— Ты ломаешь себя, сынок.
— А ты никогда не проявляла заботу. Хотя бы здесь не докучай своим присутствием. — тут же протороторил я, глубоко вздохнув.
Женщина привстала с мягкой травы, изобразив неизвестный иероглиф около меня. Все звуки стали медленно утихать, и все, что осталось — писк в моих ушах и обрывки шелеста травы. Вокруг медленно темнело, затихали все яркие маки вперемешку с травой. Все звуки пропали, и осталось только моё томное дыхание.