Мужчина, лет тридцати — сорока, возвышался над жертвой, замечая исчезающие синяки на правой скуле. Его ужасно бесило это свойство. Заживает всё, как на собаке, даже быстрее. Эти твари не заслуживают жить. Он приблизился к железному квадратному столу, выбирая себе шприц по размеру, чтобы хватило на последующие три месяца, опустив мягкую вату в раствор со спиртом, обтер иглу, избавившись от всех недоброжелательных бактерий. Ему было всегда интересно наблюдать за своим медленным старением и смертью по официальным бумагам. Он лишился всего, что имел, почему он не имеет право лишить всех того же, чтобы им было так же больно.
Он подошел к не сопротивляющейся девушке, обрабатывая место будущего укола на её шее, и взял аккуратно шприц, вонзив иглу в бледную кожу. В его воображение это выглядело так,будто он забрал маленькую толику жизни себе. Особая договорённость в обмен на жизнь и покровительство, что может быть лучше. У каждого своя выгода в этом деле. Девушка коротко пискнула от боли, встряхивая волосами, что разметались по поверхности жёсткой кровати и её тело пронзила стреляющая боль, которая тут же стихла и дала спокойно, без происшествий, отдать миллилитры нужной жидкости другому. Было немного странно, и она вцепилась пальцами в длинный подол кофты, который задрался настолько, что перестал покрывать её длинные ноги, облачённые в странные широкие брюки. Где-то рядом зазвонил телефон, но им было всё равно. Девушка буквально перестала дышать, ожидая конца невыносимой пытки. Она повернула голову в сторону закрытого окна и капелек света, что больше не проникали сквозь решётчатые стекла, для её же удобства. Она забыла принять лекарство, чтобы спокойно прогуливаться под солнцем и теперь терпит все неудобства, молясь, чтобы её поскорее отпустили и она вернулась домой.