Глава 2 Молчун
Я открыла глаза. В подвале кто-то был. Я приподнялась на локтях. Прямо надо мной стояла директор нашего детского дома – Екатерина Фёдоровна. Из-за её спины выглядывала довольная Кристина. Думаю, в прочем, что про неё стоит рассказать поподробнее.
Эта высокая и довольно красивая особа с чёрной косой ниже пояса – моя соседка по комнате. А также единственная, кто помогал Грише не из-за страха перед ним и не из-за желания быть ближе к «звёздам». Она была с ним по дружбе. Хотя, дружбой это было назвать довольно сложно. Гриша относился к Кристине так же, как и ко всем остальным – с презрением. Кристина же просто обожала его и смотрела на него глазами преданной собаки. О, я не раз видела эти глаза! Стоило Грише появиться на горизонте, и Кристина уже тут как тут, протягивает лапу и приносит палку.
— Зайцева, — обратилась ко мне Екатерина Фёдоровна, — как вы мне это объясните?
Я даже немного удивилась этому вопросу. Очевидно, что на меня пожаловалась Кристина. Точнее, сама бы она не додумалась до такого, ей подсказал Гриша. Он любит всё делать чужими руками, чтобы «не светиться» лишний раз. Но в чём конкретно меня обвиняют?
— Что вы хотите, чтобы я вам объяснила? – спросила я.
Екатерина Фёдоровна посмотрела на меня глазами полными возмущения, но не стала кричать.
— Что вы здесь делаете? Откуда взяли ключ? Почему вчера вас не было ни на одном занятии?
Я остолбенела. Она думает, что я сама проникла в подвал? Сама отперла дверь и каким-то образом заперла себя изнутри?! И, видимо, сделала я это для того, чтобы пропустить занятия…
— Меня запер здесь Гриша.
Кристина выпучила глаза. Она явно не ожидала, что я скажу правду. А с какой стати мне врать, если меня напрямую спросили?
— Калинин? – Екатерина Фёдоровна подняла брови, — Исключено. У него идеальное поведение.
«Естественно, — подумала я, — если он даже «стучать» предпочитает при помощи других людей».
— К тому же, — добавила директор, — дверь была открыта. Значит, никто вас не запирал.
«Как это открыта?! — тут же возникло в моей голове, — дверь была заперта, я это точно помню! Ну, конечно… Гриша не настолько глуп. Он поручил кому-то открыть дверь, прежде чем жаловаться директору. Чтобы выставить всё так, будто я сама проникла в подвал».
Но рассказывать все эти доводы Екатерине Фёдоровне я не стала. Она всё равно бы мне не поверила. Да я и не успела бы этого сделать. Директор тут же заговорила.
— Значит так, Зайцева. Пропуск уроков, несанкционированное проникновение в подвал, стало быть, ещё и кража ключа у уборщицы, враньё и кража продуктов.
— Кража продуктов? – переспросила я.
— Ну, вы ведь чем-то питались целый день в подвале, — пояснила Екатерина Фёдоровна, — очевидно, что еду вы взяли отсюда же. Так вот, всё это вместе даёт вам минимум месяц работы на кухне и…
Екатерина Фёдоровна достала из нагрудного кармана значок, написала на нём что-то чёрным маркером и протянула его мне. На нём красовалась надпись «Молчун. До 24.03»
«Молчун» был любимым наказанием Екатерины Фёдоровны. Суть его заключалась в том, что ученика, носящего значок «Молчун», все игнорировали под угрозой помощи на кухне или уборки в классах. К «молчуну» могли обращаться только учителя, чтобы задать вопрос на уроке.
Екатерина Фёдоровна почему-то считала это жестоким наказанием, которого дети должны бояться. Но для меня «молчун» наоборот был радостью. Ещё бы, он был спасением от любых словесных издевательств ребят и от претензий самой Екатерины Фёдоровны.
Я взяла значок, послушно прикрепила его себе на ночную рубашку и прошла мимо директора на лестницу.
***
На кухне меня встретила наша повариха тётя Лена – немного полноватая блондинка, добрейшая женщина.
— Здравствуйте, — сказала я, — меня отправили вам помогать.
Тётя Лена посмотрела на мой значок и выпучила глаза. Очевидно, её удивила дата, до которой меня наказали.
— Да, месяц, — подтвердила я.
Тётя Лена кивнула и провела меня вглубь кухни. Она дала мне несколько тарелок и показала на огромную кастрюлю с какой-то оранжевой жижей. Сейчас как раз был завтрак, и учеников потчевали тыквенной кашей. Я поморщила нос – запах был отвратительный. Хорошо, что я была освобождена от необходимости это есть. И вообще от необходимости есть. Нет, конечно, меня не лишали еды, но если работы на кухне было много, то я обязана была её выполнять, пропуская завтраки, обеды и ужины. А работы было много почти всегда. Живот болел. Ещё бы, я ведь целый день не ела ничего, кроме куска хлеба и старого печенья. Тётя Лена, как будто прочитав мои мысли, протянула мне что-то. Я поблагодарила её и только потом рассмотрела, что это. В моих руках была сдобная булочка. Её сладкий запах, казалось, заглушил вонь из кастрюли. Я вцепилась в неё зубами и только тогда поняла, как сильно я на самом деле хотела есть.
Из-за моей спины раздался недовольный кашель. К маленькому окошечку, соединяющему столовую с кухней, выстроилась очередь голодных учеников. Я тут же кинулась к кастрюле, на ходу глотая свою булочку. Так, а оставшийся кусок я, пожалуй, отложу на потом.
— Опять тыквенная каша? – разочарованно спросил маленький мальчик из очереди.
Другой мальчик, чуть постарше толкнул его в спину.
— С «молчунами» нельзя разговаривать, ты разве не знаешь?
— А почему?
— Потому что так хочет наша директор, — ответила я, протягивая тарелку с кашей.
Мальчик испуганно выхватил у меня тарелку и побежал к своему столу.
Очередь постепенно уменьшалась, как и количество отвратительной жижи в кастрюле. Зато появилась новая работа – принимать и мыть грязные тарелки. Самые неприятные из них тётя Лена брала на себя. Мне оставались чисто вылизанные тарелки от каких-то странных учеников, любивших тыквенную кашу.
Я увидела, как из-за дальнего стола поднимается Гриша. Он взял не только свою тарелку, но и другую посуду со своего стола. Подойдя поближе и удостоверившись, что я его вижу, он поставил тарелки на подоконник, достал из рюкзака оборванный лист бумаги, что-то на нём написал и положил его между тарелками.
Тётя Лена хотела сама забрать у Гриши посуду, но он проигнорировал её и отдал тарелки лично мне в руки. Я отошла к крану, так чтобы тётя Лена меня не видела, и достала записку, измазанную в остатках каши. На ней было написано: «Это ещё не всё». Ну, до этого я и сама додумалась, без Гришиной подсказки. Неужели он рассчитывал меня так напугать? Столько лет знакомы, а он до сих пор не запомнил, что угрозы на меня не действуют. Даже обидно как-то.
Глава 3 Денис
На третьем этаже, в нескольких шагах от моей комнаты стоял сломанный стол из столовой. Стоял он там уже лет пять. Я понятия не имею, зачем его принесли на третий этаж и почему его нельзя починить или выбросить, но факт остаётся фактом. К этому столу все давно привыкли, и, естественно, я обычно не обращала на него внимания. Но сегодня стол привлёк моё внимание. Не сам стол, конечно. Дело в том, что сегодня под столом сидел мальчик, года на два меня младше и плакал. Мальчик был довольно симпатичным: круглое лицо, растрёпанные чёрные волосы и проницательные голубые глаза. Я опустилась на корточки рядом со столом и спросила:
— Почему ты плачешь?
Мальчик испуганно посмотрел на меня, потом на значок, прикреплённый к моей форме, и залез ещё глубже под стол.
Точно! А я ведь и забыла, что до двадцать четвёртого марта никто не будет отвечать на мои вопросы.
— Ты прав, — улыбнулась я мальчику, — будет совсем нехорошо, если тебя накажут из-за меня. Тогда поговорим через месяц, согласен?
Я поднялась и пошла в свою комнату. Но не успела я сделать двух шагов, как кто-то дёрнул меня за рукав.
— Денис, — произнёс мальчик, всё ещё испуганно.
— Василиса, — представилась я.
— Меня брат бьёт.
Мальчик закатал рукав своего детского пиджачка, и я ахнула. Вся его рука была покрыта синяками.
— Он говорит, что я слабый, и что из меня никогда ничего не выйдет.
— Кто твой брат? – серьёзно спросила я.
— Гриша. Гриша Калинин.
Я ожидала именно этого ответа, но всё равно ахнула.
— Он требует, чтобы я помог ему отомстить какой-то девочке. Говорит, что она ведёт себя неправильно, не боится его. Но разве это неправильно? По-моему, месть, это как раз неправильно, а в смелости нет ничего плохого. Я не могу помогать ему в таком. А он меня бьёт.
— Ты совершенно прав. Но, я думаю, что могу тебе помочь. Скажи, ты не знаешь, как зовут ту девочку?
— Не помню. Как-то на «В». Вика… Вероника… Василиса! Точно, Василиса!
Мальчик уставился на меня во все глаза. Потом отвёл их в сторону, попытался что-то сообразить и опять посмотрел на меня.
— Ты, ты… Ты и есть она! Он тебе отомстить хочет?
— Да.
— Но ты говорила, что можешь мне помочь! Как ты можешь мне помочь, если сама в беде?
— Я вовсе не в беде. Гриша не сделает мне ничего такого, чего мне стоило бы бояться. А тебе я действительно могу помочь.
Я хотела было объяснить Денису мой план, но вдруг услышала шаги на лестнице.
— Свали всё на меня, — шепнула я Денису и отошла от него.
На этаж зашла директор.
— Здравствуйте, Екатерина Фёдоровна! – торжественно произнесла я, не без издёвки.
В ответ директор надменно подняла голову, прошла мимо меня и обратилась к Денису:
— Я слышала голоса.
-Я вам сочувствую, — сказала я.
Денис с трудом удержал смех. Екатерина Фёдоровна резко повернула голову и посмотрела на меня с таким возмущением, что я даже немного напугалась. Не удостоив меня не одним словом, она сорвала с меня значок «Молчун», достала свой маркер, что-то исправила и вернула мне. Отлично, теперь я наказана до второго апреля.
— Работы на кухне это тоже касается, — произнесла Екатерина Фёдоровна.
— Хорошо, — ответила я.
Директор дёрнулась. Мой спокойный тон явно раздражал её. Несколько секунд ожесточённой борьбы с собой, и она повернулась обратно к Денису.
— Денис, я слышала голоса, — произнесла она с нажимом.
Я кивнула Денису, подбадривая его. Он молчал. Я уже хотела вновь заговорить с директором, но тут Денис выпалил.
— Я спросил у неё, в каком кабинете теперь математика. Ведь тот закрыли на ремонт…
— А ты разве не знаешь, что с «Молчунами» нельзя разговаривать?
— Знаю…
Денис уткнулся в пол. У него очень хорошо получалось изображать беспомощность мальчика, попавшегося на каком-то нарушении. В общем-то, он и был мальчиком, попавшемся на нарушении, но он отнюдь не был беспомощным. Он знал, что сказать дальше.
— В таком случае, почему же вы заговорили… с ней?
Последнее слово Екатерина Фёдоровна произнесла с особой интонацией презрения.
— Я… Я же просто спросить… Про математику… Там же ремонт, а где тогда… Я не хотел…
— Перестаньте мямлить, Денис и скажите чётко. Почему вы заговорили с нарушительницей?
— Я… Она… Я только спросил…
— А кто разрешил вам спрашивать?
— Я… Простите! Я не хотел, я случайно!
Денис перешёл на истерику.
— Прекратите! Прекратите эти вопли!
— Я только спросил, только спросил! Она шла, а я спросил! Мне на математику надо!
— Хватит! – закричала Екатерина Фёдоровна. На лице её читалась брезгливость. Она не выносила детские истерики, — всё, Денис, три дня работы на кухне.
Еще почитать:
Общение с душой Турчинского Владимира Евгеньевича.
Когда настанет тьма — Лабораторный смертник
Любовь всей жизни
Они сказали
«
»
