Он закричал, душераздирающе и пронзительно. Было в этом крике всё и ужас, и боль, и мольба, и отчаяние, но только не звук. 

Пилот взмахнул кулаком, в отчаянной попытке разорвать вязкую тишину. Кулак медленно, словно нехотя, опустился на приборную панель мягко и беззвучно.

Он прекратил попытки борьбы и бессильно откинулся в кресле. 

«Отключение энергии и приборов ещё как-то можно объяснить, – рассуждал он, – но звук! И темнота. Почему вся Земля погрузилась во тьму, где её дневная сторона?! Где Солнце?! А аварийка? Почему она светит?».

Словно услышав его мысли, аварийное освещение потускнело. Теперь и в корабле темнота захватывала пространство. Медленно, сантиметр за сантиметром, она подбиралась к пилоту. Последняя лампа над его креслом, как маяк в океане, охваченном штормом, подрагивая, давала призрачную надежду на жизнь.

Монотонное жужжание светильника поразительно гармонично слилось с тишиной, казалось, эти два противоположных состояния идеально сочетались.

Он устало повернулся к тёмному иллюминатору. Сотни километров пустоты и темноты отделяли его от поверхности родной планеты. 

«Триста девяносто километров, плюс-минус», – услужливо подсказал натренированный мозг.

Это ведь немного, но и недосягаемо. 

«Что сейчас там? Паника? Пожары? Погромы? Апокалипсис? А вдруг там никого уже нет? Как этот импульс подействовал на людей без защиты?»

Мысль о возможной гибели человечества. Захватила сознание и игнорировала его попытки переключиться. От одного предположения, что он остался один в космосе над безжизненной планетой, мурашки пробежали по коже, а на лбу крупными градинами выступил холодный пот.