Я барахталась ещё, чувствуя, как немеет тело, а затем все краски, запахи и шорохи угасли. Осталось одно Ничто.

***

–Хочешь шоколадку? – спросил Сельдфигейзер, просовывая голову в архив. Вериф, пытающаяся уже пятый час изображать бурную деятельность, обрадовалась: вкус она не чувствовала, это людское, но внимание демона, приносящего ей контрабандой вещи из мира живых, ей нравилось. Она ела и пила его подарки из принципа.

–Хочу! Заходи!

            Сельдфигейзер скользнул в архив, а Вериф уже торопливо наливала ржавую горячую воду, сыпала в кружки безвкусное сено…

–Как день? – спросила Вериф, с удовольствием отламывая дольку. Вкуса не было, но что-то билось в ней, ликующее от шоколадного аромата и слабых ощущений.

–А…– Сельдфигейзер отмахнулся, – встречи, работа, пришлось в Ничто одну дурру отправить. Представляешь, с врагом пошла на сговор. Документы попёрла.

–Дура! – согласилась с энтузиазмом Вериф и откусила ещё большой кусок. – А ты её в Ничто?

–А как иначе? – пожал плечами Сельдфигейзер. – Врагам нельзя информации. Сама знаешь.

–Кстати! – Вериф вдруг щелкнула пальцами, – а ты с той девчонкой переговорил? Серпой.

–Серпой? А. да. Переговорил, – Сельдфигейзер улыбнулся, – дурная она какая-то. Подавай ей должностей да почестей. Откуда я их возьму, спрашивается? Словом, пусть сидит в своем отделе. Ты забудь.

–Хорошо, – согласилась Вериф, доедая шоколадку. Сельдфигейзер так и не съел и кусочка. Зато наблюдать за ней ему нравилось – это было от жизни, от мира живых. куда Сельдфигейзер очень хотел вернуться. Настолько хотел, что даже пошёл на сговор с Михаилом, надеясь, что архангел как-нибудь поспособствует его возвращению.