Когда настанет тьма Лабораторный смертник

Игорь неподвижно сидел на койке в камере для смертников. Стены давили холодной серостью, а тишина, нарушаемая только звуком капающей воды где-то в коридоре, подчеркивала его безысходность. Его приговорённые к смерти часы тянулись мучительно медленно. Завтра его расстреляют за убийство десяти человек. Он давно уже смирился с этим. Вопрос был лишь «когда?».

Он перебирал в голове образы своих жертв. Большинство лиц уже стерлись из памяти, как старые фотографии, но несколько продолжали цепляться за его сознание, являясь в снах, которые теперь были наполнены лишь ожиданием смерти. Все они были частью игры, в которую он играл, пока не был пойман.

Замок на двери щелкнул, и в камеру вошёл надзиратель. В его глазах была усталость. Ему явно не в первый раз приходилось вести кого-то на казнь.

— Вставай, — приказал он. — Тебе звонок.

Игорь посмотрел на него, не понимая.

— Кто? — прохрипел он. Его голос был слабым от долгого молчания.

— Не сказали. Давай, двигайся, время не ждёт.

Рядом стоял ещё один милиционер, молча наблюдая за происходящим. Игорь почувствовал, как холод сжимает его сердце. Вопросы здесь не задавали — просто приказывали. Он медленно встал, чувствуя тяжесть предстоящей казни.

Игорь последовал за надзирателем и милиционером. Они шли по узкому, тускло освещённому коридору, стены которого пахли сыростью. Тишина вокруг была настолько густой, что каждый их шаг отдавался эхом. Они дошли до комнаты свиданий. Тусклая лампа освещала деревянный стол с телефоном. В воздухе пахло табаком и сыростью, а окна комнаты были затянуты решётками.

— Садись, — приказал надзиратель, закрывая дверь за собой. — Жди.

Игорь медленно сел на стул, чувствуя нарастающее напряжение. Кто мог позвонить ему накануне казни? Его старый адвокат давно пропал, а родных у него не было. В голове мелькнула мысль, что это какая-то ошибка, или хуже — издевательство.

Он сидел в тишине. Прошло несколько минут, но телефон молчал. Мысли смешивались: страх перед казнью, ужас перед неизвестностью. Но когда он почти сдался ожиданию, телефон наконец зазвонил, разрывая гнетущую тишину пронзительным звуком.

Игорь вздрогнул и медленно поднял трубку.

— Да? — его голос прозвучал хрипло.

На другом конце линии был спокойный, хладнокровный голос, в котором не было ни намека на сочувствие.

— Мы можем тебя помиловать, — произнёс голос без всяких формальностей. — Но для этого ты должен согласиться на участие в одном эксперименте.

— Что за эксперимент? — Игорь нахмурился, не понимая.

— Это конфиденциальная информация, — ответил голос. — Тебя помилуют, если ты согласишься.

Игорь замер. Ему предложили сделку? На мгновение он представил, как завтра его выведут на расстрел, как командир даст приказ «Огонь». Пустая, холодная камера, долгие часы ожидания — или прыжок в неизвестность, с шансом на выживание.

— Я… согласен, — выдавил он наконец, зная, что у него нет другого выбора.

— Хорошо. Завтра тебя заберут, — сказал голос, и трубка с щелчком опустилась, разорвав связь.

Игорь опустил телефон и долго сидел в полном молчании. Что он только что сделал? Он согласился на что-то неизвестное, чтобы избежать казни, но теперь его будущее казалось ещё более мрачным.

Когда надзиратель вернулся, Игорь, погружённый в свои мысли, без слов последовал за ним обратно в свою камеру. Остаток дня прошёл как в тумане. Он пытался убедить себя, что сделал правильный выбор, но страх перед неизвестным не отпускал его.

В конце концов, он лёг на свою узкую койку и, измученный беспокойными мыслями, погрузился в тревожный сон.

***

Игорь проснулся с тяжёлым чувством, словно что-то плотное обволакивало его разум. Мгновение потребовалось, чтобы осознать, что это не сон и не кошмар, в который он погрузился вчера. Мужчина моргнул несколько раз, пытаясь сфокусироваться на том, что было перед глазами. Белизна вокруг давила на сознание. Стены, пол, потолок — всё было белым, ослепляюще чистым и холодным, как в больнице или лаборатории.

Он лежал на кровати — простом, металлическом каркасе с тонким матрасом. В комнате не было ничего лишнего: стол в углу, раковина, унитаз — всё казалось стерильным, даже слишком. Не было окон, лишь черная дверь, которая, вероятно, была заперта. Внутри поднялось неприятное ощущение тревоги.

Голова кружилась, и во рту был металлический привкус. Игорь попытался вспомнить, как оказался здесь. Последнее, что запомнилось, был телефонный звонок. Эксперимент. Помилование. И вот он здесь, словно лабораторная крыса.

Дверь скрипнула, и Игорь вздрогнул, машинально напрягшись. Вошли двое в оранжевых костюмах химзащиты, лица были скрыты противогазами. Один из них держал шприц. Без единого слова или объяснения они подошли к нему. Игорь хотел было что-то сказать, но слова застряли в горле. Холодный страх сжал его разум, когда он увидел содержимое шприца — жидкость была густая, почти черная, как темная смола.

— Что это? — его голос прозвучал хрипло, но ответом ему была тишина.

Они действовали быстро и профессионально. Один из мужчин ухватил его за руку, второй вонзил иглу в кожу. Боль была резкой, но короткой. Мгновение и странная жидкость уже циркулировала в его венах. Тело тут же пронзила ледяная волна, словно внутренняя температура упала на несколько градусов. Игорю стало дурно.

— Ч-что вы сделали?

Они ничего не сказали, лишь кивнули друг другу, убрали шприц и вышли, оставив его в одиночестве. Лёгкое головокружение сменилось тошнотой, и он рухнул обратно на кровать, прижимая руки к груди, где ощущал непонятное жжение. В голове мелькнула мысль о том, что это был тот самый эксперимент, о котором говорил незнакомец по телефону. Мужчина не знал, что ему ввели, но одно было ясно: никто отвечать на его вопросы не будет.

***

Прошло некоторое время. Игорь продолжал лежать на металлической кровати, уставившись в одну точку. Внезапно дверь с тихим скрипом открылась, и Игорь напрягся. Вошли двое мужчин в костюмах химзащиты и противогазах: один в чёрном костюме с автоматом наперевес, другой — в оранжевом без оружия. Солдат в чёрном встал у двери, словно сторож, его глаза не выражали никаких эмоций. Человек в оранжевом выглядел холодно и безразлично. Он подошёл к Игорю и протянул ему тетрадь, ручку и небольшую рацию.

— Меня зовут доктор Кравцов, — произнёс он, глядя прямо на Игоря. Его голос был лишён эмоций, словно он зачитывал инструкцию. — Твоя задача — вести дневник. Ты будешь записывать своё состояние дважды в день: утром и вечером. Важны все симптомы и изменения, которые заметишь. Также с тобой будет постоянная связь через эту рацию, если возникнут вопросы.

Игорь взял ручку, тетрадь и рацию, чувствуя растущую тревогу.

— Для чего это? — спросил он, пытаясь удержать голос в спокойных тонах. — Что за эксперимент? Что вы сделали со мной?

Кравцов, не проявляя ни малейшего интереса к его вопросу, кивнув в сторону охранника.

— Это конфиденциальная информация, — ответил он, — но знай, что к тебе будут приходить несколько раз в день, чтобы измерить температуру, принести еду и вынести мусор. Записи будут отслеживаться и, если потребуется, корректироваться. Ты также можешь попросить книгу или журнал через рацию, если тебе будет скучно. Но главное — пиши всё, что ощущаешь.

Игорь сжал ручку, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Он был не больше, чем подопытный кролик. Но выбора не было — либо сотрудничество, либо смерть.

— Не забывай, мы здесь всё контролируем. Так что не пытайся сопротивляться. — сказал напоследок доктор.

Дверь с мягким щелчком закрылась, оставив Игоря одного в этой стерильной камере. Тетрадь, рация и холодные стены стали его единственными спутниками в новом пугающем мире.

***

Игорь сидел на узкой кровати, склонившись над дневником, который выдали ему в первый же день после инъекции. Тонкая тетрадь с серыми листами и стандартной обложкой, казалась издевательством в этом холодном, стерильном мире. Ему приказали фиксировать все симптомы и изменения в организме. Он с самого начала понимал, что это не для его пользы. Они наблюдали. Следили за его угасанием, как за чем-то интересным.

День 1: «Лёгкая усталость, головокружение. Возможно, просто стресс.»

Вечером врачи пришли и добавили: «Температура — 37,4°C.»

День 2: «Головная боль, трудно сосредоточиться.»

Позже в дневнике появилась новая запись от врачей: «Температура — 38°C.»

День 3: «Слабость, небольшие мышечные боли. Лёгкая тошнота.»

Врачи снова дописали: «Температура — 38°C.»

Каждый день повторялся тот же ритуал: врачи приходили, приносили и забирали еду, измеряли температуру и корректировали записи в дневнике, добавляя свои пометки о состоянии Игоря.

На четвёртый день, ощущая нарастающую тревогу, Игорь решил использовать рацию. Он нажал на кнопку и, чувствуя, как его голос дрожит, спросил:

— Могу я получить книгу? Что угодно, чтобы скоротать время.

Ответ не заставил себя ждать:

— Будет доставлено.

В этот же день в камере появилась книга — «Три мушкетёра». Это было его единственное спасение от долгих часов одиночества, и чтение помогало отвлечься, хоть и ненадолго.

День 4: «Появилась дрожь в руках, слабость не проходит. Лихорадка. Температура — 38,3°C.»

День 5: «Сильная усталость, пятна на левой руке. Температура — 38,5°C.»

На пятом дне Игорь начал замечать тёмные пятна на руке. Они не были простыми ссадинами или раздражением — казалось, что под его кожей что-то начинает гнить. Он не мог избавиться от этого образа, и страх усиливался.

День 6: «Пятна распространяются. Лихорадка. Голова болит всё сильнее. Температура — 38,7°C.»

Чтение больше не помогало. Он пытался сосредоточиться на книге, но слова расплывались перед глазами, а каждое движение стало тяжёлым.

День 7: «Лихорадка, слабость в ногах. Пятна теперь на груди. Температура — 39°C.»

Чёрные пятна расползались по его телу, и теперь он едва мог ходить. Врачи продолжали дописывать показания температуры в его дневник, не обращая внимания на его мольбы о помощи.

День 8: «Пятная продолжают распространятся. Руки дрожат. Трудно ходить. Кажется, завтра не смогу двигаться. Температура 39,2°C.»

***

Игорь лежал на кровати, его тело ломало, словно каждый сустав в теле выворачивали наизнанку. Пятна на коже потемнели, став почти чёрными, словно гниль медленно поглощала его изнутри. Каждый вдох давался с трудом, а лихорадка превратила реальность в нечеткую пелену.

Психика не выдерживала. Одиночество, боль и близость смерти вытаскивали наружу то, что он долго прятал глубоко внутри — воспоминания, от которых Игорь старался убежать всю свою жизнь.

Он закрыл глаза, и перед ним предстал образ его детства: тесная квартира с выцветшими обоями, сквозь которые пробивались пятна плесени. Отец, вечно пьяный и агрессивный, с сигаретой в зубах и мутным взглядом. Он не просто бил — он делал это методично, с холодной жестокостью, как если бы это была его работа. Игорь всегда знал, что он станет таким же. Он ненавидел это, но знал. Он чувствовал в себе эту жестокость с самого детства, как наследие.

Мать была тихой и запуганной, безвольной тенью, которая никогда не вмешивалась. Её взгляд был всегда пустым, даже когда Игорь просил защиты. Она сидела на кухне, смотрела в окно, как будто её не было здесь, как будто это не её ребенок кричал от боли в другой комнате.

Эти картины возвращались к нему каждый раз, когда он закрывал глаза. Он помнил их со всей остротой, будто это происходило вчера. Он ненавидел их. Он ненавидел себя за то, что оказался слабее, чем они. Но в конечном итоге он выбрал другой путь — тот, который казался ему выходом из ада детства.

Он стал монстром.

Первая смерть… он часто пытался забыть её. Но сейчас, когда всё его тело придавало, она вновь всплыла в его голове. Молодой парень, едва старше двадцати. Их взгляды встретились, когда Игорь перерезал ему горло. Он не чувствовал ничего в тот момент, только мимолетное облегчение — как будто на секунду он избавлялся от своей боли.

Этот парень смотрел на него, не понимая, за что ему это. Игорь видел в его глазах не страх, а только удивление, как если бы он не мог поверить, что всё закончится вот так.

Он убивал ещё много раз после этого, и лица тех, кто погиб от его рук, преследовали его во снах. Никто из них не кричал, не проклинал его. Это молчание было хуже любых слов. Оно выедало его изнутри.

Сейчас, на грани смерти, всё это всплыло перед ним с новой силой. Ему некуда было бежать, некуда было скрыться от самого себя. Он хотел кричать, хотел ударить кулаком в стену, но тело отказывалось его слушаться. Руки дрожали, ноги казались парализованными, и все, что ему оставалось — это смотреть в потолок и вспоминать.

— Прости, Господи, — прошептал он, хотя в этот момент даже не знал, во что верит. — Прости за всё.

Тишина в ответ была оглушительной. В камере не было ничего, кроме слабого шума вентиляции, но это отсутствие ответа изнутри было хуже, чем любая боль.

— Прости… — повторил он, голос слабел, как и его сознание. Губы едва двигались, слова превращались в слабый шепот, почти теряясь в пустоте камеры.

Тишина, эта бездонная пропасть, поглощала его, оставляя только внутренний холод. Он лежал, беспомощно глядя в потолок, ожидая хотя бы малейшего знака. Ему хотелось верить, что если бы Бог был, Он бы ответил, протянул руку и освободил его от этой агонии. Но ответом была только пустота.

В его голове продолжали всплывать сцены из прошлого. Вот он стоит перед умирающей женщиной, нож в его руке ещё тёплый от крови, а взгляд жертвы затухает. Это лицо никогда не покидало его. В те моменты, когда он убивал, ему казалось, что в каждой новой жертве он мстит родителям. Но теперь, когда жизнь покидала его самого, он понял всю бессмысленность своих поступков.

— Что я сделал? — это был не просто вопрос к себе, это был крик к небесам, которые молчали. — Неужели я этого заслуживаю?

Воспоминания вспыхивали одно за другим, как обрывки старой киноплёнки. Он видел свои преступления, свою жестокость, свою злобу, выливавшуюся на невинных людей. Он и сам не до конца понимал зачем убивает. Убийство, как наркотик, после каждой новой крови требовало ещё и ещё. Но теперь, когда его собственное тело распадалось, это чувство покинуло его. Ему больше не хотелось мести или крови. Он хотел заснуть и раствориться в пустоте.

Игорь закрыл глаза, пытаясь уйти от воспоминаний, но вместо этого погружался всё глубже во тьму. Где-то внутри себя он чувствовал, что смерть приближается. Неважно, насколько он силён — этот вирус был сильнее. Его внутренние демоны уже давно победили его, и теперь что-то чуждое, неведомое пожирало его изнутри.

— Простите… — снова прошептал Игорь, хотя уже знал, что прощения не будет. В глубине души он не верил, что заслуживает его.

Он начал думать, что, возможно, это и есть его расплата. Его тело, разрушающееся из-за вируса, его страдания — это было возмездием за все его злодеяния. Каждый день, когда он чувствовал, как вирус разъедает его изнутри, он понимал, что это была расплата. И никто не придёт спасти его.

Тьма всё сильнее затягивала его сознание. В какой-то момент Игорь перестал чувствовать боль так остро. Голова кружилась, руки и ноги стали будто ватными, и даже его мысли, раньше острые, как лезвие, медленно утратили форму. Взгляд его помутнел, реальность расплывалась, и всё, что оставалось — это слабые удары сердца, напоминавшие ему, что он ещё жив.

— Простите за всё… — последнее, что он прошептал, прежде чем потерять сознание.

Тишина снова окутала его. Смерть медленно подступала, а воспоминания о прошлом, о его преступлениях и боли, наконец, растворялись в пустоте.

***

Игорь почувствовал, как его тело сдалось окончательно, словно под тяжестью невидимой руки. С каждым вдохом его легкие наполнялись ядовитым холодом, и он погружался в темноту, не ощущая больше боли. Это был тот момент, когда реальность перестала существовать для него, и он оказался в полном забвении — в коме.

Но это не было избавлением.

Он открыл глаза и оказался в мире, который был далёк от покоя. Земля под его ногами была чёрной, как обугленная кожа, иссушенной и потрескавшейся. Всё вокруг окутывал густой серый туман, пропитанный зловонием гниением. Небо было красным, будто залитым кровью, а вместо звёзд мерцали уродливые, искажённые фигуры, как если бы их вырвало из человеческих тел и заперло в оболочках.

И тут он услышал их.

Они пришли не сразу, сначала были шёпоты. Шёпоты жертв, которые до сих пор носились в его сознании. Он пытался оглянуться, пытаясь найти источник этих голосов, но никого не видел. Затем вокруг него стали проступать искажающиеся фигуры — призраки его прошлого, лишённые человеческого облика. Это были его жертвы, но их тела стали чудовищными, обугленными, изуродованными. У каждого из них были распухшие и истлевшие лица, гниющая плоть и глаза, горящие ненавистью.

— Игорь, — голос был ледяным, обжигающим и полным презрения. — Ты пришёл к нам.

Перед ним стоял мужчина с лицом, покрытым омерзительными язвами, кожа которого свисала лоскутами. Это был один из тех, кого он хладнокровно убил. Его первая жертва. Но теперь незнакомец смотрел на Игоря с такой ненавистью, которая пробирала до костей. Мужчина шагнул к нему, и Игорь почувствовал леденящий ужас.

— Ты думал, что мы тебя забудем? — прошептала уродливая фигура рядом с ним, вытянув гниющие пальцы в сторону Игоря. Её лицо напоминало расползающийся воск, как у живого мертвеца. — Мы всегда помним.

Игорь хотел кричать, хотел бежать, но его ноги не слушались, как будто были прикованы к этому месту. Фигуры начали окружать его. Они напоминали демонов, вырвавшихся из глубин ада. Их тела были чудовищно искажены: распухшие головы, конечности, обугленная плоть, растянутая до неузнаваемости, и чёрные, изъеденные внутренности, просачивающиеся наружу.

— Почувствуй нашу боль, — сказал один из них, вытягивая уродливую руку к нему. В тот же миг Игорь почувствовал резкую боль, как если бы его плоть разрывали изнутри. Он закричал, сжимая голову руками, но не мог убежать, не мог спрятаться от этого ужаса.

Каждая новая фигура, появляясь перед ним, несла с собой свой набор мучений. Одни рвали его тело, заставляя его чувствовать, как его плоть гниёт и разлагается. Другие заставляли его переживать заново каждое преступление, каждый момент, когда он отнимал чью-то жизнь. Ему вновь и вновь приходилось видеть их страдания, их боль, их последние взгляды.

Один за другим его жертвы стояли перед ним, шепча проклятия. Их изуродованные тела сгорали на его глазах, их крики эхом отдавались в его голове. Игорь хотел закрыть глаза, хотел убежать, но не мог — эти сцены повторялись снова и снова.

— Ты никогда не будешь прощён, — зловещие голоса сливались в один. — Ты — ничтожество. Ты заслуживаешь только это.

Монстры, порождённые его собственным прошлым, насмехались над ним. Их уродливые рты открывались, чтобы издать нечеловеческие, искажённые звуки. Они наслаждались его страданиями, разрывая его разум, как некогда он разрывал их тела.

— Это твоё место, Игорь, — сказала одна из жертв, подходя ближе. Её гнилое лицо почти коснулось его кожи. — Ты никогда не выберешься отсюда.

Он упал на колени, отчаяние охватило его полностью. Боль, вина и ужас — всё смешалось в один сплошной ад, который не прекращался. Каждая новая волна мучений заставляла его кричать, но это было бесполезно. Звуки его крика терялись в этой жуткой пустоте.

— Никогда… — прошептал голос, и мир вокруг него закружился, погружая его в ещё более глубокий кошмар.

***

Медицинский отчёт №427-В

Дата завершения: [не указано]

Объект: Игорь [фамилия удалена]

Экспериментальный протокол: 7-А

Заключение:

На 9-й день с момента введения вируса субъект перешёл в состояние глубокой комы, вызванной быстрым прогрессированием системного некроза тканей. Температура тела стабильно держалась в пределах 39-40°C, а уровень разрушения клеток достиг критической отметки на 10-е сутки. Вирус атаковал молекулярные связи внутри клеток организма, что привело к полному разрушению внутренних органов и значительной деградации кожного покрова.

Первые признаки некротического поражения были зафиксированы на пятый день после инъекции, начавшись с появления тёмных пятен на запястье. Постепенно поражённые участки охватили конечности и перешли на туловище. На шестой день был зафиксирован рост пятен, а также начало внутреннего разложения тканей, вызванного клеточной дестабилизацией. Процесс затронул не только кожный покров, но и внутренние органы, включая лёгкие, печень и сердце, что привело к полиорганной недостаточности.

На 8-й день в результате интенсивного распада тканей наблюдалось усиление лихорадочных состояний, и субъект утратил способность к самостоятельному передвижению. К 9-му дню вирус полностью парализовал нервную систему, что стало непосредственной причиной комы.

Процесс утилизации:

По завершении эксперимента, в соответствии с протоколом безопасности, тело субъекта подвергнуто кремации в закрытой лаборатории. Все материалы, относящиеся к исследованию, были заархивированы и засекречены.

Результаты эксперимента:

Эксперимент признан успешным. Вирус продемонстрировал способность к полному уничтожению тканей организма на молекулярном уровне в пределах ожидаемых временных рамок. Деструкция клеток и систем органов прошла по прогнозируемой модели, подтверждая эффективность и управляемость агента в контролируемых условиях.

Рекомендации:

Комитет по исследованиям рекомендует начать подготовку к следующему этапу испытаний. Для достижения максимального эффекта необходимо расширить выборку и протестировать агент на популяции с более разнообразными показателями здоровья. Вся информация о проекте остаётся строго конфиденциальной, и любые утечки сведений будут немедленно пресекаться.

Примечание:

Общественность не должна быть проинформирована о результатах эксперимента.

Особые благодарности за помощь и вдохновение: Мурат (@Murat13245)