— Бабушка есть у Красной Шапочки. Вот закусить хочу.

      — Я тоже бабушек люблю, — признался Людоед. — Как увижу бабушку, так под ложечкой сосать начинает.          «Тебя еще не хватало!» — недовольно подумал Волк, но вслух сказал: — У Шапки чипсы есть.

     — Тьфу на них! Главное, что у нее есть бабушка.

     — А у тебя нет?

     — Свою я давно съел.

     — Ладно, про дедушку не спрашиваю.

     — Вот и не спрашивай. — И добавил зло: — А Мальчика поймаю — без горчицы слопаю.

      — Без горчицы невкусно.

      — С кетчупом съем. Или с соевым соусом. С корейским. А теперь — к бабушке! Может, у нее и горчица найдется.  

      Бегут Волк с Людоедом, торопятся. А второпях и не заметил Людоед корня из земли выпирающего, да со всего размаха и врезался в хрустальный гроб, в котором Спящая красавица почивала. Разбил он тот гроб вдребезги.

      — Ах, чтоб тебя! — взревел Людоед.

      — Что такое? — обернулся Волк.

      — На гроб наткнулся хрустальный. Вешают, где попало. Вот шишку набил. Сам ритуальный предмет — вдребезги.

      — Нехорошо, — заметил Волк. — А что с красавицей?

      — Да что с ней сделается, вон на листьях спит, храпит, знай.

      — Дамский угодник из тебя никакой. Так растолкай ее. Или за пятку почеши, может, проснется.

      — Оставим все принцу. А ее из пушки не разбудишь. Принц объявится, приберется здесь. Заодно и красавицу чмокнет, она и проснется. И пойдет у них пир горой.

      — Пир, это хорошо. Я бы с удовольствием попировал.

      — Может, и попируем. Какие наши годы.

      Но тут зашевелилась Спящая красавица, глаза протерла, да как закричит:

      — Эй, вы, черти слепые, а поосторожней нельзя было! Очки купите. Где мне теперь спать? А зима придет? Не очень-то на траве поваляешься.

      — Отстань, женщина! — прервал ее Людоед. — Мы торопимся. А вон, кстати, и принц идет.

      — Где?

      — За березу спрятался.

      — Зачем?

      — Сюрприз приготовил. Или сервиз. Кто их разберет, этих принцев. Побежали, Волк!

      — Ты обманул ее! — воскликнул Волк, когда они отбежали уже на порядочное расстояние.

      — Там действительно в кустах кто-то ломился.

      — Так медведь, может.

      — Может, и он. Надеюсь, что ей повезет.

      — А если нет?

      — Значит судьба у нее такая. Планиды не так сошлись. Хватит болтать! Прибавим ходу. Темно уже.

      А скоро и бабушкина изба показалась.

      — Вот сейчас и поговорим с бабушкой, — ухмыльнулся Волк.

      — Да что с ней разговаривать. Ломаем дверь и…

      Но ожидал их пренеприятный сюрприз. Дверь оказалась стальная.

      — Такую даже ты не сломаешь, — вздохнул Волк. И, обнаружив домофон, сказал: — Здесь подход нужен.

      Позвонили. 

      — Кто там? — раздался голос. — Я никого не жду.

      — Это я, бабушка, внучка твоя, — говорит Волк.

      — Что-то ты поздновато, внученька. И почему у тебя голос такой сиплый? Куришь много? Говорила я тебе — сколько раз! — бросай, бросай! Не доброе это дело.

      — Я и бросила, бабушка, — хрипит Волк. — Да тут с мамкой разругались, перенервничала. Ну, и опять засмолила.

      — Впусти нас, бабуля! — подает голос Людоед. 

      — А это еще кто? — недоумевает та.

      — Подруга моя, — отвечает Волк. — Прилипла, как банный лист. Хочу, говорит, на старушенцию твою поглядеть. Я ей отвечаю: чего зря глаза пялить. Иди в музей, там и пялься. А она ни в какую — хочу и точка! Так и настояла, настырная.

      — Что она там губами шлепает, эта козявка! Какая я ей старушенция! — возмущается бабушка. — Ишь чего выдумала! Я еще ого-го! В самом, можно сказать, соку.

      Людоед, закатив от восторга глаза, кричит:

      — Она еще ого-го! И в соку!

      «В соевом, что ли?» — попытался угадать Волк.

      — И эта хрипит. Тоже куряка? — строго спрашивает бабушка. 

      — Еще какая! Две пачки в день в дым превращает.

      — Да не слушайте вы ее, бабуля, — льстиво говорит Людоед. — Врунья она известная. Так, иногда сигаркой-другой пыхнешь под настроение, особенно, когда брюхо набьешь. Вот и сегодня, хотел Мальчика… А у вас, кстати, горчица есть?

      Тут Волк толкнул его и прижал палец к губам. 

      — Чего она несет! — изумилась бабушка. — Какой мальчик! Какая горчица!

      — Я тебе все объясню, бабуля, — отвечает Волк. — Ты дверь только открой, неудобно так разговаривать. Ты там, мы снаружи… И хватит дрыхнуть! Я тут с музыкой веселой. Врубим на полную… Мертвые проснутся.

      — Упаси, Господь! Не вдохновляет меня твоя музыка, внученька. Иди домой с музыкой этой, там и слушай. А мне покой нужен.

      — Да ладно тебе, — ноет Волк. — Вон и дождь собирается, а я зонтик не захватила. И у подруги насморк.

      — Не открою! Заразите вы еще меня. Не хватало с гриппом свалиться. Да и лень мне с кровати вставать.

      — Ты не волнуйся, бабушка! У нее на морде… то есть на лице, повязка марлевая. Авось не заразишься… А если и выйдет напасть такая, я доктора позову. Он тебе уколы поделает витаминные. Станешь, как новенькая.

      — Я уколов боюсь. Не пущу!

      — А я к тебе с гостинцем. Крендель принесла.

      — Вот те на! Крендель! Бабушка ей в наследство избушку оставляет. Да не просто, а с железной дверью! И вместо того, чтобы курочку жареную принести, да баночку шпрот, она меня кренделем соблазняет.

      — Ну, твоя бабка дает! — зарычал Людоед. — Шпроты ей подавай. Может, лосося еще поймать?

      — Что ты там еще скрипишь, непоседа курящая! Слух у меня хороший. Марш уроки делать! А дверь я вам не открою.

      И как не бились, как не старались Волк с Людоедом, ничего у них не вышло. Пускать их бабушка категорически отказалась. Так и ушли ни с чем.

      А Красная Шапочка поплутала, поплутала по лесу, устала, да и домой воротилась. Умела два кренделя с молоком и спать легла.  

      Храпит бабушка.

      Скулит Волк, беспокойно ворочается в своем логове.

      Изрыгает проклятия Людоед.

      Мирно посапывает Красная Шапочка. Наплевать ей на все.