III

♪ Strange – зависай (remix) ♫

Время идет, а я день за днем ищу с тобой встречи, не понимая причин своего поведения. У меня есть дорогой человек, любовь которого вытаскивает из бездны, и близкий друг, смотрящий на любую предложенную мной ситуацию под особенным, своим углом. Но почему мои мысли занимаешь ты? Прекрасный незнакомец, молодой Аполлон с ярко-голубыми глазами, бесцеремонно ворвавшийся в мое сознание.

Среди сохраненных у тебя аудиозаписей нахожу парочку по душе. Пусть вкусы у нас различаются, но твой плейлист неплохо струится в уши. Одна песня транслируется в мыслях еще несколько дней, наглухо забивая сигналы извне.

Артур… Ар-ту-р… Твое имя так сладко ложится на губы, словно теплая карамель, оставляя приятное, отчего-то даже горькое послевкусие.

Мне нельзя увлекаться тобой и позволять тебе того же. Нельзя реагировать на твои откровения взаимностью, нельзя говорить правду о своих эмоциях, ощущениях, чувствах, но почему?​ Почему я не могу закрыться от тебя и перевести общение в сухие разговоры о погоде? Чем ты поразил меня в тот сентябрьский вечер, что до сих пор вяжет нити между нами?

***

Внезапно в середине осени, а именно к концу октября организуется субботник. Наших ребят просят убрать территорию возле Братской могилы и на аллее Славы, и я, как участник объединения, с удовольствием приезжаю помочь. Не бывает бывших, есть в отставке, поэтому к назначенному времени я мчу с ветерком на велосипеде.

Я снова ищу с тобой встречи.

Переписка складывается не очень, а желание тебя увидеть не перестает расти. Сегодня день проводов моего друга и отличная возможность разогнать накатившую в связи с этим тоску с помощью грабель и метлы. Получив задание, хватаю в руки орудие труда и сметаю с асфальта мелкие листочки в общую кучку. Ты все не приходишь. Мои попытки отвлечься накрываются медным тазом. Уныло заканчивая свое задание, не замечаю твоего появления из-за спины. Снова хмурый, задумчивый и отдаленный. Мне хватает смелости вызвать тебя на открытый разговор, однако понимаю, что тебе это не нужно. По крайней мере, не в такой степени, как мне.

Ты тоже заметаешь опавшие листья, не отрывая взгляда от земли. Перемещаясь по площадке, стараюсь сократить между нами расстояние, но ты будто специально сопротивляешься. Быть может, противоречивый разговор о желаниях послужил этому… Да, скорее всего, это он. Но я не хочу, чтобы ты продолжил быть для меня закрытой книгой. Мне нужно видеть твои глаза, слышать твой голос, чувствовать на себе твои прикосновения и… Что я вообще творю?!

— Не намного ты и выше, — невольно слетает с губ, тут же приводя с собой сожаление о сказанном. Красивые глаза вдруг загораются, будто мои слова поразили мишень. От хмурости не остается и следа, настолько твое настроение переменчиво. Чертовы американские горки. Ты медленно подходишь, наслаждаясь внезапно обретенной властью. Губы озаряет загадочная полуулыбка, едва показывая воистину хищные клыки. Словно и не было того холода, что возник между нами. Ты растопил его жаром своего желания.

— И что это меняет? — совсем близко, оставляя между лицами буквально пару сантиметров. Рвано выдыхаешь, хотя изо всех сил стараешься казаться собранным. Жар твоего тела передается по воздуху, которого вдруг стало чертовски мало на улице.

— Многое, — голос тверд словно стальной молот, но тебя это лишь раззадоривает. Ярко-голубые глаза, не мигая, пронзают насквозь. Обманывая, не давая считать истинные намерения, вмиг сокращаешь расстояние между губами, обжигая дыханием. Ты совсем не соответствуешь возрасту. Гораздо старше. Будто опытнее во всех отношениях.

— Я запомню, — прекращаешь всякое движение и выпускаешь прямо в губы, заставляя их рефлекторно разомкнуться в ожидании. Нервы трещат словно натянутые стальные тросы. Терпение на пределе. Ты вот-вот готов сдаться. Разговор не имеет смысла, сердце работает на износ, нас окружает что-то, что вызывает землетрясение. Будто тебе нужно было за что-то зацепиться, застать меня врасплох, что, черт возьми, получилось с завидным успехом. Взгляд падает то на губы, то вновь возвращается к моим глазам, будто не существует окружающего мира. Казалось бы, такое бывает только в фильмах. И киноленту легко перерезать одним ловким движением, ведь вдруг нас отвлекают твои подопечные.

— Капитан, че нам дальше делать? — с явной подковыркой спрашивает твой друг. Из груди, словно пружинка в старом диване, едва не выпрыгивает смешок. Кинув на него многозначительный взгляд, ты возвращаешься ко мне, нависаешь над ухом, касаясь губами холодной от ветра кожи.

— Потом поговорим, — голос, похожий на рык, звучит низко, словно эта фраза адресована только мне. Озорное настроение как рукой снимает. Осадил как маленькую девочку, поравнял нас одной фразой, будто поменял нас местами и статусами. Тело пронзает легкая дрожь, как от внезапного прикосновения к чему-то холодному. К тому, что разжигает пламя.

К концу мероприятия твое настроение заметно улучшается, что могло бы послужить неплохим поводом для прогулки. Но компания друзей снова уводит тебя в противоположную сторону, и мне ничего не остается, кроме переписки. Не в силах справиться с обидой такого завершения встречи, черкаю тебе в сообщения: «Ну все, теперь до зимы». С рваным выдохом блокирую телефон. Ответ поступает незамедлительно. Несколько сообщений свидетельствуют о неком огорчении и предложении зайти к тебе в гараж прямо сейчас. Но дело в том, что наличие велосипеда сыграло злую шутку, и я слишком далеко, чтобы срочно быть на месте. Желание биться лбом об стену растет в геометрической прогрессии, и от меня поступает предложение навестить тебя перед проводами. Ты соглашаешься, закинув крючок в мой тихий омут неоднозначной фразой. Существует одно правильное значение твоего высказывания, и я его знаю.

Тело слегка дрожит в предвкушении, ведь мы наконец встретимся. Вдвоем, на полностью твоей территории и в кромешной темноте. Мало убить меня за такие мысли и вообще желание с тобой контактировать. Но я не могу ничего с собой поделать. Ты с легкостью ломаешь стену между нами, выбивая сразу по несколько кирпичей.

Нам нельзя. Мне, черт побери, нельзя. Адамово ты яблоко, сладкий запретный плод, к которому тянутся мои трясущиеся руки.

Наконец я отыскиваю давно забытую тропу к пункту назначения. Когда-то я вместе с девочками из класса постарше возвращалась домой из школы, проходя по этому двору. Едва ли не любой уголок имеет свои воспоминания. И все же гараж твой найти не получилось, поэтому договорились пересечься в другом месте. Нервозность снова берет верх, заставляя топтаться на месте. Вокруг никого, но создается впечатление, будто из всех кустов и темных переулков поползут страшные твари, желающие разобрать меня по кусочкам. Вместе с тем, из моего словарного запаса исчезают все цензурные выражения, стоит мне разглядеть в темноте не только тебя, но и пару твоих друзей. Какого?!

И несмотря на мое разочарование, время прошло хорошо. Я узнала поближе пару знакомых, и вы прошли со мной почти до самого дома друга, пока меня не перехватили другие гости сего застолья. Ты прав, мы оба чертовски скромные. Эту черту прекрасно наблюдать, когда она не мешает. Я не хочу между нами преград.

Черти в моем омуте с интересом схватили крючок, уколов об него пальцы.

Нам нельзя. Мне нельзя. Но ты слишком хорош…

Эта ночь встречает меня грустью и глубокой душевной болью. Близкий друг, кладезь необычных мыслей и решений, умелец найти выход почти из всех непростых ситуаций… Общение с ним теперь на год прервется. Тяжело свыкнуться с мыслью, что мы взрослеем и ступаем на новые, теперь уже свои жизненные дороги. Осознание тяжелым камнем ложится на грудь, сдавливая легкие. Я пишу, что пришла домой, а на самом деле усаживаюсь на качели, носившие в моем детстве название «самолетики», и даю волю слезам. Отчаяние, ощущение безысходности и одиночества рыданиями вырываются наружу. Пусть я давно переступила черту детства и взрослости, позволив некоторым событиям сломать розовые очки с радугой, но сегодняшний вечер окончательно пробил подростковые иллюзии. Щека горит от крепкого дружеского поцелуя, слезы градом катятся из глаз, еще больше их раздражая. На улице никого, нет даже звуков или разговоров где-то вдалеке, ощущение одиночества накрывает с головой, пусть и брошенной меня назвать язык не повернется. Как ни крути, детство кончилось, подростковые мечты и надежды в пух и прах разбились достаточно давно, а ощущение, словно это происходит сейчас. Рыдания сотрясают замерзшее тело, перед глазами диалог с тобой, и пальцы сами собой набирают текст с призывом о помощи. Ты тут же отзываешься, заботливо поддерживаешь разговор, несмотря на свое паршивое настроение. Едва ли становится легче — ты отвлекаешь.

Выдается неделя для осознания и понимания произошедшего, и все это время проходит в апатии. Никого не видеть и ничего не слышать. От слез щиплет раздраженные глаза. Я будто снова заболеваю.

***

На конец месяца приходятся областные соревнования, проходящие в нашем поселке. Ты командир, я выступаю в роли подчиненной по просьбе руководителя объединения. Будоражит мысль о том, что придется беспрекословно подчиняться твоим приказам. Это странное состояние, будто невольно сознание разделилось на несколько фракций, каждая из которых приходит на смену другой без моего ведома и абсолютно не поддаваясь контролю. Сейчас мы здесь, от наших действий многое зависит — это держит некое напряжение в группе. Нервы шалят, ты не даешь показать членам жюри задуманное, к чему твои ребята так долго готовились и что я знаю наизусть. Ситуация накаляет отношения в команде. От тебя так и веет холодом. Зияющая дыра в моем сердце расширяется, я вдруг чувствую сильную необходимость в твоем внимании, но все попытки добиться этого тщетны. После мероприятия остается неприятное послевкусие. Не то, совсем не то, что раньше.

Снова поддавшись эмоциям, высказываю тебе свои мысли и оказываюсь невпопад. Агрессивно, будто специально скапливая злость, ты обрушиваешься на меня грубыми высказываниями, каждое слово которых длинной стрелой пронзает бешено колотящееся сердце. Я жалею о своей несдержанности, не стоило лезть к тебе с этим, зная, что у нас ничего не выйдет. с хера ли должно было?

Ты говоришь, что мы разные, что мне не нужно твое общество, что у нас разные взгляды и мои тебе не интересны. А что я? Я не чувствую ничего. В наушниках грохочет тяжелый рок, постепенно вводя в состояние некоторого транса. Ты будто ужалил меня, и теперь этот яд стремительно движется по венам, растекаясь по всему телу. Оно тяжелеет, отключая за собой остатки разума.

Нет слез. Уже не осталось. Пусто, просто пусто.