Я сейчас думаю, наверное если бы бабушке суждено было все таки упасть, то лучше места для этого не могло быть. Хотя сам факт падения сам по себе ужасен. Но все таки…Не знаю, что я думал в тот момент, но мне показалось, что моя главная задача — не дать ей встать. Но она как бы и не собиралась, по крайней мере — пока, не собиралась. Это я сейчас только понимаю, когда после случившегося прошел целый день, но тогда я не знал что говорить и как поступать. Все таки спустя какое то время, мои страхи и надежды оправдались — она пришла в себя и попыталась встать. Мне стоило бы сказать ей что произошло, потому как она ничего не понимала. Но я ничего не говорил ей, потому что она соответственно — ничего не понимала, это было видно по ее блуждающему взгляду. Она была как в бреду, в исступлении. И даже в такой ситуации, где-то в глубине души, по отработанной годами реакции — короче говоря, ей наверное было даже в какой то степени стыдно и неловко(насколько это было тогда возможно). Это не редко бывает с некоторыми людьми когда с ними происходит что-то необычное и тем более, когда это видят другие. Но все эти ее чувства были как в горячке, смешанные и непонятные, молниеносно сменяющие одна другую. Спустя какое то время она начала проявлять попытки решительно встать на ноги. Я понимал что этого делать нельзя и говорил ей чтобы она не вставала и ждала когда придет помощь. Но она не понимала почему я не даю ей встать. Она смотрела временами на меня как потерянная, временами как то с опасением, но чаще как будто я должен ей что то сказать и сделать но ни я, ни она не знает что именно. Так все и заканчивалось немыми попытками подняться с земли. Я смотрел на церковь и молил Бога, чтобы мой брат пришел быстрее с помощью, потому как я не знаю что мне с ней делать. Она начала вставать все резче и активнее. И я просто уже не мог ее удержать. Я не знал что делать с людьми, которые пытаются уйти с окровавленной, возможно даже пробитой головой. Я боялся что после того как она встанет , снова упадет, или ей будет еще хуже или…не знаю, многое могло случиться. Голова была у нее вся в крови. На дороге, на месте где она лежала была лужа крови размером ….даже не знаю с чем сравнить, но лужа была большая и видны были сгустки крови. Так как даром убеждения я не обладаю, и смекалкой тоже…а в этой ситуации мне бы они пригодилось, я не смог ее убедить не вставать и не двигаться, тем более куда то ехать. Хочу заметить, кстати, во все время, пока мой брат бегал в больницу, а я был с этой старушкой, все это происходило на проезжей части дороги, на людном месте. Все это действие было минут десять не меньше и хочу заметить что никто не подошел. Все смотрели и проходили мимо. Машины притормаживали но ехали дальше. Я даже и не удивлялся особо такому равнодушию, тем более в деревне. В деревнях, как я заметил преобладает не равнодушие, а какая-то дикость, пугливость и отчужденность людей в таких ситуациях. Во время какого-то застолья или праздника: — здесь все сплочены и дружны, а особенно, когда после таких праздников нужно кого то выделить, осуждая или просто разбирая по полочкам душу, а заодно и всю «земную» деятельность этого несчастного. Но когда что-то случалось плохое, и как то вдруг: — все сразу теряют зрение и слух…а главное — совесть! Я не верю что наш народ до такой степени равнодушен. Нет, это не равнодушие…это какое то опасение, неумение и незнание как поступать и что делать. Где то в глубине души совесть и обращает наше внимание на нуждающегося в помощи человека, но многие отворачиваются как бы от самой ситуации, которая заставляет их чувствовать себя неловко, неприятно и стыдно в какой то степени. Не всем приятно, когда на них обращают внимание, поэтому и избегают всячески таких ситуаций. Не знаю как бы я поступил, если бы находился там сам…просто был прохожим.
