Интерлюдия 2

— Что-то теряю я хватку. — подумал расстроенный Дор, провожая сестру нечитаемым взглядом.

А Арина не просто шла, а она летела, потому что груз переживаний, переполняющий ее еще минуту назад, свалился с ее души, принося непередаваемое словами облегчение.

И поэтому, переполненная до краев счастьем, она подхватила Альруса под руку, стремясь увести его ото всех, чтобы остаться с ним наедине и получить возможность поблагодарить, поговорить. И конечно же задать множество уточняющих вопросов, чтобы еще и еще раз удостовериться в том, что он не пошутил, что его намерения относительно ее дочери искренни и серьезны. Правда, она немного побаивалась того, что ее вопросы могут не понравится Альрусу, что он может их воспринять как сомнения в чистоте его помыслов. Но она чувствовала, что ничего не сможет с собой поделать, чтобы остановиться. Сейчас она напоминала себе магию, вышедшую из-под контроля.

И все, что ей оставалось, это только уповать на адекватность Альруса, которую он только что продемонстрировал. И поэтому надеялась, что он поймет ее состояние и не обидится слишком уж серьезно на ее, далекое от нормальности, поведение.

Столько десятков лет она боялась родить из-за проблем с анимагической формой у ее ребенка. Она, ее муж, Гарри и Дор искали выход и не находили, а тут такое! Альрус, как только услышал о проблеме, тут же не напрягаясь в миг взял и решил ее. В итоге все оказалось до банального просто, обыкновенное кресничество с привязкой анимагической формы ребёнка к крестному. Спрашивается, почему они за десятки лет не смогли найти столь простое и столь изящное решение? Ответ на этот вопрос она не могла постичь.

Хотя, пожалуй, об этом она подумает завтра, а сейчас она безмерно счастлива за то, что ее дочь никогда не узнает пут рабства. Теперь можно будет и подумать еще об одном ребенке, теперь она может больше не боятся рожать. Проблема решена, выход найден.

Но вот ее счастливые мысли померкли и их сменили тревожные и печальные. Дор, что же ты делаешь, почему желаешь ребёнку рабства? Почему после разделения ты не начал жить своей жизнью? А все по-прежнему продолжаешь, как и прежде копировать Альбуса?

Больно, когда тебя предает родной человек, а Дор не только родной, он больше. Они с ним столько десятков лет вместе в одном теле. Вместе преодолели множество трудностей, вместе испытали столько боли, страданий. Постоянно прикрывали и защищали друг друга от Альбуса.

От того от боли так разрывается грудь, из-за этого глупого стремления Дора сделать ее дочь рабой. И она знает точно почему он так поступает, въевшаяся привычка полностью и во всем копировать Альбуса.

Но она по-прежнему любит Дора и поэтому не оставит все как есть. Как только поговорит с Альрусом, так сразу поговорит и с ним. Постарается достучаться до него, если будет возможность помочь ему, она это сделает. Погруженная в переживания, она не заметила, как ее губы прошептали едва слышно:

— Я все равно тебя люблю, Дор, но это не значит, что ты не поплатишься за свои действия. О, Вселенная, прошу, помоги моему брату вернуть самого себя.

Если бы она не ушла так глубоко в свои мысли, если бы она отдавала отчет в том, что делает, то она бы могла почувствовать как от неё к Дору протянулась нить, неся в себе ту же энергию, что недавно окружала защищая Альруса в противостоянии с Дором.

Тонкая, но прочная нить протянулась, соединяя между собой два сердца, Арианы и Дора. И если бы это была магия, то все присутствующие рядом почувствовали бы это, но это была не магия. И поэтому никто ничего не почувствовал и не понял.

— А она у тебя была, эта хватка?

Раздавшийся голос в голове Дора вывел его из состояния апатии, заставив вздрогнуть. Потому что он так и продолжал смотреть пустым взглядом на арку портала, в которой скрылась Ариана, уводя за собой Альруса.

— Ты должен признаться себе, — продолжил неведомый голос — что смотреть со стороны и делать — это две разные вещи. — дальше голос приобрёл назидательные нотки — Так вот, Дорик, те десятилетия, проведенные в птичке, ты просто смотрел со стороны на все деяния Альбуса. Да, ты получал знания. Да, чему-то учился, но не практиковался, как он. Так что признайся самому себе, что его опыта ты не имеешь.

— Не называй меня Дорик! — очнувшись, прошипел он.

— А то, что? Ты мне в глаз дашь? — раздалось мерзкое хихиканье. — Ой, боюсь! Ой, как страшно!

— А ты, собственно, кто?

— А подумать слабо? Ты же у нас гений мысли.

— Ррр…

— Ой, как красиво рычишь! С чувством, аж дух захватывает. Ууу… Как ты себя чувствуешь, Дорюсик, от того, что к тебе чувства вернулись? Ты им рад?

— Это я тебе обязан тем, что они появились у меня? — с угрозой голосе, все больше свирепея, спросил Дор.

— Ой, а ты часом не ошибся, я не Мерлин, если что! — игриво отозвался голос — Это возможно, только он чувства раздавать может, а я только на них играть умею. Хи-хи.

— Отвечай, я тебе приказываю!

— Что, Альбуса перебрал, часом? Так я не его самого, и уж тем более его в твоем исполнении, не уважаю.

Дор закрыл глаза, сосчитал до десяти и прежде чем начать говорить, предварительно сделал несколько вдохов и выдохов. Кожей ощущая, как этот непонятный чей-то голос, который он слышит, наблюдает за ним и наслаждается за его счёт, глядя как он пробует подчинить себе чувства, которые он не испытывал очень-очень давно и поэтому забыл, как с ними бороться и как брать их под свой контроль.

Пусть не сразу, но у Дора это получилось. И поэтому он был вынужден признать, что если он не перестанет выходить из себя, то ничего в итоге не сможет узнать. А ему уже интересно чей это голос и почему он раздается в его голове? Поэтому, ещё раз глубоко вздохнув, он проговорил:

— Чувства — это плохо, они делают разумного слабым, мешают адекватно оценивать ситуацию, здраво мыслить, продумывать разные сложные многоходовки. Поэтому мне они не нужны, и я в них не нуждаюсь.

— О, как!

— Именно!

— А ты сам это придумал или кто подсказал?

— Я сам так думаю! — рыкнул Дор.

— Ну, не злись так, блаженный!

— Поочему блаженный? — Дор так удивился, что растерял весь боевой пыл, который снова начал поднимать голову.

— Дай подумать — задумчиво протянул голос — нууу… наверное, потому что веруешь?!

— Не понял, во что я верую?

— В то, что это твои мысли, а не привнесенные извне, придурок.

— С чего это ты взял?

— Хорошо, тогда поясни мне, чем же конкретно тебе так чувства мешают?

— Своими бесконечными чувствованиями.

— Так на то они и чувства. Разве это не их работа?! — хихикнул голос в ответ.

— Вечно истерят: — продолжил Дор, словно не услышав собеседника, а может и не услышал — Это опасно! Это не хорошо! Это не по совести! А этого лучше вообще не делать, потому плохо закончится.

— А что, для вас с Альбусом создание крестража не закончилось плохо в итоге?

— Да, за этого мы знатно оба огребли.

—???

— А ты откуда об этом знаешь? — с подозрением спросил Дор.

Словно не услышав вопроса, голос задал следующий вопрос, с первого взгляда абсурдный по своей нелогичности, но если задуматься…

— Ответь мне, пожалуйста, на такой вопрос. Ты Дор или Альбус?

— Конечно, Дор. — с возмущением отозвался он, не заметив, как его вопрос проигнорировали. — Я ненавижу Альбуса и не хочу стать таким, как он.

— Ну, так скажи мне, какого хрена ты ведёшь себя, как он? Думаешь, как он? Рассуждаешь, как он? — с каждым заданным вопросом голос все набирал и набирал обороты так, что на последних словах у Дора зазвенело в голове. Но это не помешало ему в ответ закричать, не менее громко.

— Нееет! Я не такой. Замолчи, отстань от меня!. Я не такой. Нет! Нет! Нет! — только от одной мысли, только от одного предположения, что он такой же, как Альбус, Дора окутал такое отчаянье, что он готов был рвать и метать, а этот… этот… не успев найти нужное определение, как раздалось:

— Хватит! — это прозвучало настолько жестко и холодно, что начинающиеся истерика Дора тут же прекратилась.

— Прекрати, — уже более мягче продолжил голос, когда почувствовал, что начавшаяся истерика пошла на спад — я знаю, как ты боишься стать таким, как Альбус, но… — последовала длительная пауза— но от того, что ты будешь отрицать очевидное и биться в истерике, для тебя ничего в этом случае не изменится.

— Что в таком случае изменится, если я признаю, что веду себя, как он? — голос Дора звучал холодно и равнодушно.

— Признаться самому себе в чем-то — это, как правило, первый шаг к тому, чтобы начать меняться.

— А ты, собственно, кто такой, чтобы мне указывать?

— О, Мерлин! Опять включился режим Альбуса. — было произнесено с обреченностью в голосе.

— Ты мне тут не вздыхай, а немедленно говори, кто ты? И почему ты считаешь, что имеешь право меня воспитывать?

— Даже если сейчас скажу кто я, ты не поверишь мне на слово, а если и поверишь, все равно у тебя останутся сомнения, поэтому все, сам вспоминай. А я помогу, подскажу.

— Уговорил, давай попробуем.

— Ты должен вспомнить ритуал, проведенный Альбусом, который так нас (имею в виду тебя и меня, дал пояснение голос) напугал и что мы сделали, чтобы не допустить того, что он хотел достичь этим ритуалом.

— Ха-ха! Ну ты и насмешил! Вспомни ритуал, проведенный Альбусом! Он их столько провёл, что и не счесть. — отсмеявшись, успокоился и уже жестко, произнес Дор: — А можно более подробней, а то я так могу вспоминать до бесконечности.

— Это случилось через десять лет после того, как он нас сделал крестражем. Помнишь, он обездвижил Фоукса и понес его на ритуал?

— Начало ритуала я помню, а дальше темнота. Странно, что с этим ритуалом было не так?

— С ритуалом все в порядке, а вот что было сделано нами буквально перед самим ритуалом?

— Я не могу вспомнить, что-то мешает. Не могу проникнуть за занавес, хорошая защита уводит, отвлекает. Так это о чем я?

— Скверно! — голос, с сожалением — Попробуем с другой стороны. Вспомни, почему у Альбуса сорвало крышу, когда понял, что совершил ошибку? Почему он пожалел о том, что создал живой крестраж?

— Что тут вспоминать, я и так знаю. Потому что возрожусь я, а не он. Потому что я, будучи уже десять лет как крестражем, не разделял его взглядов. — печально хмыкнул Дор. — Когда он меня отделял, думал, что он меня перевоспитает, а когда понял, что это у него не получится, то…

— Все верно, — подбодрил голос Дора — ты на верном пути, давай, поднатужься. Мы не хотели становиться им, в этом и была причина почему он решился на этот ритуал, который… ну, давай, вспоминай!

После этого последовала пауза, затянувшаяся на продолжительное время.

— Я предполагаю, — заговорил Дор с задумчивым видом — что я стал для Альбуса не врагом, нет, но и не другом и поэтому меня нужно было нейтрализовать. Я прав?

— Полностью! Вот тогда он понял всю глубину той пропасти, в которую попал по собственной глупости. Получив наглядное подтверждение почему крестражи настоятельно рекомендовали делать только из неодушевленных предметов. Но для него было поздно, крестраж уже был создан, а второй раз убить Ариану у него рука не поднялась. Как и разорвать свою душу еще раз он побоялся. И что же он сделал после того, как понял свою ошибку? Вспоминай, это важно.

— Тогда он вынужден был провести ритуал, который должен был лишить меня личности и полностью сделать покорным воле Альбуса. У него не было другого выбора.

— Все верно! Молодец! Вспоминай дальше!

— Началось все с того, когда Альбус поймал нас за слежкой, — с огромным усилием, срывая с памяти печать забвения, произнёс Дор — не помню как, но мы, на двоих с фениксом, создали новую способность становиться невидимыми, соединив возможности фениксов с возможностями человеческой магии. Поэтому под невидимостью никакими чарами нас невозможно было выявить.

Это сподвигло нас на желание следить за Альбусом, а это было не просто, потому что он постоянно, разными способами проверял не следит ли кто за ним во время своих вояжей.

— Да, на этом мы и погорели. Захотели, проводимый Альбусом, ритуал поближе посмотреть. Посмотрели.

— Ну кто ж знал, что в момент завершения ритуала с нас сорвет покров невидимости.

— Вот скажи, о чем мы тогда думали?

— Ты знаешь, а я не очень жалею об этом, — задумчиво проговорил Дор — зато я наконец-то решился на то, чтобы освободить сознание Арианы от навязанной ей Альбусом псевдо личности и она смогла стать сама собой. К тому времени она уже полностью поправилась от соединения ее души с сущностью феникса и от сумасшествия, которое у неё было до этого.

— Это да. Как говорится, нет худа без добра. Но ты не отвлекайся, вспоминай конкретно, что мы сделали в последние минуты перед началом ритуала?

— Я… я… я спрятал часть себя, своей личности, в глубинах своего подсознания, — произносимые слова напоминали шелест листвы в кронах деревьях, когда слабый ветерок играет листвой. — с помощью окклюменции это возможно. И в таком случае Альбус это знал и почему не предусмотрел, почему позволил тебя спрятать?

— Ну почему не предусмотрел? Предусмотрел, еще как, ведь ты до сегодняшнего дня продолжал старательно его копировать, подражая ему во всем. Даже встреча с Предвечной и то, что тебя привязали к магическому источнику, никак не нарушило наложенную на нас Альбусом печать.

— Тогда что произошло, почему именно сегодня сорвало эту печать?

— А самому подумать, вспомнить что такого необычного сегодня произошло?

— Альрус, с его неизвестной силой. И что ты хочешь сказать, что простое прикосновение с ней сорвало с меня печать?

— Такое уже простое? — с издевкой в голосе — Тебя его силой полностью окутало. Ты, что не почувствовал?

— Нет.

— А я почувствовал! — с восхищением — Как только она проникла в тебя, я тут же проснулся и буквально утонул, купаясь в ней. — уже грустно — Правда, длилось это недолго.

Возникла пауза, позволяя каждому разобраться в себе и проанализировать полученную информацию.

— Так, давай не отвлекаться, — пробормотал голос — а ещё что-то, кроме это, было?

— Да, было. Я обидел Ариану, стремясь любой ценой сделать ее дочь рабой. А сейчас, разговаривая с тобой, я не могу понять для чего мне это было нужно?

— Может потому, что так бы поступил Альбус?

— Да, точно!

— Но как же теперь быть? Ариана мне этого не простит.

— Давай, об этом потом подумаем.

— Ты что-нибудь перед тем, как Ариана вошла в портал, почувствовал?

— Нет. А что, что-то было?

— Да, я снова начал погружаться в сон, когда новая волна этой же силы пришла и полностью меня разбудила, освободив.

— Странно, в один и тот же день проявление одной и той же силы от двух разных разумных. Что это может быть?

— А это сейчас так важно для нас?

— Да, ты прав, об этом можно подумать потом. Как и о том, как я у Арианы буду просить прощение. — согласился с голосом Дор — Теперь к делу. После столкновения с Альрусом и соприкосновением с его силой, ты прав, у меня проявились чувства, которые я давно уже не испытывал…

— Давай, продолжай! — с радостным азартом поддержал его голос.

— Но потом что-то такое появилось жуткое, грязное и я почти вернулся к обычному своему состоянию. А потом…

— Давай, помогу тебе. А потом ты обидел Ариану и треснувшая печать, но все еще действующая…

— Рассыпалась от того, что Ариана испытала ко мне ту же силу, что и Альрус до этого.

И уже совсем тихо добавил:

— Я вспомнил, когда Альбус собирался с помощью ритуала разрушить мою личность, тогда я решился и спрятал часть своей личности и свои чувства в глубине своего сознания, бросив все оставшиеся силы на то, чтобы оставить для себя хоть маленькую привязанность к Ариане, чтобы и дальше продолжать ее прикрывать и защищать.

— Наконец-то вспомнил.

— То есть, хочешь сказать, что ты — это часть спрятанной мной личности?

— Да.

— Ясно. Но почему до этого я ничего не помнил?

— Не знаю! Может, сначала не позволял себе об этом помнить, чтобы печать не сорвало, а потом, незаметно для себя, и забыл.

— Да, ты прав. Я так боялся, что Альбус поймет, что у него не получилось подчинить меня полностью, что осталась небольшая лазейка. Да, точно, из-за страха перед раскрытием, я приказал себе это забыть и натянул на себя личину идиота, старательно косящего под Альбуса. А потом маска приросла и когда Альбус умер, я не смог ее снять и если бы не сегодняшние события, тогда…

— Вот и отлично, что ты все вспомнил, что теперь будем делать дальше?

— Не понял, а нужно что-то делать?

— Как ты собираешься поступать со мной? С чувствами? Примешь нас или так и будешь косить под Альбуса?

— Это как это я должен буду вас принять?

— Тяжёлый случай, — сначала было сказано тихо, с грустью в голосе, а потом со злостью, почти на ультразвуке: — будем сливаться или как?

— Я боюсь себя потерять.

— Что, конкретно, ты боишься потерять? Маску, которую ты носил несколько десятков лет, чтобы Альбус не узнал, что ритуал не полностью удался? И чтобы скрыть от него, что к Ариане вернулся разум? Так спешу тебе сообщить, что Альбус мёртв и нам больше не грозит опасность.

— Не язвите, сам знаю, просто мне страшно остаться без маски.

— Давай, посмотрим с другой стороны на твою ситуацию.

— Давай, ты посмотришь, а я послушаю.

— Так и быть. Вот, смотри, какого Мерлина ты доводишь Гарри, делать больше нечего?

— Да, я так, слегка — стал оправдываться Дор.

— Слегка, — передразнил его голос — а последствия за это слегка какие?

— Да какие последствия! Он, мямля, так мне и не ответил по-настоящему ни разу, все молча съедает, слабак.

— Может он и слабак, только ты в его власти.

— Да, ладно, что он мне сделает! — отмахнулся Дор.

— Да, тебе он ничего не сделает.

— Ну вот и ты признал, что он ничего не сделает. Так зачем с ним церемониться?

— Да, он тебе ничего не сделает сверх того, что уже сделал. Я тут покопался в твоих воспоминаниях и выяснил, что поначалу ты имел возможность выходить в миры, в которые ты открываешь порталы и гулял там. А теперь сидишь в межмирьи безвылазно возле тысячи порталов в другие миры и шагу отсюда ступить не можешь.

— Тысяча семьсот два.

— Еще лучше, и в каких из них ты побывал?

— Не в одном из них.

— Да? А в твоих воспоминаниях ты побывал в нескольких десятках, пока тебе Гарри это не перекрыл.

— Ты все врешь! Не помню, чтобы я побывал в других мирах.

— Значит, Гарри сделал так, чтобы ты забыл об этом.

— Как он посмел так со мной поступить?

— Как и ты с ним. Что это за дела: «мальчик мой». — передразнил Дора голос. — Ты взгляни на вашу ситуацию со стороны. Парень, семнадцати лет, мужику, восьмидесяти лет, такое говорит. Совсем ум потерял?

— Кстати, напомнил, может ты знаешь почему мой телесный возраст заклинило на семнадцати лет? Как я не пытался его изменить, получается это всего минут на пять, а потом все возвращается обратно.

— Это ты у меня спрашиваешь, кто все эти годы был закрыт под печатью. — с желчью в голосе.

— О! Не подумал.

— Не подумал он, — ворчливо проговорил голос — а вспомнить, что в твои семнадцать такое важное произошло? Что заставляет тебя за него цепляться?

— Нуу, — протянул Дор — я принял решение начать подготовку к созданию крестража.

— И!

— Что, и?

— Как ты думаешь, что из-за этого решения могло произойти с твоей личностью?

— Точно, Альбус как-то проговорился по пьяни, что хорошо, что он создал крестраж, потому что у него уже начиналось раздвоение личности из-за того, что никак не мог договориться с собой. Одна его часть желала создать крестраж, а другая отчаянно сопротивлялась.

— Ну, вот видишь, сам все и понял.

— Ладно, не ерничай. Что мне теперь делать с Гарри? — растерянно спросил Дор.

— Поросить прощение и пообещать больше не доставать его?

— Я, пожалуй, подумаю после с того, как мы решим наши с тобой проблемы.

— И что ты с нами, сирыми и убогими, делать собираешься?

— Прекрати!

— Слушаюсь и повинуюсь, наш Господин!

Дор предпочёл проигнорировать издевательские выпады:

— Слиться с тобой, как с частью моей личности, я готов, а вот чувства мне не нужны. Но интуицию вернуть мне не помешало бы. Интересно, а так можно сделать?

— Ой, дураак!

— Но, но, попрошу не обзываться! Я ваш господин, как ты только что сказал.

— Вот скажи мне, наш господин, зачем тебе интуиция, если ты от чувств отказываешься?

— Как, зачем? Чтобы она меня об опасности предупреждала.

— Да, и как?

— Что, как?

— Как ты узнаешь о том, что она тебя предупреждает?

— Как-как, почувст…

— Дошло, вот молодец! Понял, видно не все потеряно!

— Хорошо, чувства нужны, чтобы почувствовать сигналы от интуиции и на этом все!

— Скажи, умный ты наш, если тебя лишить одной руки? На сколько ты потеряешь свою работоспособность?

— Ты хочешь сказать, что без чувств человек словно без одной руки?

— В точку, умненький ты наш!

— Да прекрати ты это… — с брезгливостью в голосе возопил Дор.

— Что именно, сладенький ты мой.

— Вот это: сладенький, умненький… зачем ты так?

— Потому что я тоже без одной руки, у тебя есть сознание, а у меня чувства. Вот и результат: чувства переполняют меня, их нечем уравновесить. С тобой все наоборот, нечем расширить возможности сознания. И поэтому ты не в состоянии дать нормальную оценку ситуации. Поэтому, когда тебя с Арианой разделили, ты столько косяков наделал.

— Это еще какие косяки? Я все правильно делал.

— Ну да, а твой план дочь Арианы сделать рабой Альруса, чтобы каким-то неведомым и непонятным способом манипулировать через нее и Альрусом и родителями девочки.

— А что не так с моим планом?

— Все. — припечатал голос. — Начнём с того, что ты верно сказал Альрусу. Они с девочкой будут жить в разных мирах, это раз. Два, это то, что ты тоже будешь находиться в межмирье отдельно и от Альруса и от дочери Арианы, соответственно, и от ее родителей. И теперь вопрос, умный ты наш. Как, скажи, можно да ещё и незаметно кем-либо из них манипулировать? Ты чем думал, когда такое планировал?

— У меня все бы получилось. — с неуверенностью в голосе произнёс Дор.

— Да, только и остаётся что пребывать в иллюзии.

— Почему, по твоему, со мной такое произошло?

— Потому что сознание, лишенное информации, приносимых чувствами, не может нормально функционировать. Тебе это понятно, что пусть у тебя и осталось сознание, но остроту и гибкость ума ему придают чувства. Придурок!

Возникла затяжная тяжелая пауза.

— Все, убедил, вернее достал своим переизбытком чувств. Давай, уже начнём слияние.

— Ну надо же, сделал мне одолжение! Я впечатлен неимоверно, Дорусик.

— Вот сольемся, тоже станешь Дорусиком, придурок.

— Ну, наконец-то, ожил…

Еще почитать:

Клятва любви — Глава 30. Моё сердце потеряно рядом с тобой

«Яман и его семья»Глава вторая. Продолжение. Cудьбы героев начинают сплетаться. Часть 14. —

Сказка для Аски.

Ты веришь в драконов?