Всё на свете зыбко. Бывает, мироздание мерцает и переливается всеми цветами радуги и неуловимыми передвижениями света и тени. Мы радуемся — мы сущие дети, и всё в мире — добродетель и благодать. Но, рано или поздно, наступает момент, когда вдруг что-то надламывается. Иллюминация тихнет. Во мгновение ока, исчезает всё. Иногда исчезаем даже мы — рассыпаемся на тысячи частиц. Нечто предельно истинное даёт о себе знать. Это нечто есть — боль. Она настоящая и очень весомая, в отличие от эфемерного счастья блестящего вокруг нас и в нас самих так недавно. У боли есть путь, у боли есть жизнь. Бывает, мы слышим её постукивание внутри тела, но старательно игнорируем её или прячем, закутывая в надежды и грезы; мы притворяемся, что перехитрили ее, и верим, что она не вернётся. Но, будучи спрятанной и закутанной, она продолжает постукивать. Тебе не хочется признавать, что тебе плохо, но тело хочет быть услышанным. Тело не лжет, боль тебе не кажется.
И ты думаешь, что же я наделал? Как же я так оступился? Как же я это допустил? Все эти вопросы бессмысленны и неверны — происходящее совсем не об этом.
Одним утром ты просыпаешься и не успеваешь подумать ни о чем, но осознаешь, что боль — здесь. Боль, словно большая, топорная инородная частица, вселившаяся в тебя, своевольно нащупывает себе место поудобнее в твоем теле. Она с любопытством осматривает все уголки и пристраивается в разных позах, и, чуть успокоившись, снова ищет место поинтереснее — ты чувствуешь все ее движения, все стадии сна и бодрости. В тебе вращаются неподъемные чугунные жернова, которые передавили и порвали все каналы управления и центры связи. Подвижная боль окутала собой всё и установила свои правила.
