«… смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать».

     В смерти есть легкость. И грусть по усопшему должна быть легкой, как платье из ситца. «Вы полагаете, все это будет носиться? Я полагаю, что все это следует шить».

    Духовой оркестр в солнечном осеннем парке, одетый в белое, красивые незлые старики и девушки в ситцевых платьях парами… раз, два, три… раз, два, три…раз, два, три…раз, два, три… раз… Вот идеальная похоронная процессия. Я бы себе хотел такую. И детвора за оградкой, с мороженным…

   Мой родной дядя, дядя Петя, под конец жизни стал женоненавистником. Он говорил:

   — Запомни, Ванька, баба – человек, когда она еще девочка или уже бабушка, а все что между, то от лукавого. Где черт не управит, там бабу пошлет.

      В любом застолье наступал момент, когда он, грохнув кулаком по столу, скрежетал зубами:

    — У, бабье… б….

     А рядом с ним, тоже подвыпивший, сидел юноша Саша, которого видел только я, и чокнувшись с дядей Петей, отвечал:

    — Я помню чудное мгновенье,

      Передо мной явилась ты,

      Как мимолетное виденье,

      Как гений чистой красоты…

    А я терялся, кому же верить – дядьке, родному по крови, или Саше, родному по духу, и соглашался с обоими.

    А мой лучший друг, Юра Лепехин, вообще всех своих девушек называл сестрами. Он приходил к нам в офис с очередной своей знакомой и говорил:

       — Познакомьтесь, это моя сестричка Леночка, из Кишинева.