Радостно сделалось сначала Светлане, но потом вспомнилось вдруг сквозь этот тихий и радостный сон, что у неё порвался сапожок, что маме нужны лекарства, что педиатр настойчиво рекомендует отвезти детей на море – слишком часто болеют…

–Иди-ка ты к чёрту! – бормотнула Светлана расплывающейся белой фигуре, – не хочу… спать хочу, а рая не хочу.

            Белая фигура померкла, стушевалась. Затем возникла из её очертаний тёмная – такая же, только более страшная и грозная, возвестила:

–Прими в сердце своё ты тьму, смертная, и получишь всё! И море, и сапожки, и лекарство маме.

            «Согласится!» – волновался Михаил, с ужасом представляя, какую головомойку устроит ему Габриэль, узнав не просто о провале, а о том, что у Подземного Царства получилось, а у небесного нет! какой щелчок по самолюбию!

–И ты…тоже… –мозг Светланы соображал, но мама учила её поговорке про сыр и мышеловку, и, хотя наяву Светлана бы согласилась мгновенно, во сне произошло что-то совсем иное, и она отказалась. – К чёрту… оба идите.

            Михаил выдохнул, стараясь не злорадствовать: в конце концов, в лужу сели они оба. Но собственный провал не так страшен, когда провалился и твой идеологический враг.

–Не вышло! – Михаил попытался стереть улыбку. – Как жаль!

–Угу, – бормотнул Астарот.  – Ни нашим, ни вашим.

            Михаил пошёл к ступеням, когда Астарот вызывал лифт, и вдруг остановился. Задавать такие вопросы опасно, но ещё опаснее не задавать – ведь тогда включаются домыслы.