Он еще некоторое время ходил, наблюдал, словно ждал, что это вновь повторится. Но так и не дождался. Толи и правда все это было просто ненормальным стечением обстоятельств, а может предки работников из «ближнего зарубежья» покоились совсем в другом месте, да и встретили смерть в соответствии с канонами своей веры.

Когда следователь возвращался обратно к машине, он увидел что-то смутно знакомое, словно уже бывал здесь раньше, при других обстоятельствах. В просвете между соснами, была видна прогалина. Он пошел туда. Уже за несколько десятков метров он сообразил, куда пришел. Это был мемориальный комплекс. Сделав небольшой полукруг по каменной дорожке, опоясывающей мемориал, он дошел до скамеек и присел на одну. Холодная, жесткая, неприветливая, словно и не должен приходящий сюда чувствовать уют. Словно здесь нет места умиротворению, а лишь состраданию. И будто в противовес. Окружающая мягкая, словно пуховая, зелень кустарников по краю рукотворной поляны. Неторопливое покачивание старых вековых сосен за опушкой. Он глубоко вдохнул воздух леса. Тишина и покой. Слабый шорох ветра в деревьях, в вперемешку с шелестом шин вечно спешащих, по магистрали неподалеку, автомобилей. Обычное место, отъедь на пять километров или на сто, разницы и не увидишь. Никогда не понять как они места для дел этих жутких выбирали?

Одинаковые, серые мраморные плиты, ровными рядами заполняли площадку комплекса и лишь в середине, высилась статуя, черная, опутанная колючей проволокой, в ней с трудом угадывался силуэт человека, поверженный страдалец. Статуя до того мрачная, что на нее сложно смотреть. Он отвел взгляд. Где-то здесь есть плита, на которой высечено имя его деда. Он почти уверен, что знает где она. Фамилии располагаются по алфавиту, так же как расстрельные списки. Он нехотя поднялся. Вроде и не устал, а ноги тяжелые. На душе еще тяжелее. Здесь сгинуло огромное количество невинных. Его дед лишь один из многих. И нет сомнений, что загубили его не за дело, а лишь по жестокой прихоти палача. И вроде бы нужно «бить в набат», но ничтожное оправдание «жертв не вернуть» сверлит мозг. Но осудить, прокричать вслух имена настоящих преступников. Придать забвению бесчеловечные структуры и карателей, что там… работали… служили… не то… уничтожали. Сделать хоть что-то. Но кулаки разжимаются. И получается лишь отвернуться, как десятки лет назад отвернулись другие. Смирились. Согласились. Захотели просто забыть.