Ушедший Круиз

Предрассветный туман стелился по реке. Птицы пробуждались от ночного безделья и звучно пели. Стрекот кузнечиков в высокой траве настраивал день. Вот-вот Солнце должно показаться из-за горизонта. Вдыхая с наслаждением свежий воздух несколько человек, стоя на носу круизного лайнера готовились к новому приключению. Каждый день был чем-то несравненно уникальным в водах реки Кан.

1 пассажир:

— Что-то мы засиделись…

2 пассажир:

— Самую малость.

3 пассажир:

— Пора бы и глаза прикрыть..

2 пассажир:

—  И то верно

Молодой человек, пожилой мужчина и самоуверенная девушка отошли от края и направились к своим каютам. Палуба скрипела под каблучками, начищенными туфлями и потрепанными ботинками. Первой нащупала свою обитель девушка и тихо пожелав:

— Доброй ночи

Зашла внутрь.

Мужчины продолжили ход в тишине. Солнце медленно взбиралось на вершину, а молодой человек спустился на нижнюю палубу и нащупал дверь в темноте. Легко кивнул на прощание и зашел внутрь.

Мужчина спустился еще ниже. Обошел все ненужные, как ему казалось деревянные ящики и свернул в проход, ведущий к каютам низшего класса. Здесь, внизу все было еще темнее. И никто ни разу не задумывался почему же столь богато обставленный круизный лайнер столь редко был освещен лампами.

Пассажир номер один погружался в неминуемую темноту и удушающую тишину. Его воображение одолевали трогательные воспоминания прошедшей жизни, но сильнее всего сердце колотилось от фантазий и ужасающих мыслей о том, что неизбежно скрывается в любой тьме. Будь то ночь или день; эти ужасы застигали врасплох не давая дышать. Столько лет насмарку – ни один из страхов не покинул голову навсегда. Вот-вот должно было что-то  случиться. Что-то неминуемо страшное, нереальное и щемящие душу.

На глаза навернулись слезы, из носа капнула кровь. Мужчина озирается по сторонам в поисках ЧЕГО-ТО. Того самого глубинного страха, что идет вразрез с его воображением. Ужас отражается на бледном лице. Губы искажаются в страшной гримасе боли и ужаса. В темноте что-то пробежало. Совсем рядом, сверкнув одним крохотным глазом. Этот миг отразился уже навсегда. Это сияние зеленого глазика, в центре непроглядной темноты. В центре самой вселенной. Мозг сам дорисовал непропорциональные, обтекаемы руки и ноги. Иные, не ведомые человеку конечности. Черные как смоль отростки на спине. И все это перемещалось, скользило, меняло облик и показывало три мерзких крысиных зуба, насмехаясь; увиливая. Вот оно подбежало, поглотило пассажира номер один, стерло его лицо, оставив круглый, обтянутый белой старческой кожей шар. Оно отбежало, вновь подбежало; неизвестный звук вторгся в витиеватые волосатые уши и застрял в них. Этот мерзостный, пищащий, орущий, оглушающий крик, писк помноженный на десять.

— Ааа…ааааа….аа

Завертелось существо во тьме, извивается, трясется в конвульсиях; истошно молит. Последний зов, последний, лопающий натянутые до предела нервы и барабанные перепонки ПИСК, писк, писк…. Крысиные зубья, ржавые клыки, обтекаемое смердящее тельце. Последний миг.

Удар.

Удар.

Удар.

Биение сердца.

Последний немой глоток.

Удар..

Страх. Боль. И писк, душераздирающий ПИСК. И крик.

Грохот падающих костей. Сморщенное тело повалилось; съежилось, свернулось в костлявую, тошнотворную мумию. Кожаный шар повис где-то неподалеку и обнажил желтые зубы с золотыми коронками.

Глаз смотрит. Зеленью отражается и направляет свои отвратительные руки прямо внутрь. В самую душу, сердце. Разбирает, расфасовывает мозг, желудок, легкие и конечности по кусочкам. Оставляет черное водянистое пятно ушедшей жизни на полу.

— Аааах

Солнечные лучи пробивались сквозь прозрачные занавески в цветочек все сильнее.

Девушка потягивалась в постели из стороны в сторону, пытаясь размять затекшую спину. Не смытый макияж перед сном превратился в черноту под глазами. Ступая крохотными ступням по полу девушка подошла к тумбочке под окном и изящно вынула из железного, именного портсигара длинную сигарету с ароматом кофе.

Вышла на палубу и облокотившись на ограждение закурила. День был в самом разгаре, но для нее был лишь миг утра. К девушке подошла по видимому официантка, держа поднос с чашечкой черного кофе.

— Мисс Кизалис, кофе?

Девушка протянула чашечку прямо в руки Кизалис.

— Благодарю за заботу.

Учтиво кивнула. Официантка, получив благодарность вмиг испарилась. Обслуживающий персонал на этом лайнере дело приходящее и уходящее. Их никто и никогда не видит, но вот-вот он или она подбежит к тебе с чашечкой утреннего кофе. Слоняются, словно призраки без дела и выглядят так же странно. Совсем иначе, чем большинство женщин и мужчин. Порой Мисс Кизалис казалось, что имей она возможность поговорить с этой милой официанткой хоть пару минут все тревоги отпустили бы ее. Поболтать о высшем обществе, новейших открытиях в науке, правилах этикета; о горестях и радостях. Светская беседа, сколь долго Кизалис сдерживала порывы страсти. И как долго ей еще придется скрывать свою симпатию к безымянной официантке, что всегда так вовремя приносит кофе.

Мисс вздохнула, сделала последнюю затяжку, окружая себя облаком дыма и намеренно выронила фарфоровую чашку за борт.

— Мне так все равно..

Прошептала она тихо-тихо. Чашка погрузилась под воду, размазав остатки кофе по волнам, точно кровь нерадивого библиотекаря.

Яркое на удивление Солнце оказалось в зените. Молодой человек медленно перебирал ногами, поднимаясь в небольшой ресторанчик. Семейный круг, что состоял в основном из привилегированных господ привил ему отличное внутреннее чувство вкуса и безмятежную любовь к роскоши. Двери открылись перед ним; он прошел в просторную залу и направился к круглому столику у единственного окна.

— Роб! Опять ты..

Роб смирил знакомого безразличным взглядом.

— Опять ты надел эту драную одежду бедняков!

— Роб, хаха! Здравствуй. Твои огромные перстни все равно выдают тебя! Успокойся!

— Надень уже дорогой костюм, как подобает!

В односторонний разговор встряли еще двое таких же, как Роб. Их семьи были или интересующимися деятелями искусства или, на худой конец учеными. И только лишь Роб делал, что ему вздумается и носил то, что душа загадает.

Он смиренно присел на стул и сделал несколько глотков красного вина. В голове помутнело и ураганы мыслей закружились, превращая весь мир в один единственный, неисписанный пергамент. Вино помогало мыслить безрассудно, искать скрытые смыслы и не замечать людей. Роб пил постоянно, глоток-два. На завтрак, обед и ужин было одно лишь вино, а изредка обжигающий виски. Сделав еще пару глотков Роб молча встал и направился к выходу. Молодые парни смотрели в его сторону с непониманием, они перешептывались. Осуждали и одновременно восхищались независимостью своего странного друга.

Заправив одну руку в карман штанины, а другую оставив свободно свисать Роб покачиваясь направлялся на нижнюю палубу, черпнуть ложку смиренного вдохновения. Спустившись в самые потаенные уголки круизного лайнера парень оказался поглощен почти непроглядной темнотой. Чернота заполонила глаза; вино поблескивало, переливалось в его изумрудных глазах. В душе начало зарождаться что-то необъятное; что-то что в скором времени вырвется наружу, словно смерч и унесет миллионы жизней, когда-либо познавших его. Что-то, что окажется сначала в руках Роба, затем на страницах печатной машинки и наконец заполонит полки книжных магазинов и семейных библиотек.

— Темнота непроглядная..

Прошептал Роб.

— Должно быть жить здесь интереснейшее приключение! Хахах!

Он сначала легонько усмехнулся, а затем засмеялся так ярко и безудержно, будто бы  безумец.

— Так и начнем..

В голове его проносились сотни мыслей, образовывалась паутина данных; главные герои и героини складывались в туманные образы, а затем становились четче, как ограненный камень. Возбуждение росло в центре груди, дыхание начинало спирать. Вздыхать становилось все тяжелее и тяжелее, пока Роберт не понял – вот оно – именно такого развития сюжета он и хотел.

Парень сломя голову понесся в свою каюту по ступенькам взбираясь все выше, стремясь к свету, спасающему душу от тьмы. Пробегая по палубе Роб заметил, что Солнце снова убегает за горизонт, а для него день еще только начался. С минуту застряв, разглядывая прекрасные простые пейзажи он открыл дверь и юркнул в свой домик.

Огромная кровать с балдахином, в центре лакированный стол из дорогого дерева. На столе величественно возвышается печатная машинка. Закатное Солнце обрамляет ее, кнопки с благородными английскими буквами отражают солнечный свет. Плюхнувшись на кровать Роберт выдвинул ящик у прикроватной тумбочки и вынул оттуда кожаный, полуразвалившийся блокнот. Записал несколько особенно важных мыслей  впопыхах и с трясущимися руками сел за стол. Руки сами перебирали кнопки, привычные действия успокаивали, дарили чувство прекрасного и восхищали. Атмосфера. Ветер, путавшийся в кудрявых волосах; аромат природы, звук ударяющихся кнопок и рождение строчки за строчкой, страницы за страницей очередного шедевра в глазах Роба.

Он просидел так до полуночи, совершенно один, окруженный своими персонажами, поглощенный собственными мирами. Он как безумец писал и писал, пока не выдохся окончательно. До тех пор, пока не выжал из себя последнюю каплю ядовитого вдохновения. Роб с трудом закончил последнее, пришедшее в его разум предложение и поставил точку, отрывая себя от работы. Хотелось еще и еще, но сил больше не было. Его покинуло всякое безумия и не думая Роберт сорвал листы истории, спрятал их в нижний ящик кровати и закрыл на ключ. Выскочил за дверь, поглощаемый ночным туманом.

Полнолуние открывало новый взгляд на этот мир, ветер уносил вдаль. Роб вбежал обратно в каюту, снял себя всю одежду до трусов и накинул сверху свободную, хлопковую рубашку.

Выйдя на воздух вновь он заметил прекрасную, твердую словно скалу девушку. В нежном, летящем, воздушном ночном платье. Ветер опускал белоснежные рукава вниз, открывая ее сияющие ключицы. Огонек сигареты освещал ее лицо, превращая белоснежную кожу в горящий костер. Роб подошел к ней поближе:

— Аманда… День добрый!

Девушка охнула от неожиданности:

— Роберт! Здравствуй. И вновь мы не спим.

Она улыбнулась.

— А где же старичок с нижней палубы? Я не видела его с тех самых пор, как мы разошлись на рассвете.

— И я.. Должно быть устал, отправился спать дней на десять. А по прибытию мы все вместе будем его расталкивать!

— Забавно конечно, но слишком уж подозрительно..

— Моих романов начиталась?

Роб рассмеялся.

— Эй! Ты не пишешь такое; ты лишь тонко передаешь атмосферу мира в своей голове.

Роберт погрузился в себя, смотря в одну точку. Кизалис задумчиво отвела взгляд.

— Пора бы и выпить..

Роб медленно кивнул головой в знак согласия:

— Да.

Все так же смотрел в одну точку. Из неоткуда появилась милая официантка и Кизалис просияла:

— Здравствуй! Принесешь чайничек чая с мятой?

— Конечно, Мисс!

Девочка улыбчиво склонила голову и собиралась уйти.

— Виски..

Прохрипел Роб откуда-то из потустороннего мира. Девочка нерешительно кивнула и ушла.

Аманда улыбнулась. Она уже привыкла к Робу, он всегда был немного чудаковат.

— Пишешь что-то новое?

Не обращая внимания на странности спросила Кизалис.

— Нет

— Хах! По глазам вижу, что да!

— Да

— Так и знала, о чем?

— Предпочитаю не говорить

— Как пожелаешь

Тем временем рядом с ними незаметно образовался столик с виски и чаем. Кизалис разлила по чашкам. Роб просверлил его ненавистным взглядом и налил себе виски. Пригубил его. Мысли вновь зашевелились. Рождались все новые и Роберт был уже не настолько не вовлеченным; он наоборот стал энергичным и начал чесать языком, перебирая одну мысль за другой, перебегая с одной темы на новую. Аманда с улыбкой слушала его, медленно попивая ароматный чай. Когда поток слов парня прекратился он выпил залпом еще и погруженный в себя вновь, стал рассказывать о своих чувствах, о своих ощущениях и о мире.

— Только поэтому ты и принимаешь алкоголь..

— Пью, а не принимаю.

— Неет, в твоем случае именно принимаешь. Как лекарство от обыденности

— Ну пусть так будет

Аманда вынула портсигар и выудила оттуда две сигареты. Одну протянула Робу. Он качнул головой, но все же взял. Прикуривая оба думали лишь о себе, а когда огоньки загорелись и по палубе разнесся яркий, нежный аромат ванили молча смотрели в пустоту. Секунда наслаждения. В тишине без человеческих слов. Роб взглянул на девушку своими глубоко зелеными глазами; Кизалис повернулась к нему лицом и стала нагло разглядывать каждый волосок на теле Роберта. Он улыбнулся в ответ.

Девушка рассмеялась:

— Ты мне нравишься

— Ты тоже ничего, мне пора

— Так скоро?

— Аромат виски и сигарет навеял на меня мысли, которым срочно нужно поселиться на печатных страницах.

Она понимающе кивнула:

— До встречи в новом мире.

Роб слегка смутился. Шатаясь направился к себе.

Лунный свет освещал комнату, падал на вещи повсюду и поблескивал на ресницах Роберта. Он отчаянно ударял по кнопкам, не заботясь о крепком сне соседей и птиц за окном. Порыв ветра ворвался в комнату, создав вихрь из волос парня. Глоток свежего воздуха словно вдохнул в него новую жизнь. Он пробудился от забвения  в котором пребывал все это время и ему снова потребовался бы виски или вино, дабы вернуть себе  прежний облик. Часы пробили три часа. Рассвет все не хотел расходиться, притворяясь зимой. Роб встал, схватившись за голову. Она трещала, звон гулял от одного полушарья к другому. Слезы застилали глаза и мир вокруг кружил в дьявольском вальсе.  Парень поморщился, вот оно – побочное действие алкоголя и врожденной чувствительности к мирозданию. Каждый день, понемногу, по капле в море мозг разъедало, расплющивало. Из мощнейшего компьютера в истории человека он превращался в кашу из паразитов. Слово за словом, мысль за мыслью теряли смысл, конструкцию и излагать их становилось почти невозможно. Тьма сгущалась над Робом с момента его рождения год за годом он рос, его мышление расширялось, а мир превращал это в проклятие.

В эту ночь все было иначе. Страх был какой-то неестественный, пластиковый. Голова кружилась словно не от алкоголя, что уже струился по венам вместо крови. Тени вокруг метались из стороны в сторону; мысли превратились в неразборчивый комок, что норовит застрять в горле и заставить корчиться от удушья. Хочется спрятаться под кровать к своим таким родным монстрам из головы. Хочется писать до иссушения души, быть окруженным заботой и любовью. Тихонько глотать вино и писать, писать без остановки, окрашивая этот гребанный мир в цвета безумия, удивительного превосходства и тепла. Быть защищенным от всего, как раньше, как всегда. Погрузиться в пучину своих чувств, выразить их, выплеснуть на шероховатую поверхность бумаги. Создать очередную прекрасную девушку и окунуться в ее воображаемые объятия, что укроют от ненасытных взглядов и ненавистных людей. Но вот совсем быстро, почему-то эта самая девушка из грез стала пугать. Нелепо поворачивает голову набок, игриво смеется и покрывается черными сгустками ужасающих теней. В углу стоит парень, искалеченный, ведь попал в аварию в прошлой главе. Тело его покрыто ссадинами, укусами гончих собак. Тело пузырится, отягощает. Кости рвут кожу, кровь вырывается наружу. Спускается на пол каюты, медленно ползет, подзывает немого писателя к себе.

— Это не мое…. Этого не было в моих книгах!

А вот девушка, глупая и безрассудная; одинокая и такая печальная. На кончиках ее пальцев виднеются порезы от старого ножа отца-мясника. Собственноручные порезы, на которые она натягивает рукава рубахи посильней. Девушка медленно ступает ближе и ближе, еще и еще один робкий шаг ее крошечных ступней. Она нависает над Робом, его тело уже опустилось на пол от безысходности и отсутствия сил. Девушка медленно достает крохотное, запасное лезвие из кармана и тянет его к парню.

— Нет! Нет..

Все ближе и ближе, Роб чувствует железное дыхание над своей кожей. Страшное, обжигающее.

— Она никогда не была такой..

Лезвие проходится тонкой линией по коже, оставляя за собой дорожку из кровавых подтеков.

— Ким! Милая Ким.. Зачем? Зачем, зачем зачем…!

Роб повторяет слова вслух вновь и вновь. Его сердце двигается  быстрее с каждой секундой, с каждым новым порезом от робкой, маленькой и такой любимой героини. Ким молча двигает рукой вверх-вниз, смотрит в одну лишь точку на груди Роба. Его сердце, его чувства и разум, что создали девушку из мира грез и фантазий. Девушку, что сейчас калечит своего создателя. Невообразимый страх пронзает парня от кончиков пальцев до самых волос. Его герои, его обожаемые творения – кошмар наяву. Он не может пошевелиться, он не верит, что его любовь его убьет.

Ким резко дергается в сторону. Один глаз все еще устремлен в центр души Роба, а другой упрямо смотрит на что-то еще. Роб со страхом и омерзением поворачивает голову.

Удар.

Кажется, его сердце пропускает удар.

Алиса, прелестная Алиса. Девочка, что живет лишь во снах. Вся истекает кровью, из глаз ее текут слезы. Конечности болтаются, как у куклы, а рот растягивается в неестественной  ухмылке:

— Роб! Роберт!

Ее голос слышится словно издалека, из мира сна.

— Роб!

Завывает голос.

— Как ты мог сделать такое, Роб!

Писатель опешил, новая волна страха из чертога разума.

— Что!? Что я сделал с тобой?

В отчаянии взывает он.

— Я создал тебя и поселил в мир мечты! Я любил и люблю тебя, сильнее Солнц на небе!

— Поселил в мир мечты и КОШМАРА

Алиса прошипела последнее слово, выплевывает его через желудок и искажает лицо до неузнаваемости. Из рта ее выходят ужасные, острые клыки. Белоснежные они сияют в лунном свете.

— Что я тебе сделал, Алиса! Алиса прости!

Мольбы, жалкие мольбы безустанно сходили с языка Роберта. Крик отчаяния и задыхающийся мир. Мир, что лишили возможности дышать. Бесконечное и безнадежное отчаяние. Боль. Всепоглощающая боль.

— Алиса! Ким! Что происходит! Я сошел с ума!? Кто вы! Вас создал Я, что со мной! Это все вино? Алкоголь? Мой рассудок больше не так чист и прекрасен, как раньше?

Крики, судорожные попытки собрать пазл. Адские боли; Роб озирается по сторонам в поисках света. Света, что спасет его! Солнечных лучей. Голова начинает раскалываться, один образ сменяет другой. Задыхается. Агония, ненависть, боль, боль, боль.

— Нет! Хватит! Хватит рушить мой мир! Это мой дом! Моя обитель и мои друзья! Хватит!

Оглушающие вопли Роба. Мир поворачивается с ног на голову и только он один знает что делает. На потолке, словно мерзкая личинка сидит то, чего во тьме не видно. То, что скрывается от нас и в свете и в ночи. Он следит, следит за происходящим, издавая мерзкий писк, писк, писк и шипение. Шипение. Шипение во тьме. Роб не видит, Роб чувствует его. Его конечности, конечности, пригодные только для такой твари. Чувствует его дыхание, желание. Видит скрытую усмешку, издевательство. Весь мир одного человека превратить в Ад. Превратить светлое будущее в бесконечную тьму и страдание.

Он отключился. Его разум и мозг не могли большего выдержать. Кошмар закончился в его глазах, погружаясь  во тьму полностью. Что еще могло происходить этой зловещей ночью останется загадкой даже для всех звезд галактики Андромеды. Роба больше не существовало.

Кошмар продолжился лишь следующим утром, когда с первыми лучами Солнца немногочисленные путники круизного лайнера собрались вокруг каюты Кизалис, создавая месиво из живых тел. Все они охали и вздыхали настолько шумно, что глаза Роберта невольно распахнулись. Сначала он пытался словить на себе зловещие взгляды, пульсирующую боль на запястьях и чувство страха. И лишь спустя несколько минут осознал как светло за окном и как шумно на улице. Он встал, покачиваясь, словно выпил бутылку крепкого виски. Полураздетый, помятый и погруженный в себя Роб открыл дверь. Солнечные блики слепили глаза. Он инстинктивно двигался на шум людских голосов. И вот подобрался совсем близко. Толпа окружила комнатку девушки, ставшей ему подругой. Он, словно безумный бес, босой и в скомканной пижаме пробирался через людей. Грубо расталкивал их, пихал локтями и отпускал ругательства вслед. Мисс Кизалис, в голове его только и стучало утонченным молоточком “Аманда, Аманда, Аманда”. Роб вынырнул из толпы. И сердце его замерло, цикл дыхания прервался и острая, холодная молния пронзила его тело насквозь. Аманда, мертвая. Распятая между дверью в каюту и палубой, с пачкой сигарет, намертво зажатой меж пальчиков. В правом кармане ночного платья виднелся портсигар, на котором тонкими линиями было выгравировано “Мисс Аманда К. Ищущая сладкой жизни.” У Роба задергался глаз, скупая слеза, что томилась где-то внутри спустилась и капнула вниз. Прямо на раскрытую, холодную ладонь Аманды.

Гнев внутри разгорался ярким пламенем. Кулак сжимались и разжимались в попытках успокоить дух. Но все это бессмысленно. Невыносимое чувство вины и беспомощности завладели парнем еще сильнее.

— Что вы все встали!

Роб крикнул хриплым голосом, надрывая связки. Он резко развернулся, отгоняя людей рукой. Глаза горели безумием. Дыхание сбивалось от разрывающей боли.

— Вон! Уходите! ПОШЛИ ОТ СЮДА!

Слезы текли из его глаз уже ручьем. Он упал на колени и зарыдал в полную силу. Люди косо поглядывали на него, большинство уже покрутило у виска и удалилось.

— Роб! Роб, ты чего? Успокойся, всякое бывает.. Эту боль утраты нужно пережить. Мисс Кизалис, Аманда была прекрасным человеком..

— Вон!

Знакомый Роберта попытался придержать его за плечо.

— Вон! Я сказал ВОН! Уйди нахрен от сюда безмозглый человек!

Знакомый опешил. Отдернул руку и испуганно покосился.

— Уходи!

Роб из последних сил выдавливал крик из себя. Горло разодрано, жжет. Знакомый отпрянул, отошел на несколько шагов и повернулся в сторону. Поджав губы от невозможности сделать хоть что-нибудь и мысленно повторив “Да пошел ты” он удалился.

Из Роба вышел безумный крик, слезы, он задыхается от истерики. Нос не дышал, слюни и сопли и слезы, невидящие глаза. Черная дыра внутри. Ничего не помогало и не поможет больше никогда. Он навалился всем телом на Аманду. Нежно провел руками по волосам.

— Милая Аманда, милая… ГОСПОДИ!

Очередной больной вой вырвался из его груди. Слезы хлынули новым потоком, с новой силой забилось сердце.

— Нет! За что! Зачем! Почему, почему я!?? Это все мои грезы! Мои миры, мои ненормальные герои! Это все они! Они убивают, они убили ЕЕ! Ненавижу, я ненавижу! Этот гребанный мир! Да покойся ты уже, иди к чертям собачьим! Ненавижу! Как же я ненавижу весь этот мир!

Роб дернул пачку сигарет в руке Аманды, но та не поддалась. Намертво склеенные пальцы никогда больше не разомкнутся. Тогда он на коленях бросился к брошенному портсигару, схватил его. Поднялся на ноги, шатаясь вынул спички из кармана, закурил. Тонкая сигарета с ароматом кофе. Дым заполонил все вокруг, попал в глаза, мерзко щипля их. Роб шел, шел и шел. Невидящим взглядом он находил дорогу. Одну за другой он выкуривал сигареты. Шел наступая босыми ступнями, шел как безумец к незримой цели. Спустился по одной лестнице, лениво перебирая ногами. Подобрался ко второй, ступил раз, раз, два, три. Погрузился во тьму, тело покрылось стаей мурашек, тьма напомнила телу что такое страх. Ударяясь о коробки, сыпля пепел себе на ноги, обжигая руки спичками от пробирался вглубь. В самую глубь корабля. Роб так хотел увидеть своими глазами, увидеть живого, задумавшегося о чем Кляйна. Старичок с нижней палубы с багажом интереснейших историй. С того самого рассвета он больше его и не видел. “Нет-нет-нет!”, стучало у Роберта в голове. Нет-нет-нет, надежда и боль осознания одновременно. Этого не могло произойти. Это не мог сделать он, старик просто уснул в каморке или задумался о чем-то настолько сильно и глубоко, что выйти из размышлений ему было уже не под силу. Это не мог быть он, не Роб, не он, только не ОН. Нет, не его миры. Не его книги, не его сотканные из полотна воспоминаний персонажи. Только не это… Роб шел и шел, спотыкаясь и падая, нервно затягиваясь табаком. Вокруг него совсем все почернело. Он остановился; неприятно предчувствие сковало все тело. Парень стал озираться по сторонам, на в силах пошевелиться. Нет-нет-нет.. Слева мелькнула тень, еще одна и еще. Сверкнуло лезвие совсем рядом. Роб медленно поворачивает голову в сторону мерцания. Совсем рядом с ним, дыша ему в ухо стоит Ким. Злобная, ужасная, страшная, пугающая улыбка светится в темноте. Рука угрожающе задрана с ножом, крепко сжатым в ладони.

— Нет..

Ким оскалилась и еще более ужасающе свернула себе шею, не отводя взгляда от глаз Роберта.

— Нет!

Он попытался рвануть с места, убежать , просто пошевелиться! Все бы безуспешно, бесполезно. Тело превратилось в ледяную глыбу мертвеца, с такой же мертвой душой.

— ДА-ДА-ДА

Проорала девушка.

— Да, Роберт! Да! Это все ты-ты-ты!

— Нет-нет-нет!

— Да-да-да!

Одним резким движением руки она поворачивает его голову в другом направлении.

—  Смотри!

Его глаза словно открылись, заново прозрели. Расчлененный труп старика, без лица с уродливой, обтягивающей череп кожей. Запекшаяся кровь, слипшиеся органы, растянувшиеся по полу.

— Нет..

Роб застыл еще сильнее, его глаза и рот замирают в немом жесте отчаяния.

— Даааа, Роб. И это все ты!

Ким мерзко шипит ему на ухо, делает голос самым высоким на свете, делает акцент на последнем слове.

— Ты! Ты-ты-ты!

— Нет!

— О да, Роб! О, да!

Внезапно к горлу подбирается тошнота. Он только сейчас почувствовал, что в носу стоит смердящий трупный запах.

— Да-да-да!

Весело прыгает Ким с ножом в руках.

— Ты-ты-ты! Да-да-да! Ты-ты-ты! Да-да-да!

Роберт падает на колени, скрючивается, обнимая руками живот. Желудок пронзает резкая ноющая боль. С каждым словом девушки тошнота и рвота все сильнее рвется на поверхность. Роб давится, кашляет, задыхается и наконец из него выходит весь смрад, вся боль и отвращение. Оставляет в паре зияющую черную дыру и сильнее отравляет воздух. Взгляд мечется из стороны в сторону, рвет без перерыва. И в углу горит один единственный, безумный зеленый глаз, отвратительная конечность тянется к нему. Крик застревает в горле, новый рвотный позыв. Скрючившись писатель наблюдает за отвратительной, тянущейся к нему тварью. Глаза наполнены страхом и отвращением, безумием и осознанием неизбежного. Немой вой проносится в его голове ”НЕЕТ!” и весь мир погружается в бесконечную непроглядную тьму, от куда нет выхода..

Шестнадцатое Апреля Две Тысячи Четвертого Года

Аудитория взорвалась бурными аплодисментами. Все аплодировали Ему – Гению мысли, великому философу, великому мыслителю. Человеку, что видит души насквозь. Великому писателю Р. Он галантно кланяется, завершая свою очередную речь и слушатели медленно расходятся. Зал погружается во тьму.

Р. спешит покинуть это место. Взлетает вверх по лестнице и запирается в своем кабинете. Кошмары мучают его уже не первую неделю и далеко не первый год. Тени ходят во тьме, вот-вот норовя оторвать кусочек от его белоснежной кожи затворника. Они приходят к нему во снах, кричат, истошно орут и шепчут на ухо “Это ты. И нашу жизнь ты превратил в Ад”. Он трясет головой, поседевшие волосы падают на глаза, а мысли множатся на трое при любой попытке заткнуть упрямые голоса.

— Это был не я.. Не я.

Всю свою жизнь Р. провел в сожалениях и чувстве вины. Внутри него теплилась крохотная надежда на справедливость и каждый чертов день он вторил себе и отвечал голосам:

— Это был не я..

Но мысли и страх говорили обратное. Это ОН; это ЕГО персонажи; это ЕГО кошмар. Все смерти в мире его рук дело, каждая прочитанная книга делала из человека кусок бесчувственного мяса и он умирал. Все из-за него, все из-за того, что когда он решил создавать миры, а когда-то пришла идея воплощать их на бумаге. Миры и грезы поглощали разумы людей, превращая их в кукол-марионеток. Вся вина лежит лишь на его плечах, этот груз он нес годами и затащит за собой в могилу. Во всем виноват Он. Эти мысли превратили жизнь Р. в сущий кошмар, он проживал и ходил по земле лишь с мыслями о собственной смерти. Его никчемность и невыносимое чувство вины крепко держало за руку и не отпускала ни в единый момент жизни. Он испортил все, жизни всех, кто когда-либо прикоснулся к нему или его книгам.

Мысли не давали спокойно дышать. Р. поднял взгляд и устремил его в потолок, загнанный в угол бесконечными думами.

— Хи-хихи

Он обернулся. Злобное хихиканье раздалось где-то совсем рядом.

— Я окончательно выжил из ума..

Страх обрел новую форму. Что-то шевельнулось в углу, словно подзывая к себе. Подозрительно знакомые конечности, смрадный запах и чувство тошноты. Р. вскочил со стула.

— Где ты! Что ты такое!? Это же был не я! Ответь! Ответь моему страху!

Р. вопит в пустоту. Шевеление. Мерзкое чавканье.

— Хи-хихи

Противный пищащий, застревающий в голове смех.

— Не ты..

Искаженным, скрипящим, кряхтящим нечеловеческим голосом произносит нечто. Р. подскакивает.

— Покажи мне! Пока ЧТО испортило жизнь на планете Земля! Жизнь моих фантазий!

Больше нечто не произносит ни слова. Сердце замирает. И только один изумрудный глаз мерцает во тьме, отражая в себе бесконечные страдания.

— Не ты..

Темнота