ПОСЛЕДНИЙ РАЗ

Она стояла напротив зеркала. При тусклом освещении лампы. Огромное стекло показывало улыбку. В красной, как кровь помаде. Чёрное кружевное платье выше колен. Девушка любовалась отражением. Будто видела себя в первый раз. Её голые лодыжки оценили сидящие за круглым столом тётушки:

— Какая наглость! — перешёптывались они, сжимая в руках заплаканные платки. — Выглядеть так на похоронах бабушки…

Саре девушка показалась красивой. В клетчатом школьном платье и с двумя косичками, она, приоткрыв рот, смотрела на неподвижное отражение. Потом фигура отошла от зеркала. Не переставая улыбаться, цокая каблуками, ушла из квартиры. Ни на кого не взглянув. Ни с кем не попрощавшись. Как оказалась позже, девушка села в поезд и уехала. За новой жизнью. Больше о ней никто ничего не слышал.

— Не смотри на неё, — голову Сары отвернули от закрывающейся двери. — Это не к добру.

Повсюду тихое рыдание и монотонный говор. Первоклассница пришла сюда с мамой. Почить умершую соседку. Обложенную горящими свечами и лилиями. Чей профиль покоится на подушке, выглядывая из дальней комнаты. Старуха, которой девочка так и не донесла лечебный чай, оставляя выполнение этой просьбы на потом.

— Не умерла она, — украдкой сказала одна из женщин, косясь на свечи.

— Молчи ты! — шикнула соседняя тётка, отставляя чашку с чаем.

— Говорю вам, силу свою передала. Внучке своей.

Рот Сары приоткрылся ещё шире. Вытянувшись на стуле, она внимала шёпоту с другого конца стола:

— Не только силу. Вся целиком туда зашла. В тело новое. Тамара наша, ведьмой была. Молодой хотела быть…

— Да не придумывай! Лечить умела, вот и всё. Столько добра всем делала. Внучка её и в храм ходит. И слово грубое не скажет.

— Так новое тело должно быть чистым. Чтобы ведьме не пришлось платить за чужие грехи. Своих то, небось, полно.

— Да откуда же ты это всё знаешь?

— Умирающая просила кипятка ей принести. Я ушла на кухню. А сама тихо подкралась к двери и слушаю. Она внучке своей говорит: «Подойди ко мне, деточка, невмоготу мне жить такой. Любишь бабку свою? Так отрежь локон свой и скажи…».

Мама потянула за руку. Вон из-за стола. Оттаскивая от незнакомой компании женщин. Но рассказ Сара запомнила. Как можно у родной внучки жизнь забрать? Ради какой-то молодости. Даже спать по ночам стало страшно. И на помаду красную смотреть. Правда, через пару дней история забылась. А через пару лет Гриша сказал: что ей бы пошёл красный цвет. Школьную форму менять нельзя, а вот губы покрасить удалось. Тайком пробравшись в мамину косметичку. От чего дочка получила затрещину:

— Ты за это покаешься.

Любые книги с намёком о колдовстве выбрасывались. Или сжигались, чтобы наверняка. Любые статьи про эзотерику, астрологию, карты приходилось вырезать из газет. С закрытыми глазами. Повзрослев, Сара стала к ним относится снисходительней. Раз через раз прочтёт тайком предсказание гороскопа. Затем просила прощения. На кофейной гуще не гадала, ночью в зеркала не смотрела, чёрных котов обходила. Она думала, если будет честной и хорошей, то Гриша обязательно ей достанется. Но это как-то не срабатывало. Тогда она стала носить юбки покороче. Когда поднялась температура и появился кашель, она, конечно же, раскаялась и в этом. «Вот что получается, когда переступаешь на сторону тьмы». Выздоровев, Сара ещё долго не открывала страницу с разделом предновогодних ритуалов. Но когда отец умер, открыла, будто назло. Она тут пытается жить правильно, а у неё забирают самое родное!

Гриша потом вечно шутил, что она его приворожила. Сара усмехалась в ответ, даже не зная, что именно помогло. Волосы под подушкой? Оставленная монетка на перекрёстке? Или странные слова, произнесённые около бани в ночь Купала? Девушка прибегала к таким вещам редко. Действительно, очень редко. Когда нужно, чтобы повысили на работе. Или навести прыщи на обидчицу. Самую малость. Она обещала самой себе, что каждый раз — это последний раз. А потом начнёт использовать силу в добро и помощь людям. Она просто нашла хорошие советы. В завалявшейся под половицами пола книге. Найденной во время ремонта.

Когда муж начал называть её «ведьма» в открытую, Саре уже было всё равно. Они переехали в город на отшибе, чтобы больше не наводить подозрения. Недоброжелатели вокруг заболевают, гибнут, а прочие косятся и махают руками. Сара стала действовать осторожнее. Да и что она такого делала особо? В основном недовольны женщины. Боятся слово сказать лишнее, лишь бы не заработать на губе проказу. Или чтобы квартира не погорела. Или родственники не зачахли. Мужчины её почитают. Собственно, поэтому Гриша обижен. Но уйти далеко не может. В который раз собирает чемодан, но дальше конца улицы не уезжает. Возвращается то со сломанной рукой, то с разбитым носом. Корчась от боли, приползает к ней под крыло. Муж был нужен ровно до того момента, как дочь пошла в школу. Дальше Сара справится сама.

На похоронах Гриши она не плакала. Высматривала следующий объект для содержания семьи. На работу женщина не ходила. Деньги просто появляются из чьего-то кармана. И нет, она не продавала душу. Шайтана не целовала. Только мельком видела большого козла в коридоре. Подсвеченного лампочкой с потолка. Открывающего рот, чтобы что-то сказать. В такие моменты Сара закрывала глаза и вспоминала молитвы. Бежала в церковь. Стоя на коленях, со слезами спрашивала, зачем её оставили? Что она сделала не так? Есть ли путь назад?

— Что будешь делать, когда окажешься на моём месте? — спросила её мать на смертном одре.

Сара знает, что надо будет сделать. Но не хочет. Поэтому отгоняла от себя дочь. Никакой близкой связи. Сила передаётся только по тесной любящей линии. А перепрыгнуть можно только в подвластное Саре тело. Лишённое собственного мнения и желаний. Безвольное.

— Мама, за что ты так со мной? — спрашивала в отчаянии дочь у равнодушной женщины.

Но Сара не отвечала ей. Не обнимала. Не выслушивала переживания дочери по поводу друзей, парней, школы. Как можно раньше отвезла учиться. В самый дальний от дома университет. Сбрасывала телефонные звонки. Холодно отвечала на попытки «поговорить». Со временем в Саре появился опыт из древних знаний, который она использовала полноценно во вред другим. Плата за ритуалы преследовала по пятам. Забирала молодость. Покрывала волосы серебром. Резала по коже лица линии. Заставляла жалеть о зря потраченном времени. «Если бы я всё начала заново, то применила бы силу по-другому. Я бы стала проводником. Между небом и людьми», думала она частенько. Но небеса молчали, не желая опять вплетать в её локоны золото. Не верили, что завтра она начнёт новую жизнь. Не соглашались прибавить ещё сил, чтобы она несла свет народу. Или это Сара больше не слышит небеса? Потому что их заглушал голос козла. Выходящего из мрака дверного проёма. Иногда в образе мужчины. Лицо которого она боялась увидеть. Закрывая глаза руками. Но молитв произнести уже не могла. От слов язык сворачивался узлом, а горло сжимало.

«Молю! Пусть это будет мальчик!». С этой мыслью просыпалась Сара по ночам, узнав про беременность дочери. Сама пытаясь отвести от себя дополнительную беду.

— Поздравляю, у тебя внучка, — ровно объявила дочь. — Порадуйся хотя бы сегодня. Ты меня слышишь?

Она с мужем приехала проведать мать. В очередной попытке оставаться семьёй. Сара куталась в бархатное покрывало, сидела в гостиной. В доме своего детства. Переехала сюда в итоге. Сама не зная зачем. Видимо думала, что если положить книгу обратно под недра комнаты, Шайтан перестанет приходить за ней. Только вот знания записыны под коркой её черепа. Их отправителю не вернуть. Этаж, на котором когда-то проходили похороны ведьмы, пустовал. Сара косилась на дверь с паутиной, каждый раз выходя на прогулку. В один день туда заселился Алехандро. И он сразу приглянулся внучке.

Поначалу девушка редко навещала бабушку. Не хочется общаться со злой старушкой. Сара часто на неё сердилась и беспричинно ругалась. Но дочь настойчиво приводила внучку Эрику каждые выходные. Девочка протягивала бабушке завёрнутую в фантик конфету. Костлявая женщина с белыми волосами швыряла подарок об стену. Или вообще игнорировала, уставившись в стену. Девочка всегда плакала. Умоляла не отвозить опять в гости. Но мама не слушала её истории про козла или мужчину со страшным лицом. Прошли годы, и восемнадцатилетняя сама стала приезжать.

— Я тебя всё равно люблю, — говорила внучка. — Мама сказала, тебе просто страшно умирать.

Сара с пренебрежением посмотрела на конфету и развернула красный фантик. «Безмозглая девочка. Сама приехала на погибель». Позже, конечно, стало ясно, ради чего та зачастила. Сосед с верхнего этажа тоже не скрывал свой интерес к внучке. Пару раз заходил в гости. Видеть их молодость невыносимо. В то время как Сара сняла все зеркала в комнатах и ванне. Больше не желая знать своего лица. Она смирилась с уходящими годами. Постоянно убеждая себя в этом. Вычеркнула из жизни любые интересы и занятия, чтобы ускорить время. Ожидая конца, пыталась порадоваться за пышущую здоровьем Эрику. Но частенько опять отгоняла, боясь за свои действия и мысли.

— Прекрати приезжать и вешаться на него, — высказалась однажды Сара. — Он для тебя старый.

— Вовсе нет, — внучка мечтательно помешивала ложкой чай.

— Он женат.

Та сразу погрустнела:

— Да. Он тоже так сказал.

Зря тратит на Алехандро уйму времени и сил. Постоянно выискивая в своей внешности неровности. По указанию бабушки Эрика сбросила пару килограмм и перекрасила волосы в золотистый оттенок. Научилась ходить на каблуках, и разумеется, выбросила все длинные юбки.

— Что ты делаешь? — дочь безуспешно спрашивала у Сары. — Она не станет такой, какой ты хочешь. Врач сказал, у неё будет нервный срыв. На меня тебе было плевать, а за Эрику ухватилась.

Но бабушка желала только добра. Она знает лучше. Всё больше вовлекаясь в жизнь внучки. Спрашивала про новомодные технологии, о последних трендах моды, просила рассказать о подружках. С ней стало проще общаться. В Сару будто вдохнули жизнь. На радостях она даже купила красную помаду. В золотистом флакончике, та стояла на зеркальном столике. Заговоренная на очередной приворот. Так и не использованная. Уступала место другим бледным оттенкам. На что Алехандро, однажды, подмигнув, сказал пожилой соседке:

— Вам подойдёт красный.

Пусть это из вежливости, но он напомнил о прошлом. О тех временах, которые не вернуть. О будущем, в котором так много ещё можно сделать. Ведь пол жизни потребовалось только для того, чтобы чему-то научиться, определиться, что-то узнать. И что делать с этим багажом умений? Как творить добро, когда она еле передвигает ноги? Внучка перестала приходить. В тот самый момент, когда так нужна её поддержка. Весёлая компания. Оставила в одиночестве слушать тиканье часов. И стук копыт по паркету. Сару ждут. Поджидают её последний вздох. Не смея это терпеть, она набрала Эрику по телефону. В беседе вскользь упомянула:

— У нас тут опять поминки. Жена Алехандро умерла.

— Что? Он в порядке? — девушка сразу включилась в разговор. — Как так случилось?

— Сама удивлена. Только недавно чай с ней пила. Бедный вдовец в печали. Ты бы приехала. Слово доброе сказала…

Конечно, внучка вернулась. Не на выходные, а на постоянную основу. Ночуя то у соседа, то ухаживая за бабушкой. Под вечер разливала по чашкам тёплый чай, рассказывала о своих планах. Про поездку, куда они с Алехандро скоро уедут. Навсегда. Оставят этот город. Непонимающих её родителей. Тусклую жизнь. Умирающую бабушку.

— Но я буду писать тебе, — спохватившись, закивала внучка, — Может, из Парижа или… Почему ты смеёшься?

Сара хохотала. Морща горбатый нос. А потом заплакала. Когда её обвили заботливые руки, обещая, что всё будет хорошо. За окном мирно падал снег. Успокаивая, как в детстве. Даря очередное предвкушение чуда. Она так же вытерла слезу, отрезав у девушки прядь волос. Отложила локон в шкатулку. На всякий случай. Надеясь, что память подведёт и сама же забудет про то, что куда положила. И вообще всё забудет. Окунётся в безмятежность. Но голос напоминал. Шептал, стоя в ногах кровати. Повторял заученные тексты. Чернильными пальцами подбираясь к губам. К зажмуренным глазам.

Сегодня у внучки плохое настроение. Она вернулась, хлопнув дверью. Небось, поспорила со своим Алехандро. Бедняжка, так и не научилась общаться с мужчинами. Она ещё вчера была не в духе. А сейчас прямо в истерике. Её довело то, что бабушка перестала проглатывать пищу. Закашляв, выплюнула кусок отбивной. За это получила крик в лицо:

— Ты меня достала! Сколько мне ещё тут сидеть? Мне вообще всё это надоело. Ты! Он! Я ухожу отсюда. Мне пофиг, что с тобой будет. Я ухожу!

Сара хотела её остановить, но лишь мычала в ответ. Та опять хлопнула дверью. Правильно. Пусть уходит. Так будет лучше. Время на исходе. Отпустить Эрику — пожалуй, единственное доброе дело. Оно перевесит чашу весов жизни. Последний вздох не достанется той чёрной фигуре у изголовья. Чьи когти уже цепляются за белые волосы. Не достанется.

Но вообще-то… если бы у Сары был второй шанс, она бы ещё много добрых дел сделала. Стала бы знахаркой, например. Целительницей. Возможно, научилась бы любить по-честному. Больше не забирала бы любовь из тела Эрики. Отрезала бы от себя всякие заговоры. Она достойна попробовать ещё раз.

Ночью внучка вернулась. Плача, приползла обратно. Сломав по дороге палец. В полутьме нашла старуху на том же месте, где и оставила. Присев на пол, положила голову ей на колени:

— Он не хочет меня больше видеть, — всхлипывая, пожаловалась девушка. — Поездки не будет. Я не понимаю! Я же сделала всё, как ты сказала. Почему меня никто не любит? Что ещё надо? Что мне сделать?

Она подняла лицо и встретила взгляд бабушки. Родной и поблёскивающий. Золотые серьги, оттягивающие мочки ушей. Сиплое дыхание. Сара хотела прогнать внучку. Сказать «Убирайся вон!». Как когда-то кричала дочери. Но сейчас она довела свой организм до такого состояния, что лёгкие выдержат лишь одну фразу. Мучительную просьбу, которую сама себе обещала никогда не произносить. Сидя за тем круглым столом. В клетчатом платье. Боясь стать той, кем сейчас является. Но ей нужен ещё один шанс. Прожить жизнь заново и правильно. Этих детей и внуков у неё будет ещё полно, если понадобится. Чем Эрика вообще полезна для мира? Только страдает и плачет не по делу. Зато её тело… Не отягощённое злобой и ненавистью. Как блестящий сосуд. В этой оболочке Сара будет неприкосновенной. Пусть внутри и поселится старая душа. Никто из мира Тьмы не посмеет кинуть в пекло новое воплощение. С чистой, незапятнанной смертельными поступками историей. Внучка — расцвет самой недалёкости и доброты. Поэтому сама виновата. Она сама приходила туда, где ей не рады. Сама только что вернулась. Сама повторяет за бабушкой запрещённую фразу. И сама даёт согласие.

Сара поднялась с постели и потянулась, размяв кости. Хрустнула в темноте пальцем. Прошлась до зеркального столика и взяла красную помаду. Открыв входную дверь, вышла в подъезд. Поднялась на следующий этаж. Алехандро сразу с порога отгородился ладонью:

— Нет, Эрика. Перестань приходить сюда. Я же сказал, что… — его взгляд остановился на её губах цвета крови. — А тебе идёт, кстати.

Сара переступила порог и поцеловала мужчину. Он сейчас всё забудет. Про недавние ссоры, обиды. Забудет любые прошения в небо. Тоску. Жену свою. Заменяя это всё убаюкивающей дымкой наслаждения. Сосредоточенную в девушке напротив. Ведьма обошла его, затуманенного. Прошлась дальше в комнату. Остановилась напротив большого зеркала. Оттуда ей улыбнулось отражение внучки. Подтянутое молодое тело предлагающее новую жизнь. Второй шанс. Теперь она будет жить в балансе с природой. По справедливости. Не ломая ничью волю. Скоро начнёт. Как только, так сразу. У неё полно времени.

Опустив взгляд на свои руки, она только сейчас заметила, что они липкие от крови. А скосив глаза, увидела на полу ноги Алехандро. Выглядывающие из угла соседней комнаты. Как когда-то нос покойной соседки. Сара последний раз посмотрела в зеркало. За её спиной, в отражении дверь закрыл совсем другой мужчина. Лицо которого она так боялась увидеть.