Через 3 дня мне позвонили из следственного комитета:
— Соболева Елена Ивановна?
— Да
— Следственный комитет, лейтенант Прохоров. Нам передали материалы из ОВД о пропаже Соболева Андрея Владимировича, к Вам есть несколько вопросов, когда сможете подойти?
— Завтра с утра могу.
— Хорошо, жду Вас.  Следственный комитет Адмиралтейского района, записывайте адрес.
На следующий день я пришла на допрос, хотя как пояснил лейтенант Прохоров допросом это не было, а лишь формальный повторный сбор свидетельских показаний.
— Назовите Вашу фамилию,  имя, отчество и дату рождения,  — начал лейтенант Прохоров.
Я назвала.
— Место работы, должность?
— Ресторан русской кухни «Садко», помощник шеф-повара.
В этом ресторане я начала подрабатывать на последнем курсе университета официанткой. После защиты диплома я пробовала найти работу по специальности, но везде либо требовался опыт работы, либо зарплату предлагали меньше, чем я получала официанткой. И через некоторое время после многочисленных неудачных попыток найти работу экономиста, я эту идею оставила. Потом у меня стала складываться карьера, я стала помощником шеф-повара и в случае увольнения шеф-повара имею все шансы занять его место.
Лейтенант Прохоров задал мне ещё несколько формальных вопросов, а потом перешёл к сути:
— Расскажите, пожалуйста,  что Вы делали после отъезда Андрея Владимировича в рейс?
— Слушайте, я ведь уже все рассказывала сотрудникам полиции.
— Да, ОВД провело доследственную проверку и составило протокол о возбуждении уголовного дела, поэтому  материалы передали нам, и нам нужно провести повторный опрос свидетелей  — пояснил лейтенант.
— Но на каком основании возбудили уголовное дело, по какой статье? Розыском людей ведь занимается полиция! — это я знала хорошо из ментовских сериалов, которые регулярно смотрел Андрей.
— Дело возбудили по статье 105 пункт 1, — лейтенант выжидающе посмотрел на меня.
— Что это за статья? — спросила я.
— Убийство.
Во рту пересохло.
— В смысле убийство???? С чего сделаны такие выводы? Они нашли…Что они нашли?
— Тело пока не нашли, если Вы об этом, — равнодушно пояснил Прохоров, — В деле появились новые свидетельские показания некой гражданки Румянцевой Ирины Леонидовны. Вам известно, кто это?
Ещё бы я не знала, кто это.
— Нет, не известно. А что она сказала?
— Это не разглашается в интересах следствия. Итак, продолжим, что Вы делали после отъезда Андрея Владимировича в рейс?
Я рассказала все то, что уже рассказывала полиции, знакомым, свекрови, лейтенант все записывал в файл, открытый на экране компьютера.
— И последний вопрос.  Фуру Андрея Владимировича нашли около мотеля Ореон,  номер, в котором он останавливался, 2 недели после него никому не сдавали, и горничная его не прибирала. При осмотре сотрудник полиции нашёл кое-что из личных вещей Андрея Владимировича, а также стакан, из которого он пил на прикроватной тумбе. Стакан сдавали в бюро медико-социальной экспертизы на анализ и обнаружили следы цианида. У вас есть идеи, откуда он мог там взяться?
— Нет. Цианид? То есть это то, чем на даче крыс травят?? То есть Вы хотите сказать… — в голове выстраивалась ужасная логическая цепочка.
— Увы, да, — подытожил лейтенант Прохоров,  — если Андрей Владимирович и жив, то там, где он сейчас находится, ему должно быть очень нездоровится.
Мне нечего было сказать.
— Позвоните мне, если вдруг что-то вспомните, — Прохоров протянул свою визитку.
На работу идти было не нужно, сегодня была не моя смена. Я пришла домой и долго стояла под душем. Капли стекали по лицу, я глотала их вместе со слезами. А, может, слез уже и не было, а мне просто так казалось. Плакала я два месяца назад. Плакала ночью, пока Андрей спал, плакала по дороге на работу. Плакала так, что на улице подходили люди и спрашивали: » Девушка, что случилось? Вам чем-то помочь?» Плакала на работе и солёные слезы капали в чьи-то десерты. А потом слезы закончились, и я начала планировать. 
Румянцева Ирина Леонидовна. Ещё каких-то два месяца назад я действительно не знала, кто это такая и была так счастлива.
Я вышла из душа, вытерлась махровым полотенцем и какое-то время стояла голой перед зеркалом, разглядывая себя. Провела руками по груди, по бёдрам, муж всегда говорил, что у меня идеальная фигура. А когда-то, лет в 15 я была довольно пухленькой, и папа постоянно мотивировал меня на похудение, говоря: «Будешь такой толстой, никто замуж тебя не возьмёт». Правда, тогда меня это совсем не мотивировало, а скорее послужило причиной моей замкнутости и недоверия к людям. Но Андрей так часто говорил мне, что я красивая, что я расслабилась, поверила, и лишний вес постепенно стал уходить. Тогда я испугалась, что Андрею мой новый образ может не понравится, ведь когда мы познакомились, я была полной, но он любил меня любой. Наши отношения с ним были как perpetuum mobile, вечный двигатель, они не менялись в зависимости от обстоятельств.  Андрей всегда был постоянен в своих эмоциях и в своём выборе. Всегда. Пока не появилась она. Румянцева Ирина Леонидовна. Два месяца назад после ужина Андрей пошёл смотреть телевизор и оставил свой телефон в кухне на зарядке. Я протирала со стола, когда вдруг экран его мобильного высветил сообщение: «Как дела у моего енотика? Скучаю по нашим обнимашкам.» Мне тогда ещё так смешно стало, хотела было крикнуть Андрею, что какая-то его знакомая, видимо, абонента перепутала и написала по ошибке ему, но следом высветилось ещё одно сообщение: «Я выпишу тебе рейс на следующей неделе, заедешь до него ко мне, как обычно?»  Это уже не было похоже на ошибку. Я быстро пролистала предыдущие сообщения и мой мир, мир, в котором я безгранично доверяю мужу, в котором мы уже 10 лет любим друг друга, рухнул.
Я стала вспоминать, анализировать, что могло пойти не так между нами и в какой момент. Но ничего не приходило в голову, ничего не поменялось в наших отношениях, ничего не поменялось ни во мне, ни в нем. Всё было как раньше. И тем болезненнее было это предательство.  Самый ужасный человек — не тот, кто обманул тебя, а тот, кто заставил поверить, а потом, когда ты окончательно доверился как человек в позе листика на воде, раскинувший руки и ноги, доверившийся потоку, тому, что все хорошо, ты не утонешь, вода держит, когда ты вот так доверился человеку, он предал тебя.  Это не просто утонуть, войдя в воду, а попасть из позы листика сразу в цунами, в водяную воронку, которая засасывает тебя, стремительно опуская на самое дно.
Она так и была записана у него — Румянцева Ирина Леонидовна, Андрей был постоянен и в том, как он записывал знакомых в телефонную книгу — не было у него никаких, Вася, мама, жена и тому подобное, все, абсолютно все были записаны по фамилии, имени и отечеству.  Андрей говорил, так проще искать. Если подумать, то обманывать так тоже гораздо проще, не нужно тайную подругу записывать как Игорь шиномонтаж или Коля электрик, все записаны одинаково, отношение к абоненту по его наименованию в телефонной книжке никак не вычислить. А вообще у нас с Андреем не было заведено давать друг другу ласковые прозвища- он для меня Андрюша, я для него — Ленок. Считать недовольство в тоне друг друга можно было, когда я из Ленок становилась Лена, а он из Андрюши Андреем. А у неё он, видимо, был записан как Енотик. Несложно было догадаться почему — у Андрея уже года два как появилась небольшая проседь в волосах, это наследственное, у него и папа поседел довольно рано. Седая прядь у Андрея была всего одна и если приглядеться, то действительно напоминала белую полоску на мордочке енота.
Я не могла успокоиться, я постоянно жевала эту мысленную жвачку, по кругу одно и то же — как давно, почему, что дальше? Я ничего не сказала Андрею, мне казалось, что если мы будем об этом молчать, то все само собой рассосётся, пройдёт, вернее, как-то случится так, что я пойму, что я ошиблась и ничего этого не было, что я сама себе все выдумала.  Одна моя подруга мне как-то рассказывала, что познакомилась в интернете с парнем и у них завязался роман «в письмах». Он длился примерно полгода, переписка была страстной, но они ни разу так и не увиделись «вживую «. Может, и у Андрея так же? Это просто переписка, нет под ней никаких отношений.  Я стала больше присматриваться к нему, наблюдать. И тут уже заработала пресловутая женская интуиция, которая раньше была отключена тумблером доверия. То я улавливала еле различимый запах женских духов на его одежде, то замечала, что он с кем-то переписывается в телефоне и улыбается. Потом я нашла её страничку в инстаграм, стала вглядываться в её фото, пытаясь понять, чем она лучше меня, а честно говоря, пытаясь найти минусы в её внешности, как будто это могло как-то меня успокоить. Даже не знаю, что именно я хотела увидеть — фото целлюлита крупным планом или прыщей? Обычная, в меру симпатичная, моего возраста.  Ни маме, никому из подруг я ничего не рассказывала. Мне было стыдно. А ещё казалось, что пока я не озвучу то, что произошло, пока буду молчать, этого как будто и не было. А потом пришёл страх. Страх того, что он уйдёт к ней. И тогда я стала думать, как его удержать. Приворожить у бабки — без гарантий, все равно может рано или поздно уйти. Как-то по инерции продолжала жить — ходить на работу, приходить домой, готовить, машинально отвечать на вопросы.
Однажды позвонила мама, стала рассказывать про то, что на даче мыши завелись и прогрызли большую дырку в полу. Мыши стали хитрые, умудрялись обходить мышеловки стороной.
— Думаю, может, приманку какую с ядом разбросать по дому? — задала мама риторический вопрос.
— Ну да, можно, — отозвалась я.
— Лена, слушай, у тебя же рядом с домом магазин «Дезинфектор», сходи, купи отраву, а? А я завтра после работы заеду, заберу.
— Хорошо.
Через неделю мама снова позвонила:
— Ура! Мы её победили! Нашла сегодня в углу, прямо около приманки. Теперь никуда не убежит от меня!
И тут у меня в голове щелкнуло: никуда не убежит. Вот оно.
В тот же день я купила ещё пакет крысиной отравы, и положила под раковину в кухне. Смотрела на мужа и думала, что решение найдено. Было лишь одно, но — подсыпав ему отраву в еду, непременно вычислят, что это сделала я и меня посадят, но самая большая проблема не в этом. Самая большая проблема в том, что, если я буду виновна в смерти Андрея, никогда его родственники не допустят, чтобы нас похоронили в одной могиле, а значит, нас все же разлучат.  Этого я никак не могла допустить.  Мне непременно нужно было сделать все незаметно, так, чтобы не вызвать никаких подозрений. В тот вечер, когда мы поссорились, я решила, что настало время действовать, как знать, может, Андрей уже обдумывает наш развод и вот-вот уйдёт, время терять нельзя. Я знала, что в следующую ночь после отъезда Андрей ночует в мотеле Ореон, это 300 км от города. В первый день он не успевает уехать далеко, раньше он мне объяснял это тем, что перед отъездом пол дня занимает обязательное ТО фуры, но теперь то уж я понимаю, что первый день он проводит совершенно иначе. В день его отъезда я взяла машину в каршеринг и поехала к отелю Ореон, прихватив с собой заначку из-под раковины. Я сидела в машине и видела, как подъехала фура Андрея. Выждала пол часа после того, как он зашёл в мотель и позвонила ему:
— Андрюша, привет! Как дела?
— Привет, да вот, заселился в Ореон. Сейчас спать лягу, завтра пораньше выехать хочу.
Конечно, с сучкой своей пол дня кувыркался, теперь отсыпаться будет, — подумала я.
— А у меня для тебя сюрприз. Какой у тебя номер? — как можно более ласково проговорила я.
— Что? Какой сюрприз? Номер 14, а что?
— Никуда не уходи, — игриво проговорила я и повесила трубку.
Я припарковала машину каршеринга за зданием мотеля, подошла к главному входу и через стеклянную дверь увидела, что в холле никого нет. В недорогих придорожных отелях это стандартная практика — большой проходимости нет, поэтому администратор уходит в подсобку спать, а посетили при необходимости могут позвать его, нажав звонок на стойке. Я тихо прошла через холл, поднялась на второй этаж и постучалась в 14 номер.
— Ленок? Ты как тут оказалась? — удивился он.
— Андрюша, мы вчера поссорились, я не хотела отпускать тебя на этой ноте, — проговорила я, подталкивая Андрея внутрь номера. Не хватало ещё, чтобы кто-то из постояльцев нас увидел вместе. Закрыв дверь, я обняла Андрея за шею и продолжила:
— Андрюша, прости меня, я была не права. Я приехала просто чтобы сказать это и провести эту ночь тут, с тобой.
Андрей нахмурился.
— Ты ж больше чем на неделю уезжаешь, я буду скучать, — я просительно заглянула ему в лицо, — А помнишь, как раньше было? Я с тобой ездила в рейсы.
— Да, было дело… Я рад, что ты тут, — Андрей наконец улыбнулся и чмокнул меня в щеку.
Перед сном я достала из сумки капу от храпа и протянула Андрею. Андрей года три как начал сильно храпеть во сне, и я постоянно ворочалась, просыпалась. Просто перевернуться на другой бок Андрею от храпа не помогало, операция — слишком радикальный метод, в итоге он по совету друзей приобрёл себе капу от храпа, и проблема была исчерпана.
— Андрюш, раз уж мы сегодня вместе спим…
— Предусмотрительная моя, — засмеялся Андрей и взял капу.
Если бы ты только знал, насколько, — подумала я. Я заранее открыла содержимое заначки и выдавила небольшим слоем на капу. Потом подождала, пока высохнет и нанесла ещё несколько слоев. Понюхала — запаха нет. А с учётом того, что капа одевается на зубы и не соприкасается со вкусовыми рецепторами, и вкуса тоже не будет.
Андрей одел капу и выключил свет. Я не спала, ждала, прислушиваясь к его дыханию.  Спустя минут 30, Андрей включил свет на прикроватной тумбе, зрачки его были расширены, лицо красное, испуганное.
— Ленок,  — легонько потряс он меня за плечо, — Ленок, что-то мне нехорошо.
Отлично, все идёт по плану.
— Андрюша, — я потрогала его лоб, он был холодным и мокрым от проступившего пота, — Это, похоже, аллергия. Что ты ел сегодня? Возможно,  это  отёк Квинке, надо в больницу скорее, чтобы укол сделали антигистаминного, одевайся, я отвезу тебя.
— У меня в фуре аптечка есть, сходи посмотри там супрастин должен быть.
— Нет, что ты, что ты, просто таблеткой не отделаться, надо укол обязательно, поехали, одевайся.
Мы оделись, я поправила свою подушку, как будто никто на ней не спал и мы вышли.
— Андрюша, дай телефон, мой сел, я посмотрю адрес ближайшей больницы.
Андрей протянул телефон.
— Пошли,  пошли, по дороге посмотрю, — легонько подтолкнула Андрея в спину я.
Как только он отвернулся, я выключила его телефон, протерла заранее приготовленной спиртовой салфеткой и кинула в мусорный бак рядом с мотелем. Все действие заняло не более 30 секунд.
Обогнув здание мотеля я открыла машину каршеринга и сказала Андрею садиться на заднее сиденье:
— Андрюша, ложись, так удобнее будет.
— Почему ты не на своей машине? — спросил Андрей, садясь на заднее сиденье.
— В сервис отвезла тормозные колодки менять.
Я вырулила на шоссе и повернула в сторону дома.
— Почему тут заднее сиденье накрыто полиэтиленом? — спросил уже сильно покрасневший Андрей.
— Мм, не знаю, наверное,  затянули, чтобы пассажиры не пачкали.
Я предусмотрительно укрыла заднее сиденье строительной укрывочной плёнкой. Первая реакция организма на цианид — учащенное сердцебиение, удушье. А как следствие удушья — энурез. Также может начаться рвота. Мне не нужно было, чтобы в случае чего в машине, на которой я приехала, нашли биологический след Андрея. Да, приезжала, куда делся потом — не знаю. Нет тела — нет дела. А вообще рассказывать кому бы то ни было о том, что я тут была, я не собиралась. Это был план Б на случай, если вдруг меня бы тут кто-то увидел и позже рассказал об этом полиции.  Пока все складывалось крайне удачно, я не встретила ни души.
Я посмотрела на Андрея в зеркало заднего вида, он держался рукой за горло, открытым ртом стараясь вдохнуть побольше воздуха, лицо было красным, по лбу струился пот. Ещё минут 40 и все закончится.
Когда я подъехала к дому, Андрей уже перестал хрипеть, лицо посинело, вокруг рта была пена. Я прощупала пульс на шее.
— Вот и все, теперь ты только мой…Енотик.
Как занести тело домой незаметно я тоже продумала. Мы жили в центре города, дом был малоэтажный — всего 3 этажа, а в нашей парадной всего 6 квартир. Парадные выходили во двор колодезного типа, а наша располагалась в углу двора. Ночью это был самый тёмный угол двора, который практически не освещался.  Я подъехала на машине максимально близко к парадной, вытащила Андрея, закинула его руку мне на плечо — трупное окоченение ещё не началось и тело было податливым и волоком потащила его на второй этаж. Поднимать тяжести я была натренирована — на работе часто приходилось переставлять пятидесятилитровые кастрюли супа. Андрей, конечно,  был заметно тяжелее, но, видимо, на выбросе адреналина, я этого не заметила. Встретиться с соседями было маловероятно, но на этот случай у меня была припасена бранная речь в адрес Андрея на тему того, что он опять напился. Затащив тело в квартиру, я опустила его на пол в прихожей и взглянула на часы — 2 часа ночи.
— Ну вот мы и дома, Андрюша, — я погладила его по волосам, — пойдём спать, завтра на работу. Теперь все будет хорошо.
Я уложила тело Андрея в ванную, наполнила её ледяной водой, включила вытяжку на кухне и открыла все окна — так трупный запах не должен был появиться слишком быстро. А мне нужен хотя бы день, чтобы решить, как мы будем жить дальше.
Элегантное решение относительно нашей дальнейшей совместной жизни пришло мне на работе и когда вечером я вернулась домой, я сразу же стала его реализовывать. Я укрыла пол на кухне чёрными пакетами для мусора и перетащила Андрея туда.
— Любимый, я тут, рядом, — я погладила его по щеке и достала из кухонного шкафа топорик для мяса.
Сперва я проткнула сонную артерию и подставила кастрюлю, но пролежав более 12 часов в холодной воде, кровь загустела и выходила небольшими каплями. Тогда я начала рубить тело. И этому я была обучена на работе, каре ягнёнка было фирменным блюдом «Садко». На разделку ушло несколько часов. Волосы я сбрила и спустила в унитаз. На часах было уже 12, но останавливаться было нельзя.  Я достала мясорубку — у меня был отличный экземпляр, легко перемалывающий жилы и кости — работа в ресторанном бизнесе обучила меня выбирать правильную кухонную технику, кастрюли, ножи, ведь от этого зависит половина успеха при приготовлении блюда. Через несколько часов у меня было около 70 кг фарша. Самая большая ошибка расчленителей — разрубить тело и выкинуть его по кускам по помойкам и лесам. Это лишь вопрос времени, когда собака, грибник или бомж, ковыряющийся в помойке, найдёт фрагмент тела. Я хотела навсегда остаться с Андреем, а значит тело не должно было быть найденным.  Загрузив морозильный ларь фаршем, я пошла спать.
На следующий рабочий день я пришла на работу самой первой с большими сумками, набитыми фаршем.
Котлетки, которые я назвала Андреевскими, я ещё долго ела сама, угощала своих гостей и посетителей «Садко». Ежегодно в России фиксируется до 250 случаев каннибализма. В блокаду Ленинграда люди выжили благодаря каннибализму. Говорят, детям не только цвет волос и глаз от предков передаётся, но и особый ген каннибализма. Если верить этой теории, то пол Питера — латентные каннибалы. Может, этим объясняется то, что Андреевские котлетки стали фирменным блюдом ресторана. На вкус они напоминали котлетки из свинины, только гораздо нежнее и не такие жирные. Кроме того, каннибализм вызывает привыкание. Поэтому попробовав их в «Садко» хоть раз, посетители непременно возвращались к нам снова. Я вывела наш ресторан на новый финансовый уровень, благодаря чему я теперь шеф-повар.
Через год Андрея признали без вести пропавшим. Но он не пропал, он во мне. Теперь мы навсегда вместе.