А вдребезги не хотелось ему разбиться,

С такой-то высоты.

Вот следующий день пришёл,

Такой же морозный, как и вчера.

Хартвинг из башни своею ушёл,

Не зная, что снаружи ждёт его беда.

Ведь стоило лишь вылететь ему,

И пролететь совсем немного,

Как тут же стали бить тревогу,

И зазвенели колокола по городу всему.

Как с небес свергнутый прекрасный ангел,

На землю с грохотом спустился,

Вокруг себя затем тот оглядел,

И тут же обстановке удивился:

Крылья были повязаны, руки преступника словно,

Верёвкой самою крепкою, что в городке была,

Как если бы в чём-то был бы греховным,

Что зло такое участь его, как костёр, развела.

«Что вам я сделал такого плохого,

Из-за чего повязать вы решили меня?»

«А вот не надо было выпендриваться,

И «особенным» выставлять себя много!»

«Теперь ты как мы!

На ногах лишь ходи!

И твои крылья здесь бесполезны!».

«Голос гордости заткни, голос разума включи,

Исчезни, уходи, Хартвинг, восвояси!».

Словно копьями закидывали жители,

С острием катаны Мурамаса* как,

Словами плохими и оскорбительными,

Попав впросак, он убежал, словно простак.

Пока Хартвинг бежал от злобной той разборки,

Крылья мелкие из веревки освободились,

И чувства еле восстановились,

Не думая о участи следующей и горькой.

Но только Хартвинг прибежал к своему дому,

Как поздно было для него о книгах переживать.

Ведь стоило лишь башню собственную увидать,

Осознание пришло подобно грому,

Склонил свой лик к полу земному,