С приходом ночи усилился и туман. Город буквально тонул в желтоватой мгле. Кругом царил уже доводящий до тошноты сладковатый запах. Наконец, Михаил не выдержал, после очередного приступа кашля содержимое его желудка выплеснулось на дорогу. Однако мужчина не намерен был сдаваться. Вновь подхватив канистры, он решительно двинулся к родному дому. Идти оставалось совсем немного.
Минуя очередную безлюдную улицу, он с раздражением пнул старую покосившуюся калитку. Проржавевшие петли протяжно скрипнули. В сознании Михаила этот звук куда больше напомнил смех того самого существа, которое он так желал уничтожить.
Войдя во двор Михаил сразу обратил внимание на цветы, ярко-красные, похожие на тюльпаны. Они были везде: цвели на клумбах вдоль дома, бутонами вырывались из окон сарая, переработанного в оранжерею, даже пробивались сквозь тротуарную плитку, которой была уложена дорожка от калитки к крыльцу.
На контрасте с серыми улочками двор, казалось, буйствовал жизнью и красками, однако ценой этого была вся прочая флора. Кроме алых цветов вокруг больше ничего не росло. Даже на деревьях не было ни одного листка. Они высохли, как будто на несколько лет оказались в пустыне.
— Этого ли ты хотел отец? – прошептал Михаил, оглядывая мертвый сад. – Твое детище губит все вокруг.
Покачав головой, мужчина устремился к крыльцу. Дверь была не заперта. Подалась легко. Дом был в явном запустении. Запах сырости перебивал даже вездесущий аромат цветов. Несколько окон были разбиты. Вокруг царил беспорядок, будто кто-то спешно рылся в вещах. Электричества в доме, конечно же, не было, поэтому Мише пришлось достать фонарик. На всякий случай он окликнул отца, хотя и не ожидал, что кто-то ответит.
Быстро убедившись, что дом пуст, Михаил двинулся к подвалу. Дверь оказалась открытой и, к немалому удивлению Миши, лестница была освещена. Мужчина осторожно спустился. Свет горел и в самом подвале, который, в сравнении с домом, даже не казался заброшенным. Вдоль стен тянулись теплицы, работала и система орошения. В дальнем углу комнаты, как и раньше, располагался рабочий стол, все так же заставленный горшками. Настольная лампа источала приятный теплый свет. И даже воздух казался чище, чем где бы то ни было еще.
— Наконец-то ты вернулся, сынок, — внезапно раздался мягкий, но заметно уставший голос.
От неожиданности Михаил выронил канистры из рук. За столом сидел его отец и трепетно осматривал цветок в одном из горшков.
— Смотри, как они цветут? Это так завораживает, правда?
— Ты… — протянул Михаил, пытаясь понять, мог ли он просто не заметить отца, когда спустился сюда, или же его, в самом деле, не было. — Хорошая попытка, — после недолгих раздумий заговорил он. – Думаешь, призрак отца меня остановит? Я тут все сожгу!
— А ты такой же горячий, — с некоторой горечью усмехнулся старик, после чего встал из-за стола и протянул руку. — Разве же я похож на призрак? Коснись меня, Миша. Вот увидишь. Я самый что ни на есть живой.
— Ага, как осы или стена из стеблей, — скептически нахмурился Михаил, принявшись открывать канистры. – Меня не обманешь.
— Ясно, — вздохнул старик. – Так не терпится погубить свою семью? Почему, сынок? Почему?
— Моя семья мертва! – рявкнул Михаил.
— И ты продолжаешь в это верить, когда все вокруг твердит тебе обратное? – удивился старик. – В городе ты видел своего брата. А тут я стою перед тобой. Мы оба живы и здоровы. Если позволишь, я даже обниму тебя, чтоб подтвердить: я не наваждение.
— Даже если так, — отмахнулся Михаил.- Это ничего не изменит!
— Почему? – старик покачал головой. – Бедный мой мальчик, ты совсем запутался. Позволь мне объяснить, прежде чем сделаешь что-то, о чем будешь жалеть всю жизнь.
— Мне не интересно!
— Пожалуйста, дядя Миша, — вдруг пронесся по подвалу тонкий детский голосок.
Михаил обернулся. По лестнице в подвал быстрыми шажками спустилась Таня.
— Пожалуйста, не сжигайте это место! Мне тут так хорошо! – с проступающими слезами взмолилась она. Тут так весело, так красиво. Да и у меня теперь столько друзей!
Вслед за ней в подвал спустилось еще несколько девочек и мальчиков приблизительно ее возраста.
— Только я немножечко скучаю по папе и маме. Как жаль, что их здесь нет.
— Это Таня, дочь твоего друга Степы, — пояснил старик. – Бедный Степан так убивался по ней. А ведь еще немного и они бы воссоединились.
— Хватит нести этот бред! – сжал зубы Михаил. – Таня мертва!
— Откуда ты знаешь? – развел руками старик. – Она же здесь. Говорит с тобой.
— Да, это правда, глупый, глупый дядя,- девочка засмеялась и, подбежав к Михаилу, взяла его за руку. – Видишь? Я же нисколечко не мертва.
Миша пошатнулся, хотел было оттолкнуть девочку, но невольно остановился. Ее прикосновение и вправду было обычным. Как у обычного человека.
— Ты просто не понимаешь, что с нами случилось, — вновь заговорил старик. – Красота природы всегда манила меня. Но, к сожалению, какой бы чудный цветок мне не удавалось взрастить в своей оранжерее, он не мог радовать нас вечно. В самой природе заложен один серьёзный порок: смертность. Рано или поздно цветок увядает, и вся его красота сходит на нет. Эта несправедливость просто сводила меня с ума. Ведь, черт возьми! Какой смысл в созидании чего-либо, если все равно рано или поздно твои труды обратятся в прах? Окончательно же всю несправедливость природы я познал, когда погиб Олежка. Не скрою, это моя вина. Я не запер подвал, я не учел, сколь сильна у него аллергия на пыльцу. Но эта потеря лишь придала мне решимости. Я должен создать не мимолетную быстро увядающую красоту, а красоту вечную. И у меня получилось! – старик торжественно вознес руки к небу. – Смотри, сынок! Смотри на этих детей. Больше они не завянут от времени, голода или болезней. Они будут цвести вечно. И не только они! Я разделю этот дар со всеми людьми! Представь, вечная красота.
— Это правда, дядя, — подтвердила Таня, все сильнее сжимая руку Михаила. – Сперва я ужасненько испугалась, и мне было немножечко больно. Но теперь я понимаю – это было необходимо, как вырвать больной зуб или вытащить занозу. Это, конечно, больно и со стороны выглядит страшно, но ведь разве вечная красота того не стоит?
— Вечная красота, значит, — протянул Михаил, окинув взглядом детей, потом кротко взглянул на отца. – Что ж, ты и вправду говоришь, как мой отец. Столько самодовольства. Ботаник, обманувший смерть. Или безумец, хотящий так думать?
— Сынок…
— Твои цветы, конечно, красивые, — продолжил Михаил. – Вот только деревья перед нашим домом тоже были красивыми. Во многом потому, что не только цвели.
— Дядя…
Михаил опустил глаза на Таню.
— Прости меня… — он крепко вцепился девочке в плечо и со всей силы оттолкнул прочь, после чего схватил канистру, вскрыл ее и метнул в сторону отца. Тот ловко уклонился.
— Опомнись, Миша! Я не позволю! – зашипел старик. Михаил тем временем уже вскрыл и опрокинул на пол вторую канистру. Содержимое стало быстро разливаться по подвалу, наполняя воздух бензиновыми парами. Мужчина уже хотел было выхватить зажигалку, но на спину ему запрыгнула Таня, обхватила шею руками и начала душить. Другие дети тоже набросились на него. Вцепились в ноги, руки. Не удержав равновесие, Михаил рухнул на пол.
Настольная лампа теперь вместо нежного теплого света излучала ярко-красный. Глаза у детей расширились и пожелтели. Руки их удлинялись, изгибались, стали походить на шипастые стебли. Их рты разрывались множеством острых зубов, что хищно клацали в считанных сантиметрах от лица Михаила. Зрелище жуткое, но он не боялся. Ударами ног он смог оттолкнуть нескольких тварей. Руками же, что есть сил, пытался разнять удушающие объятия Тани. Положение казалось безнадежным. Шипы, пробившиеся сквозь грубую зеленую кожу рук-стеблей, вписались в шею, раздирая ее до крови. Как ни старался Михаил, он не мог избавиться от этих пут. Каждый вздох давался все труднее, а изменившиеся дети и не думали отступать, продолжая бросаться на него, как свора собак. Возникло чувство, что все кончено, что он так и умрет здесь, в подвале. Тем не менее то был лишь миг, отчаяние не успело поглотить Михаила. Когда дышать стало почти невозможно, он увидел силуэт брата. Не то уродливое искаженное создание, что преследовало его по прибытию в город. То был Олег, каким Миша его запомнил: вечно серьёзный, с очками в толстенной оправе. Он протянул брату руку.
По телу Михаила будто пронёсся электрический разряд. С новыми силами он вцепился в душащие его стебли. Рывок, и внезапно путы поддались. Одним движением Михаил разорвал их, после чего схватил голову первого попавшегося монстра. Со всей ярости стукнул его о стену. Голова твари тут же раскололась, как перезрелая дыня. В лицо Михаила брызнула мерзкая желтая мякоть. Остальные измененные завыли и испуганно отскочили прочь. Воспользовавшись их замешательством, Михаил выхватил зажигалку.
— Все мы смертны, — прохрипел он и щёлкнул кремнем.
Бензин моментально вспыхнул. Пламя с жадностью бросилось на теплицы, поползло вверх по стенам. Некогда бывшие детьми монстры завыли и стали отчаянно кидаться на огонь, будто пытаясь потушить его, не дать поглотить весь подвал. Старик же продолжил невозмутимо стоять, даже когда его обхватило пламя.
Сильно хромая и то и дело вскрикивая от боли, Михаил поспешил покинуть злосчастный подвал, напоследок лишь раз столкнувшись взглядом со своим отцом. Старик разочарованно нахмурился и покачал головой. Он даже открыл рот, будто силясь что-то сказать, но к тому моменту пламя уже поглотило его. Тогда же монстры вновь обратили внимание на Михаила, погнались за ним. Теперь они еще меньше походили на детей. Их кожа потемнела, местами обуглилась. Большие глаза покрылись липкой слизью, надулись, казалось, что вот-вот они лопнут. Только сейчас Михаил вспомнил про пистолет. Больше не мешкая, он выстрелил в ближайшую тварь, которая не так давно выглядела как Таня. Пуля прошила голову насквозь. От пулевого отверстия по лицу пошли трещины. Еще миг, и голова лже-Тани разорвалась пополам, тело же безвольно сползло с лестницы в огонь. Еще несколько выстрелов настигли остальных преследователей, чьи тела так же пали в огонь.
Выдохнув с облегчением, Михаил покинул подвал, из последних сил бросился к выходу. Доски под ногами грозно скрипели, позади протяжно выл огонь. Дым уже успел заполнить помещение, сильно разъедал глаза. Пробираться приходилось почти на ощупь, но это не мешало Михаилу. Еще полминуты блужданий, и он с облегчением выбежал из дома. Тут же ноги подкосились, и он обессиленно рухнул на дорожку, жадно хватая ртом воздух. Тут же сильно закашлялся. Когда приступ прекратился, дом уже пылал целиком. Не в силах встать, Миша ползком двинулся подальше, опасаясь, что накроет обломками.
— Бра-ат! – раздался позади яростный вопль.
Михаил обернулся. Вслед за ним, из горящего дома выпрыгнул сам Манцинелла. Часть лица сильно обгорела. На месте правого глаза тлели угли. Левый же был налит кровью. Из зубастой пасти лилась желто-коричневая пена.
— Ты погубил их! Погубил мои цветы! – заревел он, набросившись на Мишу. – Будь ты проклят.
Михаил выставил пистолет, но не успел им воспользоваться. Манцинелла легко выбил его, после чего попытался вцепиться мужчине в горло. Однако мокрые от крови пальцы скользнули, не позволив сжать с достаточной силой. Воспользовавшись этой оплошностью, уже сам Миша перешел в атаку. Он легко опрокинул оппонента на землю и надавил пальцами на оставшийся левый глаз. Небольшое усилие, и вот уже пальцы погрузились в липкую холодную слизь. Монстр завыл, попробовал укусить, но Михаил опередил его, ударив тварь в висок, потом еще раз, потом в лоб. Не помня себя, Миша схватил с земли камень и принялся бить уже им. Снова и снова он опускал камень на хрустящий череп, пока тварь не перестала дергаться.
Почти до утра Михаил сидел неподвижно, наблюдая, как огонь поглощает его родной дом. То и дело в сердце возникала давящая тоска, которая быстро сменялась неким облегчением.
— Вот ты где, — озадаченно произнес Степан, проскользнув в распахнутую калитку. – Я, кажется, опоздал?
— Поверь, ты бы не смог помочь, — при виде друга Михаил слегка улыбнулся. – Как там Варя?
— Уже лучше, — подтвердил Степан. – Ей и вправду полегчало, как только мы покинули город. – Он недоверчиво покосился на некое существо с разбитой головой, недвижимо лежащее рядом. — А это еще что?
— Убийца твоей дочери, и других детей, — вздохнул Михаил. – Но теперь все кончено. Больше он никому не причинит зла.
— Надо же, — Степан подошел поближе, осматривая труп. – Так что же он такое?
— Не знаю, да и плевать, — отмахнулся Михаил. – Раз уж ты здесь, помоги его бросить в огонь. Мне невыносимо даже смотреть на него.
Степан попытался возразить, но быстро передумал. От вида неведомого существа ему самому делалось не по себе. Сделав дело, он уселся рядом с другом.
— Как думаешь, — после недолгой паузы спросил Степан. – Мне стоит знать эту историю целиком?
— Не стоит, поверь мне, — серьёзно ответил Михаил, наблюдая как некогда ярко-красные цветы, растущие вокруг, меняли окрас на грязно-серый и постепенно опадали. – Главное, что теперь все кончено. Проклятые цветы погибают. Скоро воздух очистится от спор, и город заживет как раньше.
— Думаешь? – вздохнул Степан. — Город, может и заживет как раньше, а вот я вряд ли смогу.
— Ради жены постарайся. Ради жены и в память о дочери.
***
Таинственная эпидемия, в одночасье сковавшая весь город, так же внезапно и завершилась. Так же быстро развеялся и желтоватый туман, на который жаловались люди последние месяцы. Хоть в дальнейшем город не раз посещали различные службы, начиная с экологов и заканчивая спецслужбами, причины эпидемии так никто и не выявил. Однако в народе быстро поползли слухи. Кто-то винил во всем завод, на котором произошел выброс в атмосферу неких ядовитых веществ. Кто-то по обыкновению обвинял правительство и настаивал, что город стал центром испытаний нового биооружия. Кто-то винил во всем инопланетян. Иногда эти слухи сплетались в причудливые теории, постепенно обрастая невероятными подробностями, пока в итоге не стали городской легендой.
Еще почитать:
Мыло — Мыло Глава 2
Сказание о распрях — Сказание о распрях: глава 5, об алчности людской
Восстание Мертвецов (18+)
«
»
10.11.2023
