***
Крохотный рабочий город на Урале жил жизнью булыжника. Пока в один из поздних майских дней в полпервого ночи короткое письмо с золотым гербом, упавшее на электронную почту местного главы, не стало сродни удару дефибрилляторных пластин, оживившему все городские системы в одночасье и изменившему несколько судеб.
Прочитано письмо было около восьми утра секретаршей Тоней, немедленно распечатано и положено еще горячим на стол градоначальника, имя которого запомнить не могли даже жители самого города, и мной он тоже не будет упомянут.
По случаю письма в совещательной комнате стремительно организовалось внеочередное собрание. Стол был окружен пышнотелыми старцами и женщиной с лицом хищной птицы. Возбужденные начальники долго спорили, время от времени промакивали лбы бумажными салфетками и нервно теребили кольца и часы на руках до покраснения.
Когда запах парфюма и носков полностью вытеснил кислород из состава воздуха, консилиум пришел к согласию. Чиновники что-то черкнули в свои записные книжки, пожали друг другу руки и пошли восполнять потерянные калории в местную столовую.
Кабинет опустел. Тоня, зажав маленький острый нос, добежала до окна и распахнула его полностью, чтобы поскорее сделать помещение вновь пригодным для жизни. Нахальный ветер с ноги выбил две сатиновые шторы, ворвался внутрь и принялся свободно разгуливать по высокопоставленному кабинету, небрежно смахнув со стола то самое письмо, увенчанное золотым гербом.
Некоторые слова в документе кричали на любого, кто подносил к нему глаза. Кричали грубым генеральским голосом. Кричали так, что на лице читающего чувствовались фантомные мелкие капли слюны изо рта автора. Оно было наполнено важностью и нервозностью.
Тоня подобрала упавший листок и, бегло пробежав по нему глазами, по-секретарски успела уловить смысл за несколько слов: «Москва», «ФСБ», «подготовка», «маршрут», «немедленно», «организовать»!
***
В 8 утра следующего дня полицейская машина неслась по ухабистой дороге опустевшей после традиционных пятничных гуляний улице, вдоль длинных серых панельных домов намертво вкопанных по бокам.
Стоп… На этом месте стоит сделать паузу. Перечитав написанное мной выше, я осознала чудовищную несправедливость: сколь ещё наши маленькие уездные города в рассказах будут оставаться такими серыми и безликими. Уже много лет каждый городок нашей страны бьётся за право быть уникальным, как ребенок вечно занятых родителей пытается привлечь к себе внимание. Они, наши недолюбленные крохи, и памятники огурцам сооружают, и рецептами пряников хвастают, и каждого уехавшего даже во младенчестве мониторят на случай, если чадо в будущем прославит родной край. А мы что? Продолжаем обесценивать их труды, презрительно называя «город Х» или «город Н». Скажем стоп дискриминации и прямо сейчас начнём всё сначала.
***
Крохотный рабочий город Ждановск – это бывшее село Жданово, стоящее на реке Ждановка, возле горного массива Ждановщина. Проживает в Ждановске около 50 тысяч человек. Не то, чтобы кто-то ежегодно пересчитывал. Скорее, ещё в 70-х во всех документах появилась эта цифра и с тех пор передаётся по наследству от поколения к поколению.
Архитектурный ансамбль Ждановских улиц, состоящих из пятиэтажек и деревянных бараков, гармонично дополняет городская скульптура: в основном памятники войне в виде длинных бетонных столбов, украшенных похоронными венками. Заметно выделяется на фоне квадратных построек ветхое Колесо Обозрения, как говорят местные с гордостью, самое маленькое и самое низкое во всей Европе.
И, конечно, сердце города — церковь Святого Пропискарея на Гнильве, датированная IV-м веком. Точнее настоящую церковь Святого Пропискарея на Гнильве, что возвели в IV-м веке, снесли еще коммунисты, а новую построили 2 года назад, но точь-в-точь и один-в-один, разве что немного другую и в другом месте.
Знаменитостями городишко небогат. За 370-летнюю историю прославила Ждановск только одна персона – Владислав Горбушкин, более известный как Ждановский маньяк.
Ну тот, что по ночам насиловал скамейки. Его во всех новостях показывали. 20 лет не могли поймать, потом оказалось, что мерзавец и вандал – начальник управления архитектуры, брат начальника МВД и тесть замначальника главы Ждановска.
Скандал был сильный, но недолгий. Дали Горбушкину 6 лет. Вышел через 2 месяца по УДО, а позже устроился учителем истории в местную школу. Родители были не против, так как Горбушкин и предмет хорошо знал, и с завидной регулярностью водил детей в походы. Правда, только мальчиков.
Большинство ждановчан трудятся на местных заводах, здесь их около пяти. Университетов поменьше – ни одного. Колледжей как собак, в них в основном и готовят ждановчан к жизни в Ждановске. Потому что к жизни в Ждановске надо готовиться.
И когда портрет нашего города наконец-то заиграл красками и приобрел уникальные текстуры, как парижские пейзажи Клода Моне, можно начать свою историю. Но сперва, дорогие читатели с СДВГ, заботливо напомню, с чего всё началось, чтобы вам не пришлось перечитывать:
«Одним поздним майским днем в полпервого ночи письмо с золотым гербом пришло на электронную почту главы города Ждановска. По этому случаю было созвано срочное собрание, и, как мы уже знаем благодаря любопытству секретарши Тони, смысл этого письма заключен был в нескольких словах: «Москва», «ФСБ», «подготовка», «маршрут», «немедленно», «организовать»!
***
В 8 утра следующего дня полицейская машина неслась по ухабистой дороге опустевшей после традиционных пятничных гуляний улице, вдоль длинных серых панельных домов намертво вкопанных по бокам. Внутри удобно расположились младший лейтенант Сашка Капустин и 40-летний капитан Павел Бобрышев по кличке Бобёр. Служебной машиной они пользовались редко и только по особым случаям, поэтому от радости шли на скорости 120. Треск глушителя перебивал пронзительный писк мигалки. Шум разносился на несколько кварталов, то есть почти на весь город. На резких поворотах мужчины иногда с наслаждением вскрикивали. Наконец, пухлая нога ударила по тормозам, и два тела резко подались вперед так, что фуражки послетали с голов.
— И за что все хвалят эти форды, я из дедовского москвичёнка больше выжимал! — подытожил Бобер, вытирая об штаны потные ладошки, а Саня только пожал плечами.
Машина остановилась перпендикулярно дороге, которая соединялась с широким проспектом. Её окружили дорожными клыками. Когда дорога была перекрыта, полицейские начали осматривать место, где им предстояло провести ближайшие часы в ожидании высокопоставленного кортежа.
Какой из столичных начальников решил посетить Ждановск, было неизвестно, но не было сомнений в его «высочайшести». Многие фантазировали, что в машине той поедет «Сам», иные распускали сплетни, что не «Сам» вовсе, а тот, что пониже и помоложе.
На самом деле, согласно полученному письму, персона пожелала остаться тайной, да и останавливаться кортеж нигде не собирался, только путь его, по какой-то неведомой причине, лежал через несчастный Ждановск. Более того, в мэрии наверняка не знали, проедет ли кортеж через город или выберет другой маршрут, но подняли весь полицейский состав на всякий случай, как и было рекомендовано в документе. Именно поэтому Саня Капустин и Бобер ранним утром летели в центр города, чтобы встать в указанном месте.
Бобер стоял, закинув морду кверху. Он с наслаждением вдыхал свежий воздух, который рассеивал в ноздрях уже привычную вонь своего кабинета, где пахло старым ДСП и прокисшим обойным клеем. Но еще больше ему нравилось ощущение избранности: здесь, на дороге, он чувствовал превосходство над другими людьми, которые не могли перекрыть движение в городе и по-хозяйски фланировать по проезжей части будто по садовому участку. А он — капитан Павел Бобрышев — мог. Что-то мощное зажигалось в его груди от таких мыслей и спускалось всё ниже и ниже до паховой зоны. Он ощущал лёгкое возбуждение, а вместе с тем и желание жить.
— Убери ты свой телефон, посмотри как хорошо на улице. Солнышко. Воздух свежий. Подыши. Лицо позагорай. А то скоро слюни потекут! — захрипел Бобер, взглянув на худощавого Сашку, нависшего всем телом над маленьким экраном.
— Я Ждановск вдоль и поперек уже обсмотрел. Отстань! — махнул рукой Сашка, не поднимая глаз.
— Вот поколение телефонных зомби вырастили, чем дальше, тем страшнее. Я в твои годы, блашмшм шурум шууууу…
Постепенно ворчание Бобра в Сашкиных ушах сливалось со звуками города и растворялось полностью, и он мог думать о чем-то своём. Но если Саню спросить, о чем он думает в этот момент, то он бы и не ответил, потому что и сам не знал. Скорее он по чуть-чуть думал обо всем: одна мысль перебивала вторую, вторая — третью и так до бесконечности.
Бобер был значительно старше. Он даже для капитанского звания был староват и часто причитал, как это свойственно людям с полувековым опытом: и чай раньше был вкуснее, и сушки хрустели громче, и люди, по его рассказам, только и делали, что ходили по гостям и общались до стёртых языков, а сейчас молодёжь из полезных занятий только рукоблудствует. Правда, раньше и это делали гораздо лучше, чаще и искренней.
В действительности Сашка и сам был бы рад насладиться весенним утром, но как только его глаза отрывались от телефона, то уши тут же переходили в собственность Бобра.
Спустя час безмолвного стояния на Липовом проспекте Бобер начал нервничать. Ему было важно, чтобы всё прошло идеально, и кортеж не просто проехал мимо, а проехал мимо с чувством глубокой благодарности к двум ментам, стоящим на обочине. Как будто после Бобру сразу бы вручили новое звание, затерявшееся где-то в генеральских кабинетах. И оно, к слову, действительно затерялось. Все об этом знали и в тайне посмеивались над 48-летним капитаном, как над десятилеткой в 1-м классе. Злые языки болтали, что и жена от него не просто ушла, а, в надежде посильнее уколоть бывшего супруга, выбрала из числа его друзей старшего по званию и окружила его своим вниманием. И в самом деле, после развода Бобер вконец зациклился на «звездах» и делал всё, чтобы не уйти на пенсию капитаном. На деле, всё, что он делал, — в основном пил с начальством дорогой алкоголь, на который потратил три зарплаты, но ничего, кроме жуткого похмелья и черных растущих как плесень пятен под глазами, в результате не получил.
Даже солнце уже несколько раз сменило позицию, приближаясь к полуденной фазе, а полицейские стояли на том же месте. Бобер суетился и вертел головой по сторонам, проверяя, всё ли в порядке на его участке. И вдруг на той стороне дороги его зоркий глаз заметил шевеление.
— Саня! — крикнул Бобер.
— Едут? Наконец-то. — выдохнул Сашка, убирая телефон в карман.
— Никто не едет! Смотри… — Бобер ткнул грязным пухлым пальцем куда-то вперед.
Прямо напротив них на другой стороне проспекта у обочины стояли две собаки, намертво слипшиеся попами, и жалобно глядели на представителей закона.
— Что делать будем? — испуганно спросил Бобер, и лоб его взмок, а во рту резко пересохло.
— Ничего — с ухмылкой произнёс Саня и вновь полез за телефоном.
— Ты совсем? А если увидят!
Бобер начал ходить из стороны в сторону, покусывая грязный пухлый палец. Саня еще раз поднял глаза на собак, и одна из них облизнулась.
— Их не заметят. Глянь, трава высокая.
— А если заметят? Кому потом по шее настучат? Тебе хорошо, ты молодой. Выпнут из ментовки – пойдешь закладки раскидывать. А я уже не мальчик!
Не желая слушать очередной гундёшь Бобра, Сашка решил поскорее решить проблему — Сейчас я их шугану! — и направился к собакам навстречу.
— Стой! — схватил его Бобер — Нам нельзя покидать пост! Никуда не ходи. Сам всё сделаю. Вот с@ки наглые…
Тут, стало быть, нужно предупредить образованных и воспитанных читателей, что рассказ содержит нецензурную лексику, но только лишь потому, что наши герои принадлежат к определенному сословию, что усугубляется принадлежностью к определенной профессии. Отнеситесь с пониманием к такого рода инцидентам, коих будет совсем немного. Если же, дорогой читатель, мат является неотъемлемой частью вашего общения, тогда не пох@й ли, что он будет проскальзывать в диалогах.
Продолжим…
Не желая слушать очередной гундёшь Бобра, Сашка решил устранить проблему — Сейчас я их шугану! — и направился к собакам навстречу.
— Стой! — схватил его Бобер — Нам нельзя покидать пост! Никуда не ходи. Сам всё сделаю. Вот с@ки наглые…
Подобрав пару тяжёленьких камней возле дороги, Бобер начал целиться.
— Эх, зря стрельбища пропустил. Как думаешь попаду?
— Только в собак не попади.
— Может ты в Гринпис работать пойдешь?
— Целься рядом — строго рекомендовал Сашка.
С неуклюжим замахом Бобер отправил оба камня на другую сторону дороги. Но они перелетели через забор, а животные просто проводили их взглядом. Еще одна попытка — мимо. Другая — тоже мимо. В дело вступил Саня, но камни как заколдованные летели в разные стороны.
— Далековато вообще-то — сказал запыхавшийся Сашка.
Собаки стояли на прежнем месте, перестали скулить от боли, вызванной неудачным половым актом, и с интересом наблюдали полицейскую возню. В это же время напряжение внутри Бобра нарастало, запас ругательств заканчивался.
— Вот с@кины с@ки! Я вас найду, шкуру сдеру!
— Остынь, Паш. Если честно, я не понимаю, что мы делаем?
Бобер взглянул на Сашку исподлобья. Одна его бровь медленно поползла к небу, натягивая морщинистое одеяло, под которым скрывался маленький совиный глаз. Он жадно втянул широкими ноздрями воздух, затем резко опустошил легкие мощным выдохом, и заворчал:
— Знаешь Егорыча? Был такой старлей в Мещерском районе, черненький, башкир или удмурт, не припомню уже.
— Ну
— Его еще в 2018-м из органов турнули. А знаешь за что?
— Не
— Тогда областного Министра ждали. И на участке Егорыча под колёса Министру старуха бросилась. Откуда взялась, никто не видел. Просто из кустов выпрыгнула и начала дорогу перебегать. Как назло, именно в этот самый момент правительственный БМВ на скорости вырулил. Машина в щепки, бабка в кашу. Подлетела вверх метра на четыре.
— Машина?
— Бабка!
— Ух…
— Егорыча тогда лично заставили мозги с асфальта оттирать, собственным кителем.
— Фу…
— Поговаривают, одна старухина калоша так долго на дереве висела, что в ней потом ласточки загнездились. Вот так вот.
— Ничего себе.
— Тот же.
— Ну дела.
— Да.
— Паш, это же байка известная, про бабку и про калошу. Не было такого — заулыбался Сашка
— БАЙКА НЕ БАЙКА!— заорал Бобер — А ТЕРРИТОРИЮ НАДО ЗАЧИЩАТЬ ПОЛНОСТЬЮ! УСЁК?
— Так точно, капитан Бобров!
Сгорбленный Сашка резко развернулся как рулон бумаги. И без того тонкое тело стало еще тоньше и длиннее. Грудь его округлилась, шея, беременная кадыком, вытянулась и оказалась до безобразия длинной, худые пальцы с силой уперлись в висок, а нос поднялся куда-то в сторону Юпитера.
Наконец, отдав честь, которую так долго он охранял от Бобра, Сашка с серьезным выражением лица спустил руку на пухлое плечо напарника, сжал его со всей дури, склонился к немутому уху и полушепотом произнес:
— Давай застрелим их.
Повисла немая пауза. Бобер посмотрел на Сашку с испугом, но интересом.
— Прям застрелим? Из пистолета?
— А что? На кой черт нам их вообще выдают. 6 лет работаю, ни разу его не доставал.
Бобер проглотил остаток слюны из пересохшего горла и провел пальцами по несуществующей бороде, всерьёз обдумывая Сашкино предложение.
— Как-то жалко. Премии могут лишить за потраченный патрон. Да и шуму наделаем. Не, Сань, плохая идея.
Вдруг Сашка понял, что больше не может сдерживаться и взорвался — Да шучу я! Дурак что ли, это же просто со-ба-ки! Посмотри на них!
Собаки и правда выглядели очень милыми, несмотря на то, что на двоих у них было всего одно целое ухо. Коричневая — та, что справа — была похожа на карликовую овчарку с черной мордочкой и добрыми карими глазами. Слева из травы выглядывала сморщенная морда белой каракулевой псины, в родовом древе которой, кажется, была болонка или пудель.
Увидев, что Бобер свирепеет от любых шуток в свой адрес, Сашка уже не мог остановиться. Он хотел желал жаждил довести до ярости и без того недовольную старую харю, поэтому встал в стойку, прищурил глаз, изображая дуэль на Диком Западе, затем резко достал пистолет из кобуры, направил на собак и ртом произвёл два выстрела.
— Привет вам от Бобра!
— Малолетка! Тебе бы титьку сосать, а не в органах служить! — хрипел Бобер — Что за работа у меня скотская? И никаких инструкций. Мне сказали перекрыть дорогу, я перекрыл. Сказали стоять, не покидать пост — стою, вот он я. А с собаками что делать? Мы полицейские или училки, задачки решать! Тебе повезло, что я с мозгами, а другой на моем месте, такой же молодой идиот как ты, так бы и кривлялся.
— Сам идиот — усмехнулся Сашка и продолжил ртом расстреливать собак.
Лицо Бобра побагровело, вот-вот его голова была готова отделиться от тела и начать движение к Орбите, сбрасывая ступени, но свежая мысль отложила запуск. Бобер решил поступить как истинный профессионал – позвонить старшему по званию и сообщить о внештатной ситуации. Обнаружив, что рация на груди разряжена в ноль, матерясь на Сашку и сплевывая скопившуюся от злости слюну, он заполз в машину.
По машинной рации капитан Бобрышев связался с полковником Кащенко. Он даже не успел заикнуться о собаках, как ржавый голос, на том конце протрещал, что кортежа не будет, что маршрут изменили, что весь полицейский состав давно в курсе, а эти двое, с@киных детей, которые забыли зарядить рации и прохлаждаются, как голож@пые обезьяны на деревьях, узнают об этом последними.
Выслушав с десяток оскорблений в свой адрес, Бобер надулся от обиды. Майорские погоны, которые он мысленно надевал, снова запорхали как крылышки и улетели от него на другие плечи. За обидой пришла ярость. Сильно натянув скулы, сморщив покрасневший шнобель и обнажив клыки, он не сдержался и со всей дури ударил кулаком по рулю. Раздался громкий автомобильный сигнал. А за ним два выстрела. От испуга Бобер рванул из машины, но зацепился салатовым жилетом за рычаг и включил дворники. Наконец, он выполз из машины и подбежал к трясущемся напарнику.
— Что случилось? Кто стрелял?
Саня дрожал. Его кобура была пуста, а в руке болтался горячий пистолет. Бобер аккуратно вытащил ствол из цепких пальцев, поставил его на предохранитель и засунул обратно в ножны. На той стороне дороги стоял небольшой клубок пыли и лежали два тела, а под ними медленно расходилась алая лужа.
— Какого черта, ты творишь? Как ты вообще в них попал? — немного с завистью спросил Бобер.
Саня, заикаясь, начал проводить следственный эксперимент.
— Я здесь стоял, достал пистолет, шутки ради, ты видел. Потом резкий гудок сзади. Собаки выбежали прямо на дорогу. Я не знал, как поступить. Ты же сам говорил, что если поедут, то нам по шее…?
— Во дает, тихоня. Сань, а если бы я пернул, меня бы пристрелил? — Бобер захохотал, обнажив два ряда желтых зубов, потрясывая отвисшим на шее мешком, а Сашку затрясло от обиды.
— Всё, забей, кортежа не будет. С патронами что-нибудь придумаем. Поехали обратно.
— Как не будет?
***
На обратной дороге напарники ехали в тишине. Сердце Сашкино колотилось. Рядом сидел ненавистный ему капитан Бобрышев. Впервые Сашка был готов наброситься на него и начать бить в пухлые бока.
— Че скалишься? Вижу всё! — сказал Бобер, и Сашкин порыв напасть с кулаками куда-то улетучился.
Бобер и сам выглядел как почерневшая туча оттого, что встал рано впустую и от того, что Кащенко отчитал его как мальчишку. Он был раздражен и тем, что мягкотелый Сашка распускает сопли по пустякам, но всё же чувствовал отцовский долг его поддержать.
— Не расстраивайся, Сашка. Это пустяки.
— Это ты во всем виноват! — взорвался Сашка — Не я их убил!
— А кто? Дед Пихто? — засмеялся Бобер.
— Ты меня надоумил! Ты!
— Вон оно что. Знаешь, Капустин, надоел ты мне. Хочу, чтобы уяснил: мы с тобой мужчины с погонами и защищаем родину. Сегодня ты убил двух собак, потому что родина была в опасности. Иногда родина просит убивать собак, и мы их убиваем. Когда-то она попросит убить человека, и мы с тобой должны будем убить. Усёк?
— А причем тут родина? — скривился Сашка.
— При том, Капустин. Ты думаешь родина – это ёлки и березки? Да они растут, куда не плюнь: и в Германии елки и в Папуа-Новой Гвинеи тоже елки. А как отличить какие из них твои? Знаешь? Чушь это всё литературная. Или, может быть, ты думаешь, родина — это мамка твоя с тарелкой беляшей? У меня, к слову, вообще матери не было. И кого мне прикажешь, защищать? Может, Ждановск – моя родина? Да пропади он пропадом. Только астму здесь заработал. Так, что такое родина, Капустин?
Сашка молчал.
— Сразу видно мудрость приходит с годами. Родина, Капустин, – это порядок. Мы с тобой защищаем порядок. Пока порядок есть – родина есть. Как только порядка не будет, наступит тлен и хаос. Публичный дом вместо родины. А что такое порядок, Сашка?
Сашка молчал.
— Порядок – это когда правила понятны: допустим, есть тот, кто выше меня и тот, кто ниже меня. Тот, кто выше – всегда прав. Потому что, если тот, кто выше, прав, тогда и я всегда прав в глазах того, кто ниже меня. А если каждый будет свою правоту качать, то наступит хаос. Когда порядок – ты знаешь, где находишься и куда двигаешься. Тогда и в голове твоей тоже порядок. Тебе понятно?
— А собаки твоей родине чем не угодили? — сквозь зубы выдавил из себя Сашка.
— А собак ты застрелил, Капустин, на всякий случай, для перестраховки. И это совсем неплохо, если ты что-то сделал «на всякий случай». Значит ты понимаешь правила и хочешь угодить тому, кто выше тебя. Значит ты часть одного большого порядка. Псинам просто не повезло: оказались в ненужном месте в ненужное время. Так что ты действительно не виноват, Сашка, работа у нас такая, понимаешь? Понимаешь или нет?
Сашка слегка качнул головой, но лишь потому что хотел побыстрее закончить этот неприятный и затянувшийся разговор. Остаток дороги они оба проехали в тишине.
***
Вернувшись в отделение, первым делом Сашка достал чистый лист бумаги, взял ручку и с вдохновением начеркал заявление об уходе. Ему тут же стало легче. Он долго смотрел на собственную подпись, которая впервые обрела острые озорные хвостики, затем бережно положил листок в ящик стола, прикрыл делами и пошел работать дальше. Вечером оба стояли на ковре у полковника Кащенко. За стрельбу в центре города Сашку оштрафовали на три оклада, а Бобра уволили, на всякий случай.
