В газовом покое сточной канавы он видел свою комнату в доме у мамы, бутылку водки и чуть влажные, жёлтые простыни. Картина рождала покой ума, и ведра наполнялись до краев. -А скажите товарищ…, Шипулько все норовит поинтересоваться за свою дальнейшую судьбу, но руководство было неумолимо. В его глазах он был только выцветшим отрезком не своего времени. И поэтому интереса не представлял. Интересен был ветер, кружит листья. Смотрящий на солдата младший лейтенант Хмырьченко думал о детстве. Такая погода была в ту весну, когда друзья отца тащили в сарай очень пьяную, и смешную дворничиху Зинаиду. Воспоминания придавали сил, на ветру посреди маленького плаца, Хмырьченко чувствовал ветер и резь в желудке. Паскудное сочетание. Ему казалось что Бобко и Шипулько ответственно выполняют поставленное задание. Уровень мутного опадал, показалось горло трубы, серый пластик с кусочками туалетной бумаги, тихонько сыпал коричневую жижу.

Хмырьченко по обыкновению закурил.

Ему было спокойнее наблюдать ил переваренной пищи, нежели смотреть в глаза новобранцам. Лепкин, его белесые глазки Хмырьченко не нравились. Он что,то знал, Хмырьченко был уверен в этом. Рядом зашмыгал носом Бобко. Хмырьченко усмехнулся, холодно боец? Знаю что холодно…

— Как в сарае? Голос Лепкина отвлёк от сигареты.

-Как в сарае, господин лейтенант? Лепкин смотрел на Хмырьченко глазами парня из пивной, тот намотална кулак подол сарафана Зины,она мела двор на пол ставки по утрам.