Рассчитавшись, он отправился в сторону дома, звеня бутылками в пакете.

Жил Петрович один. В квартире, что осталась ему от усопшей матери, семьи не имел. Обстановка в ней была удручающая. Пыльная мебель, не мытый пол, въевшаяся всюду грязь. Петрович разделся и направился в комнату, где достал из пакета хлеб, палку чайной колбасы, банку соленых огурцов, все положил на стол. Затем отправился в кухню, где среди кучи не мытой посуды, выбрал более-менее чистую кастрюльку, сполоснул ее водой и поставил на плитку. Бутылки беленькой уложил в морозилку, туда же засунул пельмени, на время пока будет закипать вода. Решив, что ждать на сухую пока пельмени приготовятся, не имеет смысла, Петрович отправился в комнату, где достал из банки один огурчик и отрезал корочку серого хлеба, затем вернулся назад.

Перебирая и бренча грязной посудой в раковине, он достал оттуда граненый стакан и наполнил его на четверть.

— Ну… Ваше здоровье! — Сказал он своему отраженью в оконном стекле и замахнул первые пятьдесят. — После первой не закусываю! — И он налил себе еще раз, после чего выпил, закусил хлебом с огурчиком, а бутылку положил обратно в морозилку.

— Ох, хороша же чертовка! Как хороша! — Приятное тепло растеклось по его груди. Он закурил и подошел к окну.

За окном большими хлопьями кружась, падал белый снег. Внизу  раздавались детские голоса, это местные ребятишки катались с бомбоубежища, используя его покатые склоны, как горку.  Петрович смотрел, как резвятся дети, и минута ностальгии настигла его.  Он вспомнил как сам, так же как они катался со своими друзьями в детстве.