Апрель был оглушителен. Казалось, вчера ещё были мартовские морозы, с их неприятной стужей в синем полумраке раннего утра, когда так томительно ждать свой автобус, и вот, первая неделя апреля, и город не узнать.
Миллионы капель неслись с высоты крыш домов на Владимирском проспекте, превращаясь на тротуаре в микроскопические шапочки водных взрывов. Марине казалось, что город, как маленький мальчик в тазике на ярко-зелёной траве деревенского двора посреди жаркого лета. Брызжется и хохочет. Хохочет и ладонями бросает пригоршни воды на дворовую кошку и собачку неведомой породы. Она подумала о Жульке. Собачке её детства. Точнее, собачка жила у бабушки, которая каждый год, до шестого класса, принимала «городскую принцессу». То есть маленькую Марину. Маришу, как называли её деревенские пенсионерки, подруги бабушки.
Она потянула шарф в сторону, стало жарковато. Марина шла по солнечной стороне Владимирского проспекта в сторону Невского. «Надо было полегче одеться, — подумала она, — а то — многослойность, многослойность…» Марина была, как сказала бы её мама, похожа на луковицу. Под тонким пуховиком стёганый жилет, надетый на толстую фланелевую рубашку, под рубашкой футболка. Многослойность, как объясняли сетевые эксперты моды, позволяет современной горожанке одеваться легко и в то же время тепло На плечи не давит дублёнка, и так легко и свободно. Сегодня была пятница и Марина, как и положено по офисному дресс-коду, пришла на работу в банк «кэжуально».
Она немного смущалась таких дней. За время работы в гигантской корпоративной машине, Марина свыклась с мыслью о том, что практически вся её жизнь проходит, облачённая в некий стандартизированный «офисный стиль». Иногда она думала, что такой порядок ей даже нравится. Избавляет от мук выбора, как говорили те же сетевые эксперты, продвигая идеи «капсульного гардероба».
Вот и сегодня ей весь день казалось, что коллеги, сидящие рядом с ней в огромном пространстве, косятся на неё и перешёптываются. Конечно, думала Марина, это могут быть просто фобии. Страхи. Так объясняла Инесса, психолог, к которой Марина ходила уже полгода. В огромном зале, где рассадили несколько департаментов, Марина чувствовала себя потерянной. Даже подавленной. Гораздо комфортнее были старые офисные традиции. Коридорная система, кабинеты. Там было уютней. Но пришли новые времена. А с ними и новые энергичные, наглые и жуликоватые, как была уверена Марина, управленцы. Топы. Большое начальство, короче говоря. Молодые нахалы, как называли их Марина и две её банковские подруги, Лариса и Нона, быстро стали внедрять новые принципы внутрикорпоративной работы.
Один из принципов назывался «открытый офис». То есть все должны быть видны всем. Департамент корпоративных клиентов рассадили впритык с департаментом залогов и оценки, за ними сидело плотное каре менеджеров отдела зарплатных клиентов. Диссонанс в этот человеческий муравейник вносило то, что возрастные категории были разные. В отделе залогов и оценки сидели бывалые, то есть те, кто отработал в банке более десяти-пятнадцати лет, проходили внутрикорпоративное обучение, имели выработанные годами «чуйку» клиента. Это были женщины с мощными фигурами, в консервативной одежде и с каким-то металлическим блеском в глазах. Марина, когда произошло эпохальное слияние департаментов и служб в единую человеческую свалку, стала наблюдать и систематизировать разницу возрастов, стилей и, как она про себя это называла, человеческих историй.
Офисные полупрозрачные перегородки, примерно полтора метра от пола, не спасали. Вот департамент зарплатных клиентов. Девчушки, как называла их про себя Марина. Почти все, как на подбор, с ухоженными волосиками, расчёсанными на прямой пробор, с аккуратно сделанными бровями. А главное взгляд. Марина смотрела на их мордашки и понимала, что взгляд молодых женщин совсем другой, чем был у неё или её подруг в таком юном возрасте.
Смотрели эти девы, как могло показаться при первом с ними знакомстве, очень тепло, даже радушно. Когда Марина в первый раз столкнулась с такими сотрудницами, то сначала приятно удивилась. Надо же, не вся молодежь погрязла, как выражалась её соседка по подъезду, в потребительском болоте. Не вся. Есть, есть работящие и умные девушки. Прошло несколько дней, и Марина с тоской поняла, что она ошиблась. Ошиблась в очередной раз в своей жизни. Девчули оказались ухоженными биороботами. Так называла их Марина. Вроде всё при них. Стандарт современной красоты молодой женщины. Стильная приятная одежда. Не дорогая, конечно, но было видно, что обладательницы оверсайз пальто и широких брюк следят за модными тенденциями. Трендами. Биороботов выдавал взгляд. Абсолютно пустой. Но, как видела Марина, это была пустота не отсутствия мыслей, это была другая пустота. Безразличие к миру и скрытая агрессивность была внутри этих роботов.
Марина вспомнила, как небольшой кофейне на первом этаже их офисного здания, спустившись за латте, услышала, как один из биороботов, блондинка с аккуратно расчёсанным пробором и идеальными бровями, говорила другой таким стандартным для биоробота голосом, таким мягким, с деланной сексуальной интонацией о, том, что Северная Осетия находится недалеко от Бурятии. Видимо, биороботическое образование фокусировалось на более важных вещах.
В кармане пуховика заиграла мелодия смартфона. Дочь.
— Мам, привет. Ты где?
— В центре. Иду по весенней улице. Хорошо так, знаешь.
— Мам, я не успею Бале купить корм. Возьмёшь несколько пакетов, хорошо?
Ну, вот. Лиза, как обычно, не думает о Бале. Бальтазаре. Это был их кот, ухоженный красавчик редкой, труднопроизносимой породы.
— Ладно, не суетись. Ты на кафедре?
— Ага. Работы столько много. А сейчас вот убегаем на Моховую, там у Гарика спектакль их мастерской.
— Хорошо, беги. Поужинаешь в кафе потом, да?
— Ну, наверное. В центре есть где присесть. Давай, мам, позвоню, как поеду домой.
Марина вздохнула. Подумала, что Лиза традиционно возьмёт вечером десерт. Дочь любила травяной чай. И эклер с ванильным кремом. Даже два эклера. Иногда Марине казалось, что Лиза превращается в матрёшку. Дочь с детства не была худышкой, потом, в старших классах, как это обычно и происходит с подростками, она резко вытянулась, стала длинноногой красоткой. Марина даже начала думать, что вот, вот оно, вся в маму. Марина до тридцати лет имела прекрасные ноги, на которые, как говорила в свою очередь её мама, пялились все мужики. Потом офисная работа откорректировала и ноги и талию. Марина опять вздохнула. Да, была она красоткой, и вот…
Она остановилась у огромной зеркальной витрины. Увидела своё отражение. Крупная, с хмурым лицом. По носу ударила капля, Марине захотелось чихнуть. Внезапно нахлынуло какое-то отчаяние. Вот стоит она сейчас перед этой витриной и видит себя. Здоровую тётку с толстыми ногами, со ступней сорокового размера, с красным лицом. Конечно, апрель, конечно, тепло. Ещё и давление… и вообще…
Кончено, надо быть более открытой миру, лёгкой. Марина вспомнила последнюю встречу с психологом. К Инессе она стала ходить после того, как поняла, что загоняет себя в угол. Жила себе жила, да и загнала. Да и как было не загнать, подумала Марина, рассматривая себя внимательнее в зеркале витрины. Клиника красоты, кстати, подумала она. Надо бы потом почитать про них. Отзывы, комментарии. Как обычно, собрать информацию. Проанализировать. Она же аналитик. Анализируй это… Марина ухмыльнулась.
Инесса так и говорила ей.
— Марина, понимаете, вы словно загоняете себя в капсулу. Капсулу с жёсткими стенками. Представьте себе такое, — Инессе сидела напротив неё, в тонком кашемировом свитере, выгодно подчёркивающем спортивную фигуру, крепкую грудь, Марина чуть завидовала ей, — о чём вы сейчас думаете, Марина?
О чём, о чём… о том, что вот ты сидишь такая напротив меня, вся ухоженная и довольная собой, и рассказываешь мне про мои внутренние проблемы. Траблы, как говорят айтишники в их конторе.
— Вам надо открыться. Мы не разобрали страхи, которые мешают этому. Это не страхи, как вы себе их представляете. Это просто закрытые двери. Откроете их – и сразу станет свободнее. Вы почувствуете лёгкость и удивительную красоту мира.
Инесса говорила очень складно и, как думала Марина, убедительно – поступательно. Это когда каждая фраза убедительна и подталкивает к изменениям, так она «считывала» информацию Инессы.
Конечно, думала Марина, хорошо быть модным психологом. И всех учить жить. Вот кто бы научил этому искусству в восемнадцать лет… или в двадцать. А так вот вышло у неё, у Марины, что подойдя к пятидесяти трём годам, она почувствовала какую-то усталую пустоту внутри себя. Дочка, Лиза, не понимает этого. От слова «вообще», как говорят сейчас. Усталая пустота. Так определяет Инесса состояние тёток, замученных жизненной гонкой за выживанием. Или за обычным женским счастьем. Хотя, как думала Марина, сейчас женское счастье такое размытое понятие. Будь жива мама, она бы прояснила той же Инессе. Но нет, мама несколько лет как на Домодедовском кладбище в Москве.
Марина поглубже протолкнула шарф в сумку-торбу на плече. Контейнеры от тыквенного супа и гречки закрыты плотно, не испачкается. «Надо бы жилет снять, — подумала оа, — зайти в какой-нибудь магазин одежды, взять, например, что-нибудь на примерку… и снять в примерочной. Хотя, чего стесняться. Просто отойти в сторонку и снять. Никого не шокирую этим.»
Марина внезапно остановилась. Это было волшебно.
Она стояла перед витриной с самыми прекрасными шляпами в мире. Такие шляпки носили голливудские актрисы в чёрно-белых фильмах в пятидесятых и шестидесятых. Тонкий фетр, изящные поля. Или вон та, с вуалью. Марина зачарованно смотрела на изящные изделия иностранных брендов.
Подняла глаза. Салон шляп, на фронтоне буквы складывались в красивую итальянскую фразу «DOLCE VITA». Марина ладонью вытерла капельки пота на жарком лбу и решительно толкнула стеклянную дверь.
Максим смотрел на собачников во дворе. Два мужика с маленькими декоративными собачками, стоя около мусорных баков, торопливо пили баночное пиво. Банка была одна, и толстяк справа в трениках с обвисшими коленями, передавал её худому, одетому в камуфляж. Максиму вдруг ужасно захотелось пива, ну, хотя бы три глотка. Прохладного, чуть горьковатого. Но нет. Нельзя. Три глотка и он опять сорвётся.
Мужики допили пиво и торопливо пошли к своим пятиэтажкам. Двор представлял из себя печальное зрелище. Снег почти сошёл и на серо-бурых газонах лежали пласты зимнего мусора. Пятна конфетти от новогодних петард, местами битые бутылки от шампанского, сигаретные пачки, упаковки от чипсов. Малая Балканская, апрель, ощущение серости и липкой, обволакивающей тоски. Максим мотнул головой. Нет, неправильные мысли. Жизнь прекрасна и удивительна, надо видеть светлые стороны. А не вот это вот всё… Максим отошёл от кухонного окна, прошёл в комнату, сел в продавленное кресло, накрытое старым пледом. Наплевать. Квартира съёмная на три дня. Можно и потерпеть протёртый плед. Телевизор новый, видимо, хозяин постепенно приводит обстановку в порядок, под требования привередливых жильцов.
Завибрировал «Redmi». Максим увидел сообщение в WhatsApp.
«Он будет с шести до восьми. Серый рюкзак. Потом по графику.»
Так, скоро будет работа. Максим получил заказ два дня назад, и все эти дни сидел в запущенной однушке на Малой Балканской. Пока всё идёт так, как они и договаривались. Не дольше трёх дней. Значит, не решили с ним вопрос миром. Значит, будет силовое решение.
Подошёл к полированному комоду, который про себя называл «Привет из застоя». Открыл нижний ящик, откинул свернутый жёлтый пакет «Яндекса». Так, всё на месте. Глушитель прикручен, ствол в кобуре. Норм.
Вернулся в кресло. Нашёл, переключая кнопки на пульте, канал «Камеди Клаб». Ревва пел дурацкую песенку «Алкоголичка». Незатейливый мотив, смешные слова. До семи еще было немного времени, машина во дворе. Час у него есть, можно отключиться и просто погрузиться в «культуру ржаки».
Рустам стоял в пробке. Узкая горловина Староневского, сразу за Суворовским. «Вот ведь. Попёрся, как баран. Надо было через Херсонскую двинуть, а там на Литейный и сразу налево… Теперь стой здесь, среди тупиц,» — он раздражённо рассматривал пожилого водителя слева, сидящим в видавшем виды «Логане». Тот покосился на Рустама, пристально так. Рустам отвернулся. Посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Небритость, тщательная и продуманная, в чём он был уверен. Воротник поло поднят, так модно, он это точно знал. Красивые солнцезащитные очки «Persol». Не какой-то там банальный «Ray Ban», который на каждом втором. Осмотром он остался доволен. «Ну, ничего страшного, скоро буду в магазине» — загорелся зелёный на углу площади Восстания, началось движение.
На панели надсадно зазвонил 14 «Айфон». Громкость Рустам поставил на пределе, чтобы было слышно через басы рэпчика, который сопровождал его в любой дороге. На экране высветилось «И».
— Да. Добрый. Нет, я отвечаю за цепочку. Нет, всё на том же уровне. Три дня. Я сказал, три дня. Всё нормально, я не пацан. Не надо моросить тут, сказал три дня, значит, три дня.
Нажал красную кнопку. Поставил аппарат в держатель на панели. Так, сейчас поворот на Литейный будет. Надо в правый ряд встать.
Начал думать о клиентке с компанией. Хищная она баба. Компаньоны её попроще, такие истаскавшиеся павлины. Всю жизнь воровали бюджетные средства, выводили деньги в оффшоры. Теперь вот, когда всем за полтинник, стали мельчить. Суммы меньше пошли, и крыша, видимо, прохудилась у них. То ли он, Рустам. Молодой, образованный. Рустам подумал о купленном дипломе юриста Махачкалинского университета. В этой тёте он чувствовал какую-то опасность. Как говорил его дед, у этой женщины стальные яйца.. Такой оборот юный Рустам слышал от него в адрес хозяйки овощного павильона в Дербенте. Да, подумал он, там действительно была мощная тётка. Могла любого мужика перекричать, не говоря уже про обсчитать. Эта такая же. Городская, не крикливая, спокойная. Про неё говорили, что работает психологом, типа, не хочет забывать основное образование. Умная баба… Рустам скривился. Но он тоже не пальцем деланный, хоть и молодой. Торговлю держит, магазин его гордость, Рустам это знал точно. Развить в центре Петербурга такой бизнес не каждому дано. Ну, конечно, помогли папа и дядья, вложились деньгами, но он себя показал супер организатором.
Рустам улыбался. Да, он молодец. Пока другие сопли жевали по институтам, он сам всё, сам. Ну, почти сам. А как иначе? Молодым надо давать простор.
На «Айфоне» высветилось «И».
— Да, да прошло всё… платёжки сбросить еще раз? Хорошо, скоро буду в офисе, сброшу.
Рустам нахмурился. Что-то подозревает? Да, не. Вряд ли. Он так чётко отрисовал платёжки, спасибо Рыжему, специалисту по таким делам. Всё грамотно сделали, не подкопаешься. Рыжий работал на рейдеров, которые отжимали участки в Репино у разных старпёров.
Опять встали в пробку недалеко от Невского. Рустам старался не нервничать. Всё же нормально, Рустик. Вон триста штук лежит в рюкзаке. Сейчас в магазине возьмёт деньги из кассы, закроет лавочку и всё, можно валить из этого клоповника.
Выглянуло солнце и внезапно Рустам увидел тысячи цветных капель, падающих с крыш на мокрый асфальт Литейного. На какое-то мгновение улица стала похожа на картину, висящую в загородном доме его дяди, под Махачкалой. Там только француз был. Как их… импрессионисты, верно. Ну, конечно, Петербург не Париж, но апрель такой волшебник. Раз – и Рустам зачарованно смотрел поверх машин, на искрящийся миллионами цветных точек воздух. Как тогда, в далёком прошлом, в красивом ущелье. Он, совсем маленький, сидя на корточках, пристально смотрел на маленький водопад, Тонкими и мощными струями бьющийся об камни, поднимающий вверх снопы цветных капель. Как фейерверк.
Поехали. Рустам уставился в заднюю дверь китайского внедорожника, едущего перед ним.
«Так. Ещё раз. Сейчас в магазине побуду, надо деньги забрать вечером. Нина Николаевна на больничном, мда… болеет всё, овца старая… и ведь не выгнать, она хорошо так продаёт, опытная… Так, молодую отпущу пораньше. Сам всё закрою, на сигнализацию поставлю. Завтра Рашид откроет, поработает неделю. А я буду уже далеко…» Рустам представил себе маршрут. Питер – Махачкала – Баку. Оттуда в Турцию, там без проблем. Пандемийные дела ослабли, можно ехать. Если что, сто-двести долларов на границе решают многое. А из Турции он в Милан. А там… там… Рустам внутренне зашёлся в истоме. Там Дженни, рыжая ирландка. Ждёт его, верит. Триста штук при нём будет, ещё неделю назад он закинул на кипрский счёт пятьдесят. И в Милане по чекам получит двести. Жить можно. Вопрос где. Рустам начал продумывать схему. Как он сам говорил, мыслит он таблицами и графиками.
Промурлыкал WhatsApp. Мессидж от Лизы.
«Рустамчик, привет. Как твои дела? Весь, наверное, в стильном бизнесе? Увидимся?»
Ну вот, подумал он, девчуля клюнула. Вспомнил вечеринку в студенческом клубе на Лесном проспекте. Лиза, такая крепенькая, со стоячей грудью. Мордашка с пухленькими губками. Жаль, времени мало было у него. Так, применил свои пикаперские возможности, по ушам проехался… не было времени везти к себе. Или не себе, а, например, к Рашиду…интересно, подумал он, согласилась бы она на тройничок?
Рустам улыбнулся. Быстро набрал ответ.
«Привет, малыш. Да, работаем. Сейчас вот с Баленсиагой обсуждаем поставки новой коллекции. Любишь Баленсиагу?»
«Вау. Ты крутой, Рустик! Конечно, кроссы у них зачётные! Завтра можно в Дом кино пойти, там ретроспектива итальянского кино. Ты так похож на итальянца, красавичк)))»
Рустам вздохнул. Завтра… Завтра он уже будет далеко от тебя, сладкая. От твоей попки аппетитной.
«Малыш, давай через несколько дней. Занят буду, не обижайся, кисуля.»
«Хорошо. Пиши мне, синьор…»
Подумал. Набрал Рашида.
— Алло, брат, салам! Как ты, в движухе? Да, брат, к себе еду. Да, завтра утром улетаю. Не, всё нормально. Товар увидишь. Если что, меня спрашивать будут, говори, что на Бали улетел… да, через день уже под пальмами буду. Давай, брат, вместе мы сила!
Как обычно, с парковкой было трудно. Нашёл место на Стремянной. Ничего, можно лишние триста метров пройти. Вышел из машины. Поджарый, в узких голубых джинсах, красном поло. Поверх кожаная куртка «Армани». Оригинал, не фуфло турецкое.
Зашёл со двора. Как обычно, пахло чем-то кислым, горелым маслом и шашлыками. Напротив был ресторан кавказской кухни, вытяжка у них работала отвратительно. Подошёл к двери, поправил серый рюкзак на плече. Оглянулся. Никого. В кармане куртки приятной тяжестью лежал «ТТ». Не китайский, еще тот, советской сборки. Не подведёт, в этом Рустам был уверен.
Марина чуть не споткнулась о порожек. Увидела объявление о масочном режиме. Постояла секунду. Решила, что можно и без маски. Такого зверства, как было полгода назад, уже не было. Марина вспомнила, как маски и куар-коды требовали при входе в любой магазин, это очень раздражало.
Осмотрелась. Было пустынно и тихо. Магазин, конечно, был не «лакшери», как на Большой Конюшенной. Марина, зайдя месяц назад в ЦУМ, он же бывший ДЛТ, была подавлена ценниками и помпезностью. Сумочка итальянского бренда, хорошенькая такая… восемьдесят пять тысяч… Трикотажные шапочки «Дольче и Габбана» по сорок тысяч. Марина вздохнула. Годами выработанная осторожность брала своё. Минуту осмотреться, понять, по Сеньке ли шапка. Подумала, что по Сеньке.
Первый зал, прямо у входа, продукция массовая. Пенсионерские шляпки с нелепыми искусственными цветами, береты, пошитые ловкими руками китайцев в Гуанчжоу. С этим понятно. А где же та красота, которая была на витрине?
Увидела. Второй зал. Он был с хорошими стеллажами, блестевшими никелированными трубками в свете ярких диодных лампочек. К его оформлению подошли более концептуально. Чтобы было видно, что дорого. Таким образом отсекаются бюджетницы и пенсионерки в стёганых пальто из магазинов «Низкая цена». Сама Марина предпочитала «Uniqlo» и «GAP». Хотя могла себе позволить «Tommy Hilfiger» и прочие марки, как говорила та же Инесса, класса «мидл плюс».
Подошла к стеллажу. Это было прекрасно, она даже заволновалась внутри. Вот эта, красная, с неширокими полями. Взяла аккуратно, чувствуя нежную поверхность хорошо выделанного сукна. Повернулась к зеркалу, стянул с потной головы серую трикотажную шапку. Так и есть, волосы на макушке стояли торчком, над ушами тоже выглядели спинкой ежа. Марина не понравилось. «Покраситься, что ли, в какой-нибудь рыжий, или красный… хожу, как старуха…» — посмотрела на шляпку фисташкового цвета. Очень жизнерадостная, а главное, женственная.
Примерила красную. Класс. Так, теперь фисташковую. И вон ту, в английском стиле. Вспомнила Максима. Хороший парень, в моде разбирался. Говорил, что Марине очень пойдёт английский стиль. Куртки вощёные… этого… как его…Брабур вроде бы, нет, Барбур! И шарфы в клетку, в эту… в тартан, вот. Максим был стилистом хорошим. И к Марине он так нежно относился. А она не очень. Хотя нет, почему не очень…Марина разглядывала шерстяную ткань шляпы. Очень даже. И секс с ним был такой… эмоциональный. Она прямо чувствовала его в кровати, когда он обнимал её… да, зря она так с ним. Хотя, кто такой Максим… приезжий, работал непонятно где и кем. В общем, Марина по традиции испугалась перспектив. Одной, как она считала тогда, ей было уютней. Сейчас, скорее всего, она была бы рада видеть Максима. Но где он теперь, что с ним. Марина начала примерять шляпку в английском стиле.
— Женщина, вам это не подходит.
Марина вздрогнула, посмотрела направо.
На неё смотрел молодой мужчина в красном поло с поднятым воротником. Голубые джинсы на худощавой фигуре, белые кроссовки. Лицо южного человека. «Кавказец… на аварца похож», — Марина смотрела на его тщательно уложенные волосы. Наверное, чувствует себя неотразимым. Чёрный, все они с гнильцой.
— Женщина, я вам повторяю. Это вам не подходит. Вон там, — чёрный мотнул головой в сторону первого зала, — там ваш ассортимент.
Марина растерялась. Немного смутилась.
— Это почему так? С чего это вдруг?
Итальянец, как назвала его про себя Марина, достаточно мило улыбнулся. Снисходительно так.
— Понимаете, здесь модные вещи. Ну, для модниц, для обеспеченных модниц. Вот, смотрите, эта красная шляпка стоит двадцать тысяч… а вот эта, — он посмотрел на голову Марины с английской шляпкой, — тридцать тысяч. Это дорогой английский бренд. Премиальный.
— То есть я не отношусь к категории этих… модниц. Так что ли? И… и что дальше? Мне уйти?
Итальянец пожал плечами и снова улыбнулся.
— Нет, зачем так резко. Просто вы точно купите шляпки из первого зала. А здесь… ну, здесь не совсем по доходам…
— То есть не по доходам… это как… как можно оценивать человека вот так вот… вы… вы кто… вообще?
— Я? Я главный консультант, стилист, — итальянец пожал плечами, — считайте, что к моему мнению нужно прислушиваться. Ладно, не буду мешать. Но всё же, советую посмотреть там… первый зал. Там очень хорошие модели отечественных производителей. Китай фабричный, Турция. А здесь Италия и Франция. Дорого, понимаете? А вы… посмотрите на себя, женщина. Вам, может, в Апраксин съездить? Там у вьетнамцев есть такие хорошие шляпы…, — чёрненький как-то ехидно и неприятно посмотрел на неё.
Марина молчала. Развернулась и пошла в первый зал.
спать так не хочется
скоро закончится день
мы собираемся, кто знает куда?
ерунда -это все ерунда
лунная ночь накрывает мои города.
улицы кружатся,
давит устойчивый блюз.
люди тусуются
люди играют в содом.
не пойдем, никуда не пойдем
дома останемся, весело чаю попьем.
В голове играл любимый «Маркшейдер Кунст», снизу, от живота, поднималась волна какой-то не то, чтобы радости, нет, скорее, ухарства. Ухарства, именно так говорила её мама, когда в красноярской деревне отплясывала на празднике на поляне, около клуба.
«Так значит, так решил ты, черненький мальчик… Поиграем, значит. Поиграем в игру… угадай статус, не, не статус… угадай, насколько ты знаешь людей».
Вышла на улицу. Апрельская капель швырнула в лицо своё приветствие. Подумала, что надо позвонить Инессе. Сердце колотилось. Вроде, ничего такого не произошло. Марина чувствовала не то, чтобы обиду, нет. Она ощущала неприятное чувство унижения, граничащее с игнорированием. Нет, надо звонить Инессе. И да, она может себе позволить позвонить из ресторана, сидя за чашкой хорошего кофе. С пирожным «Анна Павлова», и чтобы с белым шоколадом и мороженым. Вот.
Не пошла к переходу к перекрёстку с Невским. Прямо напротив фасад дорогущей гостиницы с пафосным рестораном. Туда. Машин было мало, она пошла прямо через проспект. Мимо промчалась сигарообразная, блестящая, как баклажан, машина. Водитель, опустив стекло, что-то прокричал ей. Плевать. Ей так хочется, ей это подходит.
В ресторане было пустынно, несмотря на приближающийся пятничный вечер. Подошёл холёный парень. Помог раздеться, немного странно посмотрев на рубашку и футболку. Прошла к окну, села за столик с белоснежной скатертью.
«Конечно, народу мало, хоть и пятница. Тёплый салат с куриной грудкой 900 рублей… мда… уха со стерлядью 1200 рублей…Так, мне это подходит. Вот это и это…» — Марина отложила меню в кожаной папке. Сказала улыбающейся блондинке: Мне салат с крабами и морепродуктами и кофе… капучино большой с «Анной Павловой», есть такое?
Конечно, есть. Марина немного успокоилась. Занялась самоанализом. Представила, что раздражение собирается в скомканный кулёчек где-то там, внутри. Собирается и комкается, комкается… раз, и исчезло.
Достала смартфон. Нашла номер Инессы. Вызов. Подумала, что должна ответить. Марина в последний визит внесла ей оплату сразу за несколько сеансов вперёд. Боялась, что потратит премию на шпильки, булавки, ну, на всякие спонтанные покупки. Типа двенадцатой пары лаковых туфель. Например, изумрудного цвета. Все остальные цвета уже были. Носились только черный и серый.
Инесса ответила не сразу. Голос был жёсткий, это Марина почувствовала.
— Алло, Марина, добрый день. Что-то случилось? Мы вроде договаривались, что звонить будете только в период крайнего психо-эмоционального надрыва. Что произошло?
— Добрый день, Инесса. Тут такое дело, такое дело…
И Марина всё рассказала. Про магазин и про фразу «Вам это не подходит».
Молчание. Потом Инесса с интересом спросила, — Так где это было, в каком магазине? «Дольче Вита», да? Знаю… часто там проезжаю… видела вывеску… да, знакомое местечко… удивительно. Жизнь такая удивительная штука, мда…
Марина услышала, как голос Инессы стал более мягким, более традиционным.
— Марина, сделайте так. Примите мысль, что эта фраза это личное мнение незнакомого человека, — на этих словах голос как-то завибрировал, — так вот, примите это, пропустите мимо себя. Поймите, мы говорили с вами об этом, что каждый человек уникален, каждый человек заслуживает индивидуального отношения к себе. И не вспоминайте больше этого человека. Он должен исчезнуть… ну, в вашем сознании, это точно. И вообще…
Инесса вдруг замолчала.
— Так, Марина, всё нормально с вашим психофоном. Это я чувствую даже здесь, в офисе. Всё нормально, жизнь продолжается. Позвольте себе какую-нибудь спонтанную покупку. Например, дорогое бельё. У вас прекрасная грудь, Марина, её должны касаться лучшие бюстгальтеры. Подумайте, сделайте себе приятное сегодня. И забудьте об этом эпизоде. Всё позади. Всё, Мариночка, извините, дела. Свяжемся в понедельник.
Инесса отключилась. Что-то не так было с её голосом. Как-то странно она разговаривала. Может, действительно занята. Марина доела салат. Принялась за пирожное. Оно было восхитительно. Ну и пусть, что калории, ну и пусть, что шоколад белый. Не горький 92%, каким она давилась последнее время, а самый лучший в мире молочный шоколад.
Вспомнила мужа. Надо же, почти двадцать лет прошло, как разбежались, а вот, иногда какие-то эпизоды очень ярко, как видео в «Айфоне», всплывают. Марина увидела тот день. Мама подарила летнее платье, такое, как тогда модно было. Выше колен, на бретельках, в крупные цветы. Не было тогда никаких торговых центров и фирменных магазинов. Что на рынок или в магазин частника привезли, то полгорода и носило. А мама… мама привезла из Москвы чудесное платье, которое, в свою очередь, привезла подруга мамы из Белграда. Марина надела его и словно праздник пришёл. Оно так подчёркивало все её формы. Она вздохнула. Формы были, что надо. Ноги длинные и такие, как потом на фото в «Плейбое» она видела. Ей говорили все подруги, что фигура у неё классная. Ещё бы, в роду были статные сибирячки. Марина пошла в них, по маминой линии. Валькирии, а не женщины. Все войны, все катаклизмы брали на себя. Марина вздохнула. Муж это не ценил. И чего ей так приспичило вдруг замуж? И с платьем этим показательно так вышло. Надела она его в субботу и поехали они с Костей в центр, Просто пройтись, кофе выпить, на большее денег было маловато. Молодые специалисты, зарплаты маленькие, в стране непонятно что творилось. Приватизация, жулики везде. Рубль обесценивался, вокруг была какая-то вакханалия. Цены были дикие по сравнению с доходами. Покупка джинсов превращалась в событие года.
На Марину тогда оборачивались мужчины, она чувствовала эту энергетику. Женщину не проведёшь. Взгляды буквально обволакивали тело Марины. Было жарко, середина июля, ноги уже успели получить ровный загар. В общем, своей фигурой Марина, конечно, привлекала многих. Но не мужа. Она видела, как у него быстро испортилось настроение на той прогулке. Дойдя до Инженерной, он сказал, что надо возвращаться. А Марине так хотелось выйти на набережную Невы у Адмиралтейства, посмотреть на простор. Потом свернуть и пойти в сторону залива, где вдали виднелись портовые краны. Но нет, она была послушной женой. Так учила мама. Мужчина должен рулить ситуацией.
Он и рулил. Марина усмехнулась. Придя домой, Костя прямо в прихожей начал выговаривать ей. Резанул фраза «Тебе это не подходит», она запомнила её. И вообще, продолжал Костя, для кого она вырядилась? Ноги должен видеть муж, а не всякие кобели на улице. Тогда Марине стало смешно, как он по-женски произнёс эту фразу. Кобели. Совсем недавно Марина узнала, что Костя был обыкновенным абъюзером. Инесса объяснила.
Она вздохнула. В голове возникло лицо Кости. Такое, немного детское, с припухлыми щеками и наивным взглядом. Потом, через полгода после свадьбы, она поняла, что припухлость щёк была от его патологического пристрастия к пиву. Которое он пил практически каждый вечер. И запах от него такой был… Фу. А наивный взгляд от недостатка интеллекта. Это Марина тоже поняла позже. Секс? Ну, да, пока молодой, так сил много. Но было без экспериментов. А ей так хотелсоь порой порыва, драйва. Например, на крыше в центре города. Или в лифте. Ночью. Но всё было достаточно традиционно. Костя, от которого разило пивным перегаром, пыхтел и извивался на ней. Марина, глядя на дурацкую люстру на потолке, изображала страсть. Нет, конечно, на минуту она задумалась. Однажды на балконе она действительно завелась. Костя был сзади, они стояли на балконе десятого этажа, занимаясь любовью. На мгновение ей показалось, что она летит над миром. Точнее, над просекой с опорами ЛЭП, гаражами и лесопарком, где бродили собачники и гопники. Иногда гопники дрались с собачниками, и это обсуждал весь дом.
Одновременно с Костиным лицом возник тот, чернёнький из магазина. Как в заставке программы «Музобоз», где лицо Будды на черном фоне. Потом Будду сменял Иван Демидов, с квадратным подбородком и чёрными очками, закрывающими узкие туповатые глаза. Сейчас в голове Марины и шляпник и бывший муж одновременно говорили «Вам это не подходит». Марина разозлилась, раздражение начало расправляться из скомканного кулёчка обратно, в жёсткий лист картона.
Взяла смартфон, открыла приложение «Яндекс такси». Куда – Гостиный Двор, откуда – Владимирский проспект. Так, машина будет чекрез 7 минут. Хорошо, что водитель Сергей. Хотя, есть и таджики Сергеи. Марина оглянулась, махнула симпатичной блондинке. Надо ехать.
Дождливый город, огней особых нет
Менты с дубинками гоняют детей
Музей музеем, в каком-то смысле — фронт
Ну вот и я в каком-то смысле — трофей
Пусть тесно, хотя меня везет он
Не хозяин мне, он мой ассистент
Привык работать — два выстрела и рвота
Ну какой ты там по счету клиент?
Не помню, не помню
Не помню, не помню
Пистолет
Я пистолет
Я пистолет
Я пистолет
Меня не спросят, меня на месте бросят
Улетят бухать на острове Кипр
Пока не вспомнят, про то, что рыба тонет
И про мой универсальный калибр
Ухожен и промазан, я черен, зол, тяжел
Курок — боек, предохранителя нет
Опять работать — два выстрела и рвота
Ну сколько там тебе было лет?
Максим резко открыл глаза. Что-то толкнуло изнутри, словно тупой брусок. Под горло. Так, он на Малой Балканской. Всё тихо, где-то плачет ребёнок. В наушниках играла «ТекилаJazz». Женя Фёдоров речитативом проговаривал про ствол. Волыну. Подумал про женщину, которая ждёт его послание. Интересно, какая она? Он не видел и не слышал её. Только Whatspp, только Viber. Никакого личного контакта.
Да, музыканты, Женя Фёдоров, потом эти весёлые ребята из «Двух самолётов». Давно это было. Хотя, Максим смотрел на холёные лица стендаперов, не так и давно. Всего-то двадцать шесть лет назад. Время надежд и лёгкости. Сейчас лёгкости не было. Максим прошёл на кухню, достал бутылку воды из холодильника, овощной салат. Правильное питание, никакой мусорной еды. Работа требует здоровья и хорошей формы. Работа, он смотрел на грязный двор. Два мужика, которые выгуливали собачек и пили пиво, теперь сидели около трансформаторной будки на пластиковых ящиках и пили водку. Бутылка бликовала солнцем. Он подумал, что можно сделать хороший кадр. Назвать «Апрель в Купчино», или нет, лучше сделать импрессионистический пейзаж, в стиле Писсаро, например. Улыбнулся, подумав о названии. Например, «Пьющие водку в весеннем пейзаже Малой Балканской.»
Максим был почти искусствовед. «Почти» потому, что за полгода до диплома ушёл из Академии художеств. Точнее, ушли. Не надо было ему спасать блондинку около «Приморской» от двух здоровенных негров. Или, как там политкорректнее – африканцев. Не были они африканцами, оказались гражданами США. То есть даже не африканцы, а афроамериканцы. Пьяные и похотливые. И как он тогда неудачно одного ударил. Итог – три месяца в изоляторе, превышение самообороны. Девица ещё ничего не видела и никто её никуда не тащил. В общем, нападение на двух мирных граждан США. И всё, искусствовед из него не получился. Получился рецидивист.
Водки не хотелось, пива тоже. Это хорошо. Максим решил «завязать» полгода назад. Понял, что падает вниз, на дно. Алкоголь оказался не лучшим спутником его жизни. Постоянный спутник, одиночество, ревниво относилось к присутствию алкашки на жизненном пути Максима. Он остался верен ему.
Пора было ехать. Прошёл в прихожую. На ветровку надел видавшие виды синюю спецовку с крупными буквами на спине «ГУП ТЭК». На ноги рабочие ботинки из грубой кожи. Все эти артефакты Максим купил четыре дня назад на блошином рынке около «Удельной» у краснолицего мужика. Посмотрев на продавца спецовки, Максим вздрогнул – казалось, что под каждым его глазом висела маленькая подушечка. Багровое лицо, тремор в руках. Видимо, запой длился не одну неделю.
На плечо надел брезентовую сумку для инструментов, в карманах которой торчали три отвёртки и пара гаечных ключей. Пистолет был подмышкой, под ветровкой. Достать его он мог мгновенно, это было отработано.
Взял дорожную сумку в руки. Возвращаться сюда он больше не будет. Пора.
Тихо, стараясь не шуметь замком, вышел на площадку. Посмотрел в окно на лестнице, аккуратно, издали. «Стоит, стоит машинка. Гангстеры по мою душу, что ли? Типа, пасут, как поеду…» — он смотрел на серый «Пежо», стоявший во дворе. Машина ему не нравилась. Она стояла и вечером. И в ней сидел человек. Теперь сидели двое, в кожанках. «Игнат, похоже, контролирует, дурачок,» — Максим стал спускаться вниз, к двери подъезда.
Металлическая решётка в подвал открылась легко, заранее приготовленной стамеской Максим отжал язычок. Четыре ступеньки вниз и направо, к первому подъезду. Дойдя до перегородки, сложенной из газобетонных блоков, лёг на трубы отопления. Пришлось проползти метра три дальше, в другой отсек подвала.
Пахло крысами и сыростью. Он подумал, что это лучше, чем пороховой гарью и мертвечиной. Как тогда, в Грозном. Такой же подвал, перегородка, осыпавшаяся от выстрела из «Мухи». Три бородатых лежали там, видимо, уже несколько дней, начали пованивать.
Тогда ему пришлось проползти по трупам. Неприятно было на верхнем, с развороченным животом. Внутренности здоровяка с чёрной окладистой бородой налипли на броник Максима, позднее он брезгливо откидывал их веткой с себя. Чехол новый он долго искал потои на броник, надоело ходить в кровяных пятнах. Вспомнил, как снял аналогичный жилет с пленного чеха, отодрал с него наклейку «Нохчи рулят», и вперёд, в дело. Точнее, на защиту тела.
Вышел из подвала первого подъезда. Возился с с замком и услышал шаги сверху. По звуку определил, что идёт старушка. Так и есть, пенсионерка. Крупной вязки серый берет, лицо с белой кожей, прозрачные глаза. Отвернулся спиной, копошась во внутренностях сумки.
— А, чой-то здесь? А? Воду, воду опять перекрывать будете, да?
— Не, не будем, — Максим мотнул головой и, не оборачиваясь, быстро вышел на улицу.
Серый «Пежо» так и стоял у третьего подъезда. Максим, завернув за угол, пересёк соседний двор с унылой детской площадкой, быстро вышел к девятиэтажкам. Так, «шестёрка» стояла на месте. Норм. «Форд Фокус», который подогнал ему Игнат, он не станет использовать. Знает он эти темы. Машина может быть с треккером отслеживания, это совсем ему не надо.
«Шестёрка» была угнана в Тосно, номера перевешаны. Максим был в ней уверен.
Сел, включил навигатор «Самсунга». Так, Владимирский проспект… но он будет хитрее. Тачку оставит вот здесь, например, на Кузнечном. Потом быстро вернётся, вот этими дворами… Максим смотрел на планы улиц. Всё. Дело ждёт.
Рустам посмотрел в спину уходящей женщины. Улыбнулся. «Действительно, что ей здесь делать… Шапка такая пенсионерская. Хотя видно, что молодая же баба. Ну, максимум, сорок семь…» — он подошел к держателям на стенде, поправил несколько шляп. «Чпокаются, как говорят в Махачкале, такие тёти иногда очень даже ничего… Надо бы тоже найти такую, ну, от сорока пяти, например. Наверное, лучше брюнетку, чтобы погорячее была… Эти северные, блондинки, такие вялые… хотя, вон Танька была, ничего так пилилась, с остервенением,» — Рустам рассматривал зал, — «Ну, вроде всё зе бест, братишка…»
Из подсобки вышла молоденькая блондинка, жуя на ходу бутерброд с красной рыбой.
— Рустам, слышала голоса… покупательница была, да?
— Да, так, и не покупательница ни разу. Просто зашла, жало сунула…
— Ничего не понравилось?
— Да, как сказать… Понравились, конечно, вот эти, — Рустам кивнул на итальянский ряд, -только денег нет. Нищебродка. Хотя, знаешь, проверил на ней метод отрицания…
— Это как?
— Ну, это когда человеку говоришь, что товар дорогой и не его. Не осилит он такую цену. Хотя видно, что осилит. То есть вводишь человечка в состояние азарта, типа, могу же я, не лошара позорный.Тётка заходила. Видно, что не нищенка. Ботинки у неё дорогие, и два кольца на пальцах такие, я вижу сразу… не дешёвые тоже. Руки ухоженные. А вот лицо, конечно, такая печаль-печаль… и настороженность. Словно по минному полю идёт.
Посмотрим, придёт она сегодня. Или завтра. Хотя завтра меня не будет, так что сами здесь с ней разберётесь. Знаешь что, Эля, иди сейчас домой. Я здесь побуду, сам закрою магазин и на сигнализацию поставлю. Давай, пятница сегодня, иди, отдыхай.
Рустам прошёл в кабинет. Точнее, даже не кабинет, а кабинетик. Сел у монитора, Зал хорошо был виден ему в камеры, магазин был небольшой, народу сегодня он не ждал много. Ну, а будет народ, так он справится и один. Несложно.
«Эта сучка будет ждать в десять вечера. Обломается. Рустам всех перехитрит. Такие бабки не каждый день встречаются. Куда она побежит? К браткам своим? Да нет там серъёзных людей, спишет на издержки. Как это… а, да, заложенные потери. Хочешь быть крутой обнальщицей, тётя? Будь готова к неприятностям — Рустам встал, увидев, как в магазин зашли две девицы в светлых весенних пальто, — Пойду, продам красоткам что –нибудь. Напоследок, завтра буду уже далеко».
Марина зашла в «Гостиный двор» с Садовой. «Так, вроде здесь лестница», — остановилась у широкой лестницы, по бокам которой стояли два больших рекламных постера на лёгких аллюминевых треногах. Галерея высокой моды «Гостиного двора приглашает. Лучшие европейские бренды теперь в Петербурге. Вспомнила, как всегда проходила мимо этой лестницы. Стеснялась. Какие бренды, какая высокая мода? Быстро пройти это всё, зайти в «Тамарис» или в «Экко». Там такие практичные ботики и сапоги. На мощной подошве, с кожаным или замшевым верхом скучных цветов. Классика. Неброско, практично, вне времени. Или просто, на соседней улице, на Гашека, такой миленький торговый центр районного масштаба. Нет брендов, есть просто одежда, обувь. Бельё, правда, надо покупать в хороших местах. Типа «Дикая орхидея». Там так нежно, так красиво всё, как в хороших голливудских фильмах. Бельё это отдельная тема, на нём Марина не экономила.
Она поднялась на второй этаж. Немного запыхалась. Вспомнила Максима. Вот он был хороший стилист. Смеялся, что если бы не его профессия, то стал бы крутым имиджмейкером. А кто же он был по профессии? Хм… Марина задумалась. Особо не рассказывал. Говорил, что технарь. В командировки ездил часто, на три-пять дней. Иногда приезжал какой-то огорчённый, смурной. Максим, как она была чувствовала, искренне любил её. И она его. Наверное. Сейчас Марина не была в этом точно уверена. Но то, что сейчас его не хватало, в том она не сомневалась. Посмотрела по сторонам. Прочь сомнения. Надо доказать, доказать всем и, прежде всего самой себе, что ей подходит то, что нравится.
Прошла по коридору. Направо шли торговые залы. На красивых металлических табличках были выгравированы названия брендов. Навстречу прошли две симпатичные моложавые блондинки, Марина постаралась внимательно рассмотреть их. Одна ей очень понравилась. «Наверное, постарше меня… морщинки около глаз выдают… но не накачана сильно… а если и накачана, то очень аккуратно и деликатно…Губы, вроде бы свои… Волосы хорошие. Следит за собой. Крутая. Пальто просто класс. Блин, где покупала-то? Ведь есть чувство стиля, есть! И у меня должно быть. Как Инесса говорила – каждый человек Вселенная, просто надо слышать себя… а вот интересный мужчина какой… куртка у него очень красивая, такой глубокий синий цвет. Явно за шестьдесят, а выгляди стильно. Ух ты, красные ботинки с голубыми джинсами… какой он молодец!»
Навстречу Марине шёл улыбающийся молодой человек в бархатном пиджаке.
— Добрый день! Хотите выбрать что-то для весеннего образа? Подсказать вам что-либо?
Марина заметила его ухоженные руки, тонкие кисти и ногти с маникюром. Тако лак телесного оттенка. «Хм… хоть и гей, похоже, но приятен… И вообще, маникюр нормально же для мужчины…» — Марина остановилась. Стало душно. Ей показалось, что выглядит она нелепо в этих интерьерах. Но, прочь! Прочь смущение!
— Здравствуйте! Да! Хочу образ весенний! Чтобы так… весенне и нарядно, вот!
— Так, прекрасное начало! Давайте, пройдём вот сюда… Здесь весенние пальто и плащи, а здесь костюмы. Брючные и с юбками. Что хотите подобрать?.
— Давайте пальто. Такое, не обычное…
— Так, пальто…ммм… пожалуй, — бархатный пиджак посмотрел на фигуру Марины, — пожалуй, к вашему образу подойдёт вот это.
Консультант держал перед Мариной роскошное пальто из тонкой серой шерсти.
— Смотрите, здесь такая интересная фактура… будто трикотаж. На самом деле это очень практичная шерстяная ткань, инновационная структура которой очень прочна и надёжна.
-Да, хорошее… Сколько стоит…
— Сегодня скидки на эти пальто… так, всего двести тысяч рублей. Было триста двадцать.
Марина поджала губы, отвернулась. «Двести… это же… это же так много… хотя это Соня Рикель, дорого…»
И вдруг она увидела его. Пальто мечты. В голове Марины словно что-то щёлкнуло, глаза широко раскрылись. Фуксия. Именно такой цвет был у этого пальто.
— Вот это… есть мой размер?
— Это? Вот это, розовое? Ммм… уважаемая, может быть, вишнёвое?
— Нет! Это мне подходит! Так, где зеркало?
— Восхищён вашим мужеством. Не каждая женщина в вашем… эм… вашего склада, решится на такое. Видно, что вы очень артистичная натура, — бархатный пиджак с интересом рассматривал Марину.
Марина спустилась на первый этаж с двумя огромными пакетами из плотной бумаги. В одном лежало волшебное розовое пальто, в другом льяной летний костюм голубого цвета. Еще два шарфа и изумительные бюстгальтеры.
Марина подумала, что ежемесячный платёж по кредитке будет большой, очень большой. Но всё же, она сделала это.
Остановилась около зеркала в рост. Вздрогнула. На мгновение показалось, что рядом стоит её мама, в своём любимом чёрном плаще. Улыбается и смотрит на Марину. Ободряюще смотрит. Будто говорит – всё хорошо, дочка, всё хорошо. Ты сделала всё правильно.
Рустам посмотрел на экран «Айфона». Так, половина восьмого. Закрыл дверь, повесил табличку «CLOSED». Подошёл к прилавку, вынул всю наличность из кассового короба. Так, около ста двадцати тысяч. Отлично, пригодятся, пока он в России будет.
Засветился экран. Рашид.
— Да, брат, здорова! Ага, всё шоколадно! Да, откроешь утром, торгуй, брат, с удовольствием!
Он был полностью доволен собой. Скоро, совсем скоро будет в Европе. Милан, Дженни. Рустам подумал, что ближайшие пятнадцать лет в Россию он не приедет точно. Хватит, пожил и хватит. Блевотно здесь. Никто его искать из-за такой суммы не будет. Невелика потери для этой козы. Рустам скривился. Наконец-то он не будет видеть эти рожи.
В металлическую дверь со двора настойчиво постучали. Рустам осторожно подошёл, посмотрел в глазок. Мужик в спецовке, тень от бейсболки падает на глаза и часть лица. Открыл.
Перед ним стоял крепкий мужчина, в синей затасканной куртке, над левым карманом был потрескавшаяся от времени белая трафаретная надпись «ГУП ТЭК».
— Добрый вечер, хозяин. Проверка теплосетей. Авария в вашем дворе. Позвольте?
Рустам посторонился, пропуская работягу. Боком протиснулся мимо него в коридорчике.
— Какая авария? У меня нет доступа к подвалу? Батареи вроде не…, — он обернулся. Слово «текут» не успел сказать. На доли секунды Рустам увидел глушитель серого цвета, с мелкими царапинками на корпусе. Через мгновение в его голове с невыносимой болью взорвался огненно-рыжий шар. После него наступила тьма.
Такси остановилось чуть подальше, у отеля, ближе к Невскому. Марина подумала, что она неплохо смотрится сейчас, выходящей из дорогого «Мерседеса» у дорогого же отеля. Она специально вызвала машину категории «бизнес». Не хотелось с такими вещами ехать на «ВАЗе» или корейском автопроме. Нет, всё должно быть дорого и солидно.
Сейчас она купит те две шляпки. Еще сорок пять тысяч. Ну, и пусть, пусть так. Внутри стучали металлические молоточки – динь-дон, начался модный сезон.
Вышла из машины, пошла ко входу в магазин. Улыбалась, на неё смотрели прохожие. «Иду в шляпный магазин…ха-ха… шляпное дело. Типа, дурацкая затея, какой-то абсурд. Ну да, этот чёрненький вёл себя по-дурацки, Да и она, тоже хороша… растерялась. Надо было сразу достать VISA GOLD, да! И купить две, нет, три, пять шляпок!
Максим достал «Redmi», ногой повернул голову Рустама. Сейчас начнёт быстро вытекать кровь из отверстия во лбу, уже пошла, с кусочками кости…Максим поморщился. Навёл смартфон. Раз, два, три кадра. Есть. Теперь прямо и дверь налево.
Пистолет держал в руке, слушая, как собака ночью на деревенском дворе, все звуки вокруг тебя. Так, вот кабинет этого чурки.
Сразу увидел серый рюкзак. Посмотрел на угол стола. Камеры пишут на жёсткий диск. Рванул его, сунул в карман спецовки.
Осторожно выглянул в зал, стараясь не выходить из тени. В коридорчике предварительно выключил свет. Входная стеклянная дверь была видно не вся. Услышал дребезжащий звук, кто-то дёргал её снаружи. «Ну вот, закрылся изнутри… хотя да, вечер уже, закрывается торговля, всё так и должно быть… надо уходить» — Максим быстро пошёл назад, к металлической двери во двор. «Так, спокойно, надо бейсболку на глаза надвинуть. Там ресторан напротив, там камеры есть, стопудово…»
Марина подёргала дверь. Посмотрела на часики на руке. «Чайка», мамины. Ну и что, что дешёвые и старенькие. Память. Было без десяти восемь. Закрылись, обидно. Завтра задор может пропасть.
Она стояла на крыльце, немного возвышаясь над Владимирским проспектом. Оглянулась. Народ шёл плотно, капели стало меньше. Солнце ушло за апрельские облака, вот и капели меньше, это нормально. Так хорошо пахло весной, чем-то свежим. Совсем скоро начнутся запахи корюшки, свежих огурцов. Отметила, что настроение не ухудшается. Молоточки по-прежнему стучали внутри, но уже мягче, нежнее.
Сошла вниз, на тротуар. Мимо неё шла пятничная, никуда не спешащая толпа. Владимирский проспект, пять минут от Невского, здесь всегда в такие вечера многолюдно. Мимо прошли молодые девчонки, Марина засмотрелась на них. Все трое в почти одинаковых коричневатых пальто нараспашку, чтобы были видны ножки с мини-юбками. Такой весенний стиль, который был еще тридцать лет назад. Свежие лица, прекрасные белозубые улыбки. Такая прекрасная питерская молодость. Марина улыбнулась той, что справа, рыженькой. Девочка в ответ задорно подмигнула, показала большой палец, увидев объёмные пакеты в её руках с логотипом «Галерея высокой моды». Марина посмотрела им вслед, повернулась в сторону собора и метро. Решила ехать на метро, и так много потратила. Со шляпками на выходных решит.
Повернулась и обмерла. Прямо перед ней стоял Максим. Видимо, он вышел из арки и резко взял направо, чуть не врезавшись в Марину.
— Макс, привет! Ты… ты откуда… как ты? Я…я вот вспоминала тебя сегодня…
Максим, казалось, не удивился. Под надвинутым козырьком черной бейсболки было трудно разглядеть его глаза. Но Марина увидела. Увидела те знакомые искорки, как тогда, три года назад. Он не изменился. Те же две морщинки, справа и слева от губ, словно тонкие бороздки. Как у ковбоя с рекламы сигарет «Мальборо», всегда думала Марина. Правда, сейчас он как-то суетливо себя вёл, как-то странно, будто маленькие шарниры двигали его плечи и кисти рук. Первую минуту он смотрел поверх плеч Марины, словно изучая что-то.
«Вот ведь… какая встреча. Неожиданно. Так, какая-то машина странная, — Максим увидел тёмно-серую «Мазду», стоявшую недалеко от подъезда. Народу там много, трое… сидят, смотрят… Игнат, похоже, послал… надо быстро уходить. А она немного сдала. Хотя лицо такое же. Ну, почти… морщинок стало больше. Время. Так, надо валить отсюда. И быстро.»
— Привет, Марина! Очень, очень неожиданно! Как ты? Совсем, совсем не изменилась! Такая же, симпатичная барышня средних лет! Слушай, давай пойдём, здесь что стоять на проходе?
Максим, как показалось Марине, торопился.
— Подожди, подожди, Максим… так всё быстро… неожиданно, — Марина чувствовала, как сердце в груди быстро застучало, заболела голова.
— Марин, давай, давай пойдём… здесь близко есть симпатичное кафе, кофейня, да, там и посидим, У тебя время есть? – Максим взял её под локоть, увлекая в сторону площади, — идём, идём, так давно не виделись!
Он шёл быстро. Марина растерянно старалась не отставать. Максим посмотрел на её руки.
— Давай пакеты. Давай, понесу.
— Не, что ты… я сама. Это женские пакеты. И ты… в такой куртке странной. Ты что, энергетик?
Максим усмехнулся.
— Ну, типа того. Во всяком случае, очень энергичный молодой человек. Почти молодой, учитывая возраст, — повернулся к ней, — но душой-то, душой-то мы молоды!
«Вот, попал в историю… надо было сказать, что обозналась. Надо же… как в кино. Такое совпадение. Вышел с заказа и вот… Интересно, она шла в этот магазин или нет? Главное не спрашивать. Надо говорить о жизни, о прошлом, придумать какую-нибудь историю. Куда пропал и почему. Думай, Макс, думай!»
— Максим, а ты где работаешь-то? В жилконторе, что ли? – Марина с интересом смотрела на сумку с торчащим инструментом и на рюкзак, который Максим нёс на том же плече, что и сумку.
— Я-то? Да не, Марин, что ты… я в теплосетях городских. Трубы там… отопление… Инженер отдела контроля. Сегодня вот у нас своего рода «библиотечный день», ходим по участкам, смотрим на теплотрассы, на ремонты. У нас это называется «работа на грядках». На свежем воздухе, — Максим рассмеялся, — типа огородников. Так что называй меня теперь «огородник».
Поскольку наша встреча вполне
Приятно импонирует мне
И я без напряженья смотрю
На все, что происходит вокруг…
Марина напевала про себя любимых «Маркшейдер кунст». Она чувствовала нарастающее волнение. Сейчас, подумала она, самое время для избитого штампа «будто крылья вырастают».
Подошли к троллейбусной остановке. Блестящая синяя громада троллейбуса как раз подъезжала к тротуару.
— О, Марин, восьмёрка! Давай проедем по Литейному, до Белинского. Помнишь, там ресторанчик такой на углу с Фонтанкой. Ну, итальянский, мороженое еще там такое вкусное… давай, давай залезай!
Народу было много. Они встали на задней площадке. Максим пристроился боком у заднего окна. «Стоит машинка, стоит… может, и не меня ждут. А может и меня… Чуйка, интуиция. Меня, точно меня!»
Игнат взял вилкой третий чебурек. Вздохнул. Ведь говорил себе, не есть жирного и мучного. Но не мог удержаться. «Салхино» славилось на весь город своими чебуреками.
Напротив сидел его бригадир, Толь Толич. То есть Анатолий Анатольевич, конечно, но Игнату было удобнее называть его сокращённо.
Зазвонил настойчиво смартфон. Игнат, быстро вытер салфеткой руку и нажал на экран.
— Да, Якут, слушаю… Так, так… и чо? Чё сопли мотали там? Там ведь два выхода, два!
Что, много мусоров приехало? Так, так… и на адресе не выходил… Ну, на…
Игнат дал себе слово не материться много. Прошло три недели и он старался держаться.
Лицо его покраснело. Толь Толич с деланным равнодушие пил стакан «Натахтари», смотря на него.
— Ну на… ну вы бандиты… как школота… на адресе упустили… в магазин не заходил. Он что, шапку-невидимку по случаю купил? А? Короче, долбо… рукожопы, надо пробить его старые адреса. Ну не мог он так быстро свалить.
Положил смартфон, молча стал есть чебурек. На серую скатерть брызнули капельки масла.
— Короче, Толь, упустили она Макса, на… Как де… как дети… Надо искать, Будем искать. Давай, ешь чанахи, вон какие наваристые.
Марина и Максим сидели за небольшим столиком у стены. Это был популярный итальянский ресторанчик, с непринуждённой атмосферой. Кормили вкусно, хозяин места был и шеф-поваром, настоящий итальянец. Невысокого роста, улыбчивый, он и сейчас сидел с гостями за одним из столов.
— Ух, Максим, какой хороший у них суп овощной. Точно не хочешь?
Марина смотрела, как Максим вяло передвигает по тарелке равиоли со шпинатом.
— Нет, Марин, спасибо. Что-то устал сегодня. Немного виски ломит.
Спецовку он снял перед входом в ресторан, сунул в рюкзак. Увидел пачки долларов. Сразу после того, как вошли, направился в туалет. Типа, руки помыть. Пересчитал. Тридцать пачек. И еще рублями сколько-то, не стал считать. Подумал, что вечер проведёт с Мариной, а завтра вечером из города надо дёргать. Есть ночной автобус на Вологду. Он сойдёт около поворота на Устюжну. Там разберётся, надо в Ярославль, потом дальше, в Ростов.
— Что ты молчишь, Максим? Где ты был? Так неожиданно исчез три года назад.
Марина пристально смотрела на него, словно сравнивала Максима из прошлого и того, кто сидел перед ним.
Игнат сидел на заднем сиденье «Лэнд Ровера», разговаривая по телефону. Лицо его было багрово. Толь Толич видел, что он страшно недоволен. Состояние, близкое к ярости. Игнат закончил разговор, стал вертеть смартфон между кистей рук.
— Не, прикинь, да… Наш пострел везде поспел. Хотели мы бабло забрать, ладно, упустили вечером. Так он, клещ, и заказчице не привёз ничего. Кинул, походу… А там баба опасная, ох… тревожная… этот, даг с Владимирского, хотел же кинуть её с наличманом. И до этого он косячил, в прошлом году у неё транш на десять лямов пропал. Через Новосиб делали. И, короче, баба стала копать, пробивать. И быстро нашла, что этот даг и того… скоммуниздил её бабло. Прикинь, Толь!
Игнат, выпучив глаза, смотрел на ночной город.
— И теперь, значит, она моросит на меня, типа, не я ли, подогнавший ей Макса, в доле сам… А чё, триста штук зелени… Конечно, не миллион, но всё равно бабки… В общем, надо найти этого марафонца. Чтоб, значит, дистанцию всю не пробежал. Завтра, в субботу, заедем к этой… акуле обналички.
Толь Толич молчал.
— И, Максим, что же ты молчишь? Мне вот интересно, куда ты исчез… это было так странно… я думала, мы отношения начнём продолжать. Ну, ведь заложили фундамент. Вроде столько общего нашли. Да, мы разные, но… Максим, ведь были чувства. А ты, а ты… вот так…
Голос Марины задрожал.
— Марин, милая Марин…, — Максим улыбнулся, — надо было мне срочно уехать. Я же говорил, что не привязан жёстко к этому городу. Уехал далеко, очень далеко. Деньги зарабатывал.
— Какие-то абстрактные слова…У тебя, что, женщина есть? Ты скажи, скажи… Я всё правильно понимаю всегда. Я понятливая. Но… ты ведь мог пройти мимо. Сказать, что я обозналась. И пройти…но ты не сделал ведь так, не сделал!
Максим молчал и пристально смотрел на Марину.
— Нет, никаких женщин у меня нет. Ни одной, ни двух, ни десятка… — он положил ладонь своей руки на ладонь Марины, — просто так надо было. Понимаешь, надо? Ты, кстати, совсем не изменилась. Расцвела. Видишь, расставание может идти на пользу, — Максим негромко рассмеялся.
— Нет, Макс, всё не так. Люди не должны вот так… вот так вот расставаться. Если бы я не пошла в этот дурацкий магазин, то мы бы не встретились.
— Кстати, Марина, а что ты там делала, на Владимирском? У тебя вечер шопинга? Ты особо никогда не была модницей. Конечно, одевалась хорошо, но в беготне по дорогим бутикам замечена не была.
— Слушай, сегодня такой дурацкий день. На работе понятно, там отчёты идут, нервно всё… но вот с этим магазином вообще вышло всё странно. Я такое впервые услышала… ну, в свой адрес.
За соседним столом красивая брюнетка разговаривала по телефону, одновременно поглощая спагетти. Говорила громко, Марина слышала.
— Хм, и что? Тебе не приносят удовлетворение все дела, которыми ты занимаешься в течении дня? Может, ты неправильно время разграничиваешь, лапа? Так бывает! Хм…И что, ты каждый день, что ли, люстру протираешь? Хм. Тогда не знаю даже, чем тебе помочь…
Позади женщина, судя по виду, сверстница Марины, разговаривала с молодой девушкой, скорее всего, дочерью, как подумала Марина.
— Я хотела стать хирургом. Но я просто очень впечатлительная. И я подумала, что из меня просто хорошая женщина может получиться. Просто хорошая женщина, а не хирург, понимаешь?
Народу было много, некоторые разговаривала достаточно громко. Марина почувствовала себя каким-то атомом в информационном потоке.
— Он странный ребенок. У него что ни спросишь — он на все отвечает, что у него нет времени. Нет времени в 10 лет! А что ты в 30 лет-то отвечать будешь?
— Кретинизм у него с телевизором уже. Сидит спрашивает: «Оленька, ты не знаешь, я уже смотрел этот фильм?»
— А она поставила за его счет виниры, взяла все его сумки, которые он ей подарил, и свалила в закат.
— А он что?
— Новую нашел.
— Тоже с кривыми зубами?
— Астрология — это тебе не бирюльки, понимаешь? Это серьезные доказательства, почему у тебя что-то не получается. Им можно либо верить, либо нет. Тут вопрос веры просто.
— У него такой манерный помощник, прикинь. Таким вот сла-а-адким голосом говорит. Ни одного волоска лишнего на бровях. Рубашки просто идеально гладкие такие. И я там, как бомжиха.. Платье мятое, пюре на колготках. Теперь вот мне понятно, почему мужики становятся геями.
Мужчина в хорошем костюме резко говорил, наклонив лобастую голову:
— Мне все равно, что мы будем есть. Какая мне разница? А? В смысле я не принимаю участия в семье? Эти сосиски ты на мои деньги покупаешь! Мне еще и зарабатывать, и решать, как именно их приготовить?
У неё начала кружиться голова. Такой день. Такой странный, эмоциональный и длинный день. Жалобно посмотрела на Максима.
Женщина с “мечтой хирурга», как определила её Марина, говорила уже про другое:
— А чего за тема, что все были маникюрщицами, а теперь вдруг стали нейл-стилистами? У них теперь пилки другие какие-то, что ли? Как определить, где теперь обычная маникюрщица, которая за тысячу рублей вот это вот все срежет мне?
Марина прикрыла глаза. Она представила себя в капсуле, летящей сквозь густые потоки разговоров, взглядов, чьих-то эмоций. Почувствовала, как она устала за этот день. Завтра надо к Инессе ехать, не стоит переносить. Договаривались ещё во вторник.
— Что с тобой, Марин? Тебе нехорошо?
— Нет-нет, всё нормально. Просто такой длинный и странный день. Сегодня было много импровизаций. Сегодня я разозлилась… впервые за много лет… Хотя, нет, почему же, — Марина задумалась, — конечно, злилась и раньше… но сегодня как-то меня вывел из себя этот… чёрненький в магазине.
Максим немного странно посмотрел не неё.
— Больше не выведет. Я это знаю точно.
— Знаешь, Максим, хочу домой. Скоро дочка должна приехать… Она, кстати, недалеко здесь должна быть. На Моховой. Позвоню ей, пожалуй, пусть подходит сюда. Вместе и поедем домой. Такси закажем.
Максим отодвинул тарелку, достал телефон, посмотрел на экран.
— Знаешь, Марин, мне пора. Поеду, надо ещё заехать в пару мест.
— Макс, давай завтра увидимся. Я буду уже не таком разобранном состоянии. Завтра встретимся около на Фонтанке,например… там, около Крюкова канала, мой психолог. Психологиня. Там на часик всего. Потом можно пройтись по нашим местам… Крюков канал, Новая Голландия…там сейчас прикольно стало. Общественное пространство. Строгих ограничений уже нет, кафешки работают… есть интересные, типа вьетнамская кухня, греческая. Давай так, а, Максим?
— Да, хорошо, давай завтра увидимся. Где это всё?
— Без пятнадцати два около Египетского моста, угол Фонтанки и Лермонтовского. Ну, на той стороне, где этот дом модерновый… который в «Питер FM» снимали… помнишь, смотрели фильм вместе? Потом гуляли по Фонтанке и в Коломне…
— Да, точно! Помню! Хорошо, завтра там.
Максим вышел из ресторана, быстро взял направо, за угол. К Летнему саду. Вот, первая арка, в неё. Почти забежал, остановился в тени, около припаркованный машин. Двор был узкий, традиционно питерский. Ни кустика, ни деревца. Никого. Постоял минуты три, потом осторожно прошёл в дальний угол, к кирпичному забору. Быстро, в два движения перелез его, оказался в соседнем дворе. Так, здесь всё без изменений. Третий подъезд от него должен быть проходным. Дальше через двор и выход на Моховую.
На Парнас ехал долго, с четыремя пересадками. Два автобуса, трамвай, ещё один автобус. Там была «берлога» Максима. Минимальный комплект одежды, новые документы. И, главное, не засвеченный нигде ствол. План такой – завтра с Мариной проведёт время, время эмоций. Личное время. Он не робот, не машина. Имеет право. Потом, послезавтра, надо двигать из города. Непонятно пока на сколько. Попробует начать с чистого листа. Главное, деньги. Бабло, которое даст большой временной лаг для создания нового мира. Максим сидел на лоджии, смотрел на огни нового района города. Впереди много дел.
Игнат уже спал. Почти спал, пытаясь следить за событиями боевика на огромной плазме.
Затренькал смартфон.
— Да, да нет… новостей нет… Исчез, разбойник… дело он сделал. Новости я видел. Не надо на меня гнать, дорогая… Как хочу, так и называю… не обидно же! Да, да… завтра у тебя на Фонтанке, договорняк.
Марина ехала домой. Таксист оказался разговорчивым. Всё время отвечал кому-то по телефону. Нарушает, при клиенте нельзя отвлекаться на разговоры. И вообще, правила дорожного движения есть.
— У меня жизнь безумная стала какая-то. Времени вообще нет ни на что. Хожу еще на испанский раз в неделю, а потом иду жрать шаверму. Да я сутками на работе, жилы рву, а Лиля какие-то роллы из блинов делает. Для рилсов. И ей не стыдно вообще. А получаем мы одинаково.
Повернулся к Марине.
— Не мешаю вам, не?
— Да нет, хотя, знаете, может, за дорогой лучше смотреть?
Таксист обиделся. Молодой мужчина, с тату на шее. Стрижка такая, подумала Марина, из барбершопа, как сейчас принято у молодых.
— Да, это понятно. Но, вообще, я нормальный водитель. Жалоб от клиентов нет. Просто коммуникабельный очень. Я, вообще-то, работал в другой профессии до пандемии. А вот «корона» эта… в общем, сейчас вот таксую. Деньги нужны, кредиты отдавать. А тут ещё и с личным проблемы… эх, жизнь такая сложная штука.
— А что с личным? Сейчас вон, в интеренте знакомятся все, ничего страшного, — Марина улыбалась, — анкету закинули, фото несколько штук. Вы мужчина молодой, всё получится…
Таксист мотнул головой.
— Да… все эти знакомства. Разместил на трёх сайтах анкету. Зарегился. И что? Приходит, значит, девка из «Тиндера». Переписывались. Вроде нормальная была. Выпила сидра — и тут началось: нумерология, разрушения, солнечные бури, инопланетяне, царь. Не понимаю, они заколдованные, что ли, все какие-то в этом «Тиндере»?
Марина открыла дверь. Темно и тихо. Лиза позвонила, сказала, что останется у Даши. Была очень расстроена. Говорила, что Рустамчик какой-то погиб. Что за Рустамчик… непонятно. Марине не нравились все эти восточные имена. Относилась к ним с предубеждением. Конечно, не правильно это, надо быть как это… толерантной. Но вот, прожила столько лет и, как говорила её мама, житейский опыт порождает житейское чутьё… не верила она мужчинам с такими именами.
Прошла на кухню. Так, надо Бальтазара покормить. А вот и он. Породистый и ухоженный, с изумительной расцветкой шерсти.
Кот запрыгнул на край кухонного дивана. Уставился огромными жёлтыми глазами. Иногда Марине казалось, что в этих глазах расплавленный янтарь и в нём плавает весь мир. То есть не только внутренний мир Бальтазара, но и Вселенная.
— Марина, ты чем-то огорчена?
Бальтазар говорил, как обычно, слегка растягивая звуки и грассируя.
— Знаешь, такой день был суматошный. Безумный день. Столько эмоций.
— Знаю. Видел.
Марина не удивилась. Она знала про способность Бальтазара видеть на расстоянии.
— Устала я очень. Лягу сейчас.
— Правильное решение. Какие ты выводы сделала сегодня, по завершению такого… трудного дня?
— Что ничего не происходит случайно. Вот, обидел меня этот, в магазине. Я прямо так… так завелась. На взводе сделала массу необдуманных покупок. И вот, встретила его… А если бы мне этот, чёрненький не сказал «Вам это не подходит»? Что тогда? Тогда был бы обычный день. Ужин дома, час интернета и всё…
— Правильные выводы. Ничего не происходит случайно. Всё предопределено. И помни, тебе всё подходит.
Марина вздохнула. Бальтазар спрыгнул на пол, посмотрел на неё своими глазищами.
— Надеюсь, ты не рассказываешь Лизе о наших беседах?
— Ты же знаешь всё. Конечно, нет. Она не поймёт. Будет считать маму шизофреничкой. Ты куда, Баля? Вот, я корм тебе привезла.
— Это очень мило. Ты настоящая. Заботливая. Тебе это подходит.
Марина лежала в кровати, слушая Никольского. Да, завтра всё будет так, как предопределено. Всё подойдёт. Пазл сложится.
Моя любовь сменила цвет, угас чудесный яркий день
Мою любовь ночная укрывает тень.
Веселых красок болтовня, игра волшебного огня
Моя любовь уже не радует меня.
Поблекли нежные тона, исчезли высь и глубина,
И четких линий больше нет — вот безразличия портрет.
Глаза в глаза любовь глядит, а я не весел, не сердит
Бесцветных снов покой земной молчаньем делится со мной.
Суббота неожиданно была сухой. Солнце начинало припекать по-майски.
Марина увидела Максима издали. Подумала, что он очень интересный мужчина. В тёмных джинсах, рыжей кожанке, такой весь подтянутый. Лицо у него хорошее, не тупое. И, Марина это определяла, без явных следов прошлых пороков, как это часто бывает на лицах мужчин старше сорока пяти.
-Привет, Максим, ты очень хорош. Прямо такой мужественный типаж.
— Привет. Мужество нас не оставит, — Максим оглядывал набережную Фонтанки, чему-то улыбаясь, — ты такая неожиданная сегодня, Марин. Изумительно пальто. Тебе очень идёт розовый цвет.
Марина радостно улыбнулась. Вот, она знала, что Максиму понравится.
— Пойдём, это вот здесь, на набережной Крюкова. Я у Инессы час пробуду. Знаешь, мне важно, чтобы ты был рядом. И вообще… Ты извини, что я тебя так напрягла. Посидишь там в холле, хорошо? Журналы посмотришь. Или вон, там кофейня есть, подожди меня там.
— Не, лучше посижу. Не хочу кофе. Дома за эти полдня уже три раза пил.
Офис Инессы, как понял Максим, был сделан из большой коммуналки на первом этаже старого дома. Толстые стены, окна, выходящие на Фонтанку. Всё было сделано модно – часть стен дизайнеры оставили голыми, с простой кирпичной кладкой, две стены были оштукатурены нарочито грубовато. Грубость стен выгодно подчёркивала дорогущие ампирные кресла. Рядом стояли стулья в конструктивистском стиле. Сплошной «фьюжн», подумал Максим, глядя на обстановку.
— Скажи, а почему здесь такая безопасность? Вон, двери двойные, между ними тамбур. Замки электрические, в тамбур вошли, на нас посмотрели, потом дальше запускают.
— Не знаю даже, Макс. Может, от старых арендаторов осталось?
Инесса доброжелательно улыбалась.
— Добрый день, Марина. Вы в сопровождении? Вау, какое у вас пальто волшебного цвета. Вы меня не перестаёте поражать, Марина.
— Да, это Максим. Это Инесса, — она посмотрела на Максима, — можно, Максим подождёт меня здесь, хорошо?
— Да, конечно. Погода чудесная, понимаю, планы на субботу. Так, давайте ко мне, Марина, продолжим наши коммуникации.
Инесса улыбнулась Максиму и закрыла дверь в свой кабинет.
— Итак, Марина, продолжим. Устраивайтесь поудобней, можете ноги вытянуть. Итак, говорим про открытия. Расскажите, что открылось вам вчера. Ваш звонок был такой неожиданный. Вы так взволнованно рассказывали про этот… про этот инцидент. Давайте, я послушаю ваш рассказ…
Марина начала. Прикрыла глаза, для концентрации. Она старалась при визитах к Инессе говорить, точно подбирая слова. Не мямлить. Не гонять Дуньку Кулакову, некстати вспомнила выражение своего бывшего мужа. Отогнала мысли о бывшем прочь. Только события вчерашнего, только свои ощущения.
Марина почти заканчивала рассказ. Она была довольна, вроде, не волновалась и та волна весёлой злости больше не плескалась в ней. Инесса, посмотрев на экран монитора, кому-то открыла дверь. Марина слышала, как она нажала клавишу.
Почти, потому что внезапно в холле, за дверью кабинета, раздался мужской вопль. Потом ругань, и звук чего-то упавшего.
— Так, это ещё что?
Инесса бросилась к двери. Марина, быстро встав с кушетки, пошла за ней.
В холле на полу лежал здоровенный мужик в кожанке, держась за живот.
— Вот ты козлина…Козлина! Ты что творишь,утырок?
Прижавшись к стене, стоял второй. Худощавый, тоже в кожанке. В руке он держал пистолет. Марина испугалась.
Главное, Максим! Она обернулась. Максим, полуприсев, находился за спинкой большого кресла с золотыми подлокотниками. В его руке был тоже пистолет, который он переводил с худощавого на громилу на полу и обратно.
— Что! Что это! Вы что устроили, Игнат? – Инесса смотрела на здоровяка. Тот уже сел, вытирая разбитый нос. Кровь бурыми струйками текла вниз, на подбородок.
— Да вот… пришли, на… а тут Макс собственной персоной. Что, Макс, не ожидал, да? Узнаёшь брата Колю, говнюк?
— Макс? Так вот… так вот ты кто… — Инесса бросилась назад, в кабинет, схватив Марину за рукав свитера.
-Что вы делаете? Отпустите? Вы что, с ума сошли? – Марина испугалась реакции Инессы.
Та с ощутимой силой буквально вбросила её обратно, к кушетке. Метнулась к стеллажам с книгами, сбросила на пол стопку каких-то документов. Неожиданно в её руке оказался небольшой хромированный пистолет. Схватив Марину за плечо, развернула к себе спиной и приставила ствол пистолета к её затылку.
— Пошла, подруга, пошла, сучка!
Толкнула Марину назад, в холл.
Максим, находясь за креслом, явно не ожидал её появления.
— Марин, спокойно, спокойно… сейчас всё будет хорошо, разойдёмся миром. Да, Игнат?
— Гони моё бабло, давай, гадёныш! Ну, где бабки! Черножопого вальнул, бабки получил и решил свалить красиво, да? Где бабло? – Инесса начала истерично орать.
Кажется, Максим начал что-то понимать. Он засмеялся.
— Бред какой-то. Тарантино чистой воды. Так ты заказала этого шляпника?
— Неважно, сука! Где мои деньги?
Марина ничего не понимала. Она стояла, чувствуя, как ноги начинают превращаться в вату.
Здоровяк молчал, сидя на паркете. Худощавый держал на прицеле Максима.
Неожиданно грохнула тяжело дверь. «Бьют кувалдой», — догадалась по звуку Марина.
Все услышали гортанные вопли, ещё три удара о металлическую дверь.
В дверном проёме возникли три фигуры. Молодые, поджарые, все с чёрными бородами. В руках одного была кувалда, второй держал помповое ружьё. Третий, как увидела Марина, был без всего. Он и заорал, указывая пальцем на Инессу.
— Аааа! Сука! Ты, ты Рустама убила! Брата моего!
— Эй, ты кто? Что за клоунада? – здоровяк разговаривал уверенно, смотря снизу вверх на молодого с бородой.
— Эээ! Рот закрой и не мороси тут, понял, да? Рашид я, понял, да? Мне нужна вот эта… эта сука! Она Рустамчика убила!
Марине бросились в глаза красные замшевые мокасины ни тощих ногах бородатого.
— Давай, успокоимся, положим стволы и поговорим, брат, — здоровяк по-прежнему пристально смотрел снизу вверх на бородатого.
— Хватит тут орать! Конкретно говорим, без лишнего! Вот кто брата твоего вальнул! Вот! – Инесса рукой с пистолетом махнула в сторону Максима. Возвращая руку обратно, навела её на бородача в красных замшевых мокасинах.
Грохнуло. Марине на секунду заложило уши.
— Нет, Мурад, нет! – заорал бородатый.
Поздно. Инесса захрипела и стала оседать на пол. Марина почувствовала, как она пытается удержаться за неё. Инесса опустилась на колени, завалилась на бок.
— Ааа! На! Наааа!!!
Стоящий у стены выстрелил в бородача с ружьём. Тот, сделав два шага назад, нелепо подогнул колени и упал на спину, опрокинув стул.
Третий, с кувалдой, бросившись за журнальный столик, отбросил свой инструмент и, по-кошачьи изогнувшись, выстрелил в худощавого.
— Ах ты, черножопый! На! – здоровяк на полу попытался достать пистолет из внутреннего кармана куртки. Не успел. Вторым выстрелом от столика был брошен лицом вниз. Марина увидела, как он начал сучить ногами, словно пытаясь лёжа танцевать.
Ещё два выстрела. Это худой, сидя на полу у стены, достал чёрного за столиком. Рашид, стоя на коленях, начал движение к двери.
— Куда, куда ты пошёл, дорогуша… сейчас будешь дорогим для своих родственников, чурка! – Инесса, лёжа на полу, три раза выстрелила в Рашида. Тот завизжал, схватившись за бок, упал на спину.
-Ыыыы… ааа… больно как, больно, тварь!
Инесса затихла, уткнувшись лбом в пол. Тяжело дышала. В комнате резко пахло дымом и чем-то кислым.
Марину стало подташнивать. Кисть левой руки была в чём-то липком и горячем. Кровь. Кровь Инессы.
— Марин, Марин… как ты? – Максим привстал с корточек из-за кресла.
— Я… я-то… нормально, вроде, почти.
— Давай… давай, уходим. Потом, всё потом! – Максим, резко встав, подошёл к ней. Взяв за предплечье, помог подняться, — не смотри, не смотри по сторонам. Главное, не смотри…
Выскочили на улицу. Максим посмотрел по сторонам.
— Так, это, видимо, их машины.
Марина увидела припаркованные черный «Мерседес» и белую «Тойоту Короллу».
-Теперь, Марина, давай быстро… быстро идём… сейчас пройдём Николу Морского и надо такси вызвать. И давай сегодня из города, давай вместе, хорошо?
Марина кивала головой. В голове звенело. Казалось, что запах дыма и чего-то неприятно кислого, пропитал новое пальто. Остановилась.
— Так, ты чего, Марина?
Она долго смотрела на Максима.
— Ну, Марина, что ты молчишь? Времени мало у нас.
Марина смотрела на гранитную тумбу парапета Крюкова канала. На тумбе сидел Бальтазар и рассматривал её своими огромными жёлтыми глазами.
— Марина, Марина… всё сложится. Тебе всё подходит.
— Ты что, что такое, Марина? О чём ты задумалась?
Она повернулась к Максиму.
— Шляпы… мне нужны те шляпы. С Владимирского. Мне всё должно подойти. Едем, едем, ну же!
Максим оторопело молчал. Обратно, на Владимирский. Неожиданно. Страшно. А впрочем, почему страшно? Он почувствовал, как внутри начинает работать моторчик.
— А давай, давай, поехали!
Марина обернулась на парапет. Глаза Бальтазара были широко открыты и неподвижны.
Всё складывается, подумала она. Нет ничего, чтобы не было определено.
До конца субботы ещё далеко.
