Часть 1. Глава 5
Наблюдая за Гарри, за тем как его ломает, Ри почему-то уверился в том, что на молчаливой обиде к Дору все потуги Гарри и закончатся, и на большее он не решится. А это значило, что на этом все, данное воспоминание должно завершиться. Но проходили минуты и ничего не менялось, все оставалось по-прежнему. Гарри сидел с несчастным видом и страдал, а Альрус, прикрыв глаза, делал вид, что дремлет, при этом четко отслеживая состояние отца.
Не дождавшись завершения сеанса эмоционального напряжения, Ри для разнообразия решил переключить свое внимание на Альруса в попытке понять, что он сейчас испытывает к отцу из-за создавшейся ситуации. В итоге он был крайне удивлен тем, что ему открылось: Альрус был настороже и явно ожидал от отца каких-то неприятностей.
Покачав в изумлении головой на то, что смог такое почувствовать, раздумывая над реакцией Альруса на данную ситуацию, Ри так и не смог даже предположить, чего собственно ожидает Альрус, а также понять причину, по которой он ждет от отца именно гадости.
Но, как показали дальнейшие события, Альрус был совершенно прав в своих ожиданиях. Хотя Ри в начале представления впал в шок от выкрутасов Гарри, что совершенно не помешало ему отследить реакцию Альруса, который совершенно не был удивлен поведением отца, и даже, наоборот, был рад, что отец смог хоть на что-то решиться, заговорив:
— Ну, ты как, наверняка уже решил отказаться от моей тайны? И это правильно. У тебя еще есть возможность передумать, что я собственно тебе настоятельно и советую и всесторонне поддерживаю в этом. — без лишних предисловий выдал Гарри перл.
Если Ри от такого выступления выпал в осадок, то Альрус открыл глаза и, с прекрасно сыгранным изумлением, спросил:
— Ты серьезно, отец, или это шутка такая?
При этом, Альрус глядел в насупленное лицо отца, на котором явно читалось, что он не шутит, и пока Альрус не ответит, так и будет сидеть, вперив в него свой тяжелый требовательный взгляд, и ожидать ответа. Со вздохом отчаяния Альрус покачал головой, и тихо спросил:
— Что ты от меня хочешь, отец?
— Правду.
Ри смог наблюдать, как по лицу Альруса пробежала гамма разнообразных чувств и эмоций. Он уже подумал, что вот сейчас Альрус сорвется. Ри уже приготовился к интересному представлению, ему очень хотелось увидеть как из себя может выйти такой спокойный и уравновешенный человек, но его постигло разочарование.
Альрус, после резкого продолжительного выдоха, вернул свое обычное спокойствие, а после, с мягкой и чуть доброй улыбкой, от которой почему-то по Ри пробежал озноб, проговорил, слегка растягивая слова:
— Значит тебе нужна правда?
После чего широко улыбнулся и добавил, словно припечатал:
— Хорошо, будет тебе правда.
Чем дольше Ри наблюдал за Альрусом, тем с большим уважением и восхищением проникался к нему. Потому, что за все это время, что Ри его знал по воспоминаниям Гарри, Альрус ни разу не играл и не притворялся, он всегда был в душе таким же, каким и выглядел внешне: уравновешенным, спокойным и доброжелательным. И даже сейчас, когда казалось бы, что вот, он вроде злится на отца, и можно было бы ожидать, что из его души должен подняться застарелый негатив, но нет. От него по-прежнему к отцу исходят теплые положительные чувства.
В какой-то момент Ри понял, что испытываемые Альрусом негативные чувства поверхностны и служат лишь для обозначения, в данном случае отцу, что он прекрасно понял к чему тот ведет. И что возникшая ситуация ему совершенно не нравится и он не намерен с ней просто так мириться. При этом, в душе Альрус по-прежнему сохранял тепло и доброжелательность, вот именно это и привлекало, завораживало Ри.
Ри не знал откуда у него такие знания, но он точно знал, что все люди, впрочем, как и маги, носят маски и постоянно играют определенные роли, которые напрямую зависят от их социального статуса, занимаемого в обществе.
Поэтому ему трудно было понять, как у Альруса, имеющего высокий титул Лорда, получается быть таким настоящим. Не носить маски, не играть какую-либо роль, а быть самим собой в любой ситуации. При этом Ри чувствовал, что мало найдется людей, воспринимающих это слабостью и пытающихся сыграть на этом.
Ри очень хотелось узнать, как у него так получается быть настоящим, и не только это: он хотел научиться такому же. Если этому вообще можно научиться.
Тем временем, после недолгой паузы, в течение которой Альрус пристально разглядывал отца, он, тяжело роняя слова, продолжил:
— Не знаю, что произошло с тобой за эти двадцать минут, на которые мы расстались, но я хорошо знаю такое твое состояние. Оно, как правило, появляется когда ты вспоминаешь Хогвартс и все, что с ним связано, но сегодня ты превзошел сам себя. У меня такое чувство, что ты встретил Дамблдора, и это он испортил твое настроение, сказав какую-то изощренную гадость.
Гарри от слов сына вздрогнул и весь сжался. Альрус увидел реакцию отца на свои слова, но так как не мог с ходу их как-либо интерпретировать, продолжил говорить.
— До сегодняшнего дня я хоть как-то мог понять смысл твоих поступков и действий, но не в данный момент.
— Что в моих поступках не так? — с вызовом в голосе спросил отец.
— Все не так. Где твое извечное желание не позволить себе навязывать кому-либо свое мнение, постоянное стремление не допустить принудить разумного что-либо сделать против его воли? У тебя даже с домовыми проблемы из-за того, что ты боишься им лишний раз приказать. Поэтому, я ещё раз спрашиваю, где это сегодня?
Не дождавшись ответа, Альрус продолжил допрос:
— Где, я спрашиваю, твое стремление, переходящее порой в одержимость, к которой мы с Джейми привыкли с раннего детства? Где, я ещё раз спрашиваю, твоя маниакальная зависимость по нескольку раз переспрашивать о том, что это точно есть наш с ним выбор или нет? Где, я спрашиваю, твое постоянное стремление по нескольку раз получать подтверждение о том, что мы сами сделали свой выбор, а не ты заставил его сделать, надавив на нас?
Мы с Джейми к этому привыкли и потому спокойно относимся к твоим постоянным заскокам, связанным со свободой выбора.
Альрус отпил воды из стакана и вопросительно взглянул на отца. После, уже примирительно, заговорил:
— Пойми меня правильно, я тебя ни в чем не упрекаю и не осуждаю, я прекрасно понимаю причину возникновения такой фобии. Возникла она у тебя не на пустом месте, а по причине того, что в детстве ты получил сильную психотравму, которая не отпускает тебя все эти годы.
Я совершенно не удивляюсь тому, что ты стал таким мнительным перестраховщиком. Наоборот, я удивляюсь тому, как ты смог сохранить здравость рассудка после всех тех испытаний, которым тебя подвергли.
Понимая это, я всегда уважал тебя за то, что ты не стал отыгрываться на нас с Джейми за свое тяжелое детство, как поступают некоторые родители. Но больше всего я благодарен тебе за то, что, пройдя испытания, испив горькую чашу до дна, у тебя не возникла маниакальная одержимость защищать нас с Джейми от всего и вся на свете, душа нас гиперопекой, что, кстати, было бы неудивительно.
Потому, что когда взрослые, вместо того, чтобы вырастить ребёнка, воспитать и подготовить к будущим испытаниям, просто незатейливо, раз за разом, прятались за детскую спину, тем самым принуждая не только решать взрослые проблемы, но и принимать все удары на себя.
Так получилось, что взрослые, окружающие тебя с детства, не давали выбора, не спрашивали твоего мнения, а просто брали и выставляли тебя вперед под Аваду Темного Лорда.
Ещё раз повторюсь, раньше твое поведение было более-менее понятно, но не сегодня.
— Но не сегодня, — эхом повторил за сыном отец, затем поинтересовался: — и в чем состоят отличия сегодня?
— В том, что сегодня тебя не интересует мое мнение и мой выбор. А этим своим… — не в силах с ходу подобрать цензурное определение, Альрус замолчал и подняв руку, закрутил ей в воздухе: — вот нашел, это твое такое благородное, как ты думаешь, выступление ставит меня в заведомо проигрышное положение при любом раскладе.
— Поясни!
Альрус несколько долгих минут смотрел отцу в глаза, пытаясь что-то в них найти, но когда убедился, что все его надежды тщетны, откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, а затем глухо заговорил:
— Вот сейчас из твоей души исходит просьба-мольба: «откажись, сын, откажись от тайны, я тебя прошу, так будет лучше для тебя». Так вот, в этом твоем состоянии нет места моему мнению, все перекрывает железобетонный аргумент, что это ради моего блага.
Альрус сделал вид, что не заметил как дернулся отец, словно от пощечины, от его последних слов.
— Так вот, прикрываясь заботой о моем благе, ты неосознанно эмоционально давишь на меня, тем самым пытаясь заставить бездумно подчиняться твоей просьбе-мольбе. Так вот, ответь сам себе на такой вопрос: где в этой ситуации, по-твоему, твое заветное желание не принуждать меня к чему-либо против моей воли? Да, у тебя сейчас даже нет желания хотя бы узнать о том, что я об этом всем думаю. Я уже не говорю о том, чтобы узнать о моем выборе.
Подождав несколько минут, давая, тем самым, возможность отцу ответить, но не дождавшись, он продолжил:
— Молчишь? Ну что ж, молчи и дальше, а я продолжу. Но это только половина вставшей передо мной проблемы. Можно было бы поступиться своим мнением и выбором, в этом я не вижу проблемы, да только вот какой бы из двух вариантов я ни выбрал, ты все равно на меня обидишься.
— Это почему? — вскинулся Гарри, частично выходя из своей меланхолии.
— Правда не понимаешь?
— Нет. — отрицательно покачал он головой.
— Ну, хорошо. Ответь мне на такой вопрос, если я НЕ подчинюсь твоей просьбе-мольбе, ты на меня обидишься? — на что Гарри согласно кивнул, завороженно смотря на сына.
— Вот видишь, ты согласен с тем, что в этом случае ты на меня обидишься. Пойдем дальше. Так вот, я могу гарантировать, что в том случае, если я выполню твою просьбу-мольбу, ты также обидишься на меня и еще сильней.
— Не понял, на что я в этом случае обижусь? — с искренним изумлением спросил Гарри.
— На то, что я бросил тебя в трудную минуту, оставил тебя одного с твоими проблемами. И самой страшной твоей обидой будет то, что я даже не попытался узнать, что за предварительная договоренность была у тебя насчёт меня. А то, что я просто тупо подчинился твоей просьбе-мольбе, это для тебя уже после произошедшего не будет иметь значения.
Альрус сделал паузу, снова давая отцу возможность высказаться, но когда опять не последовало никаких возражений или чего-либо другого, он был вынужден продолжить высказывать свои мысли.
— Но в данный момент я только озвучил первую часть твоих обид. А вторая часть будет состоять в том, что ты подсознательно надеялся разделить со мной ответственность за межмировый портал, а я взял и отказался от этого, а также я своим отказом убил твою надежду о сохранности портала в тайне на двоих на случай непредвиденных обстоятельств, которые могут возникнуть в будущем. И опять, после случившегося тебя уже не будет волновать то, что ты сам умолял, нет, не просто умолял, ты требовал, чтобы я отказался от тайны. Легко предположить, если я не буду знать тайны, то и с межмировым порталом я не смогу контактировать, чтобы случайно ее не узнать.
Где-то на середине речи сына Гарри начал согласно кивать в такт его словам и только кивок на последних словах сына привел Гарри к тому, что в его глазах наконец-то начал пробуждаться разум.
И все же, когда Альрус опять сделал паузу, давая отцу в очередной раз возможность как-либо отреагировать, он снова не дождался никакой реакции. После чего Альрус демонстративно сложил руки на груди, тем самым показывая, что он сделал свой выбор, от которого ничто не заставит его отказаться, и припечатал:
— Как я вижу, отец, сейчас ты не в состоянии что-либо решать, для этого тебе нужно время. А вот у меня нет такой возможности, я должен здесь и сейчас принять решение. Так вот, довожу до твоего сведения принятое мной решение: ты сам должен выбирать за меня, какой я должен сделать выбор. Поясняю: принять решение вместо меня, какая из обид ко мне для тебя будет более-менее приемлемой, а я просто приму твой выбор. — на что Гарри только зло скривился.
Ри же неожиданно накрыла волна боли такой силы, что он упал на пол и свернулся в форме эмбриона. Его поглотили чужие чувства, одновременно разрывая и душа его чужой злостью. После накатили другие чувства ненависти и желание убить или как-либо причинить кому-нибудь боль, настолько сильные, что почти лишили его разума.
Но, надо всеми этими разнообразными чувствами доминировала чистая, ничем не замутненная ярость и когда она достигла пика, в голове у Ри послышался прерывающийся голос.
«Он… сделал… ты… наказать… не… прав… ты… отец… он… почитание…»
Накал чувств и отзвуков чужих мыслей возрастал с каждой минутой, отрывочные слова, которые не поддавались осмыслению… Все это выбивало Ри из равновесия. Но, даже находясь в таком плачевном состоянии, Ри понял, что сейчас решается его судьба. От того, какой выбор сделает Гарри, будет ясно останется он жить или перестанет существовать как личность.
Далекая мысль о том, что это воспоминание, что уже все определено и уже давно свершилось, а значит он не должен бояться, ему ничего не грозит, не помогала справиться с интуицией, которая буквально вопила о том, что это для Гарри прошлое, а для него это — настоящие, а так как он связан с Гарри, потому он и только он может влиять на происходящее, даже если оно свершилось в прошлом.
Не понимая, почему так, хотя разум ему твердил, что это бред, невозможно повлиять на прошлое и поэтому ничего изменить нельзя. На эти заверения разума откуда-то пришло ясное ощущение: «да, на произошедшее в прошлом, на действия и поступки повлиять нельзя, но можно повлиять на отношение к происходящему.»
Поэтому Ри решил довериться своей интуиции. Преодолевая боль, не имея сил кричать, он едва слышно прошептал, вкладывая в слова не силу, а искреннее желание быть услышанным:
— И что, Гарри, теперь ты отречешься от Альруса? И все потому, что он не позволяет тебе отыграться на себе за боль, причиненную тебе Дором?
Каково же было его удивление, когда Гарри дернулся как от удара, а в голове четко прозвучало:
— Я никогда не откажусь от сына! — после этого накал чувств стал понемногу спадать.
Ри вздохнул с облегчением, но оказалось что он рано радовался. Еще не все закончилось, потому что следом раздался уже слышимый им голос, и пусть накал чувств уменьшился, но зато голос приобрел власть и силу убеждения:
— Ты — тряпка! Сколько можно продолжать так доверять и раскрываться душой перед Альрусом? Он постоянно пользуется твоей слабостью, позволяет себе недопустимое. И вот он снова вывернутся и не дал через его унижение насладиться. И это тогда, когда он гарантированно, при любом раскладе мог быть виноватым перед тобой, и ты смог всласть поиздеваться над ним, тем самым подвергнув его двойному унижению.
Человек, испытывающий чувство вины, это классная игрушка для удовлетворения своих амбиций, для получения наслаждения от того, что ты смог поставить наконец-то на место этого мальчишку.
От этого льющегося, словно поток, монолога, Ри застыл сусликом, не имея возможности что-либо сделать. Сейчас он отчетливо понял, что, если верх возьмет это громогласное «я», то именно тогда он и исчезнет.
Голову Ри опутали какие-то ленты, не позволяя ему пошевелиться и, главное, они гасили его сознание. И только небольшой огонёк очень глубоко внутри еще сопротивлялся его уничтожению. В какой-то момент борьбы Ри резко расслабился и понял, что нет смысла бороться, потому что сейчас от него уже ничего не зависит, это Гарри должен сделать выбор — какое внутреннее «я» у него будет.
Тут же ленты спали и он услышал совершенно спокойный голос Гарри, который произнёс:
— Ещё раз повторяю, я никогда не откажусь от любви не только к Альрусу и Джеймсу, но и к любому своему потомку. Точка.
Сделав паузу, он продолжил уже почти шипящим голосом, в котором проскакивала такая злость, что голос даже не пытался его прервать:
— Наказать его? Возможность поиздеваться? Хватит, один раз я поддался на твои уговоры…
— Но ты сам…
— Да, тогда я сам хотел его наказать, вернее сломать, к тому времени меня достал тот факт, что он ещё ребёнок, но постоянно ставит меня в неловкое положение, макая меня в собственное дерьмо, как он опять сделал сейчас и да, я тогда сорвался… а последствия… они были ужасны… лучше бы он плакал…
Минутная пауза, а затем уже более спокойно:
— Лучше бы он просто начал ненавидеть меня, как делают все остальные дети. Нет, он не изменился ко мне, он продолжал любить меня и по-прежнему, как всегда до этого, он был послушным, спокойным ребенком. Периодически у нас с ним находила коса на камень, но он объяснил мне позже, будучи уже взрослым:
— Когда ты начинал требовать от меня, отец, невозможного, тогда я четко осознавал, что позволить себе отказаться от себя я не могу. И поэтому из-за детского возраста, не имея возможности тебе противостоять, я всегда при таком раскладе выбирал смерть, чем пойти на отказ от самого себя.
Тогда я этого ещё не знал, но Альрус, после нашей с ним размолвки, стал стремительно угасать и никакие лекарства и лекари не могли помочь. Он был совершенно здоров, но он умирал. Я так чувствовал, хотя меня никто не понимал. Мне все говорили, что с ребенком все в порядке, что я просто маюсь дурью. Мне пришлось…
Поэтому, с тех пор я никогда больше не пойду против сына, когда он делает жесткий выбор из-за того, что я загнал его в угол. Навряд ли он сейчас умрет, если я не отступлю, но то, что я разрушу наши с ним отношения, это уж точно. Тем более он прав, при любом его выборе я обижусь на него. Ни за одно, так за другое…
Гарри ещё что-то говорил, слушал и снова говорил. Ри не заметил, как постепенно голоса стали все дальше и дальше отдаляться, а так как ему постепенно становилось лучше, он незаметно погрузился в размышления на тему:
«— Что это было и как это понимать? Как так получилось, что я смог из настоящего повлиять через воспоминания на Гарри из прошлого?»
«Либо я сошёл с ума и мое обращение к Гарри мне показалось, либо я ничего не понимаю во времени, потому что у меня идет из души, что такого быть не может, потому что не может быть и точка.»
«Также, из данного происшествия можно сделать однозначный вывод: Гарри — это точно мое прошлое воплощение, иначе он не смог бы меня услышать.»
«А так, что получается: если бы я не послушал свою интуицию, то мог бы уже раствориться и исчезнуть? Не знаю, можно ли ко мне применить такое понятие, что «я умер», потому, что мое состояние не поддается определению. Можно ли считать меня живым или я, может быть, просто тень прошлого?»
«— Навряд ли, — возразил сам себе Ри. — если бы ты был просто тенью прошлого, то не смог бы вмешаться.»
«— Все может быть. Но если я не тень прошлого и если бы я не вмешался, тем самым помогая своему прошлому воплощению, то тогда что получается? Меня действительно не стало? В таком случае, возникает закономерный вопрос, вернее три. Кто я есть? Как у меня получилось обратиться к Гарри из воспоминания? И, главное, как так получилось, что он меня услышал?»
«Ри аж подпрыгнул, когда в голове мягкий женский голос произнес:»
«— Ты воздействовал не на воспоминание и прошлое!»
«Помотав головой, он все же решился и задал уточняющий вопрос:»
«— А на что я воздействовал, уважаемая?»
«— А подумать?»
«—???»
«— Но у тебя же есть все воспоминания Гарри, вот и найди в них подсказку.»
«— Извините, уважаемая. — Ри замялся, ему не хотелось расстраивать свою собеседницу, и хотя память Гарри отсутствовала, но интуиция ему советовала не перечить женщинам и по-возможности их не расстраивать, особенно таких, которые имеют возможность вести общение с человеком, находящемся между сном и явью. Но у него не было выбора, потому он осторожно продолжил:»
«— У меня нет памяти Гарри. Только недавно я смог, после просмотра некоторых воспоминаний, начать что-либо запоминать, а до этого все тут же забывалось. Поэтому, при всём своём желании, у меня нет нужных понятий и знаний для того, чтобы что-либо предполагать.»
«— Упс… и как такое могло произойти?»
«Ри даже не стал пытаться отвечать. Явно этот вопрос относился не к нему.»
«— Ну, хорошо! — после непродолжительного молчания произнес голос:»
«— Вас с Гарри объединяет душа, она у вас одна и потому, можно сказать, что ты воздействовал на свою душу. В трудную минуту выбора ты напомнил Гарри о когда-то принятом решение: что он никогда не перестанет любить сына, даже когда Альрус не позволит ему в очередной раз попробовать испытать сына на прочность.»
«Это твоя душа и ты можешь внести в нее любые изменения, сделать выбор как ты будешь жить.»
«— Все это мне понятно… наверно… но как быть? Это же прошлое. Это прошлое мое воплощение и как я могу воздействовать на него?»
«Тяжелый вздох, а затем:»
«— Это для физического тела время течет линейно, а для души все: прошлое, настоящие и будущие сведено в точку. Находясь в настоящем, человек может поменять свое отношение и только своё отношение к чему-либо как в прошлом, так и в будущем. Как, непосредственно, в данном своем воплощении, так и в любых других своих воплощениях, как в прошлых, так и в будущих.»
«Именно это ты и сделал. Ты помог своему прошлому воплощению не поддаться своей темной части души.»
«— В таком случае я — есть светлая часть души Гарри?»
«— Нет. Это Гарри светлая часть своей души.»
«У Ри было еще множество вопросов, и главный из них: а кто, собственно, в таком случае он? — как его жестко прервали:»
«— Все, хватит! Сам, если захочешь, во всем разберешься, а с памятью я постараюсь помочь.»
Ри тут же почувствовал, что остался один, и вдруг резко вспомнил о Гарри. Появилось непреодолимое желание узнать как он и до чего договорился со своей темной частью души, и потому Ри прислушался, но все, что он успел услышать, последнее слово Гарри:
— И поэтому…
Часть 1. Глава 6.
Наблюдая за Гарри со стороны, можно было увидеть глубокое погружение в себя, что создавало обманчивое впечатление о том, что он будет сидеть вечно, словно изваяние. И вот он, полностью отключенный от внешнего мира, вдруг резко отрицательно качает головой и так же резко выходит из своего пограничного состояния, открывая глаза, а затем стремительно подается вперед и кладет руки на управляющий камень.
Время словно остановилось, но ровно через два удара сердца все видимое пространство заволновалось, покрываясь рябью, серая мгла начала менять свои очертания, перетекая из одной формы в другую. И только пространство над красным кругом осталось островком покоя и стабильности, защищенным от происходящего вокруг.
Когда Ри стало казаться, что дело не закончится ничем хорошим, так как в окружающем пространстве с каждой минутой нарастало напряжение, как в какой-то миг на месте волнующейся серой мглы возник огромный каменный зал, метров сто в диаметре.
Ри огляделся. Тусклый приглушенный свет, исходящий от всех поверхностей помещения, не давал возможности все хорошо рассмотреть, хотя смотреть, в общем-то, было нечего. Зал был пуст, в нем ничего не было, кроме красного круга на его середине, где сидели Гарри с Альрусом, если не считать еще одного появившегося откуда-то разумного, стоящего на коленях возле стены и что-то там делающего, а уж понять, что он там делает, было за гранью возможного ещё и потому, что данный индивид сидел к ним спиной.
— Вот, теперь все готово! — сказал Гарри, убирая руки с камня управления. — Альрус, если ты не передумал, то я продолжу своё повествование.
Раздавшийся голос отца оторвал Альруса от изучения возникшего только что перед ним каменного зала. В его взгляде, который он перевел на отца, отчётливо читался немой вопрос. С тобой все нормально? И получив в ответ едва видимый кивок отца, на его лице тут же отразилась радость от того, что отец сделал выбор, на который он и не смел надеяться.
— Пойдем. — произнес Гарри, отводя виноватый взгляд от сына, поднимаясь с кресла и чтобы пауза не перешла в неловкое молчание, поспешил ее развеять, начав свой рассказ.
— Это мое воспоминание, как ты понимаешь. Я думаю, что лучше один раз увидеть, чем много раз объяснять, что произошло в тот день, который перевернул мою тихую и спокойную жизнь, внося в нее тревоги и опасности.
Так, непринужденно общаясь между собой, словно несколько минут назад они не были на грани ссоры, Гарри с сыном потихоньку приблизились к стене зала и остановились на расстоянии четырёх метров от стоящего на коленях мужчины.
Прошло несколько минут, мужчина поднялся, подхватывая кофр, после он развернулся и двинулся вдоль стены в их сторону. И только после этого в нем без труда стало возможно узнать Гарри, только этот Гарри выглядел немного моложе, чем настоящий. Пройдя небольшое расстояние, их разделяющее, Гарри из воспоминания опустился на корточки возле небольшого отверстия в стене, находившееся не более пяти сантиметров над полом.
— Как я уже говорил до этого, было разработано и создано несколько вариантов иномирных кристаллов и артефактов, создающих материальные иллюзии.
Сейчас ты можешь наблюдать их установку, производимую мной для очередного тестирования. Из-за их тонких настроек, которые сбиваются от любой непосредственно направленной на них магии, я был вынужден производить их установку, как ты можешь видеть, вручную.
Сделав небольшую паузу, Гарри, перед тем как заговорить, посмотрел сыну в глаза:
— Альрус, ты же знаешь мое везение вляпываться во все подряд? — получив подтверждающий кивок сына, он продолжил: — В итоге мое сомнительное везение на всякие неприятности и привели к тому, что я решил спрятаться от всего мира. Ну вот, даже спрятавшись ото всех, мне не сильно помогло, неприятности нашли меня сами, сейчас ты сможешь воочию увидеть, как это произошло со мной на этот раз.
Завершив краткую, но прочувствованную вступительную речь, Гарри двинулся дальше к следующему отверстию в стене. Такие идентичные отверстия опоясывали собой весь зал, располагаясь на равном удалении друг от друга, но так как они были не очень большие, то их можно было разглядеть, находясь только вблизи. Подойдя к следующему отверстию, они с Альрусом остановились, ожидая когда Гарри из воспоминания подойдёт к нему.
Завершив установку артефакта, он двинулся в их направлении. Подошёл, присел на корточки, опустился на колени, вынул палочку и направил очищающие заклинание в отверстие, после этого открыл кофр и достал из него артефакт ярко-оранжевого цвета.
Следом из кофра достал крепление, после аккуратно вставил в него артефакт, который после этого начал напоминать паука с поджатыми лапками. Затем Гарри из воспоминания еще раз все тщательно проверил, убедившись в том, что все сделано правильно и только после этого наклонился, вставляя артефакт в отверстие. Но видно что-то пошло не так, потому что через некоторое время Гарри вытащил руку из отверстия вместе с артефактом.
Он начал пристально его рассматривать со всех сторон, стремясь, по-видимому, понять что с ним не так, но видно это не получилось и поэтому он вытащил из кофра инструменты. Аккуратно, чтобы не повредить артефакт, приступил к освобождению его от крепления.
Во время освобождения артефакта из плена инструмент сорвался и острый угол крепления слегка задел палец. Несколько выступивших капель крови попали на артефакт и тут же бесследно пропали, мгновенно впитанные им. Занятый делом, Гарри этого не увидел, продолжая снимать крепление с артефакта, поэтому также не замеченный кровоточащий палец был водружен на артефакт для его удержания.
Внимание Гарри из воспоминания было привлечено тогда, когда артефакт, который он держал в руках, начал светиться, пульсируя в такт биения сердца. Первые несколько минут он тупо смотрел на разгорающийся в руках артефакт, пытаясь постичь, что именно сейчас происходит. И только слегка придя в себя, он аккуратно положил артефакт на пол и принялся внимательно его изучать.
Как только злополучный артефакт оказался на полу, свечение в нем слегка померкло, перестав мерцать. Видимо первоначальный шок прошел и Гарри обратил внимание на кровоточащий палец.
Травмированный палец был поднесен к глазам и осмотрен, а увидев порез, из которого сочилась кровь, он пораженно замер на миг. А после, с ужасом во взгляде, начал переводить свой взгляд с пальца на светящийся артефакт и обратно, пытаясь, видимо, примириться с открывшимся фактом. Но этого не произошло и поэтому он, глухо застонав, опустился на пол, и закрыв голову руками, начал медленно раскачивался из стороны в сторону.
Нужно признать, минута слабости длилась недолго, отняв руки от головы и посмотрев все еще на кровоточащий палец, он вслух проговорил:
— У меня такое чувство, что я сильно пожалею о своем поступке, но жизненный опыт прожитых лет говорит о том, что лучше уж сейчас узнать и принять неизбежное, когда что-то ещё можно изменить, чем, спрятавшись от проблемы, ждать каждую минуту когда за это придёт расплата, получив в два раза больше неприятностей и проблем, чем их было бы в начале. Решено, посмотрим, что из этого получится.
Он взял артефакт в руки, уже сам решительно поднес к нему рассеченный палец, и с интересом начал наблюдать, как артефакт активно впитывает его кровь, с каждой принятой каплей крови разгораясь все сильнее и сильнее.
Наблюдая со стороны за происходящим, Ри казалось, что он слышит как артефакт рычит и чавкает от удовольствия.
Напоив артефакт до отвала своей кровью, Гарри залечил палец и достал из кофра новое крепление. С явным сожалением и обреченностью на лице он все же вставил артефакт в крепление, который, насытившись стал светиться равномерным оранжевым светом. Установка артефакта в отверстие в стене на этот раз прошла успешно. Достав блокнот, он начал делать пометки, как вдруг неподвижно застыл на месте.
Альрус перевёл свой взгляд на отца, а Гарри, подхватив сына под локоть, повёл его в сторону кресел, давая по пути объяснения.
— Тут такое дело, Альрус. В процессе возникновения материальной иллюзии, если на месте ее возникновения будет находиться любой живой организм, ему будет нанесено увечье, это в лучшем случае, а в худшем, мгновенная смерть, потому что, повинуясь заложенному алгоритму, иллюзия начнёт создаваться прямо внутри человеческого тела. Не нужно объяснять чем это чревато? Поэтому я установил жесткое ограничение на то, что любое живое существо, находящееся вне движущейся ленты, которая доставила тебя ко мне, или вне красного круга, смена воспоминания или любой другой работы с артефактами материальной иллюзии не возможна.
Сделав небольшую паузу, Гарри добавил:
— Каждый раз радуюсь тому, что решил провести эксперимент с одушевлением артефакта. С помощью расчётов Сириус заранее сумел выявить эту проблему и обратить на это мое внимание.
Мне не хочется думать плохо, но я предполагаю, что защитник этого места мог попробовать устранить меня таким удобным для него способом, объяснив Хель все тем, что это произошло случайно, что он меня якобы не увидел и поэтому произвел смену локаций. Мне кажется, у него плохо с головой и из-за этих проблем я совершенно не понимаю Хель, почему она определила его на это место.
— И что это за защитник такой продуманный?
— Скоро узнаешь. — произнес он, поморщившись, и тут же перевел тему. — Вот мы и пришли.
Как только Альрус с отцом взошли на красный круг, как застывшая картинка воспоминания мигнула, сменившись. На ее месте был все тот же зал, только вот вместо пола в этот раз был луг.
Снова подхватив Альруса под локоть, Гарри повел его обратно к тому месту, где был установлен напитанный кровью артефакт.
Ри не стал ждать когда они дойдут, а решил переместиться к стене мгновенно, потому что возле каждого отверстия под артефакт появилось что-то маленькое и двигающиеся. Переместившись, он с удивлением рассмотрел, что рядом с каждым отверстием, где был установлен артефакт, кроме травы, появилось по кролику.
На первый неискушенный взгляд все они были одинаковые, но только на первый, а при более близком рассмотрении можно было увидеть небольшие, но отличия. Трава на разных участках имела, пусть чуть, но немного другой оттенок зеленого. Как и кролики, они тоже были разными не только по окраске, размерам, но и по форме.
Кролики, пусть и были материальными иллюзиями, вели себя как кролики, то есть ели травку, прыгали. Правда, приглядевшись, Ри понял, что передвигаются они по заданной для всех одинаковой траектории, не выходя за определенные заранее границы.
Пока Ри с интересом изучал кролей, Гарри с Альрусом не торопясь приблизились и остановились возле делянки и кролика, созданных напившимся крови артефактом.
Гарри же из воспоминания находился уже от них через делянку. Там он водил палочкой над кроликом и с помощью самопишущего пера делал какие-то записи в блокноте. Глядя на отца из прошлого, Альрус вдруг задал странный вопрос:
— Пап, а почему кролики? — почему-то шепотом поинтересовался сын у отца, рассматривая кролика в руках отца из воспоминания. В ответ Гарри то же почему-то шепотом задал встречный вопрос:
— А кого ты можешь предложить взамен?
— Ну-у-у — растерянно протянул Альрус, почесав в затылке.
— Вот то-то и оно. Женщину щупать, заглядывать в рот и производить множество различных манипуляций было бы как-то неэтично, а мужчину — отвратительно, потому и кролики.
Посмотрев друг на друга, они одновременно заразительно рассмеялись. Ри, не слышимый ими, поддержал смех. Обстановка окончательно разрядилась, на душе у Ри стало спокойно и благостно.
Так, в теплой и слегка приподнятой атмосфере Гарри отвечал на вопросы сына о совсем проекте, ожидая пока Гарри из воспоминания подойдет к кролику, созданному артефактом, испившего его кровь.
Слушая их вполуха, Ри пытался разобраться с каким-то несоответствием в том, что он видел, которое ему никак не получается уловить, как бы он не пытался это сделать. Пока до него не дошло. Если сравнить делянку, созданную кровавым артефактом (так про себя он решил его называть), с остальными, то первое, если приглядеться, можно было увидеть, что созданное кровавым артефактом было более живым и настоящим по сравнению с другими. И если его спросить, в чем это отличие выражается, то Ри не смог бы ответить на данный вопрос. Отличия эти были неясные, непонятные, где-то на уровне ощущения и на этом все.
Продолжая наблюдать и сравнивать, Ри вычленил ещё одно отличие. Кролику кровавого артефакта было начхать на заложенную в него программу, определяющую его движение.
И поэтому он ничтоже сумняшеся отправился знакомиться с соседом, но эпического знакомства не состоялось. Соседний кролик вёл себя как все, прыгал по заданной траектории, периодически останавливаясь, чтобы отведать травы, не обращая ни на что внимания и потому совершенно никак не отреагировал на то, что к нему пришли или, вернее будет сказать, припрыгали.
Попрыгав рядом с соседом некоторое время, но не дождавшись каких-либо результатов, кролик кровавого артефакта попробовал траву соседа. С трудом отплевавшись от неё, он отправился обедать на свою делянку.
Пока Ри предавался размышлениям на тему кровавого артефакта, Гарри из воспоминания подошёл к его делянке и застыл в изумлении от того, что при его приближении кролик поспешил удариться в бега.
Приманив к себе чарами убегающего кроля, он начал его исследовать. Через некоторое время застыл с ним в руках, не веря своим глазам, уставившись на него, как на восьмое чудо света и даже не замечая, как сильно стиснул маленькое тельце, несмотря на сопротивление и яростный крик кроля.
Опомнившись через некоторое время, он невербально обездвижил кролика и после наложил диагностические чары.
Гарри из воспоминания, Альрус и невидимый Ри одновременно впились глазами в показания диагностики. Она сообщала о том, что это совершенно живой, здоровый и упитанный кролик с повышенным в данный момент сердцебиением.
Потом Гарри из воспоминания начал накладывать на кроля один за другим разные виды диагностических чар и каждый раз снова и снова убеждался в том, что это живой кролик.
Медленно осев на траву, Гарри из воспоминания некоторое время сидел уставившись невидящем взглядом в одну точку, потом подхватился, вытащил из кофра серебряный нож и полоснул им кроля, глядя как из раны вытекает на зелёную траву настоящая красная кровь.
На этом драматичном моменте воспроизведение воспоминания остановилось. Застывший в неудобной позе Гарри с окровавленным ножом в руке, с ужасом взирающий на текущую из раны кровь кролика.
Как только картинка остановилась, в этот раз уже Альрус подхватил отца под руку и повёл в сторону красного круга.
— Отец, — вкрадчиво начал он по пути — а вот объясни мне чем ты руководствовался, когда принимал решение не пытаться уничтожить это открытие?
— Сначала ответь себе на такой вопрос, сын. Какова степень вероятности свершения этого события без вмешательства со стороны одной из Сестер? — спросил Гарри, попытавшись освободить свой локоть из захвата сына.
— Что конкретно ты имеешь в виду? — не позволяя отцу освободится, спросил Альрус.
— Я понимаю тебя, Альрус. Первым моим побуждением, которое меня посетило, было желание немедленно уничтожить все образцы и материалы этого проекта.
Потом я передумал. Прежде чем совершить какое-либо действие, руководствуясь одними лишь эмоциями, я решил сначала подумать, а перед этим хорошенько напиться.
После трехдневного запоя я уже мог без ужаса думать о создавшейся ситуации и смог ответить на заданный себе вопрос. Без вмешательства хоть одной из Сестер вероятность того, что моя кровь пролилась именно на этот вариант артефакта стремится к нулю. — на поднятую бровь сына в немом вопросе он пояснил:
— Я имею в виду состав кристалла при его создании и совпадение с определённой последовательностью наложения чар при создании артефакта. Какова вероятность совпадения, что именно на этот самый удачный из всех вариантов артефакт прольется моя кровь?
— Согласен с тобой, вероятность такого совпадения ничтожно мала.
Немного помолчав и обведя рукой помещение, Гарри продолжил:
— Над всеми этими образцами, как и над другими из первых двух партий, я провёл эксперимент. Каждый образец, слышишь, сын, каждый, я пытался напоить своей кровью и ничего, понимаешь, ничего не получилось, они не впитывали мою кровь! — прокричал Гарри, потом он словно сдулся, ссутулился, и почти шепотом продолжил:
— Проведя эксперимент, я убедился в верности своего предположении, что кому-то из Сестер понадобилось создание этой ситуации. Поэтому я принял такое решение, что полученный результат не уничтожать, а лучше постараться надежно его спрятать.
Впоследствии я получил подтверждение того, что без непосредственного вмешательства Сестер, ситуация с порезанным в нужный момент пальцем и над лучшим образцом могла бы не произойти. Ну как, сын, ты и теперь меня осуждаешь за то, что я не пошёл против желания Сестер?
— Нет, отец, я тебя не осуждаю и не осуждал изначально! Мне нужно было точно узнать чем ты руководствовался в своем решении и только. То, что ты сейчас поведал, полностью меня удовлетворило. Мало того, я рад что ты смог с собой справится и не пойти на поводу сиюминутных эмоций.
Так, разговаривая, они дошли до красной зоны и уселись в кресла, погрузившись каждый в свои размышления. Когда повисла тишина, Ри решил не отставать от них и разобраться в том, как он ко всему этому относится.
Не могу понять в чем сложность и почему он не мог уничтожить все и забыть об этом?
Сестры хотели, чтобы это произошло. Что он имел в виду, что лучше против их желания не идти?
И как я сам к такому отношусь? Сложный вопрос. Все во мне склоняется к тому, что я должен поступать как лучше для безопасности меня и моей семьи, но где-то там, глубоко в душе, поднимается четкая уверенность, что Гарри прав, законы Сестер нужно соблюдать, так будет лучше для здоровья, как и откуда-то взявшееся понимание того, что если бы он пошел против желания Сестер, то были бы последствия и еще неизвестно какие.
Сын его понял и поддержал, судя по его реакции. Поэтому я на данный момент времени приму их точку зрения, как рабочую. И так будет до тех пор, пока либо не получу подтверждения, что такой подход верен и она не станет у меня основной, либо, наоборот, когда получу доказательства, что их подход не верен, и тогда я ее отрину, как не подходящую мне.
Затянувшиеся молчание прервал Альрус, он достал бутылку вина и бокалы из пространственного кармана и протягивая отцу уже наполненный янтарной жидкостью бокал, произнес:
— Давай немного расслабимся, а после можно будет и продолжить.
— Полностью тебя поддерживаю, но подожди немного. Я думаю, нам ещё не помешает и расслабляющая обстановка, которую сейчас активирую. — сказал Гарри, беря протянутый сыном бокал.
Подержав его в руке и не найдя куда поставить, он вынужден был опустить его на пол. После этого положил руки на камень и закрыл глаза. Миг и по периметру красного круга возник прозрачный купол, по которому начали периодически весело пробегать разноцветные огоньки.
Снова смена антуража произошла мгновенно и вместо зала за тонкой защитной пленкой вдруг появилась толща воды, а красный круг с двумя креслами, окруженный защитой, оказался лежащим на морском дне.
— Какая красота, отец! — восхитился Альрус, нисколько не стыдясь проявлять свои чувства. Ри полностью был с ним согласен. — Здорово! Это то, что сейчас нам с тобой действительно нужно.
— Я так и думал, что ты оценишь. У нас на все есть полчаса, чтобы хорошо расслабиться.
Пока Гарри с сыном, откинувшись на спинки кресел, попивая из бокалов вино, расслаблялись, созерцая морской мир под тихую приятную музыку, Ри сначала окинул взглядом всю открывающуюся перед ним картину, а затем решил переместиться за защитный барьер и у него это получилось.
Было восхитительно приятно пройтись по рельефному дну, посмотреть вблизи застывших в причудливых формах кораллы, спугнуть стайку мелких разноцветных рыбок, снующих вокруг их, а вот ярко-красная морская звезда, вальяжно расположившись на самом видном месте, на его прикосновение никак не среагировала.
Подойти к расщелине возле высокого каменистого пика, выходящего своей вершиной из воды. Зависнуть невысоко над морским дном возле тянущихся высоко вверх ленточных водорослей, понаблюдать за тем, как они величественно колышутся от движения голубиных вод. Найти несколько ярких рыбок покрупней, которые также проигнорировали его прикосновения.
Упасть на спину, раскинув руки и смотреть как сквозь толщу воды пробиваются лучи полуденного солнца. Они, словно хорошо отточенные кинжалы, неумолимо пронзали воду до самого дна.
А потом с восторгом замереть в восхищении, когда из темной части моря появилась она! Красавица морских глубин, белая акула. Она появилась стремительно, нацелившись на защитный барьер там, где находилась ее добыча. Виртуозно отвернула буквально в нескольких сантиметрах от защитного барьера, а потом она, рисуясь, проплыла рядом с куполом, делая вид, что ее не интересуют те, кто сидит за ним.
Ри подплыл к ней и прикоснулся к ее боку, она словно почувствовала это и стремительно покинула зону видимости. Но охотничий инстинкт заставил ее вернуться, чтобы начать кружить вокруг купола.
Ри вернулся под защитный купол, чтобы успеть услышать вопрос, заданный Альрусом:
— Почему ты сказал, что у нас только полчаса для нахождения здесь?
— Потому что у этой локации, — а на поднятую вверх бровь сына тут же дал пояснение. — так я называю некоторые свои воспоминания, в которых нет людей. Так вот, у этой локации, как выяснилось позже, есть побочный эффект в виде лечебного воздействия.
От посещения этой локации в два раза быстрее заживают раны, расчеты показали, что при регулярном посещении могут сниматься полностью или частично уменьшаться сила наложенных проклятий. Также нахождение здесь помогает восстановлению психики, мозги в два раза быстрее и четче начинают работать.
— А почему об полученном оздоровительном эффекте ты говоришь с печалью в голосе? — с насмешкой спросил сын.
— Потому что если тебе плохо или ты болеешь, то здесь тебе становится лучше, как нам сейчас, но даже как бы тебе нездоровилось, больше получаса здесь находится нельзя. Через полчаса, если не покинуть эту локацию, начинается откат к начальному состоянию.
— Почему так происходит, ты не выяснил?
— Нет, — резко ответил Гарри, словно отрезал, потом вспомнил, что сын тут не причём и уже более мягко пояснил: — потому что, если ты здоров и у тебя хорошее настроение, то нахождение здесь становиться опасно для здоровья, так что получается не до исследований.
— Мне кажется, что ты мне что-то не договариваешь?
Гарри поморщился, но все же ответил:
— Понимаешь, Альрус, у меня на эту локацию были такие планы, а в итоге! — он махнул рукой. — Вместо того, чтобы даже просто по наслаждаться красотами морского дна, я вынужден ограничивается только получасом времени и то только тогда, когда нездоров, то есть находясь в таком состоянии, когда нет особо дела до красот.
— Сочувствую.
— А, да ладно! — отмахнулся он.
Миг и морское дно исчезло, а на его месте невдалеке от красного круга, появилась уже знакомая серая мгла.
— Ну что, сын, тебе полегчало?
— Вполне, отец. Спасибо.
— Да не за что. Продолжим?
Получив утвердительный кивок, Гарри задал вопрос, чтобы удовлетворить свой возникший интерес.
— А теперь объясни мне, сын, как так получилось, что узнав о том, что с помощью моей крови можно получить псевдо жизнь, ты совершенно не был удивлен этим фактом?
— Подожди, отец, — остановил Альрус отца. — псевдо жизнь, что конкретно ты под этим подразумеваешь?
— Кролик, он живой, его мясо можно есть и оно даже переварится не нанеся вред организму и так будет до тех пор, пока включена локация. Но если ее отключить, то переваренное мясо тут же превратится в яд. Потому я этот эффект назвал псевдо жизнь.
— Ясно. Поясни, что ты хочешь от меня узнать?
— Так вот, я обратил внимание, что когда ты узнал о возможностях моей крови, у тебя это не вызвало никакой реакции. Вернее будет сказать, ты среагировал именно так, словно уже знал об этих возможностях моей крови. Ты не хочешь со мной поделится источником твоих знаний?
Альрус ответил не сразу, некоторое время дал себе на обдумывание, а потом что-то решив для себя, произнес:
— Хорошо, я поведаю тебе причину почему не удивлён тому, что твоя кровь может оживлять иллюзии, но прежде ты должен ответить на несколько вопросов.
Альрус замолчал, глядя на отца тяжелым взглядом, затем спросил:
— Ты проверял, просто заготовка под артефакт впитывает твою кровь?
— Нет, — отозвался Гарри, но увидев иронично поднятую бровь сына, поспешил добавить — кристалл, как заготовка, совершенно инертен к моей крови.
— Это уже лучше.
Сделав небольшую паузу, он продолжил допрос:
— Скажи, ты исследовал этот артефакт на возможность впитывания им другой крови?
— Нет. — жестко ответил Гарри, но помолчав, добавил: — Как только у меня возникала мысль о подобном, так сразу же появлялось чувство опасности и категорическое нежелание этого делать.
— Понятно.
Откинув голову на спинку кресла, Альрус прикрыл глаза и по его лицу было видно, что он борется сам с собой. Но вот борьба была закончена и открыв глаза, он тихо заговорил:
— Теперь, когда ты мне открыл свою тайну, нежелание поить артефакт чужой кровью становится не актуальным. Предлагаю тебе провести эксперимент с моей кровью. У тебя есть готовый артефакт иллюзий, не напоенный твоей кровью?
— Есть. — произнёс отец, сильно побледнев. Его зелёные глаза буквально замерцали от ужаса, но он смог взять себя в руки и быстро положил руки на управляющий камень.
Через несколько долгих минут за креслами раздалось тихое шуршание. Обернувшись, Альрус смог увидеть, как в полу открылась крышка люка, которая при поднятии издала привлекший его шум. Не вставая с кресла, можно было спокойно разглядеть проход, ведущий вниз.
— Все материалы, ингредиенты, как и артефакты для этого проекта хранятся там. — тихо проговорил Гарри.
Поднявшись с кресла, он махнул рукой в сторону открывшегося прохода и подойдя к проему на негнущихся ногах, начал спуск по винтовой лестнице.
Альрус еще посидел какое-то время, давая отцу время на спуск и только после этого поднялся с кресла, отправляясь вслед за ним.
Ри пристально вглядывался в лицо Альруса, пытаясь найти подтверждение своему предположению, что артефакт примет кровь Альруса и что он это точно знает, а не просто догадывается об этом. Ри было интересно откуда у него такая уверенность и чем она вызвана.
Альрус и следующий за ним Ри, спустившись по лестнице, сразу попали в небольшое помещение, в котором вдоль стен стояло несколько шкафов с множеством ящичков, а также стеллажи, на которых были выложены различные заготовки.
Дождавшись когда сын спустится, Гарри подошел к одному из шкафов, пробежал глазами по их обозначениям и выбрав нужный ящик, достал артефакт и положил его на стол. Выдвинув ящик стола, достал небольшой серебряный нож и ручкой вперед протянул сыну.
Альрус криво улыбнулся, беря из рук отца нож и резко полоснул им по ладони, позволяя своей крови оросить артефакт. Тот тут же ожил и начал активно поглощать подношение и в конце засветился таким же насыщенно оранжевым светом, как и от крови его отца.
Гарри внимательно наблюдал за реакцией сына, а также за тем, как его кровь впитывает артефакт. Дождавшись, когда сын залечит рану, он стремительно шагнул к нему и обвинительно тыкая пальцем в грудь, заявил с возмущением:
— Ты знал, ты все знал!
— Не знал, я только предполагал. — очень спокойно, почти равнодушно поправил его сын. — Просто вероятность того, что моё предположение верно, была очень высокой.
— Я хочу знать откуда у тебя такие гарантированные предположения.
— Я тебе все расскажу, только не здесь. — обводя помещение взглядом, в котором не наблюдалось сидячих мест, кроме высокого табурета. — Пойдем, поговорим наверху.
Положив аккуратно артефакт на стол, Альрус неспешно направился к лестнице, ведущей наверх.
