Я припёрся в лагерь уже ночью. Не знаю, как нашел дорогу. Траву опять начал облизывать ненасытный туман, раздражаясь и ворча, когда я будил его, бредя по колено в росе. Палатка была влажной. «То же самое внутри», — подумалось мне,- «и даже паук Гоша не выжил, скорее всего». Чуть прикрываясь синими облаками, высоко в небе висела круглая оранжевая луна. Вот это сочетание всегда меня вводит в ступорный восторг: мандариново-оранжевая полная луна и темно-синие чернильные облака. Я еще подержался за верхушку палатки, закинув голову. Какая-то ночная птица пропела: «Дурррак, дурррак, дуррак». «Дурак»,- легко согласился я и лёг головой на собранный влажный свитер. Гоша не показывался, надеюсь, у него было все хорошо. Я провалился в легкий, детский, беспечальный сон.
30 ГЛАВА
«Дураком быть не стыдно»,- первая мысль, пришедшая в мою бедную голову этим утром, внушала доверие и оптимизм. Опять мои духи сна нашаманили и что-то внушили моей несчастной голове. Тусовались снова небось всю ночь около входа в палатку, споря, какую бы мысль мне в голову впихнуть. Над моей палаткой кто-то тактично постучал железными кружками друг о друга, звякнула молния и я увидел маленький хитренький нос Лунтика: «Слууууушай, туалетной бумажки у тебя не осталось?» Туалетная бумага была на вес золота, мы жили тут уже давно, изначальные запасы закончились, уже давно пошли в ход салфетки, чеки и прочая бумажная дребедень. Да, где-то в глубине палаточного лагеря был магазин, и каждое утро кто-то бил себя в грудь и обещал вечером сходить за бумагой, но вечером глинтвейный фестиваль кружил в своих объятьях наших талантливых, но слабовольных актеров, и там уже было не до магазина и туалетной бумаги. Я наморщил лоб, потянулся затекшими руками к толстовке, нащупал заветный сверточек в углу кармана, отдал Лунтику, но не всё, оставил себе кусочек (в этом вопросе я был на редкость предусмотрителен). Лунтик взвизгнула от радости, послала мне воздушный поцелуй, звонко застегнула молнию и унеслась в известном направлении. «Скоро то же самое начнется с зубной пастой»,- успел подумать я и тут же услышал вопль «Лююююуууддииии, у кого есть зубная паста?! Моя закончилась!». С облегчением услышал, как ребята откликнулись: «У меня. У меня. Бери мою». Значит, не скоро. Хотя, возможно, они отдавали последние крохи, снимали с себя последнюю рубашку. Мы так породнились в походе. Такое ощущение, что я, как в детстве, порезал руки и побратался с каждым из нашего театра. Раньше такого не было: завидовали из-за ролей, сплетничали, подсиживали, подлизывались к режиссеру ради большего куска роли. А тут я почувствовал какую-то чуть ли не советскую (в хорошем смысле, по шкале доброты) дружбу и взаимовыручку. Как будто то, что мы делаем вместе гораздо важнее нашего личного эгоизма и собственных интересов.
