«Что незабыто, будет забыто,
Что мертво, не оживет».
I
Первые лучи солнца начали опускаться на маленький город Левуаль, расположенный на самом юге республики Парион. Душистые белые тюльпаны в огородах, маленькие домики среди бескрайних вечнозеленых лугов, широкие сельские дороги — все осветилось утренней зарей.
Пустая комната озаряется в лучах солнца, задевая лицо Пауля Рихарда — молодого человека восемнадцати лет. Он лениво открывает веки, щурясь от игры солнечного зайчика, и крайне нехотя, постоянно моргая своими серыми глазами, встает со своей кровати, абсолютно бескрасочной. Но, несмотря на природную леность, Пауль решает впервые за месяц почистить свои немного пожелтевшие от курения зубы и расчесать свои темно-каштановые завивающиеся волосы.
На кухне уже кипела жизнь. Мать Пауля — Эльза Рихард — во всю готовила завтрак. Он состоял из оладушек, запах которых чувствовался по всему дому, но особенно отдавался в желудке Пауля, крайне раздраженного неспособностью много есть.
Приведший себя в порядок восемнадцатилетний «мальчишка» — как шуточно его называла мама — зашел на кухню и сел за стол. Кухня была очень маленькой, можно сказать, что одному человеку было даже негде развернуться, а для двоих — уж тем более. Но это совершенно не волновало матушку Эльзу, пятидесятилетнюю, с острыми скулами и карими глазами женщину, которая была крайне худа. Как она сама говорила: «я буду голодать, но мой сын всегда будет сыт». Ее волосы уже пошли сединой, но темно-русые корни еще не собирались сдаваться перед старостью.
— Ох, ты проснулся уже — нежным, как пух, голосом сказала Эльза — прошу, садись, я как раз закончила готовить оладушки.
Совершенно безэмоционально, с серой кожей на лице и в душе, Пауль посмотрел на свою мать и сказал:
— Спасибо тебе, матушка — хрипловато послышался робкий голос юноши — я скоро пойду в институт, поэтому не буду ничего есть.
— Но тебе надо лучше питаться, так сказал доктор — с удивлением и материнской любовью сказала Эльза.
— Прости, но я и правда не хочу.
— Тогда давай я тебе хоть немного в твой институт положу, а то ведь с голоду скоро помрешь — с беспокойством промолвила мать.
— Нет, я и вправду не хочу.
— Тогда попей хотя бы чаю с бутербродами.
После этих слов Пауль медленно встал со стула, взял графин со стола, налил воды в стакан и большими глотками выпил все содержимое, а после вышел с кухни в свою невзрачную, как ему казалось, комнату. Надев сероватую рубашку, поношенные серые брюки и темно-серые туфли, взяв старый небольшой портфель, уложив все необходимые тетради, восемнадцатилетний мальчишка вышел из дома на улицу.
II
Выйдя на маленькую веранду, сделанную из обычных светлых досок, Пауль заметил, как вдали бежит серо-лиловая точка и быстро приближается к нему. Стремительность этой точки была неимоверной, со стороны казалось, что еще немного, и она проткнет ткань вселенной и разорвет пространственно-временной континуум. Но все оказалось куда проще, ведь эта точка — кот Тучка. Это было единственное живое существо, которое Пауль любил и чувствовал от него взаимность. Погладив шелковую шерсть своего любимчика, поцеловав его в холодный и сухой носик и немного задержав взгляд на кошачьих темно-карих глазах, смотря в которые можно было с легкостью утонуть, юноша спустился с пяти лесенок веранды и повернул в сторону улицы. По сторонам от маленькой и вымощенной из кирпичей с камнями тропинки, по которым худые ноги с большим нежеланием передвигались, были клумбы с пышными и цветущими бутонами мягко-голубого цвета гортензий и недавно расцветших тепло-розовых пион по правую сторону, и белых клумб роз по левую, но приятные глазу и греющие душу большинства людей переливания оттенков, а также приятный аромат столь прекрасных чудес природы были безразличны Паулю. Эльза говорила ему, что пока мир наполнен таким множеством прикрас, то будет жить любовь и вера в людей. Но Пауля «никогда такое не интересовало» -, как сказал бы он сам, но на самом деле, потеря веры в любовь и в людей всегда таилась с детства.
Не все время Пауль был унылым, ленивым и вечно тусклым человеком. Когда он родился, он видел мир во всех его красках и даже его родители — Эльза и ныне покойный Мишаль Рихтер — часто не понимали его искренней и постоянной любознательности к окружающему его миру. Были не редки случаи, когда матушка брала его на руки, а он, не тратя ни малейшей секунды, начинал щупать ее лицо и тянуться к каждой вещи, которую можно было достать. И таким ребенком он был вплоть до своего шестилетия, когда Эльза сообщила ему, что у него появится сестра. В те далекие времена Пауль жил в столице королевства – в Марионе, городе столь огромном и многочисленном, что в нем не было человека, а была лишь бесконечно движущаяся масса людей, не уменьшающаяся ни днем, ни ночью.
И вот, в огромной квартире недалеко от Министерства проживала семья Рихтеров, ожидая на свет, как тогда думали, прекрасную девочку Амелию. Отец семьи – Мишаль – был человеком военным и никогда не проявлял излишних эмоций, всегда был строг и крайне жесток с женой, но к своему сыну и к появлению будущей дочери он относился так, словно наблюдал за полетом редчайшей кометы. Многие люди хвалили Мишаля за его дисциплинированность и военный талант, но никогда при разговорах с ним, не заходила речь о семье Рихтеров. Ведь, как говорил сам майор – «Незачем и не нужно выносить ссор из избы».
Подготовка к рождению дочки шла полным ходом. Была обустроена сразу же комната из кабинета отца в детскую, была поставлена ручной работы детская кроватка, поклеены обои теплого розового цвета и куплено множество детских игрушек. Радости Пауля не было предела, ведь он всегда хотел быть защитником для родного человека. Маленький тогда еще мальчишка каждый день спрашивал, когда появиться его маленькая сестренка. Он постоянно трогал мамин живот, лишь бы почувствовать, как малюсенькая ножка, еще не родившегося ребенка, дергается, или постоянно прикладывал ухо, чтобы почувствовать биение её сердца.
После двадцати восьми недель, то есть после семи месяцев, у Эльзы резко отошли воды. Причин врачами так и не было обнаружено. Маленький Пауль сначала радовался, но вскоре, увидев страх его матери, мужественно позвонил по стационарному телефону в скорую. Она приехала крайне быстро и уже через пятнадцать минут матушку везли в больницу. После сложнейшей пятичасовой операции удалось извлечь ребенка. Врачи пытались оживить маленькое тело, походившее на существо женского пола, но уже было слишком поздно. Была зафиксирована смерть от нехватки кислорода в легких.
После этого, жизнь в семье Рихтеров резко ухудшилась. Мишаль начал злоупотреблять алкоголем и избивать Эльзу за малейшие проступки, а также постоянно вымещал злость на Пауле, который в смерти Амелии винил именно себя. Он морально погиб от того, что трогал живот матери и прикладывал к нему ухо. Эльза всеми способами пыталась поддержать своего единственного ребенка, но из-за несколько месячной болезни вследствие неуспешных родов, она долго была в больнице. Маленький Пауль приходил к ней весь в синяках от пьющего отца и постоянно плакал, когда смотрел ей в глаза.
После выписки из больницы семья была в полном составе около года, но после было принято решение разойтись на время. Это было не спонтанное, а очень спланированное действие, Эльза откладывала и прятала деньги от своего постоянно пьющего мужа, за что тот ее нещадно избивал, и вскоре ей хватило на маленький домик на окраинах города Левуаль.
III
Выйдя на улицу и достав из кармана пиджака последнюю сигарету, Пауль, с тоской в глазах, закурил и неторопливо пошел в сторону своего института. Само учебное заведение находилось в центре города и никоим образом не выделялось из общей специфики Левуаля – построенное во времена коммуны здание, обшарпанные и повидавшие многое стены его еле сдерживали тяжелую на вид крышу, в которой было множество мелких дыр от осколков снарядов недавно прогремевшей Великой войны.
Это убитое временем здание привлекало внимание молодого студента, ведь единственным увлечением для Пауля всегда была только история. Он считал, что только она может показать, каким образом развивалось, развивается и будет развиваться общество Париона и к чему в данный момент смогло оно прийти. Восемнадцатилетний мальчишка нашел во всем ворохе этого множества документов, присущих истории, интерес, который и питал его стремление к жизни.
И вот, пройдя немалый путь, Пауль смог добраться до своего института, вход перед которым уже наполнялся множеством студентов. Среди них были видны и одногруппники Пауля. Большинство из них не коим образом не выделялись среди общей массы голодных студентов, но Софи – староста группы Пауля – и Катрин – подруга Софи –, как и всегда, пестрили своими косыми взглядами на остальных. Это были две высокомерные и крайне эгоистичные особы, попавшие в институт только благодаря своим родителям и не умевшие либо не хотящие с кем-либо беседовать без личной выгоды. Когда Пауль проходил мимо них, их противные для него лица постоянно кривились, даже можно сказать – трескались – при виде хотя бы силуэта юноши. У Пауля такая реакция, а также их напыщенность вызывали лишь улыбку, а в его голове сразу же возникало сравнение с индюками, разбухающими при виде опасности. Также возле них стоял Николай – молодой человек Софи. Миловидный двадцатилетний студент со старшего курса, который начал встречаться с «малолетней дурочкой» — как называла Софи ее мать – лишь из плотских желаний. Ему были безразличны ее моральные и студенческие трудности, его не интересовали ее увлечения и желания – он хотел лишь удовлетворять свои потребности через нее. Для Софи их отношения были больше фикцией. По ее мнению, они обязаны существовать только, чтобы вызывать зависть среди подруг, да и только.
Пройдя мимо данных нелицеприятных особ, к Паулю подошел его приятель Джозеф и протянул ему руку:
— Здравствуй, — нехотя пожав руку Джозефу и слабо открывая рот, сказал Пауль.
— Как поживаешь хоть? – с улыбкой, немного показавшей белоснежные зубы, спросил Джозеф – Что-нибудь снова стряслось?
— Только то, что я до сих пор не умер, вот и все – ответил с ехидной улыбкой восемнадцатилетний мальчишка, ожидая увидеть резкую смену настроения на немного румяном и радостном лице своего друга.
— Да… Опять ты за свое, – поправляя свои коротко постриженные светлые волосы, отражавшие лучи солнца, будто они зеркало – ничего у тебя не меняется.
— У тебя снова новые часы? – не замечая слов Джо – именно так называл его Пауль – спросил юноша, переводя взгляд со светло-голубых глаз друга на заметно новые, недавно купленные серебряные часы с позолоченной минутной и секундной стрелкой.
— И не только, я также и одежды новой закупил – хвастаясь ответил Джо, красуясь своими новыми приобретениям в виде темно-синего костюма, сидевшего на его худощавом теле элегантно, и черных лакированных туфель, тщательно почищенных перед походом в институт.
— Снова решил привлечь внимание, не подумав о последствиях?
— Если бы я о них не думал, то пришел бы голым! – вскрикнул Джо – А ты, По, все также душишь своими словами, будто уже видел весь мир и он тебе целиком понятен.
— Может, весь мир я и не видел и не все понимаю, но тебя в таком костюме и за километр видно. Но да ладно, пошли в наш клоповник, скоро пары начнутся. – сказал Пауль и вошел в двери института, не дожидаясь Джозефа.
IV
Внутри здание выглядело не лучше, чем снаружи. Отголоски Великой войны все еще витали в воздухе, как терпкий запах сгоревших на сковороде котлет. Создавалось ощущение, что этот «аромат» проникает в каждый уголок института, в каждую пылинку и каждую частичку тела человека, зашедшего внутрь. Наскоро зашпаклеванные стены, скрывающие веретено пулевых отверстий, отремонтированный потолок, через дыры которого проникал солнечный свет и постоянно спешащие куда-то люди – все создавало ощущение военного госпиталя давно прошедшего конфликта. Такое положение дел будоражило воображение Пауля. Каждую трещину он был готов исследовать часами, только чтобы узнать историю ее появления.
— Слишком сильно пострадало здание – услышал у правого уха По – вам так не кажется?
Еле слышимый таинственный голос появился слишком неожиданно, от чего у Пауля сразу пробежали мурашки по всему телу. Этот слабый звук отдался в теле громом, от чего юноша, резко подпрыгнув и уклонившись в сторону, случайно ударился о стену и, облокотившись на нее, стал медленно сползать к полу.
— Простите, я не хотела вас напугать – смешливым и тихим голосом промолвила неизвестная персона – позвольте подать вам руку.
«Позвольте», этот тихий голос, это резкое подкрадывание – да кто он вообще такой?!» — такие мысли прокрадывались в уже закипающую от гнева голову Пауля. Но, сдерживая себя и оттолкнув протянутую ему руку, По поднял голову и посмотрел на виновника столь ужасного начала дня. Сказать, что он обомлел, это ничего не сказать. Тихим и нежным голосом с ним говорил не какой-либо задира, хотевший только издеваться над молодым студентом, не даже Джо – это была маленькая ростом, беззащитная на первый взгляд девушка.
Резко поднявшись с пола, Пауль, пронизанный стыдом за мысли, что сейчас он будет драться с таким маленьким и милым созданием, тихо промолвил:
— Что тебе надо?
— Простите еще раз – скрывая глаза за пеленой густых и мягких на вид русых волос, опустив голову, промолвила она – Я хотела спросить… — почти неслышимым и нежнейшим, как взбитые сливки на свадебном торте, продолжила столь неожидаемая незнакомка – Я хотела спросить, где находится 207 кабинет.
— Но тогда зачем так неожиданно подкрадываться сзади? Не уж-то сложно подойти и спросить напрямую? – мешкаясь, также опустив голову говорил По – Вам на второй этаж, идете прямо – используя руки, как указатель, продолжал Пауль — после заворачиваете к лестнице, поднимаетесь на верх и до упора идете вправо. Это и будет 207 кабинет.
— Я вам очень благодарна, спасибо большое – также еле слышимо и по-матерински мягко сказала незнакомка.
— Постой, а как тебя… — сказал Пауль. Но, не успев закончить фразу, врывается Джо, из-за чего внимание юноши переключается на постоянно достающего его друга. Осознав ситуацию, По снова смотрит на место, где стояла в бледно-розовом платье, с русыми волосами столь обворожительное создание. Однако ее уже там не было. Она испарилась так неожиданно и резко, что у Пауля создалось ощущение, что ее и не было вовсе.
— Как ты мог так просто меня бросить среди всех этих ужасающе невежественных одногруппников?! – фактически крича сказал Джо – Ведешь себя, как маленький ребенок!
— Ты не видел здесь девушку? – не обращая внимания на восклицания друга, спросил Пауль – Она была с русыми волосами и в бледно-розовом платье – механически показывая пальцем на последнее местонахождения незнакомки продолжал юноша – Она была…
— Чего?!! – уже истерически орал Джо – Я сейчас совершенно не понял! Никого здесь не было!
— Тогда не важно… Мне показалось, видимо – собираясь с мыслями, сказал Пауль – Пошли на пару по истории, а то я не хочу на нее опаздывать.
— А ты чего такой? А ну, быстро признавайся! – сказал Джо, резко опустив руку на плечо друга.
— Если не важно, значит не важно! – скрепя зубами и отдергивая руку, ответил По и пошел в сторону кабинета истории.
V
Кабинет истории находился на втором этаже института, до которого каждый раз необходимо было добираться через повидавшие тысячи ног ступеньки и обшарпанные, со слезавшей краской перила. Тяжесть такого подъема не описать словами – каждая ступенька давалась Паулю с огромным трудом — «видимо, необходимо по утрам завтракать» — прокручивал в своей голове По, медленно поднимая ноги и поднимаясь на второй этаж. Сам этаж выглядел также бледно, как и весь институт – переливание красок разных оттенков серого не придавало никакого энтузиазма учиться в таком заведении, а повидавшие жизнь растения, находившиеся на подоконниках, лишь подавляли желание впитывать какие-либо знания.
Кабинет истории находился в самом конце правого крыла, из-за чего для Пауля возникала третья причина забрать документы из института – это пол со сгнивающими, бледно-черными досками, постоянно издававшими не скрип, а болезненный для ушей любого пианиста неудачно подобранный аккорд, который каждый раз резал душу внутреннего любителя оркестровой музыки По. И вот, пройдя уже третий круг ада предстоял последний – сам кабинет.
Почти висевшая на обшарпанной двери табличка с номером уже забирала любое желание подходить к ней, но было что-то еще хуже – это стертая железная ручка, ярко отдававшая каким-то противных цветом серого, а именно так видел цвета Пауль. Кроме двери, ужасающе выглядел и кабинет. Пятнадцать парт с тридцатью стульями и кафедрой напротив – все они выглядели блекло и отвратительно, каждый раз травмируя внутреннего перфекциониста По. На стене возле кафедры находилась пошарпанная учебная доска, на которой, каждый раз проводя мелом, издавался ее звенящий от боли и пережитого крик.
Пауль, скрепя зубами и сжимая от злости кулаки, сел за парту и достал тетрадь, смотря на обложку которой, ты погружался в бездну, именно так ее цвет описывал Джо. Следующим на очереди были карандаш и ручка, также черного оттенка, и футляр с очками. Очень необычно было видеть Пауля в очках, ведь зрение у него приличное, иногда казалось, будто он их надевает лишь для того, чтобы казаться умным. Но для самого юноши они имели сакральное значение – очки ему подарила мама после похода к окулисту, когда тот, по ошибке, определил легкую близорукость у Пауля. После этого юноша надевал их лишь в нескольких случаях – когда он заинтересован, как в случае с историей, и когда он думает о своем бренном и беспричинном существовании в мире.
И вот кабинет начал наполняться одногруппниками Пауля, конечно, Джо, резко исчезавший в нужные и появлявшийся в ненужные моменты.
— По, как долго ты будешь таким закрытым в себе? – ненавязчиво спросил Джо, постоянно любящий подкалывать своего друга
— Тебя это не должно волновать. Каждый раз ты задаешь мне этот вопрос и ожидаешь другого ответа – со спокойным видом говорил Пауль – и каждый раз я отвечаю одинаково, так может быть стоит прекратить?
— Нет, не стоит! – положив ногу на ногу, ответил Джо – Ты все никак не уймешься, отвечая всегда одинаково, вот мне и интересно, когда уже ты сломаешься – улыбаясь продолжал он – и дашь уже волю своим эмоциям. Или тебе нравится быть постоянно в себе, как в черном ящике. А, По?
— Перестань меня уже так называть, я Пауль – уже начиная раздражаться отвечал По – Хватит! И на этот вопрос я не буду отвечать, так как ответ ты и так знаешь…
Неожиданно, с кружкой чая или кофе, отдававшим очень странным и крайне непонятным запахом, зашел преподаватель – Николас фон Аргубейде. Это был мужчина семидесяти лет, бывший солдат армии Париона, бывшим на службе в специальных войсках «ГАВБ» — генеральной армии внешней безопасности, которая в годы Великой войны выполняла роль отвлекающего маневра, она была, грубо говоря — «скотом, который шел на убой». Николас был крайне строгим преподавателем, его солдатские привычки постоянно ложились на плечи студентов, как огромная каменная плита, давившая всех слабых и заставлявшая пресмыкаться всех сильных. Для него не было разницы, из какой семьи человек, насколько он беден или богат – «все люди лишь мусор, который стоило убрать с лица планеты еще пять тысяч лет назад».
Лицо Николаса было все в шрамах. Аргубейде был слеп на один глаз, сам он постоянно говорил, что это произошло при попадании снаряда в окоп – «моего товарища разорвало сразу, это меня и спасло, заплатил только одним глазом, а не своей жизнью». Кроме того, Николас хромал на одну ногу и постоянно ходил с тростью с посеребренной рукоятью, из-за чего его приближение каждый студент слышал, как смертный вой, пронзавший тело насквозь.
— Ну что, слюнтяи! Вижу я, как все быстро побежали по углам! – крикнул строгий преподаватель – Не уж-то боитесь какого-то дряхлого старика!?
Весь кабинет мгновенно заполнился гробовой тишиной и смотрящими вниз головами. Кроме Пауля. Он стойко держался и смотрел прямо в бледно-серые глаза Николаса, думая, какая тема для обсуждения будет сегодня.
— А! Так все же остались на свете храбрые мужи! – также крича, смотрел преподаватель на Пауля – Молодец, Пауль, хвалю! А вот вы, жалкие слюнтяи, даже юбки мамкиной недостойны! – охватывая кабинет взглядом, говорил Николас – Но да ладно, шутки кончились, сегодня я вам, трусам, буду рассказывать про пятилетнюю гражданскую войну Левуальской коммуны, нашей родины, и императора Сильвио Бесчестного, из империи Парион, конечно.
Вдруг поднялась рука Пауля, которую своим взглядом чуть не срубил Николос.
— Что тебе, Пауль?
— Но мы проходили данную тему на прошлом занятии.
— Чего!?! И мне никто, кроме тебя не хотел об этом сказать!?! – крикнул Николос, расстреливая взглядом одногруппников По – Хм, ладно – уже спокойно начал он – тогда поговорим о следующей теме: Смерть империи Парион, причины и ход Великой войны при императоре Савии Нерешительном.
VI
Лекции Николаса завораживали каждого. Проходя бурным потоком через сознание слушателя, тот ощущал необычную привязанность к описываемым событиям, будто сам присутствовал и принимал в них участие. Так и эта лекция не была исключением.
Описываемая тема была крайне близка каждому студенту, ведь прошло слишком мало времени с Великой войны, которая «положила конец всем войнам» — как писали в газетах. А личное участие Николаса только создавало больший интерес у слушателей.
— Все наши семьи прошли через горнило такого ужасного события, как Великая война. Каждый из нас в той или иной степени участвовал в ней – грозно, но будто скорбя, произносил Аргубейде – и каждый испытал ее на себе. Так вот, «война, которая положила конец всем войнам» началась 10 марта 1976 года от создания бильвуаристики. Все вы уже должны знать, в чем причины ее начала, но повторю для недоразвитых! – указывая на студентов и немного повысив голос, сказал преподаватель – 27 ноября 1975 года произошел инцидент, известный как «день разбитых зеркал», в результате которого была убита вся правящая верхушка королевства Тернигот, которое находилось к северо-востоку от нашей республики, а тогда еще империи Парион. В ходе расследования было выяснено, что убийцами были выходцы-радикалы из нашей империи…
— Простите, господин Николас! – с последней парты, подняв руку, крикнул один из студентов.
— Кто вам разрешал меня перебивать!? – воскликнул Николас – Или вы на рынке торгуетесь с продавцом, чтобы так лихо кричать, когда я говорю!?
— Извините ещё раз, господин Николас, но у меня есть вопрос!
— Раз уж у вас, особы женского пола, столь много смелости, то я позволю вам его задать – сбавляя тон, произнес Аргубейде.
В этот момент у Пауля возник интерес к персоне, что смогла так самоотверженно и глупо перебить самого Николаса фон Аргубейде. Голова сама непроизвольно начала поворачиваться в сторону спросившего, будто на инстинктах хотела узнать, кто это был. Изумлению юноши не было предела, когда столь безрассудным студентом оказалась девушка, что буквально десять минут назад спрашивала про совершенно другой кабинет, как на тот момент ему казалось. Но неожиданно Пауль прозрел, ведь номер 207 – это обозначение кабинета истории. Он смог увидеть то прекрасное создание снова, но все никак у него не получалось разглядеть ее лица.
— Мне интересно, была ли убита вся королевская семья? – нежно и робко спросила она.
— По нынешнем сведениям, да, была убита вся королевская семья вместе со всей элитой с помощью взрыва от бомбы, установленной под паркет дворца. Убийство произошло во время праздничного банкета по поводу свадьбы принцессы Лаурель на принце Порисе королевства Мирион, которое находилось к северо-западу от нашей тогда еще империи. Я смог ответить на ваш вопрос?
— Да, спасибо вам большое, господин Николас! – с искренней любовью в сердце промолвила она.
— Тогда продолжим…
Но впервые за все время обучения в институте Паулю было все равно на историю. Он забыл о ней моментально, как только увидел незнакомку, прекрасную во всем, которая вызывала чувство радости вперемешку со страхом и выбросом адреналина в кровь.
Неизвестно, сколько бы просидел Пауль, не отводя взгляда от девушки, если бы Джо не толкнул его локтем и не сказал:
— По, хватит куда-то пялиться, иначе препод тебя выжжет взглядом!
— Извини, я немного задумался и улетел в своих мыслях куда-то очень далеко – будто выйдя из гипноза, прошептал Пауль.
— Тогда спускайся с небес на землю, а то нам двоим достанется!
После этих слов, их перешептывания услышал Николас фон Аргубейде, который одним своим взглядом пронзил Джо и Пауля насквозь, а после, покраснев от гнева, крикнул:
— Сопляки! Как вы смеете что-то шептать на моих парах! А ну, пошли вон отсюда, и чтобы я вас здесь не видел!
— Извините, господин Николас, больше такого не повторится! – резко и неожиданно для Аргубейде ответил По – Но позвольте остаться и дальше записывать вашу замечательную лекцию!
Николас только хмыкнул на них, будто бык, и, ничего не сказав, продолжил:
— Убийцами были трое: Марэль, Партулион и Фиаго, ударение падает на «а»! Потому что мне надоели тупейшие студенты, неспособные даже правильно назвать мне имя! – снова немного вспылив, сказал Николас — Королевство Тернигот выдвинуло ультиматум, столь абсурдный, что, добавь они туда воскрешение королевской семьи, ничего бы не изменилось. Одним из требований была передача всех пограничных владений нашей империи под контроль королевства и выплата контрибуции в размере ста миллиардов золотом, чего мы, конечно, не могли себе позволить. Требования были отклонены и вот, уже через несколько месяцев нам объявляют войну. С одной стороны, королевства Мириоль и Тернигот, а также их колонии Новая Парелла, Нова Индис и Аурелия, а с другой стороны, империя Парион, островная империя Ласперос, находящееся на западе, и Синьбонская конфедерация на востоке. Далее пропустим весь ход Великой войны, так как вы его обязаны будете пройти на специальном курсе, а дойдем до нас интересующего, а именно до революционного июля 1980 года. Кто-нибудь может сказать, почему именно отсюда мы продолжим беседу?
На вопрос Николаса никто не отвечал, была гробовая тишина и лишь чудо могло спасти боящихся студентов от очередного выплеска гнева на них. И чудо свершилось – поднял руку Пауль и сразу же сказал:
— Июль 1980 года называют революционным, так как в относительно короткий промежуток времени, а именно в месяц, произошло множество коренных изменений в обществе и в политике. Так, например 5 июля произошло отречение Савия Нерешительного в пользу его сына Лоуна, а уже 7 июля произошел государственный переворот во главе с теоретиком республиканства Мартином Лидэром, но уже 25 июля их свергли коммунары во главе с Лербио Вларэно, но были резко выбиты из столицы и создали свое военное командование в Левуале.
— Хм, хоть кто-то из студентов в этом кабинете имеет хоть какие-то знания об истории своей страны. Да, верно, молодец. – с неким скрежетом в зубах и, одновременно, со спокойствием сказал Николас – Ладно, на сегодня вам, скупердяем, хватит просиживать свои зады на моем предмете, можете быть свободны! Второй части пары не будет! Мне необходимо будет отлучиться, так что, живите, увидимся на семинаре через неделю!
Все студенты встали и вышли из кабинета, аккурат тому, как прозвенел звонок на перемену.
В институте перемена выглядела, как возможность отдохнуть от сложного учебного процесса и, вероятно, развлечься с одногруппниками. Но для Пауля не это не имело значения, ведь огромная толпа беспорядочно двигающихся людей, их некая целеустремленность, только напоминали о детстве в Марионе. Поэтому каждую перемену По, обычно, сидел за партой, пока Джо каждый раз вытворял различного рода несуразицы. Но в этот раз все было иначе – Пауль в очередной раз увидел ту незабываемую девушку. Круговорот мыслей одолевал его с такой силой, будто бесконечное падение с вершины горы. Паулю хотелось узнать ответ только на один вопрос – почему именно с ним и именно в данный момент происходят столь необычные и до этого встречавшиеся лишь раз в жизни ощущения? Чувство, которое он испытывал, только узнав о возможном появлении сестры. Эта необузданная буря, проносящаяся у Пауля в голове и отдающая по всему телу могла уничтожить его, но слабое прикосновение Джо сразу вернуло По на землю:
— Что? – отвечая на неожиданно появившуюся руку на плече, сказал Пауль.
— Да ничего такого, только ты странный сегодня, – убирая руку, промолвил Джо – будто влюбился или у тебя кто-то умер.
— Мне крайне жаль, что умер не ты. – слабо повысив голос, произнес По – Но со мной все в полном порядке. И вообще, зачем ты меня расспрашиваешь о таком?
— Ой! – поднеся руку к уху, будто прислушиваясь, с улыбкой на лице произнес Джо – Извините, не могу ничего разобрать, будто говорящий со мной находится в черном ящике!
— Перестань придуриваться. – раздраженно ответил По – Это уже серьезно раздражает!
— И снова какое-то бормотание, ничего не могу разобрать!
— Хватит! Сколько можно так играть и бесконечно придуриваться!? Еще и эта улыбка раздражает больше, чем поражение нашей империи в войне!
— Ладно, ладно, тише, – убрав руку от уха и перестав улыбаться, сказал Джо – успокойся, По. Меня волнует, что у тебя происходит в жизни. Ты с самого утра будто заведенный.
— Все нормально, не переживай.
— Я и не переживаю… — оборвав фразу, Джо резко задумался, со стороны могло показаться, будто он сделает новое научное открытие, но все оказалось более прозаично – Ты сказал мне… «не переживай»! Да у нас прогресс – хлопнув ладонями и снова улыбаясь, произнес Джо.
— Как только ты перестанешь нести чушь, подобную этой, может, я и отвечу на любые твои вопросы. – томно сказал По – А до тех пор, не лезь ко мне по всяким мелочам и твоим «догадкам»!
— Как скажете, господин «хлоднокровка»! – отдав честь, почти смеясь, крикнул Джо.
— Хватит… Но да ладно, пошли в магазин за сигаретами, а то мои уже закончились.
— Какой еще магазин, По? Этот старый одноглазый дьявол совсем скоро появится!
— Ты, видимо, не только глупый, но и глухой. Аргубейде ушел по своим делам, поэтому второй части лекции не будет.
— А-а-а-а! В таком случае, пошли. – вскочив со стула, будто тот был мокрый, сказал Джо, и они вместе вышли из кабинета, не забыв забрать все свои вещи.
VII
Улицы центра Левуаля никогда не отличались блеском или красотой. Все они были серого или бледно-телесного цвета. Каждое здание казалось продолжением предыдущего. Такая оптическая иллюзия «вечных стен» угнетала каждого жителя города, но местные власти не обращали на это ни малейшего внимания, наслаждаясь своей роскошной жизнью в особняках, подальше от центральных улиц.
И вот, идя через главный проспект Левуаля, Джо и Пауль зашли в обычный магазин, находившийся в паре шагов от института. Его вывеска «ПРОДУКТЫ» сразу говорила о нехватке денег на ремонт – первые три и последние две буквы были украдены или уничтожены в ходе бомбардировок Великой Войны. Обветшалая, с содранной краской железная дверь прямо говорила тебе, что лучше в нее не входить.
Но Пауль почти каждый день заходил именно в этот магазин за своими любимыми сигаретами «J’Rs Blue», запах которых мог убить любого встречного, решившего вдохнуть такой табачный дым. Но для По это не имело никакого значения, вероятно, ему нравилось, что его обходили за километры, когда он закуривал. Именно это Паулю и было нужно.
Выйдя из магазина, По сразу же достал зажигалку и раскрыл свежую пачку только что купленных сигарет. Закурив одну, Пауль краем глаза увидел искореженное лицо Джо. Он был явно недоволен происходящим.
— Почему ты куришь? – язвительно спросил Джо.
— Я курю, потому что могу курить – ответил По.
— Но зачем?! – немного повысив голос, переспросил Джо.
— Потому что хочу. Поэтому и буду – снова отвечал ему Пауль, начиная смотреть на парк, располагавшийся недалеко от магазина.
— Вот я не курю и живу спокойно, а ты губишь свое здоровье, будто у тебя еще в запасе целая вечность! Как же можно так себя не любить, так себя губить? Почему ты никогда меня не слушаешь…
Неизвестно, как долго Джо продолжал выражать свои эмоции и «душить своими словами». Пауль не обращал на это внимание, так как увидел вдали, на лавочке, счастливую пару, которая смеялась и о чем-то шутливо разговаривала. Девушка была знакома юноше – это была его первая и последняя любовь, подарившая ему самые незабываемые положительные и отрицательные эмоции. Для него она была пророком, открывшем Паулю мир.
Они познакомились всего два года назад. Тогда Пауль был еще более хладнокровен и убийственно мрачен. Это была вершина его душевных расстройств и самобичевания. Именно тогда он встретил ее – Наэль. Она была одного возраста с Паулем и также, как и он, обожала историю. Для нее все исторические события были не набором дат, а целым рядом причинно-следственных связей.
Встретились два сердца в том же парке. Тогда проходил фестиваль в годовщину окончания Великой Войны. Множество людей веселилось, дети играли в догонялки, а влюбленные пары то и дело выставляли на показ свою любовь друг другу, потешая свое самолюбие.
Пауль в одиночестве сидел на лавочке, размышляя о смысле жизни и необходимости его существования в ней. Именно в тот момент к нему подсела Наэль – темноволосая девушка, с таким же опечаленным и тусклым взглядом.
— Вам ведь тоже не нравится все это веселье? – неожиданно для Пауля, спросила его Наэль, смотря на него своими пышными карими глазами.
— Весь этот праздник, как танцы на костях. Столько человек погибло в этой безжалостной войне, прошло столь малый промежуток времени, а уже все танцуют и веселятся, будто ничего и не произошло.
— Вам, как и мне, все это надоело. Особенно эти радостные и влюбчивые лица.
— Вы умеете читать мои мысли, хоть по вам и не скажешь.
Незнакомка улыбнулась, а после продолжила:
— А как вас зовут?
— Пауль.
— Наэль. – протягивая По руку, сказала незнакомка. – Будем знакомы.
Пообщавшись еще пару минут, как казалось Паулю, хоть на самом деле прошло более часа, Наэль дала свой номер телефона и исчезла в бесконечном потоке людей. Пауль остался в недоумении. Но самым странным и необъяснимым чувство было резкое биение сердца и участившееся дыхание. Он чувствовал полное облегчение, будто целая скала упала с его плеч, перестав давить на его душу.
Именно так они и познакомились. Буря приятных эмоций и новых ощущений начали литься, как сильнейший водный поток в сердце Пауля. Все три месяца и четырнадцать дней их знакомства мальчишка любил Наэль. Но однажды она исчезла. Перестала отвечать на звонки, на письма. Она будто испарилась и ее было невозможно найти.
Но самая большая боль, целиком разбившая только собранное сердце Пауля, произошла совершенно случайно, когда он увидел ее, идущую и целующую другого. Именно после этого инфантильный мальчишка потерял остатки своей человечности и полностью погряз в себе. Он снова не видел красок этого столь прекрасного мира. Для него было все окончено. Самобичевание продолжало откликаться в его уже черной от злости и боли в душе даже спустя два года после их разлуки, безмолвной и тихой.
Эмоции злости и всей боли, копившейся столь много лет, выплеснулись и из последних сил сдерживались Паулем, в то время как Джо, заметив побледневшего друга, спросил:
— По! Ты себя хорошо чувствуешь? С тобой все в порядке? А я тебе говорил, что курение тебя до могилы доведет!
— Хватит! Хватит меня осуждать и постоянно мне что-либо предъявлять! – закричал Пауль – Ты мне уже по горло сидишь со своей инфантильностью и критической глупостью! Хватит!
Джо резко переменился в лице, его глаза передавали страх, будто множество голодных волков набросились на него. Именно в этот момент Джо сделал самый правильный выбор – он сказал:
— Тебе очень больно! – также закричал Джо – Я это вижу! Но не могу у тебя спросить, почему тебе так тяжело! Потому что ты никогда не говоришь напрямую, что да как с тобой, в чем причины твоей мрачности и уныния! А я твой друг! Я себя считаю им! И поэтому хочу знать – что случилось?!
По был уже не в силах сдерживать весь свой гнев и поэтому он прокричал:
— Потому что жизнь каждый раз меня кидает на железнодорожные пути, и я каждый раз успеваю уклониться от мчащегося на всей скорости поезда! Вот, посмотри, – показывая пальцем на пару, сидящую на лавочке, продолжил По – там сидит моя первая и последняя любовь! Которая меня также бесцеремонно променяла на другого, какого-то мало мне известного человека! Который ничего для нее не сделал, кроме того, как встретил ее! А я стою здесь, прошедший через месяцы личного самобичевания, полностью, как мне казалось, восстановившийся, случайно встречаю ее, и все мои усилия идут коту под хвост, будто их и не было! Для чего мне такие страдания?! Почему я должен думать о ней множество бессонных ночей, продумывая всевозможные варианты событий, как и что я ей скажу, а она – веселится и радуется жизни с другим, будто ничего и не было?! Будто я ее и не любил, а она не была в меня влюблена! Если так мир жесток, то зачем мне тогда существовать?! Для чего я нужен?! Я отдал ей все, начиная с головы до ног, а она так беспечно уже с другим! За что мне это, ты можешь мне ответить?!
Джо стойко выдержал весь поток эмоций, копившихся так долго в душе его друга и так быстро выплеснутых на него. Он сразу обнял Пауля, сказав лишь одну фразу: «мы с тобой друзья, а остальное и не важно, главное, что мы вместе, все у нас получится».
После этих слов По успокоился, закурил новую сигарету и два вечных друга пошли обратно в институт.
