Игры судьбы Встреча с тенью (Часть первая) - Страница 5 из 14

ГЛАВА 4

«Как он не понимает, что это может быть опасно?», — про себя думал Райан Роджерс, пока ехал на перекресток Пятой авеню и 23-й улицы, место, где вчера был убит немецкий дипломат.

По запросу агентства DOI руководство здания Флэтайрон-билдинг передало список всех людей, арендовавших или выкупивших офисы и комнаты за последние полгода, среди которых оказался и один неизвестный по имени Смит Уайт, въехавший неделю назад и не выплативший всю полную арендную плату.

Райан был возмущен тем, что шеф Джо дал ему в напарники Джонсона, чтобы они вдвоем осмотрели эту комнату. Так как у бывшего вояки детей не было, мальчишка был для него как сын. Когда тому исполнилось десять лет, Райан впервые привел его в участок и обучал его всему, что сам знал. Теперь спустя шесть лет он мог уже похвастаться небольшими достижениями и мог выполнять несложные поручения в отделе. Но сержант до этого дня никогда не брал его в качестве напарника, если речь шла, непосредственно, о самом деле на место преступления. Он считал это опасным местом и не хотел, чтобы с Марком что-нибудь случилось. Сегодня же, шеф, под предлогом того, чтобы «юнец научился настоящей работе у настоящего детектива», отправил его на дело. И сколько бы Роджерс не уговаривал – Джо стоял на своем.

— Долго нам еще? — высунув свою белокурую голову между передними сиденьями машины, спросил Марк.

— Мы уже почти на месте. Но давай для начала уясним некоторые моменты. Во-первых, держись рядом со мной – чтоб ни на шаг. Во-вторых, ничего не трогай без разрешения. В-третьих…

— Мистер Роджерс, я ведь уже не маленький, ну, сколько меня можно учить? Я хочу наконец-то испытать все мои знания на практике.

— А я хочу, чтобы ты оставался целым и невредимым! Все, мы приехали.

— Может, дадите мне оружие?

— Ни в коем случае! Хватает и того, что у меня есть. Идём.

Поднявшись на девятнадцатый этаж, консьерж указал на дверь в конце коридора.

На первый взгляд внутри не было ничего особенного – маленькая и простая, ухоженная комната. Но когда агенты начали её обыскивать, они столкнулись с одной проблемой – обыскивать-то особо и нечего было. Словно никто сюда и не заходил до них. Ни бумаг, ни вещей – ничего. Только вот эти домыслы были развеяны коричневым футляром для скрипки, лежащим накрытый одеждой в шкафу. После того, как они его открыли, сомнений дальше не оставалось, что стрелок определенно был здесь. Внутри лежала винтовка с открепленным снайперским прицелом, пару тряпок, какая-то смазка и двадцать патронов тридцатого калибра.

— Похожую винтовку мы видели, когда были на военной базе. Помнишь, Марк, когда полковник нам показывал, как её…

— Какой-то карабин, по-моему.

— Точно. Только тот был немного меньшей длины. Судя по запаху пороха, его недавно использовали. Скорее всего, это и есть наше орудие убийства. Нам надо поскорее убираться отсюда пока…

Не успел Роджерс договорить, как вдруг кто-то, появившись в дверях, выстрелил в них. Первая пуля просвистела рядом с головой Марка, вторая попала в стенку шкафа перед тем, как агенты успели спрятаться за стол, который третью пулю уже принял «на себя».

— Вот о чем я тебе говорил, когда упоминал о возможной опасности! — прокричал Роджерс, доставая свой Кольт из кобуры. — Похоже, он убежал. Хватай быстро футляр и беги к машине, а я – за ним!

Роджерс бросился за стрелявшим в коридор, но успел заметить только силуэт нападавшего, побежавшего по лестнице наверх.

Открыв железную дверь, ведущую на крышу, Райан был ослеплен ярким лучом солнца и на мгновение оказался дезориентирован. Постепенно его глаза привыкли к дневному свету, и он осторожно продвигался вперед, держа наготове пистолет. На крыше валялось много кирпичей, вёдер, мешковб железных балок, и прочих строительных материалов, так что ему приходилось быть максимально осторожным, осматривая каждую щель.

Еще одна пуля, чуть не задев правую руку, со звоном врезалась в дверь. Другая попала в лежащий на полу мешок с цементом.

Роджерс выстрелил три раза, но куда можно попасть, если не видишь цели? Он осторожно поднял голову, чтобы осмотреться. Теперь пуля пролетела совсем рядом с головой. «Ну, покажись же…», — нервно промолвил про себя агент.

Тут справа от себя он заметил кучу кирпичей, под прикрытием которой был бы лучший обзор на всю крышу. «Один, два, три!», — посчитал Роджерс и побежал к ней. Последовало еще два выстрела. Перебегая к другому укрытию, выстрелов уже не последовало. «Хорошо, похоже, у него кончились патроны», — подумал Райан.

— Тебе некуда бежать! Сдавайся! — прокричал Роджерс, но ответа не последовало.

Держа в вытянутых руках пистолет, он поднялся из-за кирпичей. Пройдя несколько шагов, он заметил лежащие одна на другой длинные железные балки. Возможно, стрелявший спрятался именно за ними? Выскочив из-за угла со словами «Руки вверх!» агент направил оружие… в пустоту. Но его недоумение продолжалось лишь пару секунд, как вдруг он получил сильный удар чем-то тяжелым по голове. В глазах все помутнело и поплыло, и он потерял сознание.

Роджерс очнулся, когда никого уже не было. В ушах все еще стоял сильный звон, и кружилась голова. Он нащупал рукой место удара – рана была не серьезной, но кровь все же была.

Марк! Он же ждет в машине! Райан бросился к двери и побежал по лестнице вниз.

Джонсон сидел в машине, только вот кровавое пятно на его пальто свидетельствовало о том, что нападавший уже был здесь. Футляра, как и предполагалось, рядом не оказалось. Роджерс проверил пульс – слава Богу, он еще прощупывался, хоть и очень слабо. Времени было мало, поэтому сержант сел в машину и сразу поехал в госпиталь. «Господи, только бы он продержался, — всю дорогу молился Райан, — только бы не умер».

По истечению нескольких часов сложной операции и анестезии из палаты вышел доктор и тяжело промолвил:

— Парнишке здорово досталось – и хотя пуля не задела никаких жизненно важных органов, он потерял достаточно много крови. Сейчас его состояние стабилизировалось, но оно всё ещё тяжёлое. Вы бы лучше отправлялись домой и отдохнули хорошенько – Вы уже сделали все, что могли, а теперь мы о нем позаботимся.

— Он ведь выживет? — с надеждой спросил Райан.

— Мы надеемся. Вы же ведь понимаете, всякое может случиться, но мы надеемся на лучшее.

Роджерс не смог ничего ответить на последнюю фразу доктора – внутри, словно камень на душе, а в голове мысли, мысли… «Это ты виноват!» так и звучало эхом в ушах.

— О Боже, Роджерс, что случилось?! – вдруг он услышал испуганный голос за своей спиной. Это была его жена Абигэйл.

— Я чуть не села вместо таксиста за руль, чтобы приехать из Квинса на Манхэттен! Что с Марком?!

— С ним все в порядке, — начал успокаивать её муж. — Доктор сказал, что его состояние тяжелое, но стабильное.

— Как это произошло?

— Мы гнались за одним опасным преступником, вернее я побежал, а ему велел остаться в машине. И когда вернулся – он уже был ранен. Как я мог допустить такое? — сокрушался Роджерс.

— Ты не виноват, дорогой, — начала утешать его жена. — Ты выполнял свой государственный долг, а если бы ты был с ним, то возможно он вас обоих убил бы.

— Из-за моей халатности наш мальчик теперь может умереть!

— Послушай, Райан, — взяв его за руку, промолвила Абигэйл, — Бог обещал, что всегда будет с нами, что всегда поможет, если Его попросить. Мы ничего не можем сделать, кроме как усердно молиться за его выздоровление. Не позволь одолеть себя этим мыслям – если Бог позволил чему-то случиться – значит так и должно быть. Я тоже очень волнуюсь за нашего мальчика, но переживаниями ему никак не помочь. Нужно действовать – а единственное, что мы можем делать в данный момент, так это молиться и надеяться на Божью милость.

Прямо там, в коридоре госпиталя, Абигэйл преклонила свои колени для молитвы, а следом за ней и её муж.

— Отец наш, ты видишь эту ситуацию – мы ничего не можем сделать, но прошу Тебя лишь об одном – спаси нашего Марка, – горячо молилась Абигэйл, не стесняясь проходящих мимо, удивленно смотревших на эту сцену, врачей и пациентов больницы.

— Не оставь нас в эту трудную минуту, но дай сил все преодолеть. Аминь, — закончил молитву Роджерс.

— А теперь поехали домой – я заварю нам горячего чаю с травами и приготовлю вкусный ужин. А затем я проведаю Марка и привезу всё необходимое.

Райан всегда восхищался своей женой, её твердостью духа и верой. Даже когда он сам «давал слабину» Абигэйл никогда не сдавалась и уверенно стояла на словах из Библии, и никакие жизненные трудности никогда не могли сломить её характер или поколебать в собственных убеждениях. И даже сейчас она проявляла необычайное мужество и стойкость, тем самым подбадривая своего мужа.

— Алло! — схватил телефонную трубку Роджерс, едва успев переступить через край своей квартиры.

— Привет, Райан, прости, что так поздно, но мы бы могли увидеться и поговорить?

— А, это ты, Тони. Да конечно – когда тебе удобно?

— Сейчас можно? Мне очень плохо и в данный момент со мной творится что-то непонятное. Давай встретимся в центральном парке через час.

— Хорошо, я подъеду.

— Это был Тони? Что у него уже случилось? — поинтересовалась Абигэйл, когда Роджерс положил трубку.

— Да, это он и как же не вовремя. Он попросил встретиться прямо сейчас, — ответил её Райан, нервно тарабаня по столу пальцами.

— Ну, если ему нужна твоя помощь – езжай скорее. Ты же ведь никогда не отказываешь в помощи, если тебя попросить. Бог никогда не оставит тебя без награды. А поужинаем уже, когда приедешь домой, — с улыбкой тепло попрощалась со своим мужем миссис Роджерс.

Было уже почти восемь часов вечера, когда Энтони встретился с Роджерсом в парке. Снег уже давно перестал падать и лишь холодный, пронизывающий до костей ветер, неутомимо напевал свою мелодию.

Старший сержант, одетый в свой темно серый балмакаан (прим. «Балмакаан — однобортное мужское пальто с глухим отложным воротником и минимумом деталей») и в черных туфлях Дерби выглядел так, словно он собрался на свидание, не смотря на то, что он, в принципе всегда так и одевался. Спинелли сразу оторопел от такой официальности. Но приветливая дружеская улыбка Роджерса вернула немного уверенности, ведь все-таки именно ему Тони мог полностью довериться.

— Прости, что мне пришлось отвлечь тебя от ужина, но мне сейчас так скверно, что выговориться я могу лишь тебе, — начал Энтони.

— Не переживай, миссис Роджерс с пониманием отнеслась к этому, ты же ведь мой друг, — тепло ответил Райан. — Так о чем ты бы хотел со мной поговорить?

— Я уже совсем опустил руки, Райан, совсем отчаялся, — с тяжелым вздохом сказал Энтони. — Моя жизнь рушится у меня на глазах. С каждым днем я чувствую, что эта боль съедает меня заживо, и я не могу с ней справиться. Если честно, я даже не знаю с чего начать.

— Пожалуй, лучше всего будет начать с самого начала.

Сегодня, как никогда Энтони был полностью подавленный и уставший от самой жизни. На мгновение он уже даже пожалел об этой встрече, но словно какой-то голос внутри заставил его прийти сюда. И теперь, то и дело запинаясь, он начал свой рассказ.

— Райан, мне больно. Последние шесть лет буквально убивали меня. Когда я вспоминаю о тех счастливых временах, когда у меня были друзья, когда мы каждые выходные ездили вместе то на пикник, то просто в какой-нибудь ресторанчик, когда у меня была одна единственная, которую я любил…. Я так скучаю за теми радостными мгновениями, но вернуть их уже невозможно. А теперь у меня никого нет, совсем. Иногда мне кажется, что моя жизнь проклята….

Парень запнулся.

— Я думал, что вдали от всех я смогу вернуться к нормальной жизни и забыть обо всем этом, но получилось все наоборот, — продолжил он, буквально выдавливая из себя слова. — За эти шесть лет я настолько погряз в одиночестве, что это уже стало частью моей жизни. Получается такой парадокс: ужасно ненавижу одиночество, но вырваться из него я не могу. И вроде и знаю, что делать, но в то же время я совсем сбит с толку!

— Одиночества не надо бояться, его надо побеждать! — Роджерс по-дружески положил свою руку на плечо Тони. — Знаешь, в нём есть и хорошее – оно ведь рано или поздно закончится.

— У меня как-то оно затянулось, — обиженно отмахнулся парень, – конца-края не видно. Я много об этом рассуждаю. Как мне хочется просто, чтобы вся эта «неудачная» жизнь закончилась. С таким давлением уже нет сил жить. Каждый день я словно слышу голос, который мне шепчет, что я неудачник и никогда не добьюсь счастливой жизни. Возможно, он прав.

— Поверь мне, он абсолютно не прав! — Райан даже возмутился, услышав последнюю фразу. — Сейчас у тебя самое опасное состояние, когда от падения отделяет лишь один шаг. Именно в такие минуты ты очень уязвим, и этот голос доказывает это. Но ты не должен поддаваться на эту наглую ложь – для тебя приготовлена прекрасная жизнь, переполненная радостью и любовью!

Спинелли понял, к чему клонит его друг.

— Все это я знаю еще с детства, когда ходил с бабушкой в местную церковь в Кингстоне. Но сейчас мне кажется, что это не про меня. Ведь если Бог так любит меня, то почему он допускает это? Может Он просто забыл обо мне?

— Он все знает и видит, Тони. Действительно, некоторые моменты человек не в силах объяснить, но у Бога все под контролем. Вспомни Библейских героев, через что они прошли и каков финал всех их страданий. Они, возможно, и не надеялись на счастливый конец, но что получилось в итоге?

— Я не знаю, что сказать…, — виновато проговорил Тони. — Одиночество – это как ржавчина, как яд. Оно постепенно уничтожает человека изнутри. Он может ничего и не подозревать, но этот яд может уже распространиться по всему телу. Постепенно это кардинально меняет человека и, вскоре, приводит к духовной и даже физической смерти. Я уже почти дошел до финальной стадии. Одиночество уже стало частью моей жизни, и как бы я ни старался от него избавиться – все напрасно. Возможно это моя судьба, закончить именно так.

Теперь Роджерс стал понимать всю серьёзность ситуации.

— Послушай, — осторожно начал он, — один человек, о котором написано в Библии, по имени Иов, тоже так думал, когда потерял все, что имел. И знаешь что, — он все равно продолжал надеяться на Бога. Хоть он и думал, что все это слишком сложно для него, Бог показал ему, что Он всегда будет рядом. И даже если все это выглядело, будто Бог отвернулся от него, когда он проходил эти испытания, в итоге он вышел как золото, прошедшее через огонь – засиял еще сильнее! А Иосиф? Помнишь, когда этот парень попал в темницу? А ведь он ничего плохого не сделал, наоборот – очень правильно. Я думаю, ему было не лучше, чем тебе, но что в итоге? Он стал премьер-министром всего Египта!

— В историях все всегда кажется простым, но когда сам сталкиваешься с этим, иногда и жить не хочется, — попытался оправдаться Спинелли. — Я устал от такой жизни, Райан! Когда я вижу счастливых парней и девушек, я им так сильно завидую и не могу понять, почему я не могу быть также, как и они?! Разве я прошу о многом? Хотя бы одного человека, хотя бы… одну, которую буду любить больше жизни, которая будет любить меня. Сколько раз я надеялся, что вот-вот наступит счастье, но все заканчивалось как всегда – я оставался один. А этот последний раз полностью добил меня так, что теперь у меня не хватает ни веры, ни какой-либо надежды. Да и смысла в этом я не вижу.

Тут Роджерсу пришла в голову подходящая мысль.

— Думаешь, Моисею было легко, когда он оказался между молотом и наковальней — спереди было Красное море, а сзади мчались разъяренные египтяне? И что он сделал? Убежал? Я думаю то, что он потом записал в книге, стало отличной инструкцией для такого рода проблем: «Не бойся, стой, и увидишь спасение Господне». Если Бог сказал «не бойся, ибо Я с тобою; Я укреплю тебя, и помогу тебе, и поддержу тебя», то так и будет, даже если тебе будет казаться, что это не правда. Даже такая вещь, как одиночество нужна – если ты не пройдешь его сейчас, то потом ты не сможешь принять от Бога то, что Он даст тебе потом. Я понимаю, что одному быть нелегко, но как часто посредством этого достигаются великие цели.

Спинелли задумался. В словах друга действительно был какой-то смысл.

— Я просто не знаю, что мне делать…. Так больно, быть всегда одному, — отчаянно опустил руки Тони.

— Ты подумай, для чего тебе оно нужно? Что хорошего ты можешь из него вынести, и, что было бы, если бы всё было по-другому? Когда ты один, ты узнаешь, какой ты на самом деле, но самое главное – ты узнаешь какой на самом деле Бог. Порой Он допускает такие вещи в нашу жизнь, но не потому что Он такой жестокий, а потому что Он хочет, чтобы мы изменились. И Он хочет, чтобы именно в такие моменты мы научились полностью доверять Ему. И когда одиночество станет перед тобой и скажет, что ты безнадежен и, что ты навсегда останешься одиноким, скажи ему, что Бог «никогда не оставит и не покинет», а то, что Он сказал, то Он исполнит! Поверь мне, очень скоро все изменится.

Поймав нужную волну, Райан с воодушевлением продолжал подбадривать своего друга.

— Знаешь, я понял, что как бы нам не хотелось, чтобы Бог говорил с нами посредством радости, как часто Он говорит с нами именно посредством боли! Я этого сам не понимал, пока не довелось пережить на собственной шкуре. Он до сих пор прокладывает Свой путь через наш шторм, потому что Он не изменился. Любое событие, будь то радостное или же наоборот – печальное, не случайно в твоей жизни. Мое любимое место из Библии этому подтверждение: «Все сделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердце их, хотя человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца». Мы никогда не поймем, для чего Бог приводил нас в тяжелые обстоятельства, но уже сейчас ты не должен переживать и отчаиваться. И когда ты встретишься с Ним лицом к лицу, Он покажет тебе всё. И тогда ты поймёшь, что это было не зря и будешь благодарить Его за эти «темные дни».

Внутри парня зажёгся слабый лучик надежды.

— Интересно, что я сам все это знаю, и даже когда-то наставлял этими словами других, но теперь, когда они обращены именно ко мне, я их начинаю понимать по-другому. Что же, теперь мне есть о чем поразмышлять, хотя мне очень трудно всё отпустить.

— Если ты все еще переживаешь о ней, подумай, может это и не твое. Бог приготовил для тебя что-то особенное, тебе лишь нужно просто довериться Ему полностью, — Райан с улыбкой обнял друга за плечи.

Энтони долго думал над последними словами Роджерса, которые сильно задели его душу. В его голове крутились сотни мыслей. Лед на сердце начинал постепенно таять, а взамен наполняться давно забытым чувством мира. В какой-то момент ему показалось, что он даже рад тому, что пришлось все потерять. Цепкие лапы одиночества постепенно начинали ослаблять свою хватку, и он это чувствовал. Что-то внутри менялось.

Вместо чувства боли и угнетения приходило чувство надежды. Спинелли начал понимать, что никто не сможет помочь заполнить пустоту внутри него. В глазах начали собираться слезы. И хотя внутри продолжала идти борьба, голос, но теперь уже другой – приятный и нежный, говорил в его сердце: «Не оставлю тебя и не покину». Когда-то он, будучи еще ребенком, слышал эти слова в церкви, но не придавал им особого значения. Теперь же все иначе. Никогда… не оставит….

Первая слеза пробежала по лицу, вторая…. Но это было не так важно, как то, что наконец-то он нашел то, что так давно искал. И вот уже почти плача Энтони смог выдавить из себя: «Прости меня, Бог». Его не беспокоило, что взрослый парень, сидя на лавочке в парке поздно вечером, плачет как ребенок. То, что он обрел – намного важнее мнения окружающих. То, что он нашел намного ценнее всего на свете.

Не спеша, возвращаясь по заснеженным улицам к себе домой, Энтони случайно заметил одно заброшенное здание, которое показалось ему довольно знакомым. Немного покосившаяся дверь, разбитые окна – но было такое чувство, словно он уже когда-то был здесь.

— Простите, Вы не знаете, что здесь было? — спросил Тони у торопливо проходившего мимо высокого мужчины.

— А, вы про эту покосившуюся груду кирпичей? Здесь, в прошлом, был небольшой клуб «Малышка Сьюзи», — спешно ответил незнакомец, — да вот только после смерти владельца его прикрыли по причине невозможности оплаты аренды. Вот оно и стоит на этом месте уже почти шесть лет и ждет сноса.

— Благодарю, — ответил Спинелли и подошел к входу в помещение.

Из наполовину заклеенных бумагами окон ничего не было видно, поэтому Тони, знатно потрудившись со старым замком, с силой толкнул деревянную дверь, с облупившейся краской и ржавыми петлями.

Внутри было наполовину пусто: нечто похожее, очевидно, на барную стойку у стены справа, несколько пыльных, накрытых белыми полотнами столов и лежащих на них стульев напротив, и, по видимому, сцена, расположенная в дальнем конце комнаты.

Тони подошел к стойке – толстый слой пыли свидетельствовал о долгом отсутствии человека. Перед взглядом, вдруг, словно возник образ молодого парня бармена, который возился с ёмкостями для напитков, одетого в полосато-белый, немного великоватый для него пиджак. Детектив зажмурился, чтобы этот образ из воспоминаний о прошлом исчез, но услышал внутри себя как будто чей-то голос: «Ну же, Тони, хватит убегать от прошлого, пора встретиться с ним лицом к лицу».

О нет! Только бы парень смирился со всем, только отпустил все прошлое, только все начало налаживаться — и тут такое. Меньше всего ему хотелось воротить события тех времен, когда казалось, что жизнь просто прекрасна, которая на самом деле ему подготовила смертельный удар по самому больному. Но голос внутри был необычайно спокойным и, в то же время, настойчивым, подобно любящему отцу, который предлагает подойти и посмотреть поближе к клетке с опасным львом в зоопарке своему сыну. «Не бойся – я с тобой». Всегда, когда Спинелли думал о прошедших событиях, они причиняли ему очень сильную боль и подавленность. А теперь нужно снова все вспомнить, снова прожить эти тяжелые дни? Нет уж!

Только сейчас Тони заметил стоявший посередине сцены рояль, также накрытый белой тканью. В день, когда все началось, тогда еще молодой сыщик, играл на нём свою прекрасную песню, которую посвятил только одной девушке.

Он не торопясь подошел к инструменту и сдернул с него старое и запылившееся полотно. С одной стороны так не хотелось снова все переживать, но с другой стороны эта непосильная ноша, терзающая его душу, уже невыносимо надоела.

Спинелли подставил к пианино стул, повесил на него свой пиджак (свой коверт (прим. «Коверт — однобортное мужское тёплое пальто до колен») он повесил еще на входе на предназначенную для этого вешалку) и присел. Ту мелодию он частенько наигрывал и даже напевал все эти шесть лет, но теперь настало время сыграть её полностью.

Тони положил руки на клавиатуру инструмента и нажал на клавиши. Из рояля послышался немного расстроенный и тусклый звук. Настала пора встретиться со своими мучительными воспоминаниями и покончить с этой ношей раз и навсегда. Настала пора вспомнить все….