Весна принесла с собой обещание тепла, но для меня она осталась холодной, как и все, что я знал последние месяцы. Я сидел у окна, глядя на проезжающие машины. Было что-то гипнотическое в том, как город жил своей жизнью, тогда как я застрял в этой пустоте. В окне отражался мой силуэт — изможденный, потерянный человек с темными кругами под глазами. Вспышка от света фар на мгновение осветила комнату, и мне стало противно от того, кого я увидел. Я отвел взгляд.
В руках я сжимал лист бумаги, который теребил уже час, пытаясь начать. Это должно было быть письмо Эмме. Или Голой даме. Или, может быть, самому себе, тому, кем я был до всего этого. Я не знал, с чего начать. Странно — слова всегда приходили ко мне легко, но сейчас, когда мне нужно было высказаться, меня охватил паралич. В голове крутилась только одна мысль: что, если я больше не способен что-то чувствовать? Я глубоко вдохнул и начал писать:
«Привет. Сколько времени прошло с тех пор, как мы не виделись? Я не помню. Наверное, это уже не имеет значения. Я часто думаю о тебе, но только теперь понимаю, что это не ты, а образ, который я создал. Ты была той, кого мне было удобно любить. Не ты, а кто-то вроде тебя. Я сам себя обманул, пытаясь поверить, что с тобой я мог бы стать другим. Лучше, чем я есть.»
Я остановился, глядя на эти слова. Зачем я вообще пишу это? Писать прошлому — это как кричать в пустоту. Но разве не этой пустотой я жил последние годы?
«Мы были вместе, потому что нам было удобно быть вместе. Ты давала мне временное чувство близости, а я тебе — что-то, что заполнило твою жизнь. Мы никогда не были по-настоящему близки. И в этом наша общая трагедия.»
Я думал о том, как много времени я потратил, убегая от себя. От своих проблем, от людей, которых я любил или думал, что любил. Как будто эта внутренняя пустота, которую я тащил за собой, была чем-то неизбежным. Каждый раз я находил кого-то, чтобы заполнить её, но никто не мог остаться.
«Смешно, но я начинаю осознавать, что именно эти пустые моменты сделали меня тем, кто я есть. Как будто эта пустота стала частью моей сути, а не просто тем, от чего я могу избавиться.»
Мой почерк становился всё более размашистым, почти яростным. Я чувствовал, как во мне закипает гнев — на себя, на прошлое, на всё, что произошло. Это была не боль, а отчаянное стремление что-то изменить, даже зная, что это невозможно.
«Я хотел бы сказать, что виню тебя. Но на самом деле я виню себя. Вину за то, что позволил себе утонуть в этом цинизме, за то, что раз за разом отказывался от возможности быть счастливым. Я не могу ненавидеть тебя за то, что ты ушла. Ты поступила правильно. Возможно, ты знала это ещё раньше, чем я. Если бы я мог снова встретиться с тобой, то, наверное, сказал бы тебе только одно: я надеюсь, ты счастлива. Я не смог бы дать тебе это. Никому не смог бы.»
Я отложил ручку и уставился на лист. Этот текст не был для неё. Это письмо было для меня — попытка признать свои ошибки и простить себя. Я не знал, поможет ли это, но, по крайней мере, я начал двигаться.
Я скомкал лист и бросил его на пол. Встал и подошел к окну, чувствуя, как город за ним живет, пока я, наконец, начинаю отпускать своё прошлое.
Еще почитать:
Джейн Грей и Ворон Истуканов — Глава 64: Волосики Леди Джейн и Кир!
Окно в Киото. — часть 1.
Сказки для взрослых
Жизнь по сторону Атлантики — Вниз по Миссисиппи с Марком Твеном. Часть вторая. Города и память.
«
»
