В машине торчать надоело. Вышел я на воздух. Хожу, значит, вокруг «мерса», непонятная гордость берет – может, прохожие думают, что машина моя: спину выпрямил, плечи развернул…. А чего это я, думаю, тачка-то не моя, а рабочая! Плюнул, по колесу пнул, поворачиваюсь и вижу: мужчина за сорок, в черной куртке, джинсах падает навзничь посреди дороги и трясет руками, вытянутыми перед собой. Ну, думаю, эпилепсия, не иначе. Побежал на помощь, а сам по ходу вспоминаю из школьных занятий по ОБЖ*, что там делать-то надо, когда такой вот припадок. Склонился над ним, лицо у мужика белое, как мел, глаза, что две черных пуговицы, мимо меня в небо глядят. Пена из онемевшего рта лезет. Смотрю по сторонам – две женщины дорогу переходят. Одной кричу, чтобы в «скорую» звонила, другой, симпатичной, кстати, говорю:
         – Расческу давай!
         – У меня только деревянная, – отвечает девчонка, а сама глазами хлопает и в сумочку лезет.
         – Давай быстрей!

         Она боязливо протягивает мне эту чертову расческу. Схватил её, вставил бедняге меж зубов и протолкнул – пена порозовела, – видимо, десну зацепил. Пальцами вытянул ему из горла опухший язык – эпилептик порывисто глотнул воздуха и начал приходить в себя. Уставился он на меня, будто людей видит впервые. «Живой?» – спрашиваю, а тот молчит и головой крутит. К тому времени я его на обочину отвёл. У мужчины сил нет, он присел на черный сугроб, осторожно потрогал губы, с которых капала красная слюна. Смотрит на расческу, а я радуюсь, что он очухался. Девушка стоит неподалеку, я вроде ей расческу вернуть, та отмахивается от неё и во все глаза на нас с мужиком глядит. Тогда я эту деревяшку вставляю в нагрудный карман мужчины и говорю:
         – Держи, она тебе жизнь спасла, – и взглянул на девчонку, которая удалялась от нас по своим делам.