Часть 1. Глава 7.

Поднявшись по винтовой лестнице наверх, Гарри с раздражением посмотрел на сына, уютно устроившегося в кресле и пьющего вино. Причину возникшего вдруг раздражения он не понимал, ведь он сам потребовал, чтобы Альрус озвучил всю имеющуюся у него информацию, связанную с их кровью. А теперь, глядя на сына, у него поднимался едва сдерживаемый негатив. Вот чует пятая точка, что не понравится ему то, что тот поведает.

Сдерживая так некстати появившееся негативное раздражение, Гарри подошел к своему креслу и застыл. На сиденье кресла лежал свиток, от вида которого раздражение снова скакнуло вверх. Кое-как обуздав свое недовольство, Гарри подхватил свиток и лежащее рядом с ним Кровавое перо, сел в кресло, развернул свиток и погрузился в его изучение. Когда Гарри ознакомился с документом и поднял на сына глаза, тот проговорил:

— Прежде, чем я приступлю к рассказу, ты должен подписать данный документ. Это, как ты уже понял, контракт на неразглашение тайны, которую я тебе поведаю.

Дождавшись, когда отец подпишет контракт, Альрус достал из пространственного кармана несколько артефактов и по очереди их активировал. Заметив вопросительный взгляд отца, пояснил:

— Это многоступенчатая защита от прослушивания.

Гарри хотел что-то сказать, но потом передумал и только молчком кивнул сыну в знак согласия.

— Все началось с того момента, когда я вернулся из путешествия, продлившегося длиною в год. Обняв жену, я подхватил на руки сначала дочек — младшую пару близнецов, а затем сыновей — старшую пару. Прижав к своей груди каждого по очереди, я поцеловал их в пухлые щечки. В тот же миг я почувствовал, что с их кровью что-то не так. Что конкретно происходило с их кровью понять сразу не смог, а тут же развивать бурную исследовательскую деятельность не стал. С одной стороны я побоялся испугать жену и детей резкими телодвижениями, с другой — с детьми в данный момент все было в порядке, они были полностью здоровы, поэтому с непонятным процессом, протекающим в их крови, я решил разбираться тайно, без привлечения чьего-либо внимания.

Отхлебнув вина из бокала, Альрус продолжил свой рассказ:

— Еле-еле дождавшись завершения всех встреч и дел, которые накопились за время моего отсутствия, я, наконец-то, смог приступить к более глубоким исследованиям. Все это время меня съедало беспокойство за детей. Как ты понимаешь, отец, все непонятное пугает до ужаса, особенно когда это касается твоих детей.

— Да, я понимаю тебя, сын. Но, Альрус, как ты мог почувствовать в их крови какой-либо происходящий процесс, просто поцеловав? Такая способность присуща только вампирам и магам Крови.

В воздухе повис невысказанный вслух вопрос. Ты, что, маг Крови?

— Ты прав, такую способность — чувствовать чужую кровь и снимать данные о ней от прикосновения и на расстоянии — вырабатывают у себя маги Крови.

Но мало кому известно, кроме самих магов Крови, что если маг Крови хочет стать архимагом в этой области, то он должен начать развивать эту способность у себя с самого начала изучения им магии Крови.

— Но, ты же… — растерянно произнёс Гарри и, не закончив фразу, замолчал, пристально вглядываясь в спокойное лицо сына.

— О-о-о… — шокировано произнес он, когда на безымянном пальце поднятой слегка вверх левой руки Альруса проявился перстень Магистра Магии Крови.

— Подожди, подожди! — проговорил в растерянности Гарри, выходя из ступора. — Что же получается, за один год отсутствия неизвестно где, ты умудрился стать метаморфом, отличным артефактором, изобрести множество зелий и сегодня выясняется еще и то, что ты, параллельно всему перечисленному выше, увлекся изучением магии Крови, что привело к тому, что на данный момент ты уже стал магистром в этом направлении?

Получив подтверждающий кивок от сына, Гарри в изумлении покачал головой, говоря:

— Пусть я и не интересовался напрямую магией Крови, но я точно знаю, что считается, что эта способность была утеряна.

— Все верно, отец. Только вот потеря этой способности относится только к нашим английским магам. Хотя, сейчас на родине и нет таких гонений за тёмную и кровную магию, но негативное отношение к ней со времен твоей юности так и осталось.

Поэтому, когда я решил получить в нашем мире официальное подтверждение того факта, что я являюсь магом Крови, мне пришлось воспользоваться своим магическим псевдонимом, который ты мне дал при моем рождении, и о котором, кроме тебя и Гермионы, никто не знает. Также, к псевдониму я подобрал молодую невзрачную внешность, и отправился в Гильдию магов Крови для выяснения того, что требуется для вступления.

— И правильно!

Благодарно кивнув отцу, Альрус продолжил:

— Я решил, что совершенно не нужно, чтобы кто-то на нашей родине узнал о том, что я являюсь магом Крови. Пусть гонений нет, но это так, на всякий случай. Поэтому, при поступлении и после мне пришлось скрывать свой истинный потенциал, хотя, что говорить, полностью скрыть его не получилось, уже через год меня взяли в ученики, оценив мой быстрый рост в магии Крови.

Альрус сделал небольшую паузу в своём рассказе, отпив немного вина из бокала, который он держал в руке, и только решил продолжить, как отец, громко хлопнув себя по лбу, эмоционально воскликнул:

— Вот ведь ж я дурак! Все же очевидно! Книги из других миров, знание о том, как выглядит межмировой портал. В других мирах время, относительно нашего, может течь по-разному. Как я сразу не понял, что в другом мире ты мог находиться несколько лет, а в нашем могло пройти всего лишь несколько дней или даже часов.

На столь эмоциональную речь отца Альрус только пожал плечами, не подтверждая его догадку, но и не опровергая, а затем, как ни в чем ни бывало, продолжил своё повествование.

— Так что, учась в Гильдии, я параллельно изучал проблему крови моих детей. Библиотека Гильдии была мне в помощь, потому можно сказать, что, ради того, чтобы в нее попасть, я и затеял это поступление в Гильдию.

Одновременно я начал изучать все, что есть у немагов, связанное с кровью, и все, что было открыто немагами на тот момент времени по теме ДНК.

Сделав небольшую паузу, Альрус неуверенно произнес:

— М-м-м… ДНК — это …

— Знаю я в общих чертах, что такое ДНК, не надо объяснять.

— Отлично, отец! Сложно в двух словах объяснить ДНК.

— Знаю. Лучше объясни мне причину, побудившую тебя к изучению ДНК.

— В моих странствиях по мирам я столкнулся с двумя случаями, в которых, чтобы помочь разумному, помимо владения магией Крови и зельеварения, потребовались знания о мутации генов. В первом случае это был ребенок с генетическим заболеванием, появившимся у него из-за близкородственных связей его родителей. Второй — из-за проклятия, наложенного на предка, в итоге приведшего к мутации генов, которая привела к его бесплодию.

Так что я решил пополнить свои знания по генетике ещё и знаниями из нашего мира. Ну, и само собой разумеется, приступил к регулярному отслеживанию изменений у детей, как крови, так и их ДНК.

— И что, наблюдения за ДНК что-либо дали? — скептически спросил Гарри.

— Да, но об этом потом.

— Потом, так потом, что же было дальше? — поторопил сына Гарри.

— А дальше я учился и наблюдал за детьми. Когда поток получения информации расширился, как ты знаешь, у меня родилась еще пара близнецов. За ними я уже смог наблюдать с момента их зачатия, и выяснить, что замеченный мной процесс в крови у первых двух пар близнецов, предположительно, начался в их первые полгода жизни.

Сделав небольшую паузу, Альрус продолжил:

— Не буду утомлять тебя подробностями моих поисков знаний и наблюдений за детьми, я думаю что сейчас они не так важны. Лучше расскажу в общих чертах то, что я знаю на данный момент времени, и какие предположения у меня появились на этот счет.

— Согласен. — лаконично произнес Гарри.

— Так вот, на данный период времени, если судить по крови и ДНК, мои дети мне не родные, впрочем, как и своей матери.

—???

— Очень просто. С полугодовалого возраста, в крови детей начинается процесс изменений крови и ДНК, который длится до их совершеннолетия, но активный процесс завершается к одиннадцатилетию.

Если до одиннадцати лет провести проверку крови, то она покажет, что их магический статус не определен, а вот после того, как им исполняется одиннадцать лет, проверка крови уже показывает конкретно какого рода наследниками они становятся.

— Не понял тебя, сын.

— Помнишь, ты с детства советовал мне не ходить к гоблинам на проверку моей крови?

Гарри подтверждающие кивнул.

— А также, ты постоянно твердил мне о том, что, хоть они и дали клятву о неразглашении тайн лордов, но лучше все же на это не надеяться. Поэтому, когда я смог создать своё зелье для проведения проверки крови в домашних условиях, только тогда я смог ее провести детям с помощью артефактных свитков, которые ты для этой проверки создал. Ты же помнишь, что выяснилось после проверки моей крови?

— Да, этого я не забуду никогда.

— Так вот, когда выяснилось то, что в отличие от тебя, являющегося наследником чуть ли не половины магических родов Англии, проверка моей крови показала, что я являюсь наследником только рода Принц, что тебя несказанно удивило. То же самое произошло с моими детьми, и продолжает происходить с моими внуками и правнуками.

Альрус сделал паузу, чтобы дать отцу осмыслить полученную информацию.

— Что конкретно происходит с моими потомками, ты так и не поведал.

— К одиннадцати годам, помимо формирования ядра, у твоих потомков происходят основные изменения крови и ДНК, в соответствии с их способностями в магии, что и определяет — наследником какого рода они станут.

С первыми близнецами, которые на данный момент по крови и ДНК уже не являются братьями друг для друга, все было более-менее понятно: один из них стал наследником рода Поттер, другой — наследником рода Блэк. По моим предположениям их магия, кровь, как и их геном соответствуют родоначальникам этих родов.

Вторая пара близнецов — мои дочери, с ними уже было не все понятно. И, если Хайда стала наследницей Хельги Пуффендуй, так как наследование идет от их бабушки, твоей матери, которая в итоге оказалась наследницей двух родов: Пуффендуй и Гриффиндор, когда с рода спало заклятие спящей крови, то как вторая близняшка могла стать наследницей Ровены Рейвенкло?

— Да, я, помню, интересовался, как такое может быть, тогда ты ответил что-то нечленораздельное.

— На тот момент времени у меня не было даже невероятных по своей сути предположений, которые я мог высказать вслух, поэтому и промолчал. Только недавно я смог понять окончательно, что происходит с кровью твоих потомков. Это произошло, когда мой второй правнук стал наследником рода Принц.

Сравнив его и свою кровь и ДНК, я выяснил невероятное. Оказалось, что по крови он, скорее, мой сын, чем правнук. После этого, у меня наконец-то сформировалось четкое понимание происходящего: через твою кровь во время проведения ритуала моего зачатия, Сестры как-то смогли внести в мою кровь и ДНК такие изменения, которые дают возможность потомкам, вторым и третьим детям, стать наследниками по крови вымерших когда-то магических родов, что, в итоге, постепенно приведет к тому, что все вымершие рода Англии восстановятся.

От таких новостей Гарри завис, продолжая смотреть на сына бессмысленным немигающим взглядом, даже когда тот замолчал. Ему потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя и, только после, этого он смог заговорить. Взмахом руки, отказываясь от зелья, протянутого ему сыном, он тихо заговорил:

— Поправь меня, если ошибусь. Ты хочешь сказать, что мы стали родоначальниками рода, который не только не может выродиться, но и еще мимоходом восстановит все вымершие рода Англии?

— В точку. Только не мы, а ты. Потому, как ты являлся наследником множества родов Англии, а я являюсь Лордом только одного рода. В мою кровь введена способность передавать своим потомкам наследия, идущие от тебя.

Как я понял, Сестры воспользовались уже имеющимся. Я имею в виду твою кровь, ДНК и произошедшие с ними изменения после твоей победы над Темным Лордом. Если проще сказать, твоя кровь полностью подходила для их планов рождения у тебя ребёнка со способностями, нужными для возрождения любых магических родов Англии. Все, что от них потребовалось, это их небольшое вмешательство.

Поняв, что от таких новостей можно сойти с ума, Гарри в отчаянии замотал головой, силясь отогнать взбесившиеся мысли. Сквозь хаос, творящийся у него в голове, одна мысль, четко сформировавшись, все же смогла пробиться и за которую он поспешил ухватиться.

— А почему я об этом узнаю только сейчас? — со злостью спросил он сына, переводя весь возникший негатив на сына.

— Вот поэтому и не рассказывал, потому что знал, как ты это воспримешь. Твоя извечная проблема состоит в том, что во всех проблемах мира ты считаешь виноватым себя.

— Ты слишком все утрируешь!

— Прости, отец, но нет. Если ты считаешь себя виноватым из-за проступков чужих для тебя людей, то уж в том, что происходит с кровью твоих потомков, ты гарантированно будешь винить себя в несколько раз больше. Вот поэтому, я и не рассказал о своих открытиях.

По мере того, как Альрус говорил, негатив Гарри куда-то уходил, а сам он весь сжимался, сутулясь. Когда Альрус замолчал, Гарри лишь жалобно просипел:

— А разве это не так?

— Нет, — жестко отрезал Альрус. — Отец, перестань винить себя во всех смертных и не смертных грехах. Если бы Сестры не захотели, то такой мутации крови и генов у твоих потомков не произошло бы.

А еще рассмотри такой вариант: если бы ты даже очень захотел, чтобы твои потомки обрели такую способность, у тебя получилось бы как-либо этого достичь?

—Нет.

— Выходит, что от тебя мало что зависело в данном вопросе?

— Да, ты прав во всем, и в том, что от меня ничего не зависело в вопросе наследования, и в том, что я привык винить себя во всем, что происходит вокруг меня.

— Как ты и не виноват в том, что Сестры выбрали тебя, чтобы через твоих потомков восстановить все утерянные за тысячелетия магические рода Англии.

В этот раз, слушая сына, плечи Гарри расправлялись, спина распрямлялась, отчаяние и вина стали уходить с его лица.

— Спасибо!

Хмыкнув, как рассерженная кошка, Альрус слегка раздраженно произнёс:

— Обращайся!

Гарри погрузился в тяжелые размышления и какое-то время не подавал видимых признаков жизни. Наконец, он прервал тягостное молчание:

— Позже покажешь свои записи, которые ты вел, мне нужно самому во всем разобраться и убедиться.

Получив подтверждающий кивок от сына, он продолжил:

— Насчёт проведённого мной ритуала, который способствовал твоему появлению на свет, все ясно, а вот со мной… я не совсем понимаю, что ты конкретно имеешь в виду?

Откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза, Альрус погрузился в задумчивость, при этом его пальцы начали ритмично постукивать по подлокотнику, выдавая его растерянность.

— Это будет сложно объяснить. — открыв глаза и повернув голову к отцу, произнес он.

— Ты уж постарайся как-нибудь. — слегка раздраженно ответил Гарри.

— Постараюсь. Ты сегодня повышенно агрессивный, может выпьешь успокоительного?

— Без сопливых разберусь!

— Что и следовало доказать. В чем будет смысл мне что-либо тебе рассказывать, когда ты в таком состоянии?

— И почему это? — с вызовом глядя на сына, спросил Гарри, уже сам понимая, что не прав.

Альрус лишь сложил руки на груди, изогнув правую бровь, всем видом показывая, что, пока отец не примет успокоительного, он не начнёт рассказывать. Тяжело вздохнув, Гарри вынужден был подчиниться, вынимая флакон и капая в него кровь.

— Вот и отлично — произнёс Альрус через небольшой промежуток времени после принятия отцом зелья.

— Пожалуй, начнём с небольшого примера. Человек умер, его душа после смерти прошла через все положенные в этом случае процедуры и после пошла на новое воплощение. Чем два разных воплощения одной и той же души будут отличаться одно от другого и что их будет объединять?

— Давай порассуждаем. В твоем вопросе уже содержится часть ответа: объединять их будет единая душа. А вот в чем они будут отличаться? Как-то я не совсем понимаю смысл вопроса.

— Давай я попробую задать вопрос по-другому. Состояние души, оно будет одинаково для обоих воплощений?

Вопрос поставил Гарри в тупик, и потому он призадумался. Потом неуверенно заговорил:

— Я как-то раньше не задумывался над данным вопросом, но если вдуматься в твой вопрос, то в нем опять содержится ответ. Состояние души для каждого воплощения будет разное.

— Все верно, отец. Состояние души является определяющим в любом воплощении. Потому, что уже на основе состояния души, в момент подготовки души для нового рождения, формируется соответствующий этому состоянию дух и другие нужные для жизни параметры.

— Пока все ясно. — кивнув, произнес Гарри.

— А тело?

— А что тело, с ним что не так?

— С ним все нормально. Только вопрос состоит в том, будет ли оно генетически идентично телу предыдущего воплощения?

— Нет… — произнес Гарри и замолчал, погружаясь в размышления. Потом тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. — я, как мне кажется, начинаю понимать… рассказывай дальше, сын. Выводы я буду делать в конце.

— Подведем итог. Воплощаясь в новую жизнь, душа человека имеет в следующем своём воплощении только общую душу с предыдущим, да и то, ее состояние будет отличаться от предыдущего. Так?

— Да, — отозвался отец — если не вдаваться в подробности.

— Подробности нам и не нужны, они только помешают, — меланхолично отозвался сын, — а теперь разберем твою ситуацию на тот момент твоей жизни, когда ты умер от Авады Лорда. После, воскреснув, ты тут же убил его и стал его магическим наследником по праву силы. Как это все повлияло на тебя? Или никаких последствий это на тебя не оказало, как ты думаешь?

— Ну и вопросы у тебя, Альрус, — после непродолжительного молчания отозвался Гарри, не совсем понимая, что от него в данном случае требуется. — Вот ты мне сейчас это и объяснишь, так?

— Куда я денусь? — криво улыбнулся он. — Ты умер на некоторое время. Немаги это состояние называют клинической смертью, и никто не задумывается над тем, что смерть уже произошла и принесла изменение состояния души, что запустило сопутствующие изменения духа, характера, мировоззрения, отношения к миру, личности, «я» человека, как и включило постепенное изменение его крови и его генетического кода.

— Ты хочешь сказать, что после любой смерти состояние души человека меняется? — с недоверием в голосе спросил Гарри.

— Да, после любой смерти. Сколько бы секунд она ни длилась, возвратившись к жизни, человек уже не будет прежним из-за изменившегося состояния души.

— Не могу поверить!

— Я могу привести пример? — иронично произнёс Альрус, изогнув бровь.

Получив молчаливый кивок в знак согласия, он начал говорить:

— Помнишь, по твоим же собственным словам, в себя ты пришёл только через шесть лет после победы над Темным Лордом?

— Но…

— Никаких, но, — жестко прервал отца Альрус. — ты сам мне не раз рассказывал, что первые шесть-семь лет после победы над Лордом, цитирую «… я был словно во сне, что-то делал, не отдавая себе отчета в своих действиях, словно сомнамбула, и только по прошествии почти семи лет однажды очнулся и почувствовал, что стал другим…»

— Ну да, ты прав, я так и говорил. — растеряв весь свой запал, со смущением признался Гарри.

— Так вот, за эти годы с тобой медленно произошло множество изменений: от изменения духа, мировоззрения, личности до изменения твоей крови и ДНК включительно. С тобой произошли все те же изменения, что происходят и с душой человека, который умер, и родился вновь в новом теле. Только, эти изменения в душе происходят задолго до его зачатия, и поэтому заново рождённые не помнят свои прошлые жизни.

Выслушав сына, Гарри, не говоря ни слова, погрузился в невеселые размышления, которые продлились достаточно долго. В какой-то момент Гарри вскинулся и с холодом в голосе спросил:

— Ты можешь мне предоставить реальные доказательства того, что мои ДНК и кровь изменились и это не просто твои голословные утверждения?

— Запросто, — улыбаясь, произнёс Альрус. — главное мое доказательство ты видел недавно — активируемый моей кровью артефакт.

Гарри слегка побледнел. Он до конца надеялся, что сын ошибается, но артефакт… он засветился так же, как и после его крови. Конечно, нужно будет еще проверить, как он будет работать, но…это проклятое «но»…

Тяжелый горестный вздох:

— Есть ещё что-то?

— Что ты скажешь на то, если я скажу, что яд василиска, слёзы феникса, присутствующие в твоей крови, частично прописались в твоей ДНК?

— Ты пошутил? — зло спросил Гарри, не принимая несерьезное поведение сына.

— Нет. — ответил односложно Альрус и замолчал, тем самым давая отцу почувствовать его неудовольствие.

Когда возникшая пауза начала давить на психику, Гарри все же решил заговорить:

— Прости меня, сын, что рассердился на тебя, ты ни в чем не виноват передо мной. Просто я сорвался от таких известий, — сделав секундную паузу, он добавил: — продолжай, пожалуйста.

— Все просто. От тебя к нам, твоим потомкам, на генном уровне передались возможности, которые тебе дают два этих вещества. А именно: яд василиска в твоей крови выжигает любые зелья, принимаемые тобой, а также, нейтрализует любые проклятья, разрушая их. Так вот, теперь у всех твоих потомков в генах записана такая же способность.

— Ага, теперь мне понятно почему все зелья, которые ты разработал, требуют добавления собственной крови.

— Все верно, когда в зелье добавляется кровь, вступая с ним в реакцию, то после приема его внутрь, зелье со своей кровью воспринимается как родное.

Молчком кивнув сыну, показав что услышал его ответ, Гарри задумался на некоторое время, потом встрепенулся:

— Постой, постой, что-то не сходится. Но ты же сказал, что яд василиска прописался в моей ДНК, и как он продолжает выполнять у меня эту свою функцию?

— Ты прослушал, что я сказал, отец. Яд василиска частично — голосом выделив последнее слово, проговорил Альрус. — прописался в твоем ДНК, ровно настолько, чтобы обретенная с его появлением в твоей крови способность передавалась по наследству, но яд из твоей крови при этом никуда не делся и продолжает так же, как и раньше выполнять свою функцию.

— Да, что-то от потрясения моя голова плохо соображает, — почесал он в затылке — продолжай!

— Хорошо, продолжу приводить доказательства, как ты и просил. Помимо яда василиска, как я уже говорил, нам, твоим потомкам, также передалась способность повышенной регенерации, дарованной тебе слезами феникса. А также, приобретенная тобой устойчивость к одержимости из-за того, что ты почти шестнадцать лет был крестражем Тёмного Лорда.

Повторюсь, приобретенные тобой способности теперь передаются по наследству твоим потомкам, и это стало возможно только потому, что ты умер, а после клинической смерти твое состояние души изменилось, и все имеющиеся у тебя в теле приобретения или, как говорят не маги, плюшки, встроились в твой геном для передачи их потомкам.

— А слёзы феникса?

— Что слёзы феникса? — не поняв, переспросил Альрус.

— А что они дали?

— А-а-а… — протянул он, решая как ему быть, но потом решил, что он не развалится, если повторит то, что уже говорил до этого. — повышенную регенерацию. А то, что ты почти шестнадцать лет был крестражем Лорда, дало нам, твоим потомкам, стабильную устойчивость к любой одержимости. — со спокойствием Будды все заново повторил Альрус.

Вот! Если все так, как говорит Альрус, то это значит, что я — другая новая личность при любом раскладе. А то с той поры, как я осознал себя, меня не отпускает чувство вины, что я убиваю личности Гарри и юноши, в теле которого я возродился, заняв его место.

А причиной того, что я смог сразу осознать себя новой личностью, является, наверное, полное отсутствие у меня, на тот момент, каких-либо воспоминаний.

А может дело в другом?

— И что же получается? — после довольно продолжительной паузы снова заговорил Гарри, стараясь собрать убегающие мысли, и потому задал банальный вопрос:

— Теперь все мои потомки и ты, в том числе, гарантированно защищены от любых проклятий?

— Если бы было все так просто, — вздохнул Альрус, проглатывая ставший ком в горле. Помнишь Майкла, моего младшего внука?

— Ты смог установить причину его смерти? — подавшись вперед, спросил Гарри, судорожно стискивая подлокотники кресла и впиваясь взглядом в лицо сына.

— Да, — поморщившись, ответил он. Поверь, отец, тебе очень не понравятся причины, приведшие его к смерти.

— Рассказывай. — сухо приказал Гарри.

— Я решил выяснить причины смерти внука, потому что они были крайне необычны. Умереть в пятнадцать лет совершенно здоровым в своей постели без каких-либо видимых причин смерти, это нонсенс.

Его смерть произошла в начале каникул после возвращения из Хогвартса, а так, как из всех моих внуков он единственный выбрал Хогвартс, я решил устроиться туда преподавателем зельеварения под чужим именем.

Меня, как и отца, назначили деканом факультета Слизерин, что меня изрядно удивило. Приняли без проверок, ничего обо мне не узнав, на основе липовых документов. И не только приняли, а ещё и деканом назначили. Получается, ничего в Хогвартсе не изменилось с твоих времен. Но эта их безалаберность дала мне дополнительные возможности. И все же, мне потребовалось два года, чтобы приблизительно выяснить, что произошло с Майклом и почему.

Немного помолчав, собираясь с мыслями, он едва слышно продолжил:

— Майкл был последним поздним нежданным ребенком в семье, его все баловали, позволяли больше, чем допустимо. Когда он подрос, то решил ехать учиться в Хогвартс. Ему не стали особо перечить, провели беседу по поводу того, что образование в нем не такое уж и хорошее, и успокоились на этом.

А после не замечали или не хотели замечать того, что у него начало развиваться нежелание выполнять обязательные ритуалы выражения любви к Сестрам. Правда, надо отдать должное, все его попытки начать разглагольствовать о том, что все эти ритуалы — пережитки прошлого, жестко пресекались со стороны родных.

В итоге, последние два года он всячески избегал участия в семейных ритуалах. Никто и не настаивал, потому, что все понимали, что это бесполезно. Ведь требуется испытывать искренние чувства ко всем трем Сестрам, а любое принуждение нанесет вред не только магу, действующему по принуждению, но и всем тем, кто его принуждал и неважно, из каких побуждений они это делали.

Так вот, будучи в Хогвартсе, Майкл увлекся одной девушкой, которая не ответила ему взаимностью. Однажды у него получилось выследить ее в Хогсмиде и с помощью артефакта подчинения воли принудить ее к близости.

Через несколько месяцев спустя, она смогла преодолеть подчиняющий эффект артефакта. Неизвестно как, предполагаю, Майкл забыл его очередной раз зарядить. Вот тогда она его прокляла каким-то родовым проклятием.

Вот тут и случилась беда. Если бы у Майкла не было врожденной защиты от проклятий, то проклятье просто бы на него легло, и он смог бы жить дальше, пусть уже и с проклятием, через страдания и муки отрабатывая содеянное. А так, врожденная защита спасла его от наложения проклятия. Но ведь эту способность нам дали Сестры, а выражение любви к Ним, с помощью ритуалов, Майкл считал пережитком прошлого. Этим своим демаршем он отрицал существование Высших сущностей и, следовательно, Их даров нашему роду.

В общем, все сошлось одно к одному. Защита от проклятий есть, а вот права жить, пользуясь защитой, не стало, и поэтому он просто умер во сне.

Когда я все выяснил, я собрал всех своих потомков, заставил подписать контракт о неразглашении, и на пальцах объяснил как для нас всех чревато нежелание любить Сестёр и выполнять их законы.

Понятное дело, силком не заставишь любить, но, по крайней мере, совесть Глав родов будет чиста, если они будут информировать своих членов о возможных последствиях.

Гарри прикрыл глаза, из которых текли слезы, он даже не пытался их скрывать. Так он сидел долго. Альрус, отвернув голову, чтобы не смущать отца, не издавал ни звука. Повисло тяжелое давящее молчание, которое длилось довольно долго. Но, так как не было выяснено самое главное — с чего, собственно, и начался этот разговор, немного придя в себя, Гарри хриплым голосом произнес, преодолевая себя:

— Выходит, что слёзы феникса приводят к тому, что напитанный нашей кровью артефакт иллюзий может порождать псевдожизнь?

— Не совсем. — минутная пауза: — мне кажется, все немного сложнее.

— Не тяни.

— По моим предположениям, это произошло из-за того, что в твоей крови соединились три символа всех трёх Сестёр. Смотри, если я скажу, что твоя кровь пропитана магией, ты опровергнешь это утверждение?

— Нет, все тело мага пропитано его магией, пусть она и течет по каналам.

— Вот, смотри, магия в нашей крови плюс яд василиска, олицетворяющий Смерть и слёзы феникса, олицетворяющие третью сестру — Жизнь. Все вместе, объединившись, они и дали такой эффект.

— Возможно ты и прав, но все, на этом сегодня закончим. Мне нужно успокоиться, прийти в себя от всех новостей, что ты на меня вывалил.

— Я не против, отец.

Ри с желанием Гарри был полностью согласен. Как ни странно, он тоже вымотался от этого воспоминания, а полученную информацию, действительно, сперва нужно было бы обработать, прежде, чем получать новую. С этой мыслью Ри погрузился во тьму.

 Часть 1. Глава 8.

Три долгих дня, три долбанных долгих дня Гарри упивался чувством вины в безуспешной попытке напиться, а Ри был вынужден за ним наблюдать и слушать его полупьяные завывания. 

Когда Ри появился возле Гарри, приступающего к употреблению горячительных напитков в неограниченных количествах, он не совсем понял, зачем и для чего ему нужно на это смотреть. Все эти многочисленные вопросы крутились у него в голове все эти дни, и только к концу третьего дня он начал понимать для чего это все: чтобы в очередной раз он смог подтвердить свой выбор касающегося того, что он не хочет становиться Гарри. 

Появившись, он с изумлением смог пронаблюдать, как Гарри начал без закуски глушить коньяк, одну стопку за другой и, буквально, за пять минут выпил две бутылки, как простую воду. Потом, в полупьяном бреду, он выяснил, что яд василиска не терпит конкурентов, выжигая все, и поэтому Гарри приспособился надираться в темпе, а потом, пока яд василиска не уничтожил алкоголь, добавлять ещё, но помедленнее. Тогда и только тогда хоть как-то можно набраться. 

Как Ри понял из рассуждений Гарри, нужно успевать закидываться быстрее, чем происходит разрушение алкоголя в его крови. Также он понял, что вино для Гарри и его потомков — это компотик. Градусы, находящиеся в вине, разрушаются быстрее, чем вино успевает достичь желудка. 

Не, ну я понимаю, если вино можно пить вместо компота, то оно хотя бы полезно для организма и употребление вина становится объяснимым. Но зачем пытаться напиться крепким алкоголем, переводя недешевый продукт, если это почти не даёт результата? — так думал Ри, глядя на безуспешные попытки Гарри напиться. — О, понял! Наверное, Гарри доставляет удовольствие играть с ядом василиска наперегонки, кто кого быстрее. 

А в целом все было так, как и предсказывал Альрус, Гарри три дня занимался самобичеванием. Ри так и не понял чего он мучается, переживает, зачем обвиняет себя в смерти Майкла? Ри не отпускало чувство, что не будь этой проблемы, Майкл нашел бы на свою задницу другую и закончил бы так же. На основе чего у него возникло такое неоднозначное чувство и уверенность в правильности своего восприятия, Ри так и не понял. 

Ещё он хорошо уяснил для себя, что он — не Гарри, он — другой, и ему не свойственны бесполезные переживания, хотя и отдавал себе отчёт в том, что ему-то рассуждать легко, ведь он не знал и не помнил Майкла. Еще неизвестно, как бы он себя повёл и какие чувства испытал, если бы оказался на месте Гарри. 

В какой момент времени Ри из воспоминания провалился во тьму, он и не заметил, потому что наблюдение за пьянкой Гарри вымотало его намного сильней, чем любое из виденных им ранее воспоминаний. 

И вот его снова выдернули из тьмы. Оглядевшись, Ри с облегчением вздохнул, потому что в межмирье, уже пришедший в себя Гарри, сидел в кресле и чего-то или кого-то ждал. 

Не успел Ри затосковать в ожидании, как из серой мглы выплыл Альрус, стоя на движущейся ленте. 

— Добрый день, отец. — поприветствовал он, когда добрался до красного круга. 

— Добрый. — буркнул Гарри. 

— Как вижу, ты смог, хоть немного, но справиться с поедающим тебя чувством вины. Вот из-за этого твоего повышенного самоедства я и не посвятил тебя в происходящее, заодно и детям запретил. 

Как же хорошо он знает своего отца. 

Дернув головой, Гарри предпочел ничего не отвечать сыну. Альрус вздохнул и, усевшись в кресло, замер в ожидании. 

Гарри еще какое-то время раздраженно засопел, потом все же постарался успокоиться, приводя свои мысли в порядок, затем заговорил: 

— С того дня, как я узнал об особенности моей крови оживлять материальные иллюзии, я, словно одержимый, работал над созданием защиты. 

Если первый уровень защиты я придумал без проблем, то на остальное ушло несколько долгих лет. Я придумывал и отвергал, после снова придумывал, снова и снова отвергал, пока не было найдено решение, которое меня устроило. 

Тяжело вздохнув и покачав головой, Гарри продолжил: 

— И вот, когда я решил, что создал, пусть несовершенную, но достаточно сложную защиту этого места, которую ты тестировал, я решил отметить это событие. 

Никогда не забуду, что я, такой счастливый, пришёл сюда и приказал Твинки принести вина и закуски через дверь, потому что это помещение уже было защищено от возможности аппарации домовых эльфов. 

Гарри зло рассмеялся, а потом почти выплюнул последующие слова: 

— Тогда я гордился своей защитой. Я продумал все, так мне тогда казалось. Вот так, попивая вино, я праздновал и наслаждался своим достижением. Да, что я тебе рассказываю! Давай, ты сам все посмотришь. Сейчас, подожди! — и Гарри поспешно возложил свои руки на камень управления. 

Смена декораций, как всегда, прошла незаметно: вот только что была серая мгла и вот уже они находятся в горах. 

Белые, кудрявые облака буквально висят над головами, под ними простирается глубокое ущелье, в подножье которого угадывается покрытое льдом озеро. 

Несколько скалистых уступов, нависающих над озером, а на самом высоком из них расположился красный круг. Куда ни кинь взгляд, все окружающее пространство было покрыто снегом, который яркими бликами переливался на солнце. 

Альрус, словно во сне, заворожённый открывающимся видом, поднялся с кресла и, осторожно ступая, словно боясь спугнуть это чудо, подошёл к перилам, которые появились по периметру красной зоны. Словно во сне, наклонился и взял в руки снег. Холодный, рассыпчатый, настоящий. 

— Отец, я ничего не понимаю! Что это? Я не знаю как это назвать. Я думал мы просто находимся в другом мире в какой-то пещере. 

— Это межмирье, сюда был перенесен мой проект, а почему и как это произошло, ты узнаешь чуть позже. 

— Понятно. — нервозно отозвался он. 

— Это что, настоящий снег? И это все — Альрус обвел рукой вокруг и потрясенно воскликнул: — настоящее? 

— Да, это псевдо настоящие горы, как и море. Разве ты не понял, когда я тебе об этом рассказывал? 

— Похоже, я упустил этот момент, отвлекся на обдумывание новой проблемы с нашей кровью. 

— Таких вот локаций у меня несколько: лес, горы, морское дно, открытый космос и морской пляж. Я их создал для того, чтобы провести исследования и определить грани возможностей артефактов иллюзий, напитанных моей кровью. В процессе исследований, как я уже говорил, выяснилось целебное свойство морского дна. 

Эта же локация имеет три точки выхода, одна — на этой вот вершине, вторая — там, — Гарри махнул рукой себе за спину — где стоит коттедж со всяким инвентарем, что смогли придумать не маги для катания с гор. 

Третья точка находится в предгорье, там тоже есть коттедж со всем необходимым для ходьбы на лыжах. 

— Я не знал, что ты любитель лыжного спорта. — растерянно произнёс Альрус. 

— Я и сам не знал, — криво улыбнулся Гарри — пока, ради исследования, не попробовал спуститься с горы на лыжах, после чего стал ярым поклонником лыжного спорта. 

После, все созданные и дополненные в процессе исследований локации, оставил для своего отдыха. В них я могу полностью расслабиться, потому что здесь мне совершенно ничто не угрожает. 

— Ты сказал: морское дно и морской пляж, разве это не одна и та же локация? 

— Нет, — хмурясь ответил Гарри — не получается их объединить. Есть морское дно, которое ты видел и есть пляж, возле которого есть много воды, но это не море. Оно выглядит только как море, но в этой воде плавать неприятно. Почему, так и не разобрался. 

Выслушав объяснения отца, Альрус только лишь покивал, давая понять, что услышал сказанное, а сам о чем-то задумался. 

— Чтобы создать такое — выныривая из своих размышлений, Альрус обвел рукой раскинувшиеся перед ними горы — нужна прорва магии, где ты ее берешь? 

Гарри на заданный вопрос хищно улыбнулся, что-то для себя обдумал и только потом ответил:

 — Электричество, простое электричество, сын. Ты же знаешь, я создал для макбука артефакт, который преобразует электрический ток в магию. Правда для этого проекта его пришлось немного доработать, но мне все это было доступно, пока это помещение находилась в нашем мире. 

— А теперь? — поторопил Альрус отца, когда молчание затянулось. 

— А сейчас здесь, в межмирье, помимо источника магии, я создал артефакты, собирающие магию и передающие ее в мощные накопители. 

— Когда ты успел? Ведь на это нужны не годы, а десятилетия! — воскликнул сын, перебив отца. 

— Время, время, сын. Оно здесь течет по-другому и его можно настроить по-разному. Например, сделать так: месяц будет равен одному дню в нашем мире.

Альрус только молча кивнул и, вернувшись к своему креслу, буквально рухнул в него, закрыл лицо руками и проговорил: 

— Спасибо, отец, за то, что в первую очередь обеспокоился о безопасности своего открытия. Взяв в руки снег и ощутив его настоящий холод, до меня дошла вся глубина опасности такого открытия для всех нас, твоих потомков. 

За все это время Ри ещё ни разу не видел Альруса подавленным или чем-то по-настоящему обеспокоенным, и вот сейчас он имел сомнительную честь увидеть расстроенного и переживающего Альруса. Ри немного растерялся, он привык видеть его всегда спокойным и уравновешенным и ему порой казалось, что ничто не способно Альруса вывести из себя, а то, что происходило сейчас, просто разрушило сложившееся до этого представление о нем. 

Гарри же только сочувственно взглянул на сына, не зная как поступить. Он тоже привык к непробиваемому спокойствию сына и поэтому растерялся. В итоге решил, что тот взрослый и сам справится. 

Хотя, в глубине своей души Гарри понимал, что ему доставляет наслаждение боль, которую сейчас испытывает сын, и что испытываемое им наслаждение — это есть месть сыну за то, что тот утаил от него информацию о проблемах с родовой кровью и о причинах смерти Майкла. 

Чтобы не мучаться чувством вины и презрения к самому себе из-за того, что он наслаждается мучениями сына, Гарри поспешил продолжить своё повествование, заодно и отвлечь Альруса от печальных размышлений. 

— Так вот, тогда я так же сидел в этом кресле и наслаждался красотой гор, попивая вино и поздравляя себя с хорошо выполненной работой. Вот тогда-то я и увидел пролетающую мимо птицу. Вот, кстати, и она! — махнул он рукой.

Невдалеке от них на бреющем полёте пролетела птица. Размах ее крыльев не давал усомниться в том, что это хищник, выслеживающий свою добычу, но из-за солнца, светящего в глаза, невозможно было определить ее вид. 

— Тогда я долго наблюдал за ней, как вдруг в мою голову прошила мысль. А фениксы?! Они могут проникать везде, от них у меня совершенно нет защиты! И от этой мысли у меня внутри все похолодело. 

Я срочно все свернул. На меня накатила паника из-за мысли, что если я быстро не покину это место, то случится что-то непоправимое. И я буквально бегом удалился и не заходил сюда до тех пор, пока не разработал защиту от фениксов. 

В процессе работы над защитой от фениксов я непроизвольно периодически стал вспоминать Фоукса, фамильяра Дамблдора, и чем чаще я его вспоминал, тем сильнее становилось желание его позвать. 

Это очень сильно меня беспокоило, потому что моя интуиция буквально кричала о том, что, если его позвать, то произойдет беда и я могу погибнуть. 

Итак, чем больше проходило времени, тем сильнее усугублялась одержимость увидеть Фоукса. И тогда я принял решение: когда придумаю и воплощу в жизнь защиту от фениксов, тогда и только тогда его позову. После этого решения меня немного попустило. 

Вскоре у меня произошел прорыв. Я отказался от просто защиты, заменив ее ловушкой для фениксов. 

— Почему? 

— Потому, что если делать защиту, которая не пропустит феникса, то, не попав в данное место, феникс может привести сюда своего хозяина, и у меня начнутся проблемы уже с хозяином феникса. А привлекать хоть какое-то внимание к этому месту, которое недоступно для проникновения фениксов, не в моих интересах, поэтому я придумал ловушку: феникс попадает в помещение, а вот обратно он уже не может уйти. Ну а что делать с ним дальше — решу потом. 

После минутной паузы Гарри, с иронией в голосе, добавил: 

— Ну, я так для себя решил, потому что навряд ли фениксы толпами ко мне ходить будут. 

Альрус кивнул с легкой улыбкой на губах, тем самым подтверждая, что понял тонкую иронию и задумку отца. 

— После того, как я разобрался с защитой, я решил прежде, чем звать Фоукса, посмотреть все свои воспоминания, связанные с ним, чтобы понять, что, собственно, происходит. 

Просматривая раз за разом воспоминания, я так и не смог ничего найти, пока не решился, преодолевая страх, посмотреть их через эту установку. — Гарри похлопал рукой по камню управления. 

— Изучение своих воспоминаний я начал со своей первой встречи с Фокусом и сразу же получил результат. Во время просмотра я отследил, что на периферии моего зрения что-то сверкнуло. Остановив просмотр, я задумался над тем, что делать и как получше разглядеть эту искру. Единственная идея, что посетила меня, это посмотреть воспоминание с включенным магическим зрением. И у меня получилось. Я нашел то, что сверкнуло, как и ответ на свой вопрос: почему меня тянет позвать Фоукса. 

Гарри замолчал, нагнетая обстановку, стремясь усилить эффект от своих слов. Альрус, уже немного пришедший в себя, ему подыграл: 

— Не томи, отец! Что ты узнал? Рассказывай скорее! 

— Оказывается, с помощью оживленной иллюзии можно видеть все, что происходило в тот момент в магическом плане — начал Гарри издалека, растягивая интригу. — Эта возможность проявляется независимо от того, имеет ли в реальности человек способность видеть магическим зрением или нет. Я провел ряд экспериментов, на основе которых выяснил, что даже просматривая воспоминания не мага, можно видеть все магические линии, которые окружали его на тот момент времени. 

Сделав очередную паузу, он, уже деловым тоном, продолжил, обращаясь к сыну: 

— Так что советую перейти на магическое зрение при просмотре воспоминания. 

— Уже. 

Кивнув сыну, Гарри положил руки на камень управления. После этого горы пропали, и включилось воспроизведение воспоминания. 

«… Вот маленький мальчик заходит в кабинет директора. Осматриваясь, он убеждается в том, что директора нет и в растерянности останавливается, не зная, что делать дальше. 

Ребёнок не может долго находиться в напряжении, и поэтому вскоре его внимание привлекают приборы, наполняющие кабинет. Каждый экспонат в кабинете живет своей собственной жизнью: одни просто шевелятся, другие издают разнообразные звуки, создавая тем самым своеобразную атмосферу, рассеивающую внимание. 

Заинтересовавшись, ребенок приближается к ним поближе, и вот он встречается глазами с птицей, сидящей на жердочке. Один долгий взгляд, и птица вспыхивает, словно факел, за мгновение сгорая и осыпаясь пеплом…» 

— Как ты видишь, от феникса, за секунду до начала сгорания, ко мне протянулась магическая нить и закрепилась в моей ауре. 

— Подтверждаю. 

— Дальше. 

« … Испуг парализует ребенка, но вот из пепла появляется головка маленького птенчика, и их взгляды снова встречаются. Долгая минута глаза в глаза и соединяющая их нить усиливается, теперь уже более надежно соединив их. 

Ребёнок чувствует что что-то происходит, но не успевает испугаться, как в кабинет заходит директор Дамблдор…» 

Изображение гаснет, какое-то время стоит туман, потом идёт продолжение. 

« … Мальчик оправдывается, директор его успокаивает, попутно объясняя особенности фениксов, что они периодически должны сгорать и из пепла возрождаться вновь…» 

Гарри, положив руки на камень управления, остановил воспроизведение воспоминания и, обращаясь к сыну, сказал: 

— Первое, с чем я решил разобраться, это попробовать восстановить воспоминания. 

— Дамблдор их стёр или заблокировал? 

— Заблокировал так, что восстановить их получилось достаточно просто, если сопоставить с возможностью, умением и силой Дамблдора, и с той легкостью, с которой я их разблокировал, что меня сильно насторожило. 

— Согласен с тобой, это заставляет задуматься. И все же, что директор пытался скрыть? 

Гарри повернулся к управляющему камню и запустил воспоминание заново. В этот раз, когда директор появляется в своём кабинете, воспоминание не прерывается, а продолжается: 

«… Вот он некоторое время рассматривает ребёнка и своего фамильяра через свои очки-половинки, затем достает палочку и накладывает на ребенка и феникса одно невербальное заклинание за другим. Это можно понять по взмахам палочки. Между заклинаниями следует небольшой перерыв, в который он внимательно вглядывается в связь, соединяющую его фамильяра и ребенка. 

В результате, вместо того, чтобы разорвать эту связь, он своими действиями почему-то ее усиливает. Когда он видит, что все его усилия напрасны, глаза его вспыхивают дикой яростью, но увидев испуганный взгляд ребёнка, он берет себя в руки и запечатывает у него воспоминание о происшедшем…» 

Картинка из воспоминания замирает. Дамблдор, что-то говорящий Гарри, и птенец феникса, недобро посматривающий на своего первого хозяина. 

— Дальше сделать вывод было просто. Фоукс сделал меня своим вторым хозяином. Дамблдору это не понравилось, но что-то изменить, как ты мог видеть, он не смог, поэтому и запечатал мои воспоминания. 

Поняв это, я вздохнул с облегчением. Желание позвать Фоукса стало мне понятно, как и желание иметь его рядом. Я — его хозяин, он — мой фамильяр, и этим все сказано, взаимная потребность друг в друге. 

Но тут же возникает ряд вопросов: почему Фоукс за эти годы, шестьдесят лет — это немалый срок, так ни разу не прилетел ко мне? Какие на это были причины? Почему я все эти годы ни разу не вспомнил о нем? Почему не чувствовал связи с ним до недавнего времени? И почему, при желании его позвать, моя интуиция продолжала вопить о том, чтобы я этого не делал. Почему? И чем это опасно для меня? Такие вот, и множество других вопросов, одолевали меня, не давая сосредоточиться. 

Но так как я привык доверять своей интуиции, то продолжил просматривать воспоминания снова и снова, силясь найти ответ на вопрос: что же так тревожит мою интуицию. 

Небольшая пауза для того, чтобы смочить горло, и Гарри продолжил повествование: 

— Однажды я так устал от того, что уже долгое время не мог ничего найти, что остановил воспоминание и прикрыл глаза, давая им отдых. И вдруг я почувствовал иррациональное желание подойти и прикоснуться к фениксу. 

Недолго поразмыслив над этим желанием, я решил, что ничего не теряю, если это сделаю, и потому решил ему поддаться. 

Кивком головы Гарри предложил Альрусу совершить подобное. Альрус в недоумении поднял бровь, но получив ещё один кивок, поднялся и отправился к птенцу феникса. Подойдя, он прикоснулся к голове птенца, и перед ним развернулось информационное окно со следующим текстом: 

«Феникс Фоукс, первая принудительная связь хозяин-фамильяр, совершена Альбусом Персивалем Вульфриком Брайаном Дамблдором, привязавязавшим к себе Фоукса. 

Вторая связь, принудительная связь хозяин-фамильяр, совершена принудительно Фоуксом к Гаррисону Джеймсу Поттеру. 

Дополнительная информация. Сущность феникса Фоукса, на момент нахождения в яйце, была соединена с душой Арианы Кендры Дамблдор с помощью ритуала. 

После ритуала соединения сущности феникса и души Арианы Кендры Дамблдор, Фоукс, который вылупился во время проведения ритуала, провел следующий ритуал привязки его к Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору узами фамильяра. 

Через несколько недель был проведен третий ритуал, который превратил сущность фамильяра Фоукса с душой Арианы Кендры Дамблдор в крестраж Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора.» 

Прочитав и перечитав несколько раз текст, Альрус вернулся к отцу и только после того, как уселся в кресло, в задумчивости произнес: 

— Ты знаешь, отец, то, что Альбус сделал крестраж, это меня не удивляет, что-то подобное я и предполагал, ну не верилось мне, что он вот так просто захочет расстаться с жизнью, ведь он получал колоссальное наслаждение, манипулируя людьми, — подняв глаза на отца, он широко улыбнулся, Но Вечная Госпожа поставила на его пути тебя, и ты в очередной раз разрушил чужие планы. 

Потом лицо Альруса помрачнело, и он глухо произнёс: 

— Но вот то, что он душу сестры соединил с сущностью магического существа, это мне даже в страшном кошмаре присниться не могло. Я и так был до этого невысокого мнения о нравственности и моральных качествах Дамблдора, но то, что открылось сейчас, вызывает у меня… 

Альрус, подняв вверх указательный палец, несколько раз совершил круговые движения кистью. Потом в отчаянии махнул рукой и проговорил, не замечая, как за его креслом появился призрачный образ человека, в котором Ри узнал Дора, понимая, что сегодня Гарри, похоже, забыл его отключить. 

— Много что вызывает, но все не печатное. — подвел итог он своему отношению к Дамблдору. 

— Полностью с тобой согласен, сын. Когда я в первый раз прочитал эту информацию, у меня реакция была не лучше. Даже информация о том, что феникс без моего согласия стал моим фамильяром, не потрясла меня так, как понимание, что сущность феникса соединена с душой сестры Альбуса, и что они на данный момент являются крестражем. Я, в отличие от тебя, не предполагал, что Альбус опустится до создания крестража, всё-таки я продолжал верить, что все его рассуждения о допустимом и недопустимом искренние. А ведь создание крестража относится к недопустимому. 

Альрус на это только хмыкнул и больше ничем не выразил своего отношения к словам отца. Они помолчали некоторое время, каждый из них предался своим невеселым мыслям. 

— И что было дальше, отец? 

— Придя в себя, я провел ряд экспериментов и убедился в том, что информационное окно от прикосновения к объекту было единственным, больше ничего такого в других воспоминаниях не появлялось. На основе этого я сделал вывод, что только Сестрам подвластно подобное. А так как помимо всего, феникс был ещё и крестражем, зная отношение Предвечной к тем, кто стремится ее избежать, я решил обратиться к Ней. 

Была ещё одна причина, подтолкнувшая меня на это обращение к Хель. Это то, что Дамблдор очень сильно хотел стать Повелителем Смерти, собрав все предметы у себя. Поэтому я решил: кто, если не сама Смерть, лучше всего может посоветовать что делать, и я оказался прав. 

Она появилась сразу же, как только я закончил ритуал обращения. Похвалила и выдала схемы ритуалов, рецепты зелий и четкие инструкции, как и что мне нужно делать. 

В результате их выполнения была создана заготовка под источник магии. Хотя, надо признаться, следуя инструкциям, поливая заготовку не только кровью животных, но и своей кровью, я думал, что создаю заготовку под алтарь. 

Снова положив руки на управляющий камень, Гарри запустил очередное воспоминание. 

«… Знакомое помещение, красная зона. В середине круга находился пьедестал, на котором лежало множество различных камней. 

— На это чудо ушло такое количество драгоценных и полудрагоценных камней, что лучше не вспоминать. — произнес Гарри, но в голосе у него не было сожаления. — Хорошо, что я баснословно богат, а то бы обанкротился после покупки всех требующихся для этого материалов. А еще, вдобавок, сколько ритуалов пришлось провести, чтобы все соответствовало заданным параметрам Хель. 

А сам пьедестал, на котором лежат камни, это та еще головная боль. Для его изготовления потребовались различные кости магических животных, особая обработка и специальный ритуал, чтобы соединить их вместе в одно целое. 

Пока Гарри из настоящего давал Альрусу пояснения, Гарри из воспоминания подошел к заготовке и вылил на камни зелье…» 

Остановив просмотр, Гарри, посмотрев на сына, произнес: 

— Чтобы не отвлекаться на дополнительные объяснения, как я потом понял, эту заготовку, которую ты сейчас видишь, Сестры превратили в источник магии, сделав сердцем этого места в межмирье… и, как вишенка на торте, к источнику, как — не спрашивай, не знаю, была привязана часть души Дамблдора, бывшая крестражем. 

Они снова помолчали, потом Гарри активировал воспроизведение воспоминания, делая вид, что не видит того, как Дор, в призрачном виде, появился за спиной сына и его бессильных попыток вклиниться в разговор. 

«…и после того, как Гарри из воспоминания вылил зелье на камни, он поспешно отправился к двери. 

Открыв ее, он вышел. После развернулся, и слегка подавшись вперед, прокричал фразу на незнакомом языке. Единственное, что было знакомо в этой фразе, это было имя феникса. 

После произнесения фразы Гарри резко захлопнул дверь и торопливо отошел от нее к противоположной стене, включив на себе магическую защиту. 

Даже смотря чужое воспоминание, можно было почувствовать мощь и силу творимых заклинаний за дверью. 

— Сколько это представление длилось, мне неизвестно, и чтобы не пострадать от происходящего, я вскоре ушел и вернулся только на следующий день. 

Когда я вернулся, то вместо двери было нечто зеркальное, мерцающие, и мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Потом, кое-как, я смог понять, что это портал, о каких я читал с твоей подачи, сын, в фантастических произведениях не магов. 

— Вот признай, отец, что я был прав, пусть не маги не имеют магии, но зато они могут мысленно гулять по мирам, и через своё подсознание видеть такие вещи, которые мы, маги, не можем. Все в мире гармонично распределено. Маги имеют магию, но у большинства, как правило, сильно ограничено воображение. А не маги не имею магии, зато с воображением у них все в порядке. 

— Да-да, я помню, если мы не можем поделиться с ними магией, то это не значит, что мы не можем учиться у них воображению. 

Тогда мне казалось, что ты говоришь бред и, вообще, я никак не мог понять, как тебе, выросшему в магической среде, настолько интересны сами не маги и их изобретения. 

— Ты забываешь, что до одиннадцати лет ты жил среди магов, как и Гермиона. И вы сами не понимаете, что это наложило на вас отпечаток. Вы думаете и смотрите на некоторые вещи не совсем, как маги, хотя вы давно отделили себя от них, поэтому я, воспитанный вами, не могу смотреть на мир только как маг, но и как немаг тоже. Поэтому мне понятны и близки как и маги, так и не маги. 

— Ладно-ладно, ты мне это уже не раз говорил. Главное, стоя возле меж мирового портала, я понял, что если бы я не читал фантастику не магов, то мне бы пришлось долго решать, что же это передо мной. Потому что, как не прискорбно признать, но в магических книгах мало написано про межмировые порталы, как и про то, как они выглядят. Если быть честным, упоминание о них я встречал всего в двух книгах, и то, из них невозможно было понять, как все же выглядят межмировые порталы. 

— Это потому, что наш мир закрыт. А вот причин этого я так и не узнал. 

— Может быть раньше он и был закрытым, то теперь уже нет. Пусть один, но теперь на Земле есть портал, ведущий в другие миры. 

— А ты прав, отец, я как-то это не сопоставил. Действительно, получается наш мир открылся, но пока об этом знаем только мы с тобой. 

— Ты прав, но мы отвлеклись, я все же продолжу. Не знаю сколько я простоял возле портала, пока не нашел в себе силы, чтобы войти в него. 

Пройдя сквозь портал, я попал в серую мглу. Вначале я растерялся, решая что же мне делать. Но потом разглядел узкий проход, ведущий куда-то в неизвестность. Потоптавшись немного, я все же смог решиться и двинулся по проходу. 

Идти пришлось долго. Несколько раз я останавливался, одолеваемый сомнениями, а не вернуться ли мне назад, но каждый раз передумывал и снова шел вперед до тех пор, пока не вышел к площади, свободной от серой хмари. А там в центре, возле красной зоны, лежали два человеческих обнаженных тела. 

— И кто это был? Ну же, отец, продолжай! — воскликнул Альрус, подстрекаемый любопытством. 

— Это были Ариана и Альбус Дамблдор. Вернее часть его души, которая привязанная к источнику. 

Когда отзвучали последние слова, Дор наконец-то смог обрести плоть и сдвинуться с места, выходя из-за кресла Альруса, и в этот раз произнесенные им вслух слова были услышаны. 

— Приветствую вас, господа! 

Ри увидел, как Гарри, при появлении Дора, поморщился, но тут же спрятал свое недовольство.

Часть 1. Глава 9

— Познакомьтесь, — произнес Гарри, не делая даже малейшей попытки встать, после того как Альрус поднялся со своего места при появлении незнакомца. 

— Дор, это — Лорд Принц, мой сын. Лорд Принц, разрешите представить вам Дора, бывший крестраж Дамблдора. Имя Дор взято от последнего слога фамилии. 

Оба представленных друг другу мужчины вежливо раскланялись. За спиной у Дора появилось кресло, на которое он величественно опустился. 

— Гарри! Гарри! — печально покачал Дор головой. — Ты совсем не хочешь следовать аристократическому этикету. 

— А кто позаботился об этом? Кто отдал меня тетке, которая не могла мне привить не только аристократический этикет магов, потому что не являлась магом, но и этикет не магов, потому что его она тоже не слишком хорошо знала. А потом, ты сам мне предложил: давай без этикета. И почему, вдруг, при знакомстве с моим сыном тебе потребовался этикет? 

Этот выпад Гарри Ри воспринял как обиду, родом из детства. Он вспомнил слова Альруса о детской психотравме Гарри и вынужден был признать, что поставленный им диагноз, пожалуй, верен. 

Дор лишь поморщился от отповеди, которую ему прочитал Гарри, и, не сказав ни слова в ответ, обратился к Альрусу. 

— Да, я бывший крестраж Дамблдора. 

Сказанные слова сопровождала такая интонация, что только глухой не смог бы услышать в ней бросаемый миру вызов. 

— А сейчас я — совершенно другая личность на службе у Вечной Госпожи. — пафосно завершил он свое выступление. 

Сделав театральную паузу, подняв указательный палец вверх и едва им шевеля, он заговорил: 

— Боюсь, Лорд Принц… 

— Можно, просто Альрус — предложил он, вклинившись в паузу, которыми так изобиловала речь Дора. 

— Хорошо, Альрус. Боюсь, у вас ко мне может сложиться предвзятое отношение. Поэтому, позвольте изложить мой вариант произошедших событий, а также объяснить причины, побудившие меня, тогда еще целого душой, поступить так с сестрой. 

— Я вас внимательно слушаю! — последовал лаконичный ответ. 

— Как писала Рита Скитер в своей книге… Вы читали ее? 

— Да. Думаете, я бы мог не поинтересоваться прошлым мага, который оставил в душе моего отца настолько неизгладимый след? — с иронией в голосе поинтересовался Альрус у Дора. 

— Так вот, — Дор сделал вид, что не понял в чей огород летят камни — с моей сестрой, действительно, в ее шесть лет случилось все то, о чем Рита Скитер написала. После тех событий у сестры начались большие проблемы с психикой, и из-за этого она, в минуты обострения, не могла контролировать свою магию. Она боялась скопления людей, особенно представителей их мужской части. Даже просто громкие звуки выводили сестру из себя, не говоря о том, когда кто-то ругался вблизи нее. От любого разговора на повышенных тонах с ней начиналась истерика, и, как правило, она сопровождалась сильным магическим выбросом, что в итоге стоило жизни нашей матери. 

В тот злополучный день, о котором я хочу вам рассказать, Грин-де-Вальд пришел к нам в гости, чтобы похвастаться и понаслаждаться за мой счет, зная мою потаенную мечту. Для этого он принес яйцо феникса, которое у него получилось достать, тем самым, превзойдя меня. 

Снова небольшая театральная пауза, и со скорбью в голосе, продолжение: 

— Не буду скрывать от вас того, что увидев яйцо феникса, я испытал всеобъемлющее желание заполучить его любой ценой, которое меня полностью захлестнуло. Я хочу вам признаться, Альрус, в том, что до этого события, в свои пятнадцать лет, я раскопал тайник отца, где лежала книга со сделанными по ней расчетами для изготовления крестража из живого магического существа, перед этим соединив его сущность с душой мага, желательно, не достигшего своего совершеннолетия. В своем дневнике он писал, что для этого нужна душа невинного мага, еще не познавшего всей гнили магического общества. Это нужно для того, чтобы чистая душа прикрывала агрессивные, давящие эманации, исходящие от крестража. 

Не может быть, не может такого быть! Ужас! Что же получается? Это, что? Отец в ритуале собирался использовать душу своей дочери? 

Получается, у него этого не получилось по каким-то мне неведомым причинам, а сын воспользовался уже готовой идеей. А может, я ошибаюсь и не все так плохо? И почему я так эмоционально реагирую на любую информацию, связанную с Альбусом Дамблдором? Остаточные эманации от Гарри? Возможно, надо за собой понаблюдать. 

Ри опустился на пол и обхватил голову руками. Покачиваясь из стороны в сторону, он повторял только одно, пока длилась пауза, которую сделал Дор в своём повествовании: 

Не может быть. Не должно быть такого. Может, я ошибаюсь, может, я неправильно все понял? Нужно успокоиться и отстраниться. Меня это, напрямую, не касается. 

— Сейчас я очень сильно сожалею — тем временем Дор продолжил своё повествование — о том, что пошёл на поводу у своего желания. Но тогда я был одержим этой идеей и мне показалось, что сама Судьба даёт мне в руки шанс исполнить свою мечту, когда Грин-де-Вальд принес в наш дом яйцо феникса. 

Слушая Дора, Ри не мог избавиться от чувства, что это хорошо срежиссированная и продуманная постановка для получения зрительских симпатий в лице Альруса. Он перевёл взгляд на Альруса и в его глазах увидел полное понимание происходящего. Ри выдохнул с облегчением: значит, зря Дор старается. 

Внимательно слушая Дора и наблюдая за ним, Альрус, в ответ на скорбный взгляд, брошенный на него Дором, с сочувствием и пониманием закивал в ответ, принимая правила игры. Дор же, не понимая происходящего, преисполнился искренней радостью, что все, что он говорит, не отвергают. 

— У нас с Грин-де-Вальдом возникла спонтанная дуэль. Сестра попыталась нас остановить, встав между нами и поэтому попала под заклятье, которое мы посылали друг другу. Одно из заклятий ее и убило, Грин-де-Вальд испугался произошедшего и тут же трансгрессировал, забыв впопыхах яйцо. 

Я ему не верю и все тут. Почему-то меня не покидает чувство, что если он и не врет напрямую, то сильно искажает истину в свою пользу, преподнося все так, что он просто жертва обстоятельств, а не человек, сознательно совершивший зло. — подумал Ри, слушая Дора. Тот же продолжал самозабвенно вещать дальше: 

— Как только я понял, что сестра мертва, тут же накинул на неё заклинание, привязывающие душу умершего к телу и стал готовиться к ритуалу. Я повторюсь, в то время я не мог отказаться от такого подарка Судьбы, отдавшего в мои руки, одновременно, смерть сестры и яйцо феникса. 

После провел ритуал, соединивший душу сестры и магическую суть феникса, а уже следом провел ритуал — отделение части своей души, создавая тем самым крестраж. 

В своё оправдание хочу сказать, что я пошёл на этот шаг не только потому что хотел бессмертия, но и для того, чтобы Ариана могла жить. Ведь без моей части души у неё не получилось бы жить в форме феникса и окончательно не сойти с ума. 

Внимание Ри к рассказу Дора было разрушено голосом, раздавшимся в его голове: 

«Ну, да: и мы умолчим о том, что чтобы разделить душу, нужно убить разумного, и ты совершенно не знаешь чьё заклятье поразило твою сестру. — Ри узнал злой голос Гарри по характерным для него интонациям. — Думаю, когда ты увидел яйцо феникса, уже тогда ты все решил, и ее жизнь была предрешена… 

А также умолчим о том, что феникс — это магическое существо, и что убить его очень трудно, а, следовательно, соединения души сестры с фениксом, было бы достаточно, чтобы оживить ее душу, и присоединять к ним часть своей души совершенно не требовалось. А утверждение, что твоя часть души спасла бы ее от сумасшествия, абсурдно. Скорее, наоборот, твоя часть души сводила бы ее с ума ещё больше. Что только не придумаешь для убедительности, когда хочешь оправдать свои поступки.» 

Вслушиваясь в мысли, раздающиеся у него в голове, Ри добавил ещё один плюсик к версии, что Гарри является его прошлым воплощением. Если не это, то как бы в его голове прозвучали мысли Гарри? 

Ещё какое-то время Дор рассказывал о своей любви к сестре, о муках совести. Тонко перемежая это с тем, что нужно помогать друг другу искренне и бескорыстно, а также вплетая исподволь в свое повествование главную мысль, что нужно давать всегда оступившимся второй, третий…шанс. В итоге, нужно прощать все, что бы разумный ни сделал, если это было сделано во имя добра, а ему — уж особенно, потому что он чуть ли не само воплощение добра. 

Ри стал замечать, что сознание уплывает, внимание расфокусируется, а он сам впадает в какой-то транс. Собрав всю волю, он отогнал наваждение, навеянное Дором и сосредоточился на том, чтобы противостоять дурману, рожденному речью. И когда он окончательно решил, что это словоизлияние никогда не закончится, Гарри положил руку на управляющий камень и Дор неподвижно застыл, замолчав на полуслове с открытым ртом. 

Альрус, как только отец остановил Дора, продолжал с интересом рассматривать его: 

— На нем еще нет тех, вырви глаз, цветов, которые я видел в твоих воспоминаниях, отец, которые носила та, другая часть души перед смертью. Но тенденция прослеживается уже сейчас. Можно с уверенностью сказать, что не за горами всякие висюльки, рассеивающие внимание и гипнотизирующие сознание. — произнёс Альрус в заключение своего осмотра. 

— Видишь ли, Альрус, он планирует постепенно изменять свой внешний вид в надежде на то, что такой подход поспособствует тому, что со временем у меня не возникнет ассоциаций с его прошлым образом. 

На что Альрус только хмыкнул, выражая сомнения в том, что отец когда-либо сможет забыть Дамблдора. 

— Вот-вот, и я также думаю. Но он великий стратег и манипулятор. Все произойдет так, как ему хочется. Пусть он и выглядит молодо, не знаю почему, но глядя в его голубые холодные глаза, я каждый раз вижу Дамблдора из моей юности. 

— Твое отношение к нему у тебя не изменится, пока он не перестанет полностью копировать свою первую часть души, — задумчиво произнес Альрус. А когда же увидел вопрошающий взгляд отца, пояснил: 

— Слишком глубокий и болезненный след оставил Альбус в твоей душе. Порой мне кажется, что ты уже никогда не перестанешь о нём помнить. 

Гарри на слова сына только молча кивнул, погружаясь в свои воспоминания. Возникла очередная пауза. Дав немного времени отцу прийти в себя от нахлынувших воспоминаний, Альрус через некоторое время спросил: 

— О чем таком важном ты хотел поведать мне, отец, останавливая Дора? 

Недолгое непонимание в глазах Гарри сменяется на осмысленное выражение. 

— Наверное, больше хочу предупредить, чтобы ты был осторожен в отношении Дора. 

— Не совсем понимаю, что конкретно ты имеешь в виду? 

— Видишь ли, сын, поначалу, когда Сестры привязали душу Дора к этому месту, сделав его смотрителем, я считал, что для его осколка души это не наказание, а награда, и был недоволен Их решением. 

Если осколки души Риддла к Хель поступали периодически в течение нескольких лет и, как я выяснил, Вечная Госпожа их собрала и только после этого выписала собранной душе наказание — вечное мучение и служение Ей в самых мрачных местах, то с двумя частями души Дамблдора она поступила следующим образом: первая часть души, попавшая к Ней, уже сорок лет как отрабатывает своё наказание. По Ее обмолвке, у души Риддла просто рай по сравнению с душой Дамблдора. 

А вот эта часть души, — и он махнул в сторону застывшего юноши, — по Ее мнению, не участвовала во всех махинациях своей первой части, и потому к ней другой подход. Как впрочем, и к той части Риддла, из тетрадки, сделанной им в шестнадцать лет. 

Поэтому Сестры решили одним выстрелом убить двух зайцев. Оказывается, Они уже давно хотели создать в межмирье место для порталов. Для чего? Не знаю. Мне были лишь даны четкие инструкции как все это организовать, чтобы Они смогли создать это место и привязать к источнику смотрителя, то есть вторую часть души Дамблдора. 

Но постепенно, наблюдая несколько лет за Дором со стороны, я понял, что для такого человека, какого из себя представляет Дамблдор, (и первая, и вторая его часть), жить в таком месте, где ты сам открываешь порталы в разные миры, видеть столько разумных, живущих в них, и совершенно не иметь возможности ими манипулировать, для Дора — это полноценный ад, без всяких прикрас. 

Поэтому его желание самостоятельно провести с тобой переговоры меня напрягает. Я, конечно, могу воспользоваться своей властью и узнать всю подноготную такого вот желания, но мне не хочется лезть в его душу. После этого чувствуешь себя словно в дерме извалялся. 

— Не нужно этого делать, отец. Я понял о чем ты хочешь меня предупредить и этого достаточно. Со всем остальным я сам справлюсь, уже не маленький. — криво улыбнулся он отцу. 

— Вот и отлично, ты меня успокоил. Продолжу. 

Сестры даровали Ариане жизнь, только разделить ее с фениксом не смогли. Теперь она человек с анимагической формой феникса, и как выяснилось позже, передающейся по наследству. 

Что ещё тебе нужно знать? А, вот что! Мы, то есть я, а теперь и ты, являемся смотрителями за смотрителем, как-то так. Когда Хель меня этим известием обрадовала, то после этого я разработал программу контроля за Дором. Это — он снова махнул в сторону застывшего юноши рукой — одна из ее возможностей, а о других я тебе позже подробно все объясню и покажу. 

— Хорошо, потом, так потом. Ну, а насчёт того, что я тоже стал смотрителем за Дором, ты меня этим не удивил, я уже что-то подобное изначально предполагал. 

На слова сына Гарри лишь только кивнул, боясь потерять мысль, которую тут же озвучил: 

— Понимаешь, я наивно думал, что если создам программу контроля за Дором и покажу ее Хель, то мне больше не придётся за ним присматривать, — пожаловался он сыну — но я ошибся. Хель меня похвалила, но и только. 

Чтобы отвлечь отца от печальных мыслей, Альрус задал мучивший его вопрос: 

— А, Ариана, она как, где? 

— Я думаю, Дор тебе все и расскажет, когда будет с тобой договариваться. 

— Ясно, тогда включай его, пусть продолжает. Ну и занудный он. Он таким был всегда? 

— Да. Порой даже хуже. А сейчас он себя сдерживает из-за того, что старческое брюзжание и молодое тело как-то не очень сочетаются. 

— Сочувствую тебе. А, кстати, он не поймёт, что ты его выключал? 

— Нееет, — широко улыбнулся Гарри, получая наслаждение от мысли, что, пусть тайно, но он может хоть так насолить Дору — после подключения у него минуты три будет рассеянное внимание. В его сознание дополнительно внедряется мысль, что все то, что происходит вокруг, правильно и нет ничего такого, на что бы стоило обращать внимание. 

— Замечательно, в таком случае приступим. — потер Альрус руки. 

И вот рука Гарри ложится на камень управления и Дор оживает, продолжая говорить. Только после принудительного отключения, воздействие его голоса пропадает, но так как на него еще действует дезориентация, то он этого не замечает. Альрус же, выбрав подходящий момент, смог аккуратно вклиниться в его монолог. 

— Дор, я так и не могу понять, к чему ты это все рассказываешь? Можно как-нибудь поконкретней? 

По лицу Дора пробежало едва заметное раздражение, а после он погрузился в себя, полностью отключившись от происходящего. 

— Иногда с ним так бывает: неожиданно — раз и отключается. — почти одними губами Гарри прошептал сыну, а потом уже громко: — Кхе, кхе! Дор, ты о нас не забыл?

— О, простите меня, Альрус, я немного задумался. — сверкнув глазами, произнёс Дор. — Когда Вечная Госпожа с Сёстрами… — начал Дор и опять завис. Когда Гарри уже собрался снова его окликнуть, то этого не потребовалось. 

— Альрус, а вы знаете, что маги Земли, оказывается, обладают неверной информацией о Сёстрах? — с пафосом, который можно было есть ложкой, произнёс Дор. 

— Да. — настолько же лаконичный и безэмоциональной ответ. 

— Что, да? — теряя пафос, в растерянности переспросил Дор. 

— Я знаю, что три Сестры — это Жизнь, Смерть и Магия, а не как принято считать на Земле — Судьба, Смерть и Магия. 

— А может вы еще и знаете, Альрус, — с обидой в голосе спросил Дор — почему Сестру Жизнь, заменили на Сестру Судьбу? 

— Ответ на этот вопрос кроется в корыстном отношении разумных ко всему в этом мире. 

Но, посмотрев в пустые, непонимающие глаза отца и Дора, он тяжело вздохнул и приступил к объяснению. 

— Потому что на наличие или отсутствие жизни у разумных, как бы люди этого ни хотели, они повлиять не в состоянии. Жизнь либо есть у мага или немага, либо ее нет. 

А вот с судьбой можно и поиграть. Если, например, взять и возвысить ее над жизнью, что будет? А если начать ей поклоняться? Может, она станет более благосклонна к разумному? Чем может быть продиктовано такое решение в отношении судьбы, как только неприкрытой корыстью? 

Вот так, стремление урвать у судьбы плюшки для себя и привело к тому, что многие разумные забыли о прямой зависимости судьбы от жизни. 

— Как проявляется эта зависимость, позвольте узнать? — не дождавшись продолжения, воскликнул Дор. 

— Очень просто! Если у разумного, не важно, у мага или немага, не имеется возможности жить как-либо, о какой судьбе может идти речь? Так что, можно свести все к одному: если есть жизнь — есть судьба, а если нет жизни — нет и судьбы. 

Возникла пауза. Не только Дор, но и Гарри был несказанно удивлен сказанным. Потом Гарри прокашлялся и произнес: 

— Как все просто, а мы с Дором голову ломали над этим. А также над тем, как же так получилось, что маги ошиблись в определении Сестер. 

— Интересная идея, надо над ней подумать. — произнес Дор через несколько минут возникшей паузы — Если позволите, Альрус, я все же продолжу. Получив утвердительный кивок, он тут же продолжил: 

— Как я уже говорил, когда Вечная Госпожа с Сёстрами отделили часть моей души от души моей сестры, выяснилось, что отделить сущность феникса от души моей сестры невозможно. 

Но, так как ей был дан второй шанс за муки, которые она претерпела, будучи фениксом, — на этих словах лицо Дора перекосило, но он быстро взял себя в руки и продолжил: — сейчас моя сестра стала человеком с анимагической формой феникса.

Позже выяснился ещё такой нюанс: моя сестра может быть человеком в любом мире, кроме нашего. В нашем мире она может жить только в виде феникса, поэтому я открыл для нее порталы в разные миры. 

Пафос и высокомерие сопровождали каждое сказанное Дором слово. Словно не Сестры создали это место и поставили его открывать для них порталы в другие миры, а он сам все это придумал и создал. 

Ри не мог не испытывать восхищение перед Дором, перед его способностью так все повернуть во время рассказа, что собеседник уже видел и воспринимал его не как преступника, которого наказали, а как вседержителя Вселенной. 

Тем временем, чтобы усилить воздействие слов Дора, серая пелена, окружавшая их, растворилась, и на ее месте появился огромный сводчатый зал, поддерживаемый резными колоннами. По периметру зала между колоннами словно зеркала, поблескивало множество портальных окон. 

Дав Альрусу время насладиться открывшимся видом, Дор внимательно отслеживал его реакцию, от которой испытал разочарование. Нормальной реакцией в понимании Дора было безмерное восхищение не только открывшемся видом, но и им. Но, так как этого не последовало, Дор вынужден был продолжить свой рассказ менее пафосно и высокомерно: 

— В одном из открытых мною миров, Ариана она встретила свою любовь. Альрус, вы ведь знаете, что силы зла никогда не дремлют? 

Получив на свой вопрос положительный кивок, Дор возликовал и немного приободрился после предыдущего фиаско. В его душе зародилась надежда. Вот, сейчас, Альрус с ним согласился. Так, незаметно для себя, Альрус согласится и со всем остальным. Окрыленный перспективами, которые сам себе напридумывал, Дор и не заметил лёгкой сочувственной улыбки, слегка тронувшей губы Альруса, внимательно смотрящего на него в этот момент. 

Отвлекшись на свои грандиозные планы, Дор потерял нить своего повествования и поэтому не заметил, что начал повторятся: 

— Так получилось, что странствуя по открытым мною мирам, Ариана встретила мужчину и полюбила его. На момент встречи он был просто аристократом. Много позже выяснилось, что в их мире королем становятся после прохождения определенных испытаний. 

Так вот, во время прохождения испытания и произошла их встреча. Когда испытания завершились, он был выбран королем. После его коронации и принятия им дел, они поженились по законам их расы, заключив магический брак. Позже выяснилось, что муж Арианы был не просто королем, но и очень сильным магом. В их мире маги не прячутся от маглов, а правителем может быть только маг. 

Ри не отпускало чувство неправильности, связанное с Дором. Пауза, которую сделал Дор в своём повествовании, казалась какой-то искусственной и отталкивающей. Возникало желание подойти и хорошенько встряхнуть его или дать в ухо, чтобы не выделывался, а рассказывал дальше без этих штучек. 

— Власть — это всегда опасность для короля и его близких. Я думаю вам, Альрус, не нужно объяснять связанные с этим проблемы? 

Получив утвердительный кивок от Альруса, Дор продолжил: 

— Недавно у них родилась дочь, но как я уже говорил, силы зла не дремлют и поэтому их дочери угрожает опасность. Так уж получилось, что в мире, где Ариана нашла своё счастье, есть ритуал, с помощью которого можно подчинить феникса, без его на то согласия. 

В голове у Ри снова зазвучал голос Гарри. «А ты спросил у Фоукса согласие, когда его насильно сделал своим фамильяром? Хотя привязал его не ты… ты жертва самого себя, как говорит Хель.» 

Дор продолжал говорить, не ведая какие мысли проносятся в голове у Гарри: 

— В самом начале их совместной жизни, мы с твоим отцом произвели независимые друг от друга расчеты, которые показали, что ребёнок Арианы получит по наследству анимагическую форму феникса, и поэтому, проведя соответствующий ритуал, через эту анимагическую форму, его можно будет сделать рабом. 

— И поэтому, Альрус, — торжественно провозгласил Дор — мы просим тебя… 

— Кхе, Кхе… 

На мгновение на лице Дора возникла гримаса злости и тут же исчезла, а на ее месте снова появилась маска одухотворенной невинности и всеобъемлющей доброты. 

— Ну, хорошо, хорошо. Я прошу вас, Альрус, стать хозяином для анимагической формы ребёнка, чтобы никакое зло не смогло совершить злодеяние насильственно, без согласия родителей девочки, взяв невинное дитя в рабство. Вы же совершите доброе дело, осчастливив этим своим деянием сразу многих людей. 

— Нет, я категорически с этим не согласен, меня такие… 

Но закончить ему не дали. Дор резко подскочил с кресла, и вокруг его начала разливайся сила, которая придавливала к земле, подавляла, заставляя согласится во всем с ее носителем. Даже бестелесного Ри демонстрация возможностей Дора впечатлила. 

— Да как ты смеешь, мальчишка! — прогрохотал Дор. Его черты заострились, голубые глаза превратилось в острые льдинки, магия, словно кокон, окутала его, разливаясь по помещению. Дор был зол. Нет, он был в бешенстве. 

— Мальчишка! Как ты посмел отказать Мне! Мне! 

А вот на Альруса, на которого была направлена эта сила, какого-либо видимого воздействия она не возымела. Магия Дора обтекала его, словно он был окутан щитом, при этом никого щита на нем не было. 

Альрус, как сидел до этого, так и продолжал сидеть, излучая вселенское спокойствие, совершенно не реагируя на разыгрываемое для него представление, и слова, сказанные им спокойно, почти равнодушно, соответствовали его состоянию души: 

— Сядь и вначале послушай меня.

Часть 1. Глава 10

Дор, сначала с изумлением, потом с ужасом осознал, что его магическая атака, усиленная еще и за счет источника, к которому он был привязан, бессильно стекает по защите Альруса.

А потом произошло вообще что-то нереальное. Высвободившаяся от его управления магия, словно игривый котенок, начала ластиться к Альрусу так, как будто на нем вовсе и не было защиты. Или ее изначально не было? Так что, в таком случае, остановило его атаку? От возникших вопросов и возможных ответов на них Дор ощетинился, холодея от ужаса.

Но что больше всего добило Дора, так это демонстративное нежелание Альруса нападать в ответ. Он просто сидел, позволяя чужой магии его окутывать, не испытывая ни малейшего дискомфорта, в полной уверенности, что она ему никак не навредит, с сочувствием во взгляде смотря на Дора, словно умудренный опытом старик смотрит на шалости малолетнего ребенка.

Полностью дезориентированный Дор находился в глубочайшей прострации и поэтому, когда Альрус приказал ему сесть, безропотно подчинился, совершенно не отдавая в этом отчета.

Когда же до Дора все же дошло, что это не он сейчас прогнул мальчишку, а как раз наоборот, его накрыла дикая паника. Все умные мысли дружно покинули его светлую голову, поэтому с ходу никак не получалось дать оценку ситуации, а это срочно требовалось сделать. После титанических усилий кое-как у него все же получилось собраться с мыслями, чтобы с ужасом понять, что с таким явлением, силой ему еще никогда прежде не приходилось сталкиваться, как и Альбусу.

Какая сила, какая мощь! Набатом билось в его голове, не давая ни на чём конкретно сосредоточиться и только спустя некоторое время в его голове начали появляться вопросы. Как Альрус смог, не прибегая к магии, остановить его магическую атаку? Пусть он бывший крестраж, но он не слабее Альбуса, не говоря уже о добавочной силе магического источника. Как он смог так, походя, не глядя отмахнуться от него, словно от назойливой мухи? Что это за сила? Почему перед невиданной до сих пор ему силой и мощью Альруса его магия бессильна?

А эти два чёрных туннеля, почему-то таких до боли знакомых, буквально пронзают его… мягкостью и сочувствием, этим самым полностью лишая его моральных сил и желания сопротивляться.

Нет, это не мягкость. На него смотрели… С любовью! Откуда-то из глубины сознания пришла подсказка.

Нет и ещё раз нет! Словно проснувшись, начал активно сопротивляться подобному предположению Дор. В любви нет силы! Возопил он мысленно. Альбус в этом не раз убеждался, пока был жив. Поэтому, собравшись, Дор заставил себя отринуть эти глупости.

И вообще, что с ним происходит? Откуда взялись такие яркие и совершенно неконтролируемые чувства? Он давно от них отвык, с тех самых пор…

Надо же, а он не может вспомнить когда и, главное, как такое произошло, что у него в один момент пропали все чувства? Подумал Дор, отвлекаясь от проблемы в виде сидящего напротив Альруса, судорожно перелопачивая свою память и не находя искомое.

А потом в его голове что-то щелкнуло и к нему вернулось его обычное состояние полного безразличия и равнодушия. А зачем, спрашивается, мне чувства, которые делают меня слабым? Незачем! Есть более важные дела, нужно немедленно разобраться в том, что только что произошло.

В первую очередь надо выяснить, как Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор мог так опростоволоситься и пропустить, не узнать информацию о такой странной силе?

Он тоже хочет знать об этой силе все и, самое важное, как ее получить. Да, он сейчас не свободен. Да, на него надели ошейник, но он не будет Альбусом Персивалем Вульфриком Брайаном Дамблдором, пусть и его крестражем, если не придумает, как сорваться с поводка. Отключение было возникших чувств и эмоций помогли снова обрести веру в себя, в свои силы, в свою изворотливость, помогли Дору откинуть охватившую его панику и страх, поэтому до его сознания, как сквозь толщу воды, смогли пробиться слова, сказанные Альрусом:

— Я не отказываюсь помочь ребенку, меня категорически не устраивает вид этой самой помощи.

Преодолевая вдруг снова сковавший его иррациональный страх, Дор все же справился с собой и смог задать вопрос без дрожи в голосе и даже позволить себе в интонациях толику легкой иронии:

— И чем же, позволь узнать?

— Всем. — был дан лаконичный ответ.

Дор не знал, что выбрать. Одновременно ему хотелось узнать и о том, что конкретно Альруса не устраивает и что он имеет в виду под словом «вид». А еще ему до ужаса хотелось узнать все о силе, которую он использовал против его.

— Давай пока отложим разговор о моей племяннице. — Дор четко понял, что не сможет ни о чем другом думать и воспринимать что-либо, пока не попробует получить всю возможную информацию о силе, которой обладает Альрус. И пока есть такая возможность это сделать, он даже не заметил того, что в обращении с Альрусом перешёл на ты.

— Что это за сила, которую ты использовал против меня? — поспешил задать интересующий его вопрос, пока не передумал.

— Я? Против тебя? А ты, часом, ничего не путаешь, Дор?

— Ну хорошо, хорошо! — с раздражением воскликнул он. — Я неправильно выразился. Что за сила тебя защищала?

— А если я скажу, что это просто любовь, ты мне поверишь?

Сила любви. Проговорил про себя Дор. Может ли сила любви противостоять магии? Вот в чем вопрос. Рассмотрев данное предположение с разных сторон, он решил следующее.

Нет, если бы любовь имела такую силу, то у Альбуса никогда бы не получилось так манипулировать Гарри. Такой светлый был мальчик. Да, был. Печально подумал Дор, потому что сейчас он постоянно чувствует от Гарри исходящий к нему негатив и отчуждение.

Правда, надо отдать должное, он просто всегда держится на дистанции при общении с ним. Вот только был бы он на месте Гарри, точно бы попытался отомстить, и не раз, за порушенное детство, да и за все остальное. А уж тем более, имея над кем-либо такую власть, которую Гарри имеет над ним, он бы оторвался по полной.

А Гарри, его такой добрый мальчик, терпит от него издевательства и ничего не делает в ответ. Все люди, живущие любовью, слабы. Подвёл он мысленно итог своим размышлениям. Они не в состоянии дать отпор, поставить на место. Потому, нет, это не сила любви, это что-то другое. Альрус просто не хочет делиться информацией об используемой им силе. И он прекрасно понимает его мотивы, он тоже бы не стал упускать такой козырь из рук. Но попробовать что-нибудь выведать, ведь было можно? Не получилось, так и не сильно таки и хотелось.

Хотя, постой! Спохватился он. Но если посмотреть с другой стороны, Альрус совершенно не испытывает к нему негатива. Как сам по себе, так и из-за отца. Что удивительно! Может, он не обманывает меня и это, правда, сила любви? Хотя, он не сказал, что это сила, он просто сказал любовь. Может, это важно, может, силы любви нет, есть любовь, как сама по себе?

Додумать до конца эту мысль он не успел, потому что из глубин его души поднялось что-то грязное, смердящее и со всего маху пропечатало. Нет, это не любовь! Я всех сильнее и опасней! Мальчишке просто повезло, я был не готов к такому. В следующий раз у него не получится застать меня врасплох и мы повоюем.

Горло Дора сдавило и в голове пронеслись образы. Не разочаровывай меня своими сомнениями, ты так долго шёл к силе и власти, а одно слово мальчишки и ты засомневался в себе и в своем выборе.

Другой бы, на месте Дора, испугался, а он, наоборот, пришел в себя, возвращая внутренний покой и веру в свои силы. И с презрением и превосходством в голосе ответил Альрусу:

— Нет, не поверю!

— И почему же? Позволь узнать.

— Потому что понятие любовь придумали те, кому нужно было удобное средство для манипуляций над доверчивыми идиотами, насаждая иллюзию любви в их тупые головы, посредством этого получая над ними полную власть. А они и рады верить в любовь, лишь бы ни о чем не думать, получая наслаждение от того, что есть кому за них принимать решения и думать.

Что я говорю! Зачем я так откровенен с ним? Мысленно взвыл Дор. Но вот ещё миг и он забывает об этом, у него возникает чувство, что все, что он делает, правильно.

— Ты всегда так относился к любви?

— Нет! — тихо произнёс Дор, черты его смягчились, в глазах заиграла жизнь.

— Было время, я искренне, вместе с Альбусом, верил в силу любви, — мечтательно произнёс он — но проходило время, а мы так и не получили реальных подтверждений существования ее силы.

Он замолчал, уставившись в одну точку, уходя мыслями в свое прошлое, в свои, такие уже далекие для него, годы. Потом тихо, едва слышно, продолжил:

— Шло время, а сила любви никак себя не проявляла. Потом как-то Альбус заметил, что люди становятся более податливые для любого воздействия на них, если вскользь напомнить им о любви и о ее силе.

Постепенно вера в силу любви и желание найти подтверждение, что любовь действительно существует и ее сила превосходит всё, что есть во Вселенной, отошли на задний план. А Альбус получил для себя ещё один нескончаемый источник наслаждения. С помощью того, что создавал иллюзию у разумного, что он знает, что такое любовь и что он знает, как жить любовью, тем самым получая полную власть над ним. В процессе наблюдения за разумными им было установлено, что на это велись иногда даже и те люди, которые осознанно считали, что любви не существует, это просто удобная сказка, придуманная в глубокой древности для воздействия на чувства разумных.

— Теперь мне все понятно.

— Что тебе понятно, позволь узнать? — с сарказмом в голосе спросил Дор, выныривая из своих воспоминаний.

— А ведь Альбус был на верном пути, просто не совсем правильно понял некоторые моменты. — словно не понимая, что своими словами раздражает собеседника, продолжил говорить Альрус и Дор дернулся, словно от пощёчины.

— И в чем же Альбус ошибся? — буквально прошипел Дор.

— В том, что нужно стремиться любить, проявляя свою любовь к окружающему миру через свое к нему отношение и через поступки, а не верить в то, что от веры в силу любви, любовь станет доступной для ее использования.

Ри невесело хмыкнул, как бы ему хотелось заявить, что он ничего не понял, но он не мог этого сделать. Пусть всего чуть-чуть, но он понял. Вернее, он больше почувствовал то, что хотел сказать Альрус. А вот по стеклянным глазам Дора и Гарри можно было четко понять, что все произнесенное сейчас, прошло мимо их восприятия.

— Поэтому-то светлая вера Альбуса в силу любви, с помощью которой он думал решить все свои проблемы, окончилась его разочарованием.

Ну, хорошо, допустим! Пусть все, что исходит от Альруса и что я постоянно чувствую в его присутствии, это эманации любви?

Но от Гарри тоже исходят почти такие же эманации, правда, не такие сильные и чуть-чуть другие, но они у него есть. И в чем же тогда состоит разница?

Ри задумался над возникшим вопросом, не зная как найти на него ответ и так как ему очень сильно захотелось это узнать, то его желание исполнилось. Сначала он услышал слова, и только потом осознал их смысл.

Гарри добр, а доброта — это только часть любви!

Ага, теперь понятно почему исходящие эманации от Альруса и Гарри так похожи и в то же время так отличаются. Часть не может быть целым, как и заменить целое, но и полностью отличаться от целого часть не может. Что же получается? Жить добром, стремиться только к добру — это разрывать любовь на части?!

Вот теперь мне становится понятно почему, пусть Гарри и мое прошлое воплощение, но он мне не совсем нравится. Потому что уж очень сильно бросается мне в глаза отличия в отношении Гарри к миру в отношении к миру его сына.

Для меня все встало на свои места. Все действия Гарри продиктованы не любовью, а добротой и это меня отталкивает от него. Придется с сожалением признать, что доброта, как бы мне не хотелось обратного, не является тем, чем я хочу жить и что испытывать. Но и как жить любовью я тоже не знаю, потому что не знаю что из себя представляют другие части любви.

Чтобы начать жить любовью, мне нужно найти ответ на вопрос: что есть любовь? Да и начать нужно с самого простого. Что разумные принимают за любовь?

Ри на миг растерялся, когда перед его мысленным взором появилась картинка. Мужчина и женщина, активно занимающиеся сексом. После того как растерянность Ри прошла от развернувшегося действа перед его взором, он с сомнением и разочарованием в голосе, протянул:

Что же получается, занятие сексом есть любовь?

Но картинка вдруг мигнула, сменяясь и на ее месте возникла другая, где сексом занимаются двое мужчин, а потом ещё одна смена, где вместе уже две женщины, а потому уже пошли картинки с групповым сексом. От чего Ри даже закричал в пустоту:

Стоп, хватит! Надеюсь, я понял, что вы хотите мне сказать! Что люди запутались и воспринимают секс как любовь? А секс — это не любовь, это просто физическое действие для получения наслаждения. Я правильно понял?

Тут же картинки с разными сексуальными извращениями перестали мелькать перед его взором, а вместо них появились две человеческих кисти, одетые в белые перчатки с небольшими разрезами по бокам, которые радостно ему зааплодировали, ободряя и поддерживая его за сделанный вывод.

Немного придя в себя от происходящего, Ри засомневался в своей разумности и адекватности, после махнул на это рукой и все же решился задать следующий вопрос.

Чувства — это любовь?

Перед его глазами вновь появились мужчина и женщина, смотрящие друг на друга так, что со стороны можно было понять без проблем, что их переполняют чувства друг к другу. А в дополнении к этому, видимо, чтобы он точно понял, что ему, собственно, показывают, вокруг пары весело летали бабочки и сердечки.

Это значит, что я прав?

После его вопроса возле этой пары появилась пара мужчин, также смотрящих с чувством друг на друга, с летающими бабочками и сердечками вокруг них, а следом две женщины с таким же в точности сопровождением, затем пошли по трое: две женщины один мужчина и, наоборот, двое мужчин и одна женщина, все окруженные летающими бабочками и сердечками.

Понял, не дурак, чувства не являются любовью! Так?

Пары исчезли, а на их месте снова появились две кисти, которые радостно похлопали.

Тогда получается, что чувства, как и доброта, являются частью любви?

Сделал Ри очередное предположение, на что правая кисть согнула четыре пальца вместе, а указательный подняла вверх и покачалась в отрицательном жесте.

Получается, чувства не являются даже частью любви?

Сделал Ри очередное предположение, на что снова получил пантомиму хлопающих ладошек друг об друга.

Чем же являются чувства? Мне нужно это знать. Наверняка это очень важно.

Перед глазами Ри начали появляться штуковины разных форм и размеров. В этот раз из-за отсутствия воспоминаний, он никак не мог понять, что это за штуковины и что их всех, таких разных, объединяет. Он так напрягся, чтобы это понять, что от перенапряжения перед его глазами начали двоиться, а временами даже троиться инструменты. У Ри получилось поймать это обозначение и следом пришло понимание того, что оно значит. Получается, все эти штуковины есть инструменты разных видов человеческой деятельности, магической и немагической. Он хихикнул, узнав волшебную палочку в цепочке инструментов, пролетающих перед ним. Узнать-то он узнал, а что с этим делать и правильно ли он понял, что ему хотят сказать и поэтому, когда задавал вопрос, в его интонации присутствовало бездна неуверенности.

Чувства — это инструменты?

В этот раз кисти сложились в два кулака с оттопыренными вверх большими пальцами, еще и покачались несколько раз вверх-вниз для пущей убедительности.

А чувства являются инструментами чего? Или, правильней будет спросить, для чего?

В этот раз, когда в голове сами собой появились понятия, это было легче принять. Поэтому он заговорил вслух, не отрывая взгляда от притихших кистей.

Итак, что мы имеем. Чувства — это только инструменты, служащие разумному для развития и также это помощники в процессе познания законов Вселенной.

По мере его речи правая кисть сжалась в кулак и оттопырив большой палец, стала покачиваться вверх-вниз в такт его словам. Окрыленный такой поддержкой Ри, уже более уверенно, продолжил.

Отсюда следует вывод. Чувства непостоянны и изменчивы, как все инструменты, они периодически ломаются и их нужно ремонтировать либо менять.

В конце его речи кисти демонстрировали бурные овации. Ри стало приятно, что смог справиться с данным ребусом и он поклонился, чтобы скрыть смущение. Но как только выпрямился, кисти помахали ему на прощание и растворились в воздухе.

Оставив его в нешуточных сомнениях не померещилось ли ему все это, а может, он потихоньку сходит с ума, не имея возможности очнуться, и его больной разум придумал эти кисти для общения? Хотя, какое может быть нормальное общение с кистями?

Пока Ри задавался извечными вопросами, которыми сами себя мучают люди: как быть и что делать? Дор же, тем временем думал, как бы выкрутиться из создавшегося положения, чтобы поменять тему и этим не обидеть Альруса, так как Дору не понравилось в какую сторону свернул разговор. Сейчас он к такому не готов, и поэтому желал его закончить. Не придумав ничего умного, он проговорил:

— Ты был прав, Альрус, все сказанное тобой мне не интересно, давай закончим с этим.

На что Альрус лишь пожал плечами, подняв бровь в молчаливом вопросе: когда это он ему такое говорил? Дор же сделал вид, что не понял и поспешил внести предложение:

— Поэтому предлагаю перейти к обсуждению другой темы. Готов ли ты, Альрус, стать хозяином анимагической формы для моей племянницы, чтобы защитить ее чистую душу от происков зла?

— И ещё раз нет, — в тон ему ответил Альрус — меня такой вариант, где разумный с самого рождения будет моим рабом, совершенно не устраивает.

А сейчас Дор впал в прострацию, потому что когда до этого Гарри его предупреждал о том, что сын не согласится стать хозяином и что им лучше придумать что-то другое. Предлагал, пока есть время, им вместе поискать другой вариант для разрешения этой проблемы. Но тогда он лишь отмахнулся, считая, что Гарри, как все родители, идеализирует своего ребёнка. Тогда он и подумать не мог, что кто-то в здравом уме может отказаться от власти над разумным, идущей ему прямо в руки.

А вот тебе и, пожалуйста, нашёлся тот, кто это сделал. Пронеслось в голове у Дора. И он поспешил привести аргументы, которые, как он надеялся, позволят изменить мнение Альруса.

— Но вы с ней будете жить в разных мирах и ты не сможешь пользоваться своей властью над ней. Если ты из-за этого так переживаешь.

— Это не имеет значения.

— А что имеет? — растерянно спросил он.

— Если у меня появится раб, уже будет неважно, буду ли я пользоваться этой властью над ним или нет. Как и то, какими благими побуждениями я руководствовался, соглашаясь стать рабовладельцем. Значение будет иметь лишь то, что я согласился сделать из разумного раба, а это значит… — не договорив, резко прервал себя, когда заметил, что начинает злиться. На миг остановившись, он перевел дух, а затем, уже спокойно, продолжил: — это будет значить, что я отказался от самого себя. Поэтому решение вопроса с помощью появления у меня раба даже не рассматривается.

Дор растерялся, вся выстроенная им интрига рушилась, но сейчас его это мало волновало, он вдруг понял, что переживает о будущем своей племянницы.

— Но как же теперь быть? — растеряно протянул он, даже не замечая, что говорит вслух.

— Она дочь короля и в любой момент ей может грозить опасность. Я специально рассчитал ритуал для активации ее анимагической формы под присмотром взрослых и чтобы потом можно было совершить привязку. Надеюсь, тебе не надо объяснять все последствия непредсказуемого стихийного оборота?

— Я прекрасно понимаю, что будет если ребёнок обернётся не при том разумном, как и то, что в мире, где сейчас живет Ариана, это опасно для неё. Но даже из-за этого я не откажусь от своего выбора. Еще раз повторяю: у меня не будет никаких рабов, даже в виде фамильяра в другом мире.

— Рано впадать в отчаянье. Я же не отказываюсь помочь. — подбодрил Дора Альрус, видя как тот спал с лица. — Я одного не могу понять, почему мне все это не сообщили заранее, чтобы я мог спокойно подумать и найти выход из создавшегося положения?

— С меня взяли слово, что я ничего не расскажу тебе, сын, до встречи с Дором, так что с меня спрос небольшой. — вклинился в разговор Гарри, но его, похоже, никто не услышал.

— Это невозможно! — воскликнул Дор и отстраненно подумал, что с ним что-то не так, слишком уж он импульсивно начал реагировать на некоторые вещи, а так же выходит из себя, говорит не то, что надо… надо на досуге подумать над этим… сделал он себе мысленную пометку, а Альрусу, с вызовом, заявил: — Я уже перебрал множество разных вариантов.

Альрус на это заявление лишь хмыкнул, встал с кресла, обошел его и размеренно стал ходить из стороны в сторону, что-то обдумывая. Гарри с Дором, не сговариваясь, переключили все внимание на него, стараясь даже не шевелиться, чтобы не сбить его с мысли.

Ри переместился поближе к Альрусу, измеряющего своими шагами пространство за креслом, чтобы не пропустить момент, когда его озарит идея. Он не знал почему, но был твердо уверен в том, что Альрус найдёт выход из создавшейся ситуации. Но совершенно не был готов к тому, что когда проходя в очередной раз мимо, Альрус ему задорно подмигнет.

Он меня видит? Не верю, раньше он меня, как и все, не замечал. Или, может, мне показалось и я выдаю желаемое за действительное?

Нет, нет, он точно посмотрел мне в глаза и подмигнул!

Когда Альрус в очередной раз проходил мимо, спросил, поймав его взгляд.

Ты меня видишь?

А когда в ответ получил лёгкий кивок, выпал в осадок. Пока пытался осмыслить, что собственно, сейчас было, пропустил момент озарения Альруса, и потому его радостный возглас оказался для него неожиданностью, и не только для него:

— Я придумал! Правда, такого ритуала пока ещё не существует, но это не проблема. Единственная проблема, которая мне видеться, это то, что ритуал должен быть построен и рассчитан по законам того мира, где родилась и будет жить девочка. Следовательно, нам нужна литература их мира.

— Это не проблема. Ариана, когда мы виделись в последний раз, уверила меня в том, что будет предоставлена любая помощь в пределах разумного, — ответил Гарри — только желательно знать, что ты придумал, чтобы определиться с нужными для нас книгами.

Немного постояв, перекатываясь с носков на пятки, видно взвешивая последние за и против, Альрус медленно произнес:

— Я могу стать крестным отцом…

— Нет! Это не подойдёт! — перебил его Дор, чувствуя что-то новое в себе. А потом он понял, что пока не было в его жизни человека, в обоих его жизнях, которого бы он так сильно ненавидел. И надо же, искренне изумился он, вот он появился и имя ему — Альрус.

Переждав эмоциональную вспышку Дора, Альрус продолжил так, словно его и не перебивали:

— … а привязку ее анимагической формы встроить в ритуал, закрепив ее к символу крестного отца.

— Что это даст, кроме того, что ты перестанешь быть ее хозяином? — зло спросил Дор.

— Я ещё раз повторю, я не буду ее хозяином, только это имеет для меня значение. Но ты прав, это даёт ещё одно преимущество.

— И какое, позвольте узнать? — с нескрываемым сарказмом спросил Дор.

— Отец, — произнес Альрус, словно не услышав обращенного к нему вопроса, смотря в глаза родителя — Ариане, после твоей смерти, придётся искать новую привязку к хозяину своей анимагический формы?

— Да.

— Воот! — протянул Альрус, демонстративно поднимая вверх палец. — Если я стану крестным отцом с привязкой анимагической формы на меня как крестного, а не как хозяина, то всем известно, что даже после смерти крестного, он остаётся крестным своему крестнику.

Так что я так и останусь для девочки крестным отцом и после моей смерти, и ей больше не нужно думать о проблемах с привязкой ее анимагической формы.

После такого заявления воцарилась ошеломляющая тишина и поэтому они смогли услышать не то вздох, не то всхлип, раздавшийся возле порталов.

Они дружно повернули головы и увидели, что прижавшись спиной к колонне, которая разделяла портальные арки, стояла молодая женщина, прижимая к груди малышку. Одновременно раздалось два возгласа.

— Ариана, почему ты здесь? — Дор.

— Ариана, что случилось? — Гарри.

Женщина никак не отреагировала на обращенные к ней вопросы. Она пристально, не отрываясь, смотрела в глаза Альрусу, а губы шептали только одно слово: «Спасибо, спасибо, спасибо!»

Альрус, как заворожённый, смотрел в карие с золотым блеском глаза, в которых одновременно переплетались и отражались множество чувств. Благодарность, восхищение его поступком, радость матери, что ее ребенок не будет рабом, проходящая боль, которую она испытывала, вынужденная отдать дитя в рабство не известно кому и, наконец, пришедшее к ней облегчение от того, что она услышала.

Она без страха протянула ему дитя, прося взглядом принять и защитить его. Альрус быстрым шагом преодолел разделяющее их расстояние и принял ребенка, со знанием дела положив его на согнутую в локте руку, а другой поддержал пошатнувшуюся от переполняющих ее чувств женщину.

Дор тоже подхватился с кресла и направился в их сторону. Его действия вывели ее из ступора и Ариана быстро справилась с одолевающими ее чувствами и посмотрела на брата. Взгляд, которым она его одарила, буквально пригвоздил его к полу, заставляя повременить с выражением братских чувств.

После уже Ариана подхватила Альруса под руку и развернувшись вместе с ним, направилась к порталу в ее мир. Но как бы зла она не была на брата, ее губы едва слышно прошептали:

— Я все равно люблю тебя, братик. Как бы я хотела, чтобы ты освободился от печати и стал прежним, каким был до ритуала.

Еще почитать:

Акт-Первый Череп — Бесконечное Лето-Пепел и Сажа

Сторонник тёплой души.

Клятва любви — Глава 20. Свидание и приступы ревности

«Яман и его семья»Глава первая«Знакомство с героями. Часть 6. — Название рассказа или главы