(*)
Обращаться за помощью к мадам Франчески – последнее дело. Уж лучше до болотной топи прогуляться, или ещё хлеще – среди людей себе друзей найти! Всё проще и понятнее будет, хотя и то, и другое – явно дурость.
И я не хотела тревожить мадам Франческу. Откровенно говоря, я её до сих пор боялась, хотя уже не была её студенткой, более того – я была её коллегой – ведь числилась таким же профессором Академии, как и она!
Но пальцы помнили удары её линейки, а затылок подёргивало – он помнил и подзатыльники. Во времена моей учёбы профессора не церемонились с учениками, чего мне, если честно, не хватает – ученики от безнаказанности совсем страх потеряли, и каждый про свои права знает, и каждый знает, что тянуть его будут из болота поганых оценок до последнего.
Мы в моё время этого не знали. Да и покалачивали нас частенько. И магически наказывали. И ничего – выросли. Тогда я это ненавидела, но посмотрю на сегодняшних будущих магов и ведьм, и руки-то чешутся…
А ещё болят – помнят, проклятые, линейку мадам Франчески.
Вообще-то идти к ней за помощью – дурное дело, но мне нужна была эта самая помощь. Я думала что справлюсь, но зелья никогда не были моей лучшей дисциплиной, а аккуратность мне была нужна. Так что – береги меня, тёмная сила, береги дочь свою от зла и обид, от несчастья и горя.
От разочарования не уберегла, но да я сама постаралась, конечно. Ведьма-то я ведьма, а всё же не всесильная. Это с людьми я ещё управляюсь, да и они подобрели к нам – всё-таки аж тридцать лет с перемирия прошло, уравняли нас в правах, сказали, что мы тоже граждане, и пусть тридцать лет даже человек проживёт, а всё же что-то меняется, что-то есть оно, в воздухе…
Направляясь к кабинету мадам Франчески, я молила небеса о том, чтобы она была на месте. Дошла, дёрнула ручку – три ха-ха! Впрочем, чего ты ждала, Магрит? Небеса давно плевать на тебя хотели, теперь ты сама по себе.
Небеса отняли у тебя твоё детище – твоё агентство.
Небеса отняли у тебя то единственное, неправильное, но чуткое и несчастное существо, к которому ты привязалась. Габи! Бедная Габи! Довелось же тебе родиться неприкаянной – в мире магов без магии…
Нет, не небеса, Магрит. Ты сама. Несдержанность твоя и непродуманность лишили тебя агентства, а Габи ты просто не защитила из гордыни и слепоты.
Так что – получай, дорогая, не хлюзди и не скули, к небесам не обращайся, а наберись смелости и иди в учительскую! Тебе нужна мадам Франческа.
Запала моего хватило как раз до учительской. Смешно сказать – я хоть и числилась профессором, хоть и была в равном положении с ними, а всё же всех избегала. Ну кроме Карлини, разумеется, но он меня сюда и привёл и вообще всегда тянул из того болота, в которое я себя усиленно загоняла.
–Заходите, дорогая! – Карлини был на месте. Более того, он был в благостном расположении духа и даже распивал чай с профессором Орвуро, приход которого я застала уже на собственном выпуске, и который перехватил ненавистную мне дисциплину ритуальной магии. – Хотите чаю?
–У вас нет урока? – Орвуро светло и прямо взглянул на меня. Помнил он меня или нет – не знаю, но это не мешало мне его ненавидеть за одно только то, что он вёл предмет, который я не переносила.
А с чего бы у меня был урок, если я сама сказала девятому курсу, что им нужно написать конспект, а так они свободны? За окном весна и жизнь – ни им, ни мне не сдался сегодняшний урок, тема которого вводила в сон с одного названия: «Дискуссия о теории учебных пособий». Суть урока была в том, что ни одно ныне существующее пособие по проклятиям, которые я веду, не является полноценным. Вот и всё. Какие дискуссии?
Единственное, я установила два правила: никому не говорить о том, что я сделала и подготовить конспект к следующему уроку. А кто не сделает…
–До конца обучения будет моим учебным пособием для отработки проклятий! – пообещала я. – А учиться вам ещё десятый, одиннадцатый и двенадцатый курс. Угроза ясно? Всё, чтоб я вас не видела и не слышала!
На том и разошлись.
Отпустила я их, конечно, не из-за необходимости поговорить с мадам Франческой. Я просто знала, что на нынешнем девятом курсе нет никого, кому реально нужен был бы мой предмет или кто имел бы к нему способности. Учеников у нас в Академии всего семьдесят и разбиты они на двенадцать лет, и так вышло, что девятый год – самый слабый и состоит всего из трёх учеников.
Так что у меня выходной час и видеть не желаю этих разгильдяев! Профессор я или не профессор?
–Вы не знаете где мадам Франческа? У нее занятие? – вопрос Орвуро я проигнорировала.
–Нет, она в лаборатории, – ответил Карлини. – У вас к ней дело? Вызвать её?
Старый профессор смотрел на меня с теплотой, но я уже давно знаю, что тепла в мире за так не бывает. Знаю, что однажды и за эту доброту, и за крышу над головой после пепелища моей жизни – за всё будет счёт.
Так что не ваше дело, Карлини, чего мне надо!
–Я сама спущусь, профессор, – я отмахнулась, вроде бы благостная дурочка, не желающая беспокоить старого наставника лишними хлопотами. – Спасибо.
До лаборатории Франчески я дошла за пару минут. Всё это время я ругала себя за то, что сама не догадалась проверить лабораторию. Впрочем, меня тоже можно понять – Франческа выпивала ещё при моём обучении и, как говорили, в лабораторию спускалась редко.
Но сейчас она была там. Строгая, мрачная, вырезанная из разочарований собственной жизни. И не одна – у её стола крутилась тоненькая, похожая на фею девчушка – курса третьего, не старше.
–Магрит? – удивилась Франческа, подметив меня, и тут же распорядилась, обращаясь к девчушке: – Исчезни.
Та моргнула и легко скрылась за дверью.
–Марне, – объяснила Франческа, – третий курс, проявляет недюжинную способность к моему предмету. Ращу смену.
Я пожала плечами. Девчонка была мне незнакома, значит, в моём предмете я её не отметила. Но да ладно – меньше ведьм вокруг меня, ещё и талантливых – мне же лучше!
–Так что случилось? – Франческа смотрела сурово, испытующе, словно я пришла к ней на экзамен.
–У меня к вам просьба, мадам Франческа.
–Учебная?
–Личная.
Она усмехнулась:
–Все личные просьбы во внерабочее время, милочка!
–Так у вас нет сейчас смены, а лаборатория – ваше личное хобби, – тут я её урыла. Может быть, это было опрометчиво и рано, но ведьма на ведьму когда находит – небо дрожит – старая наша пословица.
–Зато у вас сейчас урок! – она прищурилась, с подозрением оглядела меня с ног до головы.
–Это не ваша забота, а моя прямая ответственность, – я не купилась. Конечно, она может на меня нажаловаться другим профессорам. Но что-то мне подсказывает – она не мелочная, и более того – сама заинтригована тем, что я пришла к ней.
–Если вы пришли в надежде на то, что я научу вас готовить зелья, то поздно. Ваши руки растут из такого места, откуда у нормальных ведьм растут ноги. Вы даже корневища ровно не порежете! – она небрежно указала на какие-то белые витки, бережно переложенные в чаше.
–Могу порезать их ромбиком, если будет угодно! – обозлилась я. – Но предпочту не тратить время на то, что не является моим предназначением.
–Не орите, – посоветовала Франческа спокойно, – напугаете моих мышат, как я потом из них сварю сонное зелье?
Вот к чему я не могу привыкнуть, так это к тому, что состав даже самых мирных зелий иногда отвратителен. Ну вот на кой мне надо было знать про мышат? Да, я могу убить при необходимости не только мышонка, но и кого угодно, но вот это необходимость ли сейчас?
Нет. Так зачем её упоминать?
–А вы не варите сонного зелья. Сон – это благо, а его надо заслужить.
Она взглянула на меня как-то странно, не насмешливо уже, а с тихим сочувствием:
–Давно не спите, Магрит?
Давно, очень давно. Просыпаюсь, лежу, глядя в пустоту. Так ещё в агентстве было. Так будет и после.
–Я не по этому поводу, – я уклонилась от вопроса, Франческа не стала настаивать – всё ж тоже ведьма, а не фокусница с ярмарки! – Мне нужна Правда.
Да, Правда. Зелье Правды. То страшное, редкое зелье, от которого хоть маг, хоть ведьма скажут правду. Варить зелье надо шесть месяцев. Ещё шесть лет выдерживать в прохладе. И молиться всё это время, чтобы нигде не было повышено и градуса огня, чтобы не было нарезано лишнего сантиметра корешка…
Но у Франчески есть. Она давно хвалилась. Я была ещё ученицей. Да и тщеславность её как мастера я знаю – это же лестно, знать, что у тебя есть диковинка!
А это диковинка!
–Легко, – сказала Франческа, – вы, Магрит, отвратительный профессор, а были ещё более отвратительной ученицей. Вы имеете некрасивую бледность и у вас волосы заметно секутся. А ещё у вас мантия уже старая. И эта помада вам не идёт!
У меня не было сомнений, что Франческа поняла, что я от неё хочу, просто поиздевалась в своём духе.
Я даже не обиделась. Во-первых, профессор и ученица я и вправду отвратительная. Бледность у меня и впрямь болезненная – это тоже правда. Во-вторых, волосы у меня тоже вправду секутся, и мантия старая.
А вот за помаду обидно. Её выбирала Габи. На мой день рождения. Она не могла купить мне что-то дорогое, но всегда к выбору подарка подходила с тщательностью. Так что Франческа может заткнуться – это моя помада.
–Спасибо за искренность, – я склонила голову. – Но теперь о деле.
–На кой вам, Магрит? – спросила мадам Франческа очень даже мирно. То, что я не обиделась и не стала орать, что я вообще-то другое имела в виду – ей явно понравилось. – Правда, поверьте мне, та ещё мерзавка. И жить потом с нею же надо, понимаете? Жить!
–Мадам Франческа, скажу вам честно – один маг водит меня за нос, и я хочу понять где подвох.
Да, Ричард, я о тебе говорю. Ты лишил меня агентства. Да, вина была моя, я подвела тебя, но ты решил меня наказать, отомстить. Ты отнял агентство, и я поплелась просить убежища в Академию, а Габи…
Габи больше нет. И я не могу спихнуть это на тебя, хотя ведьмы так и поступают!
Но ты знал меня. Ты знал наш род. Ты знал, что любая ведьма придёт мстить за свои обиды. Знал, что и я приду. И пришёл первым. С предложением – ты помогаешь мне вернуть моё агентство, обещаешь не чинить препятствий, а я…
Ты не просил прощения. Ты просил, чтобы я убила тебя тогда, когда ты попросишь. Отомстила, но тогда, когда это будет нужно тебе.
Почему?
–Если это вопрос любви, – сказала Франческа, – то меня стошнит прямо на вашу старую мантию.
Нет, это не вопрос любви. Мы были с Ричардом однокурсниками. Не более, чем приятелями. Потом немного сотрудничали. А теперь мы не враги и не друзья, мы как будто бы оба качаемся по разными сторонам одного разрушенного мира и непонятно кем являемся.
Я хочу знать в чём подвох. Если Ричард болен – я хочу знать это. Если он замышляет против меня гадость – я хочу знать это. Я больше не буду добиваться правды разговорами и петлями дипломатии. Я пойду напролом, потому что мне больше нечего терять.
Разве только жизнь, но вы давно видели ведьм, которые дорожат жизнью?
–Это вопрос безопасности, – ответила я. – Не только моей безопасности. Вы знаете мои способности зельевара, средние способности…
–Это ещё тепло сказано!
–Помогите.
Франческа угрюмо смотрела на меня, и я не могла прочесть в её глазах даже намёка на ответ. Просьба была наглая, но в этом и был мой расчёт. Чем наглее просьба – тем больше шансов на удачу, ведь удача любит наглость. А ещё Франческа была ведьмой – и на это я тоже полагалась, но уже меньше.
Наверное, мадам Франческа была неправильной ведьмой. Вместо того, чтобы по всем привычкам нашим начать торговаться и уточнять что ей будет за помощь, и чем я отплачу ей, она только кивнула:
–Хорошо, Магрит. Я дам вам одну порцию. Не больше. Если вы её потеряете – вы падёте в моих глазах и никогда больше не обратитесь ко мне за помощью.
Я кивнула: хорошая сделка! Мне нравится.
-А ещё вы возьмете банку моего вишневого варенья, – продолжила Франческа и вдруг как-то растерянно, по-девичьи застенчиво улыбнулась: – не рассчитала, представляете? Дала маху, теперь не знаю куда девать!
Не люблю варенье. Да и вообще сладкое не люблю. Но не откажусь. Франческе откажет только идиот или оптимист. Я не до конца идиотка. А от оптимизма во мне только пепел.
***
Искать Ричарда было страшно. Во-первых, я толком не представляла, как в него волью зелье Правды. Конечно, я прихватила с собой бутылку вина и надеялась на удачный момент, когда смогу в него добавить зелье, но у меня не было уверенности, что он выпьет со мной.
Во-вторых, я не знала с чего начать. Направилась в его агентство и поняла что зря. Симпатичная девица, явно из числа людей – Ричард как всегда в своём репертуаре, и явно в него влюблённая и от того подозрительная, демонстративно оглядев меня, спросила:
–А вы с какой целью его ищете?
Я подавила смешок. Только за месяц Ричард мог сменить до двух помощниц. Любил полюбоваться на их неловкую влюблённость в себя, так он мстил людям до сих пор. Через нелепость некоторых их представителей.
–Я его коллега.
–Его не будет до понедельника, – девица поджала губы. – Что ему передать?
Передай ему мои пожелания насчёт кадровой разборчивости! Впрочем, нет, сама передам.
–Ничего, спасибо.
Я ушла под внимательным взглядом девушки. Агрессивная она. Видимо, Ричард стал играть с нею как кошка с мышью, он это любит. А мне что делать? А мне применить Компас – заклинание обманчиво-простое.
Им владеет в теории любой новичок едва ли не со второго года обучения в Академии, а вот на практике… помню, пока я училась, у нас пропала Эмми Лонге и её брат Рауль Лонге. Решили применить заклинание и добраться до ближайшей кондитерской. Так их и не нашли. Куда увела их стрелка – ведает только тьма.
А секрет прост – надо сосредоточиться. Полностью сосредоточиться и представить себе того, кого ищешь или место, в которое стремишься попасть. Где Ричард я не знала, но представила его и стрелка возникла перед моим лицом – дрожащая, переливающаяся серым и зелёным.
–Веди, родная…на тебя надежда.
Стрелка метнулась по городским закоулкам, я едва за нею поспевала, кое-где даже умудрялась извиниться перед людишками, что попадались под мой путь. Ну извините, ребята, под ногами мне тоже лучше не путаться, я этого не люблю!
Зато идти пришлось недолго. Стрелка моргнула вдруг, показала вверх и исчезла, оставив меня у серого, видавшего лучшие дни, дома. Ага, знаем-с. Гостиница. Как-то раз сама лично отсюда тащила на себе обалдевшего от хмеля оборотня под причитания его супруги:
–Не волк ты, а свинья! И пьёшь как свинья!
Да-а, разные бывали у меня заказы, разные.
Но ничего. Стойку администрации я миновала легкой тенью – благо, гостиница людская, но сомнительной репутации и ещё более сомнительной дешевизны, вот и тянемся мы сюда как и людишки.
Первый этаж, второй… налево, направо, три двери левее. Стрелка уже исчезла, заклинание померкло, но ещё вело меня. Поразительный эффект при абсолютной простоте использования. Странно, что Ричард не обвесил свою дверь заклинаниями против меня.
Зато я не успела постучать, как он распахнул дверь сам. Всё такой же бледный, мрачный, с откровенной болезненностью черт.
–Ой! – я не ожидала резкого обнаружения, и отшатнулась к стене. Зато Ричард, похоже, не удивился. Мы не виделись с того дня как умерла Габи, то есть, неделю, и за эту неделю он сдал ещё больше. Черты заострились, под глазами круги.
–Чего тебе? – спросил Ричард. Он явно почуял моё приближение.
Я почувствовала как слабею. В самом деле – как я объясню? Как извернусь? Лгать я умею, но Ричард тоже не лыком шит, да и меня он знает.
–Поговорить, – я нелепо продемонстрировала бутылку вина, прихваченную с собою, – всё так… Габи бы помянуть.
Габи, прости, что использую твой образ. Прости, но может это сработает.
Ричард оглядел меня с ног до головы, словно искал ответ, затем посторонился:
–Заходи, только без шуток.
Да какие уж тут шутки? Те, что были, уже вышли! Твоими стараниями! Нет. Моими. Но и ты тоже виноват.
Комната была убогой. Даже по моим меркам. А я знала нищету! Как сюда занесло Ричарда – знает только Ричард. Ну и я узнаю, если не буду дурой. Последнее мне не очень удаётся.
–Мило, – процедила я, стараясь не замечать шевелящийся скол на стене. Явно тараканье гнездо!
–Погано, – отозвался он. – Даже по меркам всего поганого.
Ричард знал меня. Это было плохо, значит, приходилось действовать в два, в пять раз осторожнее.
–Как тебя сюда занесло? – я не выдержала. Тут не было даже целых стёкол в раме, благо, на улице было тепло, а Ричард – маг, но всё равно! А полы? Они рассохлись ещё, наверное, до моего рождения!
–А тебе какая разница? – поинтересовался Ричард. – Ты опять хочешь залезть в мою душу?
Если честно – да. Мне надо понять почему ты вышел на перемирие со мной. Ещё мне надо понять почему ты так ужасно выглядишь. И почему ты здесь!
–Мы были друзьями, – я опустила голову, словно всерьёз винилась, – я не могу видеть тебя таким. Ты выглядишь жутко. Находишься в жутком месте…
–Так уйди, – предложил он, – и видеть не придётся. И с дружбой ты, Магрит, перегнула! Мы не были друзьями. Приятели, коллеги, враги, а теперь…соратники, что ли?
Он сам замялся, подбирая слово. Я поняла, что близка к победе. Значит, и он слегка растерян. Я должна это использовать.
–Просто, если я всё-таки что-то могу… – я осеклась до того, как Ричард поднял на меня глаза.
Нет, он не был болен. Ни у одного человека, который болен, не может быть такого злого, яростного взгляда. На ярость надо много сил.
Теперь уже я обозлилась. Я представила, как выгляжу со стороны, представила весь свой поиск и разозлилась. К сожалению, злиться я могла только на себя.
–Да пошёл ты, Ричард! – слова прорвались сами, и впервые принесли мне облегчение. – Я тут бегаю, распинаюсь, пытаюсь вызнать, что там и как у тебя случилось, что ты таким ягнёнком стал! А ты… да нужен ты кому. Не помогай мне. Видала я твою помощь. Живи как хочешь. Надо будет убить – позови, тут я уж клятву сдержу! А тебя от твоей освобождаю!
Сила прорвалась через пальцы, кольнула, укоряя, и капелька жемчужного зелья, запертого в стеклянной баночке, не выдержала напора и протекла прямо через стекло на пол. Франческа узнает – убьёт.
–Правда? – удивился Ричард, заметив блеснувшее и истаявшее зелье на протёртом сухом полу, явно изъеденным изнутри целыми ходами насекомых. – Вот, значит…
Он не договорил. Но меня это уже не волновало. Я повернулась и пошла прочь, пытаясь справиться со злостью на себя. Магрит решила, что знает, что ей делать! Магрит решила докопаться до правды! Магрит, тебе бы сидеть где-нибудь вдали от людей, как и положено ведьме, да травки перебирать!
–Магрит…– Ричард догнал меня на улице. Я не думала даже что он пойдёт за мной, а он умудрился ещё и догнать.
Я обернулась. На дневном свету он был ещё более болезненным, и кожа его казалась будто бы серой.
–Моя дочь умирает, – тихо сказал Ричард, и ярость ушла из его взгляда.
Его дочь? Каталина? Она была у меня в руках – нервное, несчастное создание, которому я могла навредить, мстя самому Ричарду, но не стала. Потому что не смогла навредить невинной душе! А следовало бы, следовало, и тогда…
Стоп, что?
–Как это…умирает? – не поняла я. У меня не вязалось в мыслях. Она ж была ещё ученицей. Она ж совсем ещё ребёнок! Дети не должны умирать.
–Я поддерживаю в ней жизнь, – сказал Ричард, его голос был совсем чужим и не принадлежал тому, кого я знала. – Я отдаю ей свои силы. Илди тоже так делает. Но она слабее.
Я представила себе Илди, которую видела лишь раз и которая произвела на меня впечатление весьма истеричной особы. Нет, я догадывалась, что Ричард сохраняет с ней отношения и после того, как его родители не дали им пожениться, а сами они поняли, что не сошлись характерами, в конце концов – дочь их связывала! Но я представила, что и Илди выглядит сейчас также как он и меня саму качнуло.
–Так что с ней? Что говорят целители? – на нас оборачивались люди. Наверное, я слишком громко кричала на Ричарда. Но он сам виноват – почему он сам не скажет всё как есть? почему из него тянуть-то надо?
–Перспия.
Я выругалась. Перспия – это точно конец. Её не лечат. Её даже объяснить не могут. Представьте себе надутый спасательный круг из людского мира. Если он цел – он держится на плаву. Но вот в него попало что-то и… круг сдувает. Вы накачиваете его воздухом, вы злитесь, а круг сдувает всё равно. Вы находите дыру, затыкаете её, заклеиваете, а фонит воздухом уже из другой, новой дыры.
То же происходит и с ведьмами и магами. Никто не знает что такое «перспия» и почему она вдруг возникает, но только это всё тот же вечно сдувающийся и рвущийся на ходу круг. Вливайте в мага или ведьму силы, а круг будет всё равно сдувать и ведьма или маг, сначала испытывающие постоянные головные боли и слабость, будут всё слабее и слабее. А их сила будет уходить в ничто, хлестать по миру, растекаясь то в природные катастрофы, если силы много, то служа подпиткой тем, кто умеет эту силу брать из природы. И так пока не кончатся силы, и так пока организм не перестанет принимать чужую силу. Душа как желудок – после долгой голодовки желудок уже не принимает пищу, так и душа – чувствуя голод сил, она в какой-то момент так ослабнет, что не примет вливания и умрёт…
И нет спасения. И нет лечения. И диагностики толком тоже нет. Есть пара теорий, мол, возникает перспия от того, что кто-то насылает проклятия на мага или ведьму или это наше заболевание от магии…
Но теории прекрасны, когда не касаются тебя, а когда смотришь на знакомое лицо, которое иссыхает, само себя испивает, пытаясь помочь дочери, что уже обречена – уже не до теорий.
Поэтому он и скрывается. Поэтому он и болезненно выглядит. Поэтому он и пришёл ко мне, чтобы я его не убила, пока он пытается влить последние силы в свою дочь! Обещал мне всё, лишь бы иметь возможность продлить жизнь своей дочери.
Боги, но как же это несправедливо! Ну порази перспия профессора Карлини или мадам Франческу, или Ричарда, или меня – я бы поняла. Мы все уже виноваты. Но девочка? Она ещё не закончила Академию. Но она её уже и не закончит.
С перспией не выживешь. Долго не протянешь. Что ж, молодец, Магрит, ты докопалась до правды без зелья Правды. И что ты будешь теперь с этим знанием делать? Ты не целитель. Ты не зельевар. Ты не лекарь. Но уйти? Сказать, мол, ладно, хорошо, желаю удачи, и уйти?
Ты не сможешь, Магрит!
–Ричард, я…– а что тут вообще скажешь? Он и сам знает, что спасения нет. Но это его дочь и этим всё сказано.
–Не надо, – попросил он, – только без этой жалости, ладно?
Я кивнула. Я понимаю. Вернее, логически понимаю, а душой я этого пережить не хочу, чтобы до конца понять. Мне хватит теории.
–Поэтому я и пришёл, – сказал Ричард, да я и сама поняла. Он хотел знать, что я не вломлюсь в его жизнь в самый неподходящий момент с местью. У него было внутреннее море горечи, которая не знала выхода.
–Ты так долго не протянешь, – я сказала очевидное.
–Думаешь, меня это волнует?
Где-то вокруг были люди. Но что они значили?
–Я помогу, – решиться было просто, сказать о решении оказалось сложнее. – Я поделюсь силой. Я спрошу Карлини, Франческу… у них есть связи. Может артефакты.
Он удивился.
–Тебе-то это зачем? – спросил Ричард. – Это не твой ребенок. Да и я после долго не протяну. Прихлопнешь меня и дело с концом.
Не знаю даже зачем я его ударила по посеревшей щеке. Это был порыв, и я решила не сдерживаться.
–Я не чудовище! Надо искать. Надо пытаться…
Я заметалась. Движение – это иллюзия борьбы. Движение – это хоть какой-то смысл.
–Если уверена, то приходи завтра. В агентство, – Ричард отозвался равнодушно.
–Я буду!
Прощание было недолгим и неловким. Я бросилась обратно в Академию, а Ричард оставался стоять на улице. Наверное, он смотрел за моим уходом и удивлялся тому, что я хочу ему помочь вопреки всему. От этой мысли было приятно. Более того – даже сил было больше от этой мысли.
***
–Ну что, как там правда? – спросила Франческа, когда я вломилась к ней в кабинет.
–Ужасно, лучше бы я не знала её! – признала я. – Знаете, совсем не хочется мне этого знать.
–А я говорила! – мадам Франческа самодовольно ухмыльнулась, словно доказала мне какую-то очень важную для себя правоту.
–Но у меня к вам дело. Вы ведь знаете Ричарда? Ну, учился со мной… я узнала, что его дочь умирает. От перспии!
Почему-то мадам Франческа не ужаснулась, не бросилась, опережая меня, на помощь Ричарду. Она смотрела на меня как-то странно и мрачно.
–Вы всё-таки не использовали моего зелья, Магрит…
–Что? Я го…
–Я слышу, что вы «го…», – заверила Франческа, – вас в детстве не роняли вниз головой? Нет? Тогда странно. Значит, у вашей глупости и вовсе нет оправданий.
Я чувствовала, как внутри всё обрывается. Медленно, но верно, точно ползет липкая лента по душе, и отрывает какой-то слой за собою.
–Все случаи перспии регистрируются в Башне Силы! – Франческа смотрела на меня со смесью самодовольства и усталости, – и последний был пойман шесть лет назад. И совсем не у дочери Ричарда. Да она бы и умерла за это время! Есть, конечно, вероятность, что Ричард просто не стал заявлять о диагнозе своей дочери, но есть также вероятность и того, что вас, милочка, где-то конкретно приложили башкой. И вторая явно выше, потому что родители всегда попытаются спасти своё дитя и заявятся к целителю!
Я упала в кресло. Я думала, что всё стало понятно, и мне даже стало жаль Ричарда, но теперь? Теперь? Что происходит? Почему я так легковерна? Почему он обыграл меня? почему лгал? Почему он прикрылся своей дочерью? А может Франческа ошибается? Не может же она знать всего на свете?
–Может он хочет, чтобы вы отдали часть сил. Или прониклись его страданием. Или какая-то дрянь из него самого тянет силы, и он хочет задобрить её вами… А может быть это и не перспия, а какая-то другая зараза – в нашем мире много проклятий и болезней, – продолжала Франческа спокойным тоном. – Будьте ведьмой, Магрит, сходите и посмотрите сами. Только не показывайте вида, что подозреваете его в обмане. Только не верьте ему. Почему вы так хотите ему верить? Если раздумали его убивать – заберите клятву назад, сила, конечно, вам даст по морде за это, но простит, а вам не придется каждый раз унижаться и объясняться что вы там со своей душой разобрать не можете…
Хуже мне никогда не было. Даже когда я потеряла Габи. Даже когда агентство сожгли.
–Хотите чаю? – спросила Франческа мягко. – У меня осталась баночка клубничного варенья с прошлого года. Я хотела подарить её Карлини, но старый козёл зажал мне премию, так что перебьётся!
Мир качался под ногами, я снова чувствовала себя посмешищем в собственных глазах. Надо было снова искать правду. Надо было снова спрашивать и узнавать куда меня тянет Ричард. На что опереться?
–Хочу, – ответила я. – и варенье с удовольствием попробую.
И я даже не солгала.
(*)(История Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины», «Руины», «Неудачница», «Искушение», «О терпении», «Метла» и «Без надежды»)
