« Фемида » Глава 6

Глава 6

Трое лучников отвели Фемиду в какое-то холодное помещение. Её бросили на землю и привязали к какому-то столбу.

— Вот, здесь посидишь пока, — грубый голос, явно принадлежащий не самому умному человеку.

— Зачем я вам?

Этот вопрос Фемида уже даже устала задавать. Все постоянно пытались её схватить из-за её дара. С Килингом всё понятно – хочет продать её. Один раз ведь уже получилось. Но вот что от неё хотят лучники Свободного отряда?

— Это ты у Гимта спроси. Нам откуда знать?

— Гимт – это ваш главный?

Тишина.

— Идиот, у неё глаза завязаны! Она не видит, как ты киваешь.

— А может, Гимт хочет использовать твой дар? Он кричал там что-то про то, что ты э… особенная. Что он имел в виду?

Это было сказано неприятным высоким голосом. Фемида сразу представила себе обладателя этого голоса. Представился высокий, худощавый юноша. Очень красивый. Даже слишком красивый. Таких называют смазливыми.

— А может, она ведьма? – спросил кто-то.

— Конечно, ведьма! Медуза Горгона. От её взгляда люди в камень превращаются. Поэтому и повязка на глазах.

— Будь это так, — вмешалась Фемида, — я бы давно повязку сняла и вас в камень превратила.

— Но-но! – возмутился кто-то, — ты тут ещё пошути.

— Нет, ведьма права, — сказал смазливый, — что гадать? Нужно у неё спросить. Эй, особенная, какой у тебя дар?

— Лгунов насквозь вижу. А больше ничего не вижу.

— Чего?

— Я на ваш вопрос ответила. А то, что вы не поняли – это ваши проблемы.

Кто-то дал Фемиде пощёчину. Резкая боль и горячие мурашки пробежали по лицу. Фемида не вскрикнула. Только сказала тихо:

— Мерзавец.

— Пленницу не бить! – приказал смазливый. – Если с ней что-то случится, Гимт нас убьёт.  

— А что теперь с ней, нянчиться что ли?

— Нет. Сделаем так: выйдем на улицу, но останемся у двери, на страже. Гимт вернётся и скажет, что с ней дальше делать.

Лучники вышли и с шумом захлопнули дверь. Помещение наполнила густая тишина. Хотя, высокий голос смазливого пробивался сквозь тяжёлую дверь. А вообще, что это за место? Старый сарай или конюшня? Тогда замок не должен быть сложным. Хотя какая разница, если она привязана, да и трое лучников стоят снаружи на страже?

***

— Зачем я вам? – ещё раз устало повторила Фемида, когда пришёл Гимт.

— Мы хотим использовать твой дар. Он был бы очень полезен, например, на допросах.

— Да. Меня невозможно обмануть. Но почему вы решили, что я скажу правду вам?

— Ну, обманешь нас пару раз. Мы это узнаем. «Поработаем» с тобой, так же как и со всеми остальными. И ты больше не захочешь нам врать. А если это твоё желание не пропадёт, ты мы просто продадим тебя. Уверен, за тебя отдадут неплохие деньги.

— А, ясно. Ничего нового.

— Хочешь сказать, с тобой  такое уже было?

— А вы что думали, вы первые, кто хочет меня продать?

— Признаться, я не думал, что с кем-то такое может произойти дважды.

— О, гораздо больше, чем дважды. Со мной такое происходит постоянно. Меня с детства все пытаются продать. И пока это удалось лишь одному человеку, — сказав это, Фемида даже почувствовала какую-то гордость за Килинга.

— Что ж, видимо, нам придётся повторить его подвиг.

— Чем закончилось сражение?

— Что? – Гимт как будто немного растерялся, — Как закончилось сражение? Прекрасно. Мы перебили весь ваш отряд.

Фемида не стала говорить, что слышит в этих словах ложь. Это и так было очевидно. Гимт соврал будто бы просто для порядка.

— В общем так, Фемида. Я уйду отсюда. И оставлю человека на страже двери. А утром поговорим ещё разок.

***

Наступила ночь. Фемида сама не заметила, как уснула. А что ещё было делать? Поснулась она от довольно громких звуков у двери. Кто-то вскрикнул. Потом отодвинулся засов. Фемида вытянулась, напряглась, приготовилась защищаться. А как, собственно, защищаться? У неё ведь даже оружия нет. А руки связаны за спиной. Но вдруг раздался знакомый голос:

— Успокойся, Фем, я пришёл тебе помочь.

— Килинг?

— А кто ещё? Не Берт же твой. Его, кажется, понесли к лекарю с простреленной ногой.

— Ты… Откуда ты знаешь? Что ты вообще здесь делаешь? Ты следил за мной?

— Да.

— Но зачем?

— Ты – моя золотая жила. И ты от меня сбежала.

— И это единственная причина? – Фемида и сама не знала, зачем задала этот вопрос.

— Да.

Фемида что-то услышала. Это было похоже на звук лжи, только какой-то тихий, неуверенный. Будто Килинг врал, но сам не хотел это признавать.

Килинг тем временем перерезал верёвки.

— Погоди, — сказала вдруг Фемида, освобождая руки, — ты следил за мной от самой хижины?

— Да.

— И где же ты был, когда на лагерь напали волки? Не думал помочь?

— А зачем? Ты и сама прекрасно справлялась. А когда ты перестала справляться, подоспел Берт. Я предпочёл не рисковать.

Раздался звонкий хлопок. Это Фемида дала Килингу пощёчину.

— Фем, я всегда рад чувствовать твои прикосновения, но нам лучше не шуметь, пока не выйдем из вражеского лагеря.

— Ты создал гораздо больше шума, когда вламывался сюда, — язвительно заметила Фемида. – А куда мы пойдём отсюда? Поведёшь меня в свою хижину?

— Зачем? В Кио-кио пойдём. Навестишь там своего Берта.

— Чего?

— Ну, я ж не изверг. Вижу, что ты переживаешь.

— Откуда такая забота?

— Ну, не буду скрывать, тут есть и моя выгода.

— Какая?

— Об этом я пока умолчу. Позже всё узнаешь. Вот, держи.

Килинг сунул в руку Фемиде холодную рукоять.

— Мой Клинок? Где ты его взял?

— У стражника отобрал. По-моему, они поставили на охрану самого глупого солдата. Я обезвредил его двумя ударами.

Килинг схватил Фемиду за руку и потащил к выходу.

«А руки-то не изменились, — подумала Фемида, — такие же тёплые и мягкие».

— Боюсь, когда мы дойдём до Кио-кио, отряда там уже не будет, — сказала она по дороге.

— Глупости. Мы отстали от них всего на полдня. Думаю, они останутся в деревне хотя бы на ночь.

— Фолс очень спешит. Они и меня-то не хотели возвращать в Эмелон, чтобы не отставать от плана.

— Но ночёвки-то в их план входят! К тому же, Берт сейчас явно не в состоянии куда-либо идти. А без него они не пойдут.

— Слушай, а чем закончилось сражение? Гимт сказал, что лучники победили, но это была очевидная ложь.

— «Победили», — усмехнулся Килинг, — да весь Свободный отряд по одному в лес убежал!

Еще почитать:

Плохие известия счастья не приносят

Спокойствие

Палома

…Я шла по дороге, возле проезжей части, день был солнечный и яркий, а опавшие листья сухими, настала настоящая осень, хотя некоторые деревья были ещё зелёными. Пришло время суеты с отягощением времени. Когда день длинный, а вечер короткий. Не хотелось чтобы кто-то трогал меня, всё было противным, а так бы стала противной сама. Ничего не вызывало уверенности, так же как я. Но вот сзади послышалось…»Девушка, подскажите…». И вот уже передо мной старушка, заметила её ещё в автобусе, ниже меня, но среднего роста, тело худое, спина наклонена вперёд. Почему-то все старые люди так делают, что невольно думаешь: к земле тянуться. А я смотрела ей в лицо, потом отвела взгляд. Впалые щёки и огромные глаза, а какие… выцветшие, голубовато серые, радушка помутневшая, очерченная более тёмным цветом. Волос ещё много, но кажется, что чем больше пройдёт времени, тем сам волос всё будет становиться тоньше и тоньше. Её голос дрожал по мере рассказа, что ей нужно в банк, что её сыну нужно пополнить счёт, он военный, не может позвонить ей из больницы, у него была операция на ключицу, говорила, что ходила на почту, ей сказали идти туда, у сына лопнул имплант, денег нет, сетовала, на наше военное управление. А я мило улыбалась и кивала.В такие моменты боишься взглянуть на человека. боишься увидеть слезы. Как ты его поддержишь, что скажешь? Слов нет, обнять? Вы не знакомы, ты не всегда знаешь, что родному человеку сказать, а тут… И она это всё говорит незнакомке, так ей грустно, горестно и обидно, ей есть кому выговориться? Указав ей путь, женщина ушла и я пошла своей дорогой. Сколько она отдаёт сил ради сына. Ей дала силы жизнь и вот тратит их, в юности, чтобы вырасти, в молодости, чтобы дети выросли, страна поднялась и теперь опять. Я вспоминаю её глаза, сколько ещё она должна отдать? В старости люди должны просто жить, спокойно, они уже всё сделали, только наслаждаться осталось, а выходит, что? Выходит, что проживёт до последних лет тревожившись, кто заслужил такую старость?А последние свои соки оставит могиле.