—Да, Ваня, к сожалению все подтвердилось.

—И сколько мне осталось?

—Об этом пока рано говорить. Понимаешь, твоя болезнь на такой стадии, когда шансы 50 на 50.

—Вася, я не привык верить в чудо. На операцию я все равно не лягу.

—Ваня.

—Вася.

—Ва-аня.

—Ва-ася. Даже не уговаривай. Я же бизнесмен, причем, успешный. Я никогда не подпишу контракт, где не будет как минимум 80-90 процентов успеха.

—Но я же не о бизнесе говорю, а о твоем здоровье. Если ты ляжешь на операцию сейчас, то я сделаю все, что от меня зависит. Я тебя вытащу. Единственное, что меня беспокоит, так это твое сердце, оно может не выдержать операции. Запустил ты его, Ванюшка.

—Ну, вот видишь, а ты говоришь — операция.

—Но ведь каждый последующий месяц на много уменьшает твои шансы,— пытался переубедить врач.

—Ладно, бросай ты эту лирику. Сколько я протяну без операции?

—Около полугода. На последней стадии болезни ты не сможешь обходиться без лекарств. А в последние дни сляжешь и превратишься в растение. Одним только обрадую: долго лежать не будешь, помрешь в скорости.

Врач был в негодовании. Пациент отказывается лечиться. А это самое обидное, когда ты можешь помочь, а человек не хочет твоей помощи. Ему, видите ли, лучше умереть, чем лечь на операционный стол.

—Вася, я все решил,— убедительным тоном продолжал Борщевский.— Если ложиться на операцию, то прямо сейчас. Так?

—Так.

—Я сейчас не могу, потому что мне не на кого оставить свой бизнес. Олег его полностью игнорирует. Чтобы его все-таки заставить взять правление в свои руки, мне нужно месяца три, и не спрашивай почему. Тогда мои шансы на выздоровление вообще будут минимальными. У меня останется еще три месяца, чтобы объяснить сыну, почему я так поступил с ним… и с собой.