на мост и снова скрылся. Только затянутый мраком переход на другой берег, хлипкие балки, машины. Источника рева не было. Он прекратился, вернулась леденящая кровь тишина.

Юноша вылез из укрытия и подошел к мосту. Длинная дорога, ведущая на тот берег, была пустой. Или это машины закрывают обзор?..

Через десять минут совсем стемнело. Источник рева не появился, а сам звук повторился. Олег попробовал дойти до середины моста, но вернулся, его почему-то пугала высота над водой; ему казалось, что сейчас мост упадет, и он разобьется о воду вместе с обломками. Появились звезды вместе с желтым мутным пятном. «Радиоактивный ливень будет…» — вспомнил слова Иванова Олег, смотря в темный небосвод.

Скоро подошел Звягинцев с двумя автоматами Калашникова и несколькими обоймами к ним.

— Что-то ты какой-то напуганный, — произнес «штормовец».

— Я слышал странный рев на мосту, — тихо ответил Олег.

Звягинцев сначала промолчал, а потом произнес:

— Обращенных видно не было? Мост чист?

— Кстати, обращенных-то на том берегу нет. Сказал же, что на мосту рев слышал.

— Чей?

— Не знаю. Но, возможно, мост чист. Плохо, что ночь наступила. — Последняя фраза случайно вырвалась из Олега. Подросток подумал, что капитан понял, чего он боится.

— Да, плохо, но медлить нельзя. Нам нужно до утра добраться до твоих и вывезти их из леса куда-нибудь в бункер, — спокойно согласился Звягинцев.

— Почему мы торопимся?

— Обращенные, видимо, бежали из города в сторону Калачинска. Они чувствуют, когда с местом их обитания что-то неладное происходит, и бегут от него подальше.

— Так Калачинск уничтожило ядерным взрывом.

Капитан промолчал.

— Значит, в лес побежали, — мрачно пробормотал «штормовец».

Олег похолодел.

— Идем, — приказал военный.

Страх вернулся к Олегу и сковал его. Несмотря на указание капитана, подросток стоял. Военный вступил на мост, хотел обернуться к юноше, но рев остановил его. Этот рев был громче предыдущего и звучал на весь город, сотрясая воздух и слух. Звягинцев подготовил свой новый автомат и прицелился в темноту, закрывающую вместе с машинами остальной мост.

— Олег! Поднимись по балкам наверх и пройди немного вперед. Только аккуратнее ползи, а то упадешь и разобьешься. Уровень воды после Катастрофы в реке стал маленьким. Увидишь кого-нибудь, скажи мне!

Олег встал на идущую на верх моста по диагонали балку и стал лезть, держась спереди руками. Ноги дрожали, а мозг будто отмер. Он не заметил, как после долгого и напряженного лазания, оказался наверху, где балки пересекались крестами, образуя подобие крыши. Далее подросток пошел вперед, уверяясь в каждом своем шаге. Ветер здесь дул, при чем сильно, чуть ли не сносил Олега, но тот продолжал держаться. Когда он дошел до середины моста, юноша опустился на колени и стал рассматривать сам мост внизу. Среди хаотично разбросанных машин Олег заметил какое-то быстрое и еле заметное движение. Он не разглядел фигуру, но чувствовал, что нечто заметило его и скоро заметит Звягинцева.

— Что-то есть! – крикнул Олег. Ему показалось, что его голос раздался слишком громко в покинутом городе на высоте. Ночь содрогнулась от его крика.

Олег услышал, как Звягинцев дернул затвор своего автомата, и стал спускаться. Он стал очень сильно волноваться, из-за чего пару раз нога соскальзывала с балки. Подросток спустился, и в этот момент военный стал стрелять куда-то в машины. Олег приготовил свой автомат и прицелился.

— Олег! Назад! – кричал «штормовец».

Юноша попятился назад, на голос, не сводя прицел с пустоты. Было слышно, как солдат ушел с моста и нырнул за машину, попутно целясь и матерясь. Олег отошел к Звягинцеву.

— Что происходит? – спросил юноша.

— Какая-то огромная тварь на мосту!.. Огонь!!! За мир во всем мире! – гордо заорал Звягинцев и открыл беспрерывный огонь по надвигающемуся монстру. Услышав крик «штормовца», Олег вышел из укрытия и тоже стал стрелять, почувствовав смелость и гордость.

Однако через десять выстрелов обойма в автомате Олега закончилась. Он выбросил этот автомат и взял новый. Отдача сильно била по плечу, руки грелись от нагревающегося от бесперебойной стрельбы цевье и дрожали от выстрелов. Юноша не видел, куда стреляет, но знал, что бьет по цели. Но скоро люди отошли обратно за машину, перезаряжая оружие и готовясь к новой атаке.

Сквозь мимолетные вспышки выстрелов была видна огромная рожа какого-то оборотня с грязно-пепельной редкой шерстью. Узкий лоб с маленькими бурыми прорезями шести глаз, расположенных парами плотно друг к другу, был весь в пулевых отверстиях, откуда стекала густая темная жидкость. Черный нос крупный, пасть полна окровавленных клыков и язв. Вскоре показалось горбатое и огромное тело, худое и костлявое. Двигалось существо очень быстро, благодаря своим трем парам длинных ног. Сзади был шипастый хвост, которым оборотень кинул в сторону людей пару машин. Дикий и пугающий его рык стоял на всем мосту, грохот машин – во всем городе. В итоге существо остановилось недалеко от укрытия людей, показывая свою сутулую и костлявую фигуру и дико озираясь по сторонам ярко-белыми, призрачными, идеально круглыми зрачками. Оно пригнулось, словно собиралось броситься.

Олег поднялся и опустил оружие.

— Эй, ты что делаешь! – яростно закричал Звягинцев на Олега, готовясь к новой волне пулевого дождя, который намерен покрыть все тело оборотня.

— Я отвлекаю волка, а ты стреляешь по нему. Возьми. — Олег отдал военному обойму от брошенного на землю своего нового автомата.

— Ничего не получится у тебя! – проговорило громовым и рычащим голосом существо и продолжило: — И я не волк!

И Олег, и Звягинцев изумленно сматерились, при чем Олег сделал это мысленно.

Оборотень громко прорычал и кинулся на Олега. Тот увернулся и лежа перекатился к краю моста. Раздались выстрелы «штормовца». Это были бронебойные пули, и они с треском впивались в плоть оборотня и размозжили ему брюхо. Весь торс волка занимали кровоточащие пулевые отверстия.

Оборотень только еще больше разозлился и, тяжело и свирепо рыча, прыгнул в сторону Звягинцева. Олег поднялся и побежал к существу. Выстрелы солдата продолжались, несмотря на то, что он был сбит с ног и ранен. Подросток на ходу достал свой нож, прыгнул в темноту и оказался на горбу оборотня. Тот стал дергаться и подпрыгивать на месте слишком высоко, чтобы убрать с себя подростка, но у него ничего не получалось. Олег крепко ухватился за редкие волосы на спине одной рукой и, кряхтя, второй рукой бил ножом в шею. Олег сделал серию ударов по шее оборотня. Лезвие с хлюпаньем входило, дырявя толстую и грубую кожу. Скоро нож и руки Олега измазались горячей, неприятно пахнущей, светло-багровой кровью. Кровь хлестала из шеи оборотня бьющей горячей струей. Существо упало навзничь и больно вздохнуло.

— Ты убил меня, человечий выродок, тебе это вернется вдвойне, помни это… — издало тяжелый предсмертный хрип существо и спрятало призрачно-белые зрачки за черные веки.

Олег встал, задумавшись над словами оборотня, подбежал к лежащему с автоматом Звягинцеву. Военный пробовал встать, но постоянно возвращался в прежнее положение из-за болей.

— Этот черт мне всю раненую ногу исцарапал! Знал, где слабое место-то…

— Нам нужно идти. У меня осталась последняя аптечка. Держи.

— Дай лучше бинт и перекись водорода. Промою рану и перевяжу его. Доберемся до бункера – там меня вылечат.

Олег достал из аптечки бинт и обеззараживающее средство, отдал Звягинцеву.

«Штормовец» вскоре встал, и люди пошли к колонне. Солдат опирался на Олега. Они пошли на противоположный берег по мосту, минуя остовы техники, куски вырванного асфальта. Когда они оказались на другом берегу, Олег посмотрел на кратер, откуда лился грязный желтый свет. Наступала полночь. Звезды в небе покрылись мутной горячей пылью, что несет радиоактивные капли дождя, и осветили тусклым и слабым светом небо.

Стало холодно, пронизывающий насквозь морозный ночной ветер часто пробегал пустым гулом по мертвому городу. Олег весь дрожал при рейде холодного ветра. Лицо стало ледяным, нос онемел, а внутри все судорожно дергалось. Тело самопроизвольно дрожало, приободряясь и согреваясь, ноги подкашивались. Звягинцев, хоть и сильно хромал, но продолжил уверенно идти, невзирая на холод. Утро придет не скоро.

Когда они достигли ближайшего квартала, ветер не так сильно дул. По словам Звягинцева, до колонны оставалось меньше километра. Солдат предложил остановиться в доме у магазина, за которым был еще квартал и виднелась крыша театра. Олег согласился.

Зайдя в полуразрушенное здание, Олег вздрогнул от мягко охватывающего тело тепла. В подъезде все равно было холодно, к тому же сыро, но все же теплее, чем снаружи. За стенами бушевал ветер. Его холодные волны пытались проникнуть в здание, но бились либо о стены, либо о железную дверь, хлопая ею. Звягинцев сел возле стены.

— Буря начинается, — сказал Звягинцев.

— В подвал нужно ползти? – спросил Олег.

— Да.

— А здесь переждать никак?

— Нет, из-за повышения влажности, вызванной дымом от пожара, который шел в небо, время от времени проходят бури. Именно они превращают города в руины. Ветер настолько сильный, что может без труда снести высотку или целый квартал. Неделю назад, когда наш лагерь в Калачинске не атаковали зомподы, тоже была буря. Она снесла трубу на местной ТЭС.

— Я видел, она стояла!

— Нет, стоит градирня, а труба от электростанции упала от бури и развалила само здание ТЭС. Из-за этого и идут порой смоги, называемые мглами.

— А разве это не из-за повреждения в котле?

— Это следствие уже из падения трубы.

— А пожар тогда какую роль в Катастрофе сыграл? – немного помолчав, спросил Олег.

— Сжег всю растительность – источник чистого кислорода; выжег землю – источник еды; спалил почти всех людей, что были на улице в момент пожара, а таких было много, поверь. Также он выпарил чуть ли не всю воду – источник жизни… Ну и вызвал необратимые последствия в климате.

Олег замолчал, задумавшись.

Подул сильный и порывистый ветер, рассекающий воздух одним только воем. Сила ветра была настолько огромной, что он выдергивал без труда некоторые здания и нес их по воздуху и, когда сила немного убавлялась, они с пугающим и разбивающимся грохотом падали на землю или врезались в устоявшие дома. Лязгали крыши домов, гремели переворачивающиеся машины, падали куски бетона, вырывался асфальт. Небо стало темно-сиреневым, бесконечные капли дождя быстро полетели на землю и за считанные минуты закрыли дороги и пустыри длинными и глубокими, неестественно блестящими лужами. Мутно-желтые пятна сначала стали ярко-болотными, но потом начали тускнеть и угасать. Казалось, что от такого урагана трясется земля.

Когда образовались дождевые огромные лужи, дозиметр Олега плотно и быстро затрещал, указывая на высокий радиационный фон. Подросток решил не смотреть на показания, все и так было понятно.

— Сколько у тебя АРП? – спросил Звягинцев.

— Много. Ноль, — серьезно, но с усмешкой в глазах ответил Олег.

«Штормовец» усмехнулся.

— У меня столько же, — сказал он после.

— Какой план? С облучением мы долго не протянем.

— В колонне найдем. Я уверен, что там есть АРП.

— Так им же только «штормовцы» успели воспользоваться.

— АРП начали производить еще в две тысячи двадцатом году, во время самоизоляции. Небольшая группа исследователей хотела сделать вакцину от ковида, но получили каким-то образом антирадиационный препарат. Они стали развивать эту идею, но нехватка финансирования заставила их свернуть свою деятельность. Лишь в феврале группа вернулась к работе и получила новые образцы, которые стали называться АРП–1Э. До этого назывался «антииксрей». И эти препараты дали военным и нам, потому что невозможно было развернуть полномасштабное производство для масс. Поэтому и передали военным.

Олег снова помолчал.

— Насчет плана все остается прежним. Берем транспорт и валим к твоим в лес. Там мы вместе попытаемся найти дорогу в бункер, — расслабленно пробормотал Звягинцев и заснул.

Юноша почувствовал сильную тоску по Кате.

12

К утру буря закончилась, как и дождь. Дождевые тучи ушли на восток и открыли голубое небо, которое вновь закрыли тучи, но уже ярко-белые, с серыми сгустками в центре. За ними светило солнце, лучи которого пробивали эти тучи насквозь и впивались в зараженную землю. Было холодно, дул слабый ветер.

Звягинцев шел впереди, а Олег неторопливо следовал за ним, озираясь по сторонам. Он уже привык видеть руины и смотрел на них со скрытым восторгом, потому что никогда не видел таких развалин, даже в фильмах. Парень находил в них действительно новый мир, который часто показывали в современных книгах про ядерную войну. Но там показывали испуганных людей, не хотевших мириться с участью. Олег же видел во всей ситуации только мотивацию жить дальше. Юноша не чувствовал пустоту в городе, что-то говорило ему внутри, что в городе есть еще выжившие, как в лагере у кратера. Но тех уже нет, но это не означает, что другие не выжили. Подросток ощущал свободу среди руин, но в глубине сердца его ела неуверенность в том, что выберется из них и доберется до Кати…

Почему Кати? Почему не Насти? Все это началось ради Насти и если бы не она, то Олег вряд ли отправился в город. Теперь все мысли подростка заняла эта бледная девочка с красивыми бирюзовыми глазами. Что сейчас с ней? Этот вопрос больше всего волновал Олега, у которого при мыслях, что он любит Катю, а не Настю, обливалось горячей кровью сердце, не желавшее биться. Он корил себя за то, что допускал такую мысль и не хотел, что в один момент он предал свою девушку. Подросток был уверен, что она его ждет, несмотря ни на что.

«Я обещаю тебе, Настя, что скоро вернусь обратно, и не один, а с помощью» — прозвучало в голове Олега эхом, которое заставило его вернуться в реальность. Вернется ли? С помощью?..

…Вдруг Звягинцев остановился посреди тропинки между домами и достал бинокль. Посмотрев в него, он подозвал к себе Олега.

— Что? – спросил Олег.

— Вот и колонна. Видишь эти лежащие БТРы? Это буря их так разбросала немного. В общем, их осматриваю я, а ты займись автомобилями.

Это была главная дорога, перекрытая громадной и многочисленной военной техникой, окруженной полуразрушенными домами. Место было открытым, но пустым, тихим. Весь асфальт на этой дороге был вырван и клочьями лежал на голой и мокрой глине. В небе ярко светило солнце, но жизнь это не вселяло в Омск. Спокойствие и смирение с руинами сменились в Олеге на скрытый страх, за которым стоял страх.

Звягинцев вскоре скрылся в своей зоне поиска, а Олег долго ходил вокруг одной машины. Она висела в воздухе и не двигалась. Когда подросток касался ее, по телу пробегал странный холодок и заставлял его отдернуть руку. Это не понравилось юноше, и ему ничего не оставалось, кроме высматривать в кабине нужные вещи, обходя транспорт со всей сторон. Ничего в этой машине Олег не нашел, только сумку на сиденье…

Олег окончил свои поиски на перевернутом УАЗе посреди дороги, достал из ящика на заднем сиденье два дробовика Remington и несколько упаковок с дробью, сел возле той машины, охраняя добычу. АРП среди машин не было, также как и других полезных и нужных вещей. Олег, отчаявшись, осмотрел последнюю и устало лег возле нее. У подростка все время кружилась голова, все вокруг казалось ненавистным и невыносимым. Солнце мертвым, но ярким желтым светом слепило ему глаза. Становилось жарко впервые за несколько недель.

Подбежал Звягинцев.

— Олег! Вставай, я нашел нам рабочий транспорт!

— Что? – не веря ушам, спросил Олег и привстал.

— Идем, скоро у твоих будем.

— У меня ружья…

— Давай их сюда, беги к тому БТРу, что стоит самым последним в колонне, а я… Мне надо попрощаться с этим городом, наверное, я больше его никогда не увижу…

Радость Олега превратилась в понимающее понимание и светлую грусть. Он слабо улыбнулся и спросил, хотя не хотел этого делать:

— Родной город?

Звягинцев кивнул, не отвечая.

— Везет тебе, мой родной город стерт с лица Земли, а твой стоит даже после конца света, — сказал Олег.

— Лежит на этой земле, как полуживое тело под стервятниками, — бросил безобидно, но резко Звягинцев.

Олегу понравилось такое сравнение, и он несколько раз кивнул, повернулся к концу колонны и направился к работающему БТРу. По пути несколько раз обернулся, чтобы посмотреть на Звягинцева, стоящего одиноким живым существом вокруг растерзанных смертью и вирусом. Он выглядел, как одинокий человек на брошенном кладбище. Молчаливо и неподвижно всматривался в даль, где пролегали останки некогда красивого и солнечного города, текла широкая река, цвела густая листва бесконечных и хаотично разбросанных по городу деревьев. Подросток заметил блеск на щеках «штормовца» и пошел дальше, не отворачиваясь от него…

Устроившись в БТРе, Олег ждал Звягинцева. Он пришел спустя десять минут после начала своего прощания и ничего не сказал, уложил вещи и тронул с места бронемашину. Разрушенные здания не очень быстро, но и не очень медленно уплывали назад. Машина ехала по кривым и бугристым дорогам мимо руин и через какое-то время проходила под мостом недалеко от арены с логотипом известной хоккейной команды. Арена была полностью закутана ветками плюща и в некоторых местах из-за них разрушена. До выхода из города было недалеко. Юноша закрыл глаза, почувствовав приятную усталость в плечах и легкую вибрацию транспорта.

Олегу снова приснилась заброшенная стройка в поселке, только девушки не было. Подросток стоит где-то в лесу, возле скотобойни, разглядывает торчащие из желтой осенней травы сваи и железные прутья, как вдруг из какой-то ямы вылетает множество летучих мышей. Все они несутся на Олега, но их пугает выстрел. Юноша оглядывает назад, на источник выстрела, и видит своего отца. Бледное и худое его лицо скромно улыбалось.

БТР внезапно тряхнуло, и Олег проснулся, посмотрел на Звягинцева. Тот усердно и напряженно поворачивал руль и смотрел в небольшую щель на уровне глаз, чтобы видеть дорогу. Слышались рычание обращенных и стук чего-то твердого о броню машины. Под колесами что-то хрустело и хлюпало.

— Олег! Садись за пулемет, волна обращенных на пути встала! – крикнул сквозь шум Звягинцев. — Успели все-таки твари уйти до бури!

Олег поднялся со своего сиденья и прошел, наклонившись, к пулемету, прикрепленном к небольшой башне БТРа, взялся за спуск двумя руками и, смотря через щелочку на улицу и бесконечные толпы мутантов, открыл огонь небольшими очередями, потому что беспрерывно стрелять он не мог, была слишком сильная отдача, уставали пальцы. От глухих и звенящих выстрелов пулемета стоял шум в ушах, зато полегло множество обращенных, лишившись голов, размозженных крупными пулями пулемета. БТР давил тех зараженных, которые стояли на его пути, и подпрыгивал на телах, будто переезжал небольшие холмики или ряд бревен. Кровавый свет затмил тусклый солнечный, кровожадность проснулась как в Олеге, так и в Звягинцеве. Они ехали на полной скорости и уничтожали бегущих из города обращенных, прорываясь к оставшимся в лесу, как к нетронутому катастрофой месту. Выстрелы не утихали, радостные крики «штормовца» — тоже. Мутанты бросались на машину, но падали на дорогу и разбивались. Когда люди пересекали крайнюю улицу, закрытую монотонными уцелевшими каким-то образом зданиями, обращенные закончились. Их ряды поредели, и теперь в лес шла крупная куча, которая разошлась потом на мелкие толпы и наконец, на одиночек…

Броня БТРа была вся в крови, от дула пулемета несло дымом, колеса устало крутились, скрипела подвеска. Где-то виднелись вмятины и царапины, но в целом машина уцелела, хотя ее несколько раз чуть не перевернули обращенные.

Скоро показались последние здания города, все чаще встречались теплотрассы, трубы, оставшиеся ничейными машины, магазины, остатки деревьев, сожженные поля и стройки. БТР несся свободно и быстро. Через щели в машину попадали прохладные струи воздуха. Наступал незаметно полдень, мирная и спокойная тишина стояла за городом.

Олег вылез из люка и стал оглядывать окружающие дорогу стены голых деревьев, стараясь найти пустырь с развалинами домов, где он вышел. Хоть места были однообразные, он находил в них что-то знакомое и особенное, что мог заметить только он. Порой появлялись на секунду перед глазами рекламные щиты. Подросток предчувствовал, как скоро появится поле со знакомыми развалинами.

Спустя пять минут показались несколько пустырей, только на одном были обломки деревьев, а на другом – руины домов и остовы техники, лежавшие на дороге и на полях отдельным запчастями. Олег сразу же увидел тропинку между деревьями у пустыря, по которой вышел на дорогу и поле. Только тропинки не было вроде, ее кто-то явно вытоптал. Это заставило подростка насторожиться. Он несколько раз хлопнул ладонью по броне, и Звягинцев остановил БТР. Олег спрыгнул с машинами и прошел вперед, забыв про радиацию на поле. Он не обращал внимание на треск дозиметра и быстро, уверенно шел к тропинке. Спустя минуту за ним медленно двинулся БТР.

Достигнув тропинки, Олег остолбенел и покрылся холодным потом. Это была не просто тропинка, а следы от транспорта. Первое, что пришло ему в голову, было то, что, возможно, группа отремонтировала внедорожник и уехала в бункер. Однако Олег не исключал того, что кто-то из зомподов или выживших мог заехать в лес. Но зачем?..

— Эй, Олег! Ты чего встал-то? И зачем из БТРа вылез? Пешком что ли дальше?

— Этих следов не было, — пояснил Олег.

— У твоих машина была?

Олег кивнул и сказал:

— Но она была сломана. Зомпод кинул в трак гранату.

— Тогда они выехать никак не смогли бы… Но смогли бы, если было бы запасное колесо и трак…и знания, как чинить. Они же все штурмовики? Я имею виду «штормовца» и Сержанта твоего.

— Капрала, — поправил Олег. – Да, штурмовики.

Повисло недолгое молчание, которое прервал Звягинцев.

— Садись в БТР, поедем к ним.

— Там дальше только пешком. Слишком густой лес и много холмов. Иногда птицы с размером в наш БТР появляются и трупы.

— Тогда тем более, — пошутил военный.

Олег лишь улыбнулся на шутку Звягинцева и пошел в лес, выглядывая холм, под которым он однажды спрятался от дождя. Именно в лесу приятные ощущения от солнца и ветра закончились, потому что лес напоминал изолированное пространство, где нет ни времени, ни погоды. Подросток медленно шел впереди и настороженно осматривался. Военный шел тоже осторожно и пытался вдалеке разглядеть либо фигуры людей, либо костер, либо остатки техники. Однако, когда подросток вдруг свернул вправо и подбежал к холму с отрезанным куском земли внизу. Военный насторожился, увидев на вершине холма тела и поднял оружие. Он сделал несколько выстрелов вверх.

— Ты чего? – крикнул Олег.

— Здесь кто-то есть!.. Кто-то следит за нами!

— Иди за мной, возможно, это воробьи-переростки, — спокойнее проговорил подросток.

— Ты слышишь?

— Что? – недоумевал юноша.

— Чьи-то голоса… они зовут меня… Просят о помощи, говорят о пожаре.

— Брось, это силуэт напал на нас.

— Силуэт?! Точно! Чего это я слюни распустил?! Олег, иди вперед, он тебя не настигнет!

— Почему я должен идти?

— Ты еще ребенок, слишком легко поддаешься влиянию!

— И что? Идем, иначе он нас обоих заберет.

Звягинцев хотел выстрелить куда-то назад, но сжал губы, повесил автомат на плечо и побежал за Олегом. Тот заметил, как тела на холме поднялись, приготовил дробовик Remington, который он взял вместо автомата и прицелился в вставших трупов. Те стояли и не двигались, обращенные лицом к подростку. Солдат пробежал мимо, но, увидев остановку Олега, взял его за руку и толкнул вперед себя, взял автомат и сделал пару точных выстрелов назад, а потом и в тела. Из-за деревьев на холме показалась черная фигура, по краям мутная и сливающаяся с окружением. Звягинцев выстрелил в нее, и она пропала.

Впереди показался человек в костюме «Шторма», с оружием. Он выпрыгнул из-за поваленного дерева и прицелился в Олега и Звягинцева. Откуда-то сбоку послышался скрежет затвора. В этот момент тела исчезли, а силуэт перестал преследовать Олега и Звягинцева.

— Вы кто такие?.. Олег? Ты вернулся?

— Юрий Львович? Да, вернулся.

Человек опустил оружие и приблизился. Это был Бахтеев.

— Капрал, Головин, отбой! Олег вернулся. Федор Николаевич и особенно Катя будут рады. А это кто?.. – спросил Бахтеев, указывая на Звягинцева.

— Дмитрий Захарович Звягинцев, капитан Оконешниковского отряда Омской дивизии военизированной группировки «Шторм». — Звягинцев пожал Бахтееву руку.

— Юрий Львович Бахтеев, старший лейтенант Калачинского отряда Омской дивизии «Шторма». Вот кого-кого, а капитана из Омска не ожидал увидеть. Ты же из спецотряда?

— Так точно, десять тысяц пистолетов с нитробензолом готово и еще миллион на подходе. — Звягинцев засмеялся от своей шутки. — Знаешь, Бахтеев, я не ожидал, что выйду из города живым. Спасибо Олегу.

— Кстати, Олег, ты зачем ушел? – строго спросил Бахтеев.

— Да так… Надо было!.. — с улыбкой сказал Олег.

Бахтеев улыбнулся.

Из-за деревьев показались фигуры Капрала и Головина, опустившие оружие. За ними стоял заваленный ветками и остатками растительности разбитый внедорожник. Виднелся огонь костра и исходящий от него дым. Даже на расстоянии пятидесяти метров от костра несло теплом, ощущался носом копченный запах дыма. В лесу оказалось холодно, несмотря на проглядывающее через вершины деревьев солнце. Блики лучей падали на черные стволы, образуя среди деревьев солнечные линии.

Бахтеев привел Олега и Звягинцева в лагерь. Он заметно изменился с тех пор, как подросток ушел в город. Место, где был навес между тремя деревьями, стало узкой и небольшой, но достаточно глубокой землянкой. В центре привала горел на новых углях все тот же костер. Видимо, во время бури его потушили и зажгли недавно. Внедорожник был укутан не только бревнами, но и землей, чтобы он не улетел от бури. Вопреки ожиданиям Олега лагерь дышал жизнью и был комфортным. Как сказал Бахтеев, все обустроили здесь Головин и Капрал, а сам он лишь координировал действия.

Олег отстал от идущих впереди Звягинцева и Бахтеева и зашел тихо и незаметно в землянку. Ему было очень интересно узнать, как она внутри обустроена. Юноша спустился по сделанной из крепких веток лестнице под землю и застал там Катю. Помещение оказалось действительно небольшим, но в нем могло запросто поместиться пять человек. Посреди землянки лежали угли от костра. По углам были раскиданы матрасы или брезентовые плащи. Где-то виднелись какие-то вещи, но в целом комната выглядела пустой.

Катя же, увидев Олега, встала с матраса и кинулась к нему в объятия. Тонкие, бледные и холодные руки охватили шею подростка и прижали его к хлипкому и худому телу девушки. Она уткнулась носом в плечо подростка и беззвучно заплакала, лишь иногда ее спина дергалась от затрудняющих дыхание всхлипываний. Объятия Кати были очень крепкими, она ухватилась за одежду Олега мертвой хваткой и никак не хотела отпускать. Теплое ее дыхание мягко касалось огрубевших шрамов от ожогов и заставляло расслабиться. Олег тоже крепко обнял Катю, но представлял, что обнимает Настю. Подросток даже приподнял ее, как когда приподнимал рыжую девушку. Сердце Олега налилось тяжелой тоской, глаза заблестели, а внутри все бушевало каким-то сожалением, виной, обидой, грустью…

Катя тяжело вздохнула и дрожащим от плача голосом спросила, почти крича и срываясь:

— Зачем ты ушел?! Зачем?! Тебе плевать на меня, да? Мне страшно без тебя было! Я все ночи не спала! – Катя зарыдала, положив свою голову на плечо подростка.

— Тише, — заговорил Олег, стараясь произносить слова как можно мягче. — Все хорошо, Кать.

— Нет, не все хорошо! Зачем ты ушел? Что ты там делал в своем городе? Свою Настю искал, ее следы?! Ее, может быть, в живых уже нет, а ты все ее ищешь! Неужто тебе на меня плевать? На слабую и беззащитную, одинокую и никому не нужную…

Олег погладил Катю по голове и произнес:

— Мне нужно было уйти. И не только ради Насти, но и тебя, группы. Ты же сама видела, что никто из наших не горел желанием выбраться из леса… Ты хочешь в лесу жить? В холоде и опасности? Чтобы ты не жила в холоде и опасности, я ушел искать путь, но нашел город, откуда летел самолет.

Катя немного успокоилась, но продолжала плакать на плече Олега.

— А если бы ты погиб? М? Что бы я без тебя делала?

— Дальше жила бы. На одной смерти все не заканчивается, — серьезно проговорил Олег, на что получил сильный толчок от Кати.

— Ты правда думаешь, если бы с тобой что-то случилось, я дальше жила бы? Ты эгоист! Тебе плевать на то, что я о тебе беспокоюсь! Все ночи в слезах провела и просила Бога, чтобы ты вернулся! А ты так спокойно смотришь на это?!

— Все, все, успокойся, — тихо сказал Олег и обнял Катю. Она тоже его обняла и вслух зарыдала.

— Не плачь, — произнес еле слышно Олег.

— Не могу, — пробормотала Катя.

— Почему?

Катя ничего не ответила и продолжила обнимать Олега. Однако через минуту сказала:

— Я люблю тебя…

У Олега невольно выскользнуло по привычке:

— И я тебя…

В землянку неожиданно вошел Бахтеев и позвал Олега. Тот нехотя освободил Катю от объятий и подошел к «штормовцу».

— Прости, что отвлекаю вас, но у меня к тебе важный разговор, Олег.

— Слушаю, — ответил Олег, выходя вместе с Бахтеевым из землянки.

— Ты ничего такого важного не нашел в городе?

— Дробовики, нитробензол…

— Нет, я спрашиваю про информацию. Есть ли путь к бункеру по дороге из Омска, ну, по которой ты со Звягинцевым приехал?

— Дорога из Калачинска и дорога из Омска пересекаются. Кстати, где бункер?

— В местечке между Нижней Омкой и Горьковским. Я знаю, что там дороги пересекаются. Я имею в виду, безопасный маршрут.

— А с этим что не так? Можем выйти на дорогу из Омска и просто доехать по прямой до конца.

— Ближе к перекрестку сильный радиационный фон, техника выйдет из строя.

— Тогда наш единственный вариант – найти дорогу из Калачинска.

— А это нереально, — вздохнул Бахтеев.

Ненадолго наступила тишина между военным и подростком, но вдруг к ним подбежал Головин.

— Товарищ старший лейтенант, у нас гости! – баритоном прокричал Головин.

— Кто? – дерзко спросил Бахтеев, готовя свое оружие.

— Два каких-то человека. Мирные, вроде.

— Головин! – возмутился Бахтеев. Олег рассмеялся. Головин легко улыбнулся.

Бахтеев, Головин и Олег двинулись к краю лагеря. Там стояло два человека в плащах и противогазах, с опущенными в землю автоматами. Они стояли молча и смотрели на приближавшуюся к ним тройку. Один из них был в зеленом плаще, а другой в бежевом.

— Вы кто такие? – издалека крикнул Бахтеев.

— Сталкеры, — ответил человек в бежевом.

— Вы из бункера?

— Мы из Горьковского. Позывные Колос и Беляк.

— Из Горьковского, говорите? А что вы здесь делаете тогда?

— Вообще грибы собирали.

— Вот как? Может тогда вам дать парочку опят из ружья?

— Постой, мужик! Мы видим, что ты военный и с тобой шутки плохи. Один вопрос можно?

— Валяй.

— Ты Бахтеев?

— Допустим, а что?

— Нас Краснов отправил. Сказал, что вы долго не выходите на связь и поэтому нас отправил на поиски. Уже на дороге мы поймали ваш сигнал, шедший от мощного радиоприемника.

— Вот как. Мы как раз двигались к бункеру, но заблудились. Вы можете провести нас на базу?

— С радостью, только прямая дорога фонит. Путь наш лежал практически через лес.

В разговор вмешался Олег:

— Можем по дороге из Омска добраться. Мы со Звягинцевым как раз там остановились. У нас БТР.

Бахтеев все внимательно слушал и, когда сталкер и Олег прекратили говорить, он ненадолго помолчал и сказал:

— Хорошо, поедем по главной дороге.

— А это ваш БТР на пустыре стоит? — спросил сталкер в зеленом плаще.

— Наш, наш, — ответил Олег.

— Так садитесь на него и езжайте в свой бункер.

— Там в конце радиация сильная, нет?

— На дороге из Калачинска — да, а на главной — нет.

— В смысле? – сузил глаза Бахтеев и посмотрел на сталкера боком.

— Калачинскую дорогу зомподы взяли. Город уничтожило ядерным взрывом, и всю дорогу в радиусе трех километров от края города запачкало радиацией. К тому же на месте города огромные скопления обращенных. Там сейчас опасно находится. И вообще, зачем вам этот бункер? Его скоро сметут эти мутанты.

— Вообще еще с Омска идут, — добавил Олег некстати.

— Во-во, — произнес второй сталкер.

Олег осмотрел первого сталкера в зеленом плаще с узором хаки, в капюшоне, противогазе-хомяке, с огромным рюкзаком сзади. В руках было такое же ружье, какое Олег забрал в колонне. Этот человек был высоким и немного сутулым, наверное, рюкзак был слишком тяжелым. Руки длинноваты, плечи выглядели крепкими, торс напоминал стену.

Второй сталкер был чуть ниже первого, в бежевом плаще с капюшоном, полностью закрывающем лицо. Но подростку все равно удалось разглядеть на его голове противогаз, только посолиднее, чем у первого. Кроме мешка у него ничего не было, зато в руках этот держал автомат Калашникова.

— Вы знаете дорогу? – спросил Бахтеев.

— Калачинскую? – возмутились оба сталкера.

— Омскую, — несколько раздраженно пояснил «штормовец».

— А, ну по этой мы вас запросто проведем. Только там дольше идти и есть риск наткнуться на толпы обращенных. Вас сколько?

— Много, — сразу же ответил Бахтеев.

— Это будет дороже стоить.

— Чем я тебе буду платить? – выходил из себя военный.

— Хотя бы АРП. Деньги нынче не в моде.

— Хорошо, будут тебе АРП. Сколько?

— Пять штук.

— Вас двое?!

— Слушай, мы, по-моему, договорились?..

— Ладно, только сделай скидку?

Сталкеры засмеялись.

— На кой ляд?

— Мы поедем, а не пойдем. Риск сразу же уменьшается, когда ты едешь, а не идешь.

— Для обращенных – да. Ну ладно, коль едем, то тогда остановимся на четырех АРП, — вставил второй сталкер.

— Зачем вам четыре АРП? Вас двое!

— Мы не только на себя берем. Нас много таких бедолаг, которых радиация потрепала.

— Ладно, будут вам четыре АРП.

Сталкеры переглянулись. Судя по их киваниям, они были довольны выгодной для них сделкой.

— Нам нужно связаться с бункером, вы можете подождать? Можете поесть, если хотите. Проходите, — более дружелюбно заговорил Бахтеев.

13

Все собрались в центре лагеря. Бахтеев перебирал частоты радиоприемника и постоянно вызывал на связь Краснова. Остальные в предвкушении дороги сидели, собрав вещи. Звягинцев даже прикатил вглубь леса БТР, повалив пару десятков деревьев. Все было сложено, осталось только связаться с командующим и тронуться. До конца, казалось бы, совсем немного, всего пару шагов, но эта пара шагов, оказывается, будет тянуться очень долго. День перевалил ближе к вечеру, яркие и насыщенные оранжевые лучи солнца заливали весь лес теплым и обнадеживающим светом.

Стояла напряженная тишина. Сейчас решались судьбы присутствующих в лагере людей. Все волновались почему-то. Может быть, эти два шага вообще не произойдут?..

— Краснов, это Бахтеев, прием?.. – говорил «штормовец» в рацию.

В ответ лишь неприятный и продолжительный писк, после него рация отключалась. Это и создавало напряжение внутри выживших. Это повторялось несколько минут, пока сталкер в зеленом плаще – Колос – не остановил этот бессмысленный процесс.

— С антенной что-то.

— С какой еще антенной?

— В пятистах метрах отсюда на восток. Как раз ближе к бункеру. Туда ваш сигнал даже не доходит, раз рация отключается. Надо сходить туда и проверить, что там случилось. Или мы сразу поедем?

Бахтеев, не думая, скомандовал:

— Так, двое из нас пойдут к антенне, а остальные садитесь в БТР. Они проедут чуть вперед по дороге, остановятся у антенны, подождут тех, кто пойдет к антенне и свяжется с бункером, после чего поедем.

— А зачем нам связываться с бункером? – спросил второй сталкер – Беляк.

— Краснов очень любит сюрпризы, поэтому обойдется. Лучше предупредим его, что возвращаемся наконец-то.

Некоторые засмеялись.

— Итак, кто пойдет к антенне?

Молчание.

— Давайте я, — встал Олег.

— Сядь! Ты уже достаточно погулял! – рявкнула рядом сидевшая с ним Катя и, взяв его за руку, посадила обратно.

— Согласен, дай другим погулять, — пошутил Капрал и тут же встал. – Черт с вами, я пойду. Все равно я до Катастрофы механиком работал, в радио что-то понимал, может починю, если надо.

— И я пойду, — сказал Бахтеев. – Звягинцев, ты командир на БТРе. Мы с Рябченко пойдем прямо сейчас, а вы… тоже не медлите. Остановитесь возле антенны на дороге и нас подождете. Колос с Беляком вам покажут, где остановиться. Если нас долго не будет, то…так уж и быть, устройте Краснову сюрприз и привет ему передайте от меня. А ты, Олег, от отца.

Олегу на мгновение стало грустно, но не из-за отца, а из-за того, что Бахтеев вызвался идти через лес и говорит о возможной своей кончине. Подросток был уверен, что смерть Бахтеева была бы героической и ненапрасной.

Скоро группа выехала на дорогу, когда двое солдат скрылись в мрачной лесной глуши. Дорога до антенны была тихой и беззаботной, но погода стояла пасмурная. Порой дул холодный ветер, но никого группа не встретила на дороге, хотя обращенные должны были уже подходить к лагерю и даже уже стоять возле бункера. Но путь продолжался недолго, потому что через три минуты езды показалась вышка антенны. БТР ехал слишком быстро. Олег заметил, что раньше эту вышку не видел.

БТР остановился, и все, кроме Кати вышли из машины. Девушка осталась в кабине. Врач и Колос просто выглянули из люка БТРа, а остальные высадились на асфальт. Только Звягинцев еще смотрел из щели и оглядывал серьезным взглядом окруженную огромными и ровными степными полями дорогу. Десять минут ничего не происходило, пока со стороны антенны не стали доноситься выстрелы. Однако появилась и связь. Головин сказал, что радиоприемник заработал и на связь вышел Краснов.

— Он просит о помощи, говорит, что на бункер напали, — пояснил он.

Выстрелы возле антенны усилились. Капрала с Бахтеевым видно не было. Все были в замешательстве, что делать. Всем казалось, что идет война. Олега это взбесило, и он пошел к антенне.

— Ты куда опять такой обиженный пошел? – спросил Федор Николаевич.

— За ними. А вы езжайте в бункер, только Катю прикрывайте, пожалуйста, — стоя возле стены деревьев, кричал Олег.

Олег пошел сквозь непролазную гущу из деревьев и веток кустов в сторону антенны. Он видел ее столб, два каких-то здания рядом и нескольких людей с оружием. Подросток приготовил на ходу свой Remington и пошел уверено на людей. Издалека видно было, что это не свои. Сзади доносился рев БТР, удаляющегося вдаль, в безопасное место… А оно сейчас разве безопасно?

Дойдя до антенны, Олег ловко перелез через сетчатый забор и сделал по выстрелу в каждого человека, который враждебно поворачивался к нему. Это были зомподы, хотя подросток сначала подумал, что это какие-нибудь бандиты или недружелюбные выжившие. Зомби даже не успевали сообразить, кто на них напал, как Олег уже дергал помпу, чтобы вышла гильза из затвора, сделав точный выстрел в противника. Всего зомподов было четверо.

Нигде поблизости не было Капрала и Бахтеева. Немного осмотревшись, Олег поднял глаза наверх и увидел две знакомые фигуры, которые жестами подзывали его к себе. «Почему не кричат мне?» — спросил самого себя Олег и полез по заржавевшей и не очень надежной лестнице наверх. Фигуры наверху не двигались и выжидающе смотрели на Олега. Когда тот поднялся, фигура Капрала ударила подростка по носу ногой, а Бахтеев вдруг ни с чего прицелился в юношу. Они молчали.

— Вы что делаете? – проговорил приглушенно из-за разбитого носа Олег и достал пистолет, прицелился в одну фигуру, но внезапно обе фигуры растаяли в воздухе. Это были ненастоящие Капрал и Бахтеев.

— Силуэт? – спросил себя вслух Олег, встал на платформу на вершине антенны.

Здесь ветер был очень холодным и невероятно сильным. С первых же секунд уши Олега заболели, замерзнув от такого холода. Подросток накинул капюшон и прошел вокруг антенны по платформе, ища либо своих, либо приемник.

Раскрывались далекие и неизведанные просторы. Где-то на горизонте расплывчато и неясно располагался тот поселок, который все время снится. Сбоку призраками стояли многоэтажки города, затянутые мглой. Сзади язвой и страшной лысиной стояли останки Калачинска, которые до сих пор горели ядерным огнем. А вокруг опухолью тянулось куда-то очень далеко черное пепелище, поднимая дохлые и острые остатки веток к черно-серому небу. Мир казался застывшим и умирающим, хотя он уже умер, но вдруг прогремел гром, и сверкнула вдали фиолетовая вспышка молнии. Олег, оглядев территорию антенны внизу, понял, что он здесь один. Это напугало его, ведь он не знал, куда идти и тем более, где Капрал и Бахтеев.

За спиной Олега послышался писк. Он шел от встроенного в антенну приемника. Кто-то пытался выйти на связь. Подросток нажал на кнопку вызова, и сразу же в рацию заговорил кто-то из бункера, скорее всего, Краснов.

— Кто-нибудь помогите! Я Бункер-1, на нас напади зомподы! Они хотят атаковать бункер ядерным зарядом. Людей эвакуировать не можем, мы сдаем позиции, помогите! Я недалеко от Горьковского, если ехать на юг! Ответьте мне, черт подери! – Раздалось громкое шипение, что-то взорвалось там.

— Это Олег Громов, я на антенне. Бахтеев и Капрал исчезли. Остальная группа отправилась к вам! Что я могу сделать?

— Олег? Ты? Слава Богу, что хотя бы ты ответил…

— Ты с нашей группой связывался, с Головиным. Они к тебе едут.

— Бахтеев с вами?

— Я не знаю, он с Капралом ушел сюда чинить радиоприемник, но они пропали. Я услышал выстрелы здесь и прибежал, а группу отпустил к вам. Что я могу сделать?

«Ничего…» — пронеслось в голове Олега шепотом.

Подросток посмотрел вниз и увидел наступающую орду темных фигур – силуэтов вкупе с обращенными. Крик последних выводил из себя и заставлял ноги дрожать. Они волной пересекали лес и направлялись точно к бункеру. С его стороны доносились выстрелы ожесточенной борьбы, хлопали гранаты, трещали пулеметы БТРов, гремели выстрелы танков.

Олега вернуло в тот поселок, в ту заброшенную стройку. Силуэт, что преграждал путь в одну из комнат пошел прямо на подростка, но юношу вернуло неожиданно в реальность. Толпы силуэтов атаковали разум Олега. Он лежал на платформе и сквозь сетчатые дыры разглядывал смотрящих на него силуэтов.

— Послушай, Олег. Сбоку от приемника есть два пульта с дисплеем на каждом. Введи в каждый код. Один отменит запуск ядерного снаряда в нас, а другой запустит процесс самоуничтожения антенны. Когда ты активируешь последний, беги сразу же с антенны из леса.

— Откуда ты это знаешь?

— Мы сами устанавливали эти дисплеи на антенне в случае, если бункер захватят зомподы или мутанты. Они были выключены, но в экстренных ситуациях, как сейчас, сами включаются, но если заряд прилетит к нам, то убьет всех!

— Там силуэты, — слабым и дрожащим голосом ответил Олег, лежа в той же позе. У него перед глазами проплывала почти вся жизнь.

— У тебя будет три минуты, чтобы бежать. Силуэты людей в ближнем бою не трогают, так что можешь смело мимо них бежать. От обращенных, я думаю, ты убежишь.

— Я не могу встать…

— Ты должен, Олег! Должен! От этого зависит судьба бункера! Пойми, если ты ничего не сделаешь, ты останешься единственным живым человеком в округе! Давай, ради Насти!

«Кто тебе дороже, Олежек, я или выжившие?» — послышался эхом в голове голос Насти. Перед глазами была сама девушка, которая обнимала Олега. Вокруг одни зеленые поля и чистое голубое небо. Только где-то за спиной Насти виднелись качели, на которых юноша с девушкой ходили все прошлое лето… Замечательные были времена!..

— Соберись! – прервал воспоминания Олега Краснов. – Олег, не воспринимай эти посылы силуэтов, они хотят тебя сбить, чтобы убить! Набирай на первом дисплее: 24052024…

Олег, собрав остатки сил, встал и набрал на первом дисплее названные цифры. В голове бегали всякие отрывки из памяти, связанные с двадцать четвертым мая… Последний звонок во дворе школы… Вот, директор школы вызывает Олега и дает ему грамоту за отличную учебу. Музыка, гул людей, солнце. И вот, Олег уже в ряду со своим классом и держит в онемевших от волнения руках грамоту. К нему сзади подходит Настя и целует в щеку…

— Набрал! – крикнул, превозмогая боль в голове и отталкивая свои воспоминания, Олег, когда нажал на последнюю четверку.

Дисплей загорелся зеленым светом, появилась надпись: «Устройство отключено», но через мгновение откуда-то из Омска вылетело шесть ракет, которые врезались то куда-то за бункер, то возле него. Затряслась земля, горизонт закрылся возрастающими взрывами ракет. Выстрелы у бункера прекратились. Краснов ничего не говорил, раздавалось только шипение. Природная тишина соединилась со статическими помехами, говоря о том, что больше никого нет. Олег стоял, не веря тому, что уничтожил бункер, где находились люди, а возможно и группа со Звягинцевым, врачом, Головиным и Катей…

Поток мыслей в голове Олега заменился на гулкую тишину, состоящую из вины, обиды и других сильнейших и неприятных чувств, которые съедали Олега изнутри с поразительной скоростью. Он чувствовал, как внутри ничего не осталось, а сердце превратилось в бьющийся о свинцовые легкие булыжник.

Подросток просто стоял, задумавшись, и смотрел на новое пепелище. Адское пламя охватывало почти всю даль и прекращало любые выстрелы, любую войну. Правильно однажды Звягинцев (или Капрал?) назвал Краснова дьяволом. Он заставил Олега убить всех выживших и ни в чем невинных людей. Не они начали Катастрофу, но именно они вынуждены расплачиваться за нее. Теперь Олег один и только ему расплачиваться за все это. Юноша набрал такие же цифры на втором дисплее и встал, предвкушая свою казнь за массовую смерть. Он ждал, когда рухнет антенна и заберет вместе с ним и мутантов, которые тоже ни в чем не виновны. Они же не сами ими стали…

— Олег! Ты что, цифры перепутал на первом дисплее? – спросил недоуменно Краснов.

Олег ожил и, трясясь, подошел к приемнику и глянул на первый дисплей. Вместо «05» он написал «06».

— Д-да… — ответил Олег.

— Фух… Правильно все-таки Родионов сказал, что код – ловушка… Олег! Ты уничтожил все зомподов этими ракетами. Ты сохранил жизни людям в бункере и моих солдатов! Я…я не знаю, как тебя отблагодарить за это! Мы спасены! Только за бункером осталась база зомподов, но мы ее быстро уничтожим после такого…

На втором дисплее очень быстро проходили три минуты. Когда все цифры обратились в ноль, Олег закрыл глаза и попрощался с жизнью, но антенна не рухнула. Из Омска вылетела крупная ракета, которая скрылась за секунды за бункером, где база зомподов. Раздался новый взрыв, который с особой силой встряхнул землю и чуть не повалил антенну. Поднялся ядерный гриб. Небо залилось огненно-красным светом, волна катилась почти до самого бункера, но взрыв тут же рассеялся. Горизонт превратился в ад.

— Черт! Ты еще и базу зомподов уничтожил! Как? Да ты везунчик, Олег. Второй дисплей активировал?

— Да… Он и уничтожил базу…

— Да? По моим данным он уничтожал антенну… Ладно, возвращайся назад, ты сильно устал.

— Что не так с кодом? Почему ракеты полетели на бункер? Как они не уничтожили вас?

— Ракеты действительно прилетели к нам, но ничего с нами не случилось. Я не знаю, как это произошло. Нужно отправить к антенне специалистов. Думаю, это дело зомподов или врагов. Ладно, хватит болтовни, спускайся, какая-то девочка уже изревелась по тебе.

— Меня внизу караулят, — почему-то обрадовался Олег, вспомнив Катю, о которой говорил Краснов, и посмотрел вниз, чтобы увидеть силуэтов, но кроме выжженой земли ничего не было.

— Это второй дисплей их уничтожил, — с едва заметным смехом сказал Краснов. – Это крупный ядерный заряд, который пускали на Луну в день Катастрофы. Хорошо, что Земля выжила… Взрыв расщепил волну мутантов.

— А как я выжил?

— Ты ж на высоте, тебя взрыв поэтому и не достал!

— А как антенну не снесло?

Вдруг балки антенны стали качаться, и вышка, на которой был Олег, медленно, но уверенно стала падать на небольшую будку возле себя. Олег в последний момент начал спускаться, но упал вместе с железными обломками, держась за лестницу. Верхушка антенны проломила крышу будки, а середина, вместе с Олегом, повалилась на землю. Подростку повезло, он мягко приземлился, оторвавшись с лестницей. Вернулась боль в позвоночнике, заболела голова.

Освободившись от железок, Олег встал и, шатаясь, прошел к приемнику. На удивление он работал.

— Олег! Что случилось?

Олег ответил:

— Да так, антенна упала. Я цел.

— Моим специалистам, видимо, не поработать, да?

Дисплеи рядом с приемником разбились, и только искры сверкали на остатках экранов.

— К сожалению, — ответил Олег.

Краснов только вздохнул.

— А вы? А группа? Бахтеев? Капрал? Катя? Как все? — спрашивал взволнованно Олег.

— Мы все в бункере под землей. Все живы. Мы как только увидели твою ракету, так сразу и попрятались глубоко под землю.

Олег облегченно вздохнул и отвернулся.

— Сейчас Бахтеев за тобой подъедет, — сказал Краснов и отключился.

Олег сматерился про себя и отошел от приемника, огляделся вокруг и улыбнулся, глядя на выглянувшее солнце. Оно было настолько ярко-оранжевым, что казалось рыжим. Сразу вспомнилась Настя. И тоска по ней показалась следом.

Спустя двадцать минут подъехал на странном джипе с шестью колесами Бахтеев. Олег был уже внизу и только ждал, даже ни о чем не думал, хотя в планах было найти Настю. Он хотел с собой взять Катю и кого-нибудь из оставшихся «штормовцев», чтобы веселее была дорога на Север. Кто-то говорил, вроде бы, что Олега хотят отправить на Север для исследования его крови. Подросток надеялся, что там он найдет Настю и хотя бы секунду с ней побудет. Несмотря на то, что он спас множество людей, добрался почти до бункера, где мама, возможно, одноклассники, Катя, он чувствовал одиночество и тоску и не понимал, почему. Главное, верить в то, что хочешь, и тогда оно обязательно исполнится. Эта единственная мысль оживляла Олега и вселяла в его тоскующее сердце хоть какие-то положительные чувства. Он верил.

Бахтеев, не вылезая из джипа, открыл дверь Олегу, улыбаясь так искренне, словно это его сын спас людей. Возможно, для Бахтеева Олег стал почти сыном, хотя много они не общались. Но именно он мотивировал подростка сделать это. Не сдаваться и идти вперед, как его отец.

— Залезай, — легким и добрым голосом сказал Бахтеев.

Олег залез, и они поехали в бункер. Их ждала спокойная жизнь в неспокойном мире…

Снова вечер, вновь легкий ветер дул в сторону города, тревожа остатки деревьев и травы. Вместе с ветром также легко и непринужденно пронеслись по алеющему небосводу оранжевые, с розовым оттенком облака, напоминавшие затерянные островки в бесконечном океане. Выглядывали первые звезды. Мелкие, редкие, но гордые и яркие точки тянули за собой ночь. Типичная для мертвого мира тишина сменилась на гул ветра и одиночные выкрики птиц-переростков, мутантов. Улетали первые недели Катастрофы…

08.12.2023 – 30.05.2024

Еще почитать:

Чумной доктор — Неизвестный

Беглец — Глава 7: «Двойственность»

Встреча

Немного о котах