Освобожденный шут Глава 4. Железный человек

— Вот он! Замок Фарроу. – Жан прокричал эти слова и ускорился.

Снегопад закончился и теперь землю покрывала местами небольшой слой белого полотна. Лошади недовольно фыркали, а Люсьен радовался, что их быстрая езда подошла к концу. Тело болело от скачки и требовало отдыха и сна. Он практически не спал уже две ночи. Троица по каменному мосту подъехала к воротам старого замка. Ворота открылись, и телохранитель с дочерью графа заговорили со стражником. В это время Корбин оглядел массивное строение. В таких местах он никогда не бывал. В отличие от виденных им поместий и усадьб, замок казалось был построен даже не в начале века, тысячелетия, а может и раньше.

Жан подозвал его въехать, и группа попала внутрь, в небольшой боковой двор. Начальник стражников что-то сообщил мадмуазель Делакур и она, несколько обескураженная, подъехала к своим попутчикам.

— Мадам Аделина примет меня. – Марго укуталась в свой плащ.

— Не пойдет. Я вас никуда не отпущу. — Покачал головой Жан. – Пойду с вами. Этот малый тоже.

Он грозно посмотрел на встречающего. Тот потупил взгляд, но, облизав губы, сообщил:

— Хорошо. Месье Гагрьен отведет вас. Он сейчас спустится.

Троица спешилась и дала конюхам увести своих лошадей. Девушка подошла к своему телохранителю.

— Ты заметил ее статус теперь? Мадам.

— Мы пропустили свадьбу принца? – Задумчиво покрутил тот усы.

— Вряд ли. Может тайно обвенчались.

— Не думаю, что король давал на это согласие, мадмуазель.

Люсьен тоже подошел к ним ближе, словно заговорщики они стали с ним переглядываться, позволяя слышать свои измышления.

— Эта мадам Аделина сильно влияет на принца Генриха. Вот моем мнение, мадмуазель. Я был во многих странах, а когда мы с вашим отцом были в походе у ликов, мы поняли, насколько они злопамятные и хитрые гиены. От нее я ожидаю того же.

— Считаешь, что она крутит наследником и влияет на его решения? Поэтому могла уговорить го на тайну помолвку?

— Да. Чтобы удостовериться место королевы точно будет ее, после смерти короля Адалардо. Но я склонен думать она лишь частично на него влияет, сам Генрих по себе взбалмошный и эксцентричный человек. Иначе бы не привез бы эту ведьму из вражеского королевства. Нам следует быть острожными. Я согласен с вашим отцом, покушение на принца Вильяма устроил его брат.

— Что же нам делать? – Марго забеспокоилась, в их сторону шел невысокого вида гладковыбритый мужчина с орлиным носом и форме капитана королевской гвардии. – Может уехать?

— Уже поздно. Они думают, что мы просто гости. Мадмуазель, просите у будущей королевы сразу встречи с королем или старшим советником.

— А вы что думаете, Люсьен? – Неожиданно девушка обратилась с Корбину. – У вас большой опыт в общении с людьми разного рода.

Молодой мужчина сначала опешил, но строгий и требовательный взгляд Жана помог ему найти несколько слов:

— Льстите ей, как можно больше. Дайте ей почувствовать ее статус, раз она хочет быть королевой. Не смотрите ей в глаза, строите из себя недалекую девицу, она не увидит в вас угрозы.

— Я с ним согласен.

— Здравствуйте. – К ним подошел капитан и поклонился. – Мы рады, что вы добрались до нас в такую погоду, мадмуазель Делакур. Меня зовут месье Жерар Гаргьен. Я вас провожу в покои мадам Аделины.

Внутри было несколько теплее, чем снаружи, сначала так показалось Люсьену. Но пока их вели по темным коридорам замка он смог удостовериться, что это очень старое здание, слышался гуляющий через трещины ветер, температура оказалась ниже, чем в поместье принца Вильяма, а окна были маленьким, больше напоминающими бойницы. Хотя может их вели через внешнее крыло или ту часть крепости что часто осаждали в былые времена.

Все время пока их вели, Жан, шедший позади Делакур, вел себя очень свободно и даже не смотрел на нервного Люсьена. Их провели через гостевую комнату с полностью покрытыми коврами полом и деревяной мебелью. На столе стояла чаща с фруктами, которые с удовольствием поедали представители гвардии, что там отдыхали в тот момент.

«Надо же, — удивился Корбин, — для королевского двора везут фрукты прямо с юга. Сезон уже давно закончился в наших краях… А вооруженных людей мы встретили слишком много. Принц Генрих ожидает еще гостей или все заготовлено для нас?»

Наконец капитан Гагрьен остановился у широкой двери, открыл ее и жестом пригласи мадмуазель Делакур внутрь. Когда она проходила мимо, Жерар с сожалением сообщил, что ее попутчики должны остаться снаружи. Девушка понимающе кивнула и махнула рукой Жану и Люсьену, чтобы они не следовали за ней. Она скрылась внутри. Капитан встал сбоку от проема, а ее телохранитель ревностно сверлил взглядом перед собой и силился расслышать, о чем внутри идет разговор.

Люсьена не покидало чувство тревоги. Не склонный к панике понапрасну, он подошел ближе к Жану и прошептал:

— Жан, что-то не так. – Тот отвлекся от своего созерцания двери. – Их слишком много.

В их сторону шел один из стражников и нес чащу с фруктами для женщин, ту самую из гостевой комнаты.

— Заметил. Пятеро стражников в приемной. И восемь в конце коридора. Для запугивания. Они не будут нападать на дочь графа и военного советника.

Как же он ошибался. Гордость Жана и его уверенность в себе атрофировали в нем доводы рассудка и чувство осторожности. В то время как Люсьен, привыкший ждать нападок и опасностей от окружающего мира, ввиду своего низкого происхождения вовремя осознал опасность. Но и усталость дала о себе знать, не было сил для активных действий. Когда сзади него послышались звуки быстрых шагов, он успел обернуться, обнаженный клинок вместо того, чтобы ударить в живот, прошелся по его боку. Но Жану не повезло больше, застигнуты врасплох, его расслабленные за долгие годы спокойной штатской службы рефлексы дали сбой. Он небыстро выхватил свой меч, мужчина, несший чащу, ударил ею по его рукам. Клинок Жана упал на пол, а его самого пронзил меч неприятеля, а потом еще семь подбежавших стражников закончили с ним. Люсьен же успел оттолкнуть от себя напавшего на себя, но другой человек, капитан Жерар пронзил лезвием его ногу, а другой рукой перехватил за горло. Перед его глазами стал меркнуть свет. Корбин еще пытался отбиваться, но у скудно питавшегося и не привычного к боям тела не было достаточно сил, чтобы разомкнуть хватку. Еще кто-то схватил его руки и вывернул ему суставы в плечах. Последнее, что он видел перед тем, как упасть в темноту небытия было пронзенное и окровавленное тело Жана, что уже обыскивали гвардейцы принца Генриха.

Его сознание плыло и пыталось выхватить разумную мысль. Неожиданно он вынырнул где-то. Очнулся он небытия. Он двигался или то, что было от него в этом мире.

Словно знакомая улица в городе. Нет, это его родная деревня. Его разум двинулся по дороге, избегая освещенных участков, что словно были не из света, а чего-то материального. По краям растворялись и возникали разные виды, дома, замки, крепости. Рядом с ним, по окутанным туманом двору или полю двигались странные фигуры.

Краем глаза заметил какую-то девушку, похожую на его сестру, что ползала среди листвы и делала что-то. Он всмотрелся и понял, что она-ведьма с белой кожей и черными глазами, только что вылезла из земли и ползает среди тел, добивает живых кинжалом и собирает что-то. Быстро отвел взгляд, напоролся им на повозку, в которой ехали поющие скелеты. К обозу были привязан открытые гробы с их содержимым.

Теперь он старался не смотреть ни на кого. Ни на группу черных рогатых мальчишек на той стороне, в свете фонаря. Или женщина-ведьма, с прекрасным лицом молодой женщины, что несла аквариум с рыбками с человеческими лицами. Те кричали о помощи. Души, заключенные по собственной глупости в тела рыб колдовством.

Они шли откуда-то. Словно до этого проводили время на ярмарке или веселились в цирке, а теперь, поздно ночью, возвращались домой. Появилась аккуратно стриженная трава по обочине и уютные деревенские домики. Все напоминало его родную деревню, ту, что он видел в действе, или привык вспоминать. Самое светлое, чистое место во всем королевстве. Но теперь извращенное и населенное нечестью, занявшей место ушедших живых людей.

Все походило на сон – такой же нереальный, обрывочный, но с до ужаса знакомыми деталями, взятыми из жизни. Все вокруг смотрели на него, то есть, сквозь него. Они его не видели.

Пара мужчин во фраках и изуродованными болезнью и разложением лицами. Оба до этого проходили через свет фонаря, но вдруг остановились. Оба курили, смотря на него. Он деликатно отводил взгляд, когда поспешно проходил мимо них, провожаемый взглядами. Но до его ушей кое-что донеслось:

— Помолиться, что ли?

И оба духа сели на краю дороги, продолжая смотреть ему вслед.

Он пришел на перекресток. Пустой, абсолютно. Он поднял взгляд к небу и… обомлел.

Там, где должна быть луна, были тоже диски, но крупнее. Они шли, словно бусины на ожерелье, друг за другом, исчезая в темноте неба. Самый ближний, буквально закрыл треть неба. Песочно-желтый диск с белыми корками, словно скорлупа. Второй выглядывал из-за него. Он был зелено-голубой. Цвета, словно на торте, закручивались в спиральки. Третий – такой же почти, только с белым дымом, что несколько скрывал цвета. Четвертый, порядком ушедший во тьму – пепельно-серый, даже холодный. Последующие уже растворялись в черноте. И все, все цвета и сгустки на них двигались и дышали.

Неожиданно послышался топот копыт. Вскоре из темноты, на перекресток выехал рыцарь на коне. Белая броня, полностью скрывающая лицо, и белая лошадь. В нем было что-то величественное и светлое, даже решительное. Он словно искал кого-то. Затем, он подъехал к нему.

— Тебе туда. – И указал рукой в нужном направлении.

Он сразу увидел там очертания знакомого замка. Незнакомец, пришпорил лошадь:

— Не разговаривай больше ни с кем. Держись тени. Тебя уже заметили, но она думает, что за ней никто не идет. А подле держись своего курса и своего обета, выйдешь на праведную дорогу.

— Кто вы?

— Хранитель. – Равнодушно бросил тот. – Я тут так же, как и они – пришел за виновным. За законным наследником, чтобы дать дорогу избранному наследнику.

Сказав это, он пустился туда, откуда пришел дух Люсьена, летающий между мирами.

Он очнулся. Вокруг его окружала тьма, сначала Корбин не понял, проснулся ли он или все еще спал, но боль во всем теле показала, что этот мир был реален. Мужчина поводил плечами и смог вправить вывихи, он всегда отличался особой гибкостью, что позволяла легче переносить подобные травмы. Его посчитали мертвым и бросили в канализацию.

Люсьен плохо соображал, что его окружало. То ли гряз, то ли еще тела. Крысы бегали по сухим дорожкам вдоль стен. Не до конца осознавая свои руки и ноги, он двинулся обратно, откуда его вынес небольшой грязевой поток. Обратно в дебри замка, его дело еще не закончено, послание не передано. Жан мертв, а девчонка возможно тоже, но в этом он сомневался. Представителей знати просто так не убивают.

Он продолжал ползти вперед. Тело болело, вокруг него царило зловоние, крысы и непонятные останки. Огородившись от ощущений и окружающего его мира, он вспоминал свой сон.

Его сестру, что занималась проклятым и бесполезным делом. Перед его глазами представали образы деревни. Воспоминания накрыли его. Он уже не видел пути перед собой, а глаза внутренним взором видели его родной дом, их гончарную мастерскую, их церковь, их площадки для игр, овраги, мосты, лес. Его грызла невыносимая тоска по прошлому, и желание увидеть это все вновь. Пусть даже и в другом месте.

Те двое незнакомцев, заметивших его тоже, не давали ему покоя. Он их знает? Может то его попутчики? Встретит ли он их вновь и какую роль они будут играть? На эти вопросы он ответить не мог.

А тот рыцарь? Кажется давным-давно в детстве, когда ему было всего пара лет, он видел похожий образ. Величественный, смелый, сильный, чистый. Человека, отправлявшегося в поход. Или это был их местный граф, собравшийся на войну? Он не знает. Но в его сне он чувствовал, что это был его отец, или монах из их церкви. А похоже, единый образ тех людей, что на него повлияли за его жизнь, олицетворявший его внутреннюю силу и моральные ценности, качества которых он так и не смог лишиться за время тяжелой жизни в городе.

Именно она тащила его обратно в подземелье замка, найти мадмуазель Марго и передать послание советнику.

Люсьен добрался до тупика – колодца, что вел наверх, там раздавались голоса. На его дне кости и останки кого-то. Среди них точно были кости животных, а на счет остального мужчина не хотел думать. Собрав свои силы, он стал карабкаться вверх по стенам с запекшейся кровью. Замок был очень старым, везде были трещины, уступы и просто камни за множество веков деформировались и некоторые несколько поменяли свое место положения, образовывая прогалины, куда можно поставить ногу.

Голоса стали громче. Напрягая свои руки, Люсьен наконец вылез в небольшую пустую комнату. Но звуки шли из-за деревянной двери. Он прильнул к ней и слегка приоткрыл. За ней было новое помещение, похожее на пыточную, пахло кровью, плесенью, затхлостью и человеческой болью. Но говорящих мужчина все-таки увидел. И Марго Делакур, подвешенную над пустым чаном вниз головой.

— Стечет кровь, вес уменьшится, станет легче. – Цинично заметил капитан Жерар.

— Не задерживай с этим. Скоро полнолуние, а у меня еще не хватает всех ингредиентов. – Женщина с прекрасным лицом из сна Люсьена методично перебирала флаконы на столе. – Но крови в этот раз должно хватить и на мои личные нужды.

— Мадам, к нам постепенно подступаются враги. В этот раз ритуал должен сработать, иначе королевство начнет шататься.

— Его стены уже покрыты трещинами. А фундамент все равно еще цел. В этот раз все получится, передай своему королю. И переманить удачу на нашу сторону, и навести демонов на армии врагов и зачать наследника, что поставит на колени весь мир. – Голубые глаза женщины блеснули в темноте. – Все что я Генриху пообещала, все сбудется.

— Что сообщить графу Делакур?

— Пока – ничего. Сначала ничего. Потом, когда нас захлестнет волна побед, тогда можно будет сообщить. У него еще много детей, а военные успехи Генриха заставят его заткнуться. В крайнем случае, всегда можно будет лишить земель, титула, заточить и уничтожить. – Женщина одними своими манерами, движениями рук и взглядом, могла зачаровать и заставлять слушать ее просьбы. — Королевская семья отрабатывала этот план годами. Еще ни разу он не дал сбой. – Аделена задумалась и внимательно посмотрела на подручного. – Значит, моей записки ты так и не получил…

— Прошу меня простить, мадам. Но, наверное, ваш посыльный его потерял.

— Или его выкрали. Убийство Уильяма сорвалось. А ты – здесь уже ради советника. Генрих захотел убрать его именно на его территории… Ну, да ладно. Если ты уже здесь, и он тоже. Можно будет закончит дело сегодня. Иначе Ланглуа узнает про покушение на принца Вильяма и начнет действовать. – Аделена хитро улыбнулась и мягко провела рукой по груди Жерара. — Капитан Гагрьен, исполните хотя бы часть приказа вашей королевы. Устраните верховного советника сегодня ночью. А королю Адалардо сообщим, что его младший сын погиб. Он и так прикован к постели, сердце старика не выдержит новых переживаний. Идите!

Капитан поклонился, спешно поднялся по лестнице темницы и вышел наружу.

Люсьен услышал достаточно. Поняв, что мадам не собирается уходить, он бесшумно вышел из своего укрытия, подкрался к ней сзади, но ничего не успел сделать. Почуяв его запах, будущая королева обернулась. Ее глаза расширились от страха, он был похож на восставшего мертвеца. Женщина побелела, когда он зажал ей рот, не дав закричать. В следующий момент ее глаза закатились. Сначала Люсьен подумал, что это было от запаха, но быстро осознал, что она как любая царская особа в подобный момент просто упала без чувств.

После этого он-таки обратил внимание на пыточную и ее длинный стол. Вся комната была заставлена инструментами пыток, которые не так сильно привлекли его внимание, как рисунки, схемы на стенах и склянки. Изображения ведьм, странных растений, и обрядов. А в банках он видел непонятных существ, странные штуки из плоти и части человека. Начиная с кистей и заканчивая головами. Люсьен похолодел. Он таки не мог поверить у виденное. Ему мерещилась голова цыганки Шэм в водной из банок.

«Так охота на ведьм устроена не просто так. – С содроганием решил он. – Королеве-ведьме нужен материал для ее дьявольских обрядов. Бедная Шэм… Бедные женщины.»

Чувствуя лишь омерзение и ненависть по отношению к женщине, он развернулся к висевшей Марго. Убрал таз с ее кровью, с помощью лебедки опустил ее на пол и подбежав, сел на колени и взял в свои руки, пытаясь понять жива ли та.

Он поднес свое лицо так близко, что почувствовал на коже ее слабое дыхание.

— Люсьен, это вы? – Девушка узнала его, она все ещё была в сознании. – Где Жан?

Тот молча покачал головой. Глаза бледной девушки покраснели, но так и не смогли наполниться слезами. Марго поднесла руку к своему рту и достала оттуда спрятанную печать отца.

— Возьмите это. Внутри я спрятала послание. Кнопка сбоку, чтобы открыть. – Она растянула ненадолго сухие губы в улыбке. – Благодарю, что вы вернулись за мной. Я в вас тогда не ошиблась.

Он взял перстень и резко поднял свою голову. Он понял, что заставило его вернуться обратно в замок – все-таки у него была совесть и чувство благодарности к мадмуазель Марго, за то, что она его так не прогнала и не раскрыла, хотя поводы были. И что она в отличие от остальных увидела в нем человека, а не простолюдина или прокаженного.

А она с укором поняла, что, если бы не его необычные глаза так не привлекли ее в тот вечер, она бы обращалась с ним как с одним из нищих, доставленных на бал их развлекать. Но именно его ум и разум, который она увидела в его взгляде, поставили его на равных со всеми остальными знакомыми ей людьми ее круга.

— Я передам послание советнику.

Подкрепляя свою верность, он поцеловал ей руку.

Он взял ее на руки и понес к выходу, желая увести себя подальше от этого места и женщины, которая будила в нем целую каскаду чувств. От непреодолимого желания до нечеловеческой ярости. Оба чувства губительны для души простого человека. Даже такого как он. Он всегда любил гончарное дело. Созидать из глины, словно давать жизнь кувшинам и фигуркам. А не разрушать.

На трясущихся ногах он вынес девушку в уже знакомый холл. Стражи вокруг не было. Люсьен не знал, который сейчас час. Может все спали, может все были уже на ужине.

Бредя вдоль окон, он понял, что это был рассвет. Дрожь охватила все тело, требующее отдыха. Но Люсьен упорно шел вперед, пока не услышал топот в конце коридора. Это был монах, пересекающий их путь.

— Помогите! Святой отец! – Он хотел кричать, но не получалось.

Люсьен шептал, сил у него не было.

— Помогите! – Их его горла выбрался протяжный хрип, который привлек к себе внимание отца Мориса.

Священнослужитель даже не испугался, спешно подошел к ним и позволил ослабшему Люсьену опустить его ношу на каменный пол. Губы у того пересохли, он изо всех сил напрягал связки, чтобы его слова донеслись до уха монаха.

— Мадмуазель ранена… нашел в темнице у королевы… ведьмы. Она там лежит… Помогите девице, святой отец…

Морис бережно взял девушку. Но Люсьен неожиданно вцепился в его локоть и показал печать:

— Где я могу найти советника? Срочное дело.

Монах указал направление покоев старшего советника Ланглуа. Люсьен молча прильнул на прощание к руке девушки, а затем, не поблагодарив священнослужителя, рывком кинулся в указанном направлении, выжимая из тела последние силы, молясь, чтобы его ноги принесли его к цели капитана до того, как тот выполнит свою задачу.

Капитана Форестье ранним утром провели в старый кабинет для встречи с верховным советником. Приехали они с Морисом еще вчера вечером, им позволили у себя переночевать, прежде чем подпустили для разговора. Генри вошел в помещение с длинными вертикальными окнами. Весели красочные гобелены, пол прикрывался широким ковром, и деревянная мебель с алой обивкой вместе придавали уют, казалось бы, холодным каменным стенам. Он селе перед столом.

— Прошу прощения за внезапный визит. – Форестье ожидал увидеть раздражение на лице верховного советника, но нашел лишь усталость старика, что удерживает швы королевства от того, чтобы они окончательно не разошлись. – День назад ко мне в руки по стечению обстоятельств попала данная записка. Я решил, что это безотлагательное дело требует вашего внимания.

Ланглуа трясущейся морщинистой рукой взял сообщение и несколько минут ему потребовалось его прочитать и обдумать.

— Вы проезжали мимо Ашамбю. Вы посетили его?

— Да, месье. Долго мы там не задержались. Спешили к вам. Мне сообщили что вы решили неожиданно посетить короля и пробудете здесь только один день. Нигде больше не останавливались, чтобы застать вас до вашего отъезда.

— Вы там кого-нибудь встретили?

— Советника Делакур с дочерью. У нас был содержательный разговор во время обеда.

— Да, я его знаю. А какое у вас сложилось впечатление? – Худой старик сверкнул глазами и наклонился вперед, во взгляде читалась сила, с которой тяжело соотносилось его физическое состояние. – О королевском дворе? И об законном наследнике?

Генри понял, что советник желает от него услышать особенные слова, которые он бы одобрил. Капитан выдержал паузу, подбирая нужные мысли, чтобы оправдать ожидания старика.

— Королевский двор разделен. Некоторые поддерживают позицию принца, некоторые имеют противоположные мнения…

— А о самом принце Генрихе, что думаете?

Это была открытая ловушка. Мужчина замолчал. В его теплые карие глаза проникал испытующий взгляд холодных глаз Ланглуа. Он не выдержал его.

— Я ничего не могу сказать. Мои слова не имеют смысла в данной ситуации.

Советник ухмыльнулся, откинулся на спину стула и посмотрел на пламя свечи.

— Я не зря согласился вас принять, капитан Форестье. Очень хочу пообщаться с начальником стражи города Дюпон. Города, стоящего на пересечении двух рек и множества торговых маршрутов. Ваша позиция и преданность очень важна. Я слышал о вас, капитан. О вашей честности, чести и верности своему делу. Так по крайней мере раньше говорили. Какие у вас мысли о происходящих событиях в государстве? О Лиге на юге на пример? О поведении наследника и уже веденных им указов?

— Я о ней ничего не знаю, эта беда меня не касается. На счет якобинцев, отец Морис больше знает об этой ситуации, чем я. А насчет монарха. Я уже не молод. Он явно не будет нашим лучшим королем. Но меня скоро и это касаться не будет. Хочу оставить свой пост и сложить дела.

— Вы говорите вздор. – Советник Лангула метнул в его сторону полной ярости взгляд. – Вы так решили сами по себе. Пока беда придет – вас не касается, но она обязательно придёт в ваш дом, если ничего не сделаете. И тогда груз разочарования от того, что вы не действовали в нужный момент, будет преследовать вас до вашей могилы. Я вам скажу так, я прожил больше лет чем вы. Лучше предотвратить беду, чем потом совершать геройства для ее устранения. Генрих и вправду не будет нашим лучшим королем, но он может стать последним для королевства. У него прямое право наследования, как представителя королевской крови и первенца, но он не хочет выполнять свои прямые обязанности. Он очень эмоционален, резок и неуступчив. Не лучшие качества для монарха. Он ставит свои интересы в первую очередь, а советников слушать он не хочет.

Капитан Форестье понимающе кивнул:

— У меня тоже полно зеленых кадетов или тех, кто ими был недавно. Нужно только время и их старания, чтобы полученный опыт постепенно научил их как надо действовать.

— Вы правильно сказали – важно старание. От этого вытекает, что ваш рекрут должен желать того, чтобы остаться на должности или чтобы стать лучше. Но принц – не рекрут. Генрих не хочет остаться в памяти людей как хороший монарх, управление королевством его не интересует. Получает удовольствие от вседозволенности и власти, управлять он не собирается. У меня есть подозрения, что его нынешняя пассия не зря в него вцепилась – потворствует его желаниям и понимает, что, когда Генрих придет к власти, она сможет приплести свою семью к королевскому двору. А оттуда не далеко до вторжения линков или другого монарха. Врагов у нас много. Я скажу вам честно: нынешний король Адалардо очень плох. В начале осени он сильно простудился и уже несколько месяцев не покидает своих покоев. Понимая, что он не может уже управлять королевством и скорее всего скоро надо будет передать власть, он озаботился о возможностях его старшего сына. Он законный наследник рода Дежардю, этого не отнять. Вы понимаете, что я имею ввиду?

Небо осветли первые лучи солнца, еще не успевшие скользнуть по стенам комнаты. Форестье молчал, его голову раздирали противоречивые догадки.

— Говорите!

— Когда я получил сообщение. Решил, что вражеские агенты хотят обезглавить наше королевство, но слушая вас и советника Делакур, начинаю понимать, что вы заинтересованы в другом монархе. Встает вопрос, кто может быть заинтересован в вашей смерти? Только Генрих. Тогда другой вопрос: кто же избранный наследник? И чем он отличается от законного наследника?

Неожиданно дверь отворяется и на пороге стоит мужчина с прикрытым маской лицом. Через мгновение он достает меч и делает выпад в сторону вставшего Форестье, рефлекторно прикрывшего собой советника. Генри выхватил в ответ свой меч и успел отразить атаку. Его противник попытался зайти с другого фланга, но капитан свободной рукой бросил в него стул, от которого Жерар увернулся. На минуту он отступил, словно тигр, кружа по комнате, пытаясь найти подступ к своей цели. Форестье твердо стоял на ногах, не упускал из виду ни одного его движения. И опять тот использовал достоинство своего невысокого роста. Отразив атаку капитана, он подлез под его правой рукой и уколол капитана в бок, буквально порезал кожу. От боли Генри отпрыгнул, открывая путь к советнику.

— Стой! – В дверях стоя новый гость.

Его можно было бы принять за мертвеца из-за грязи, но его глаза горели огнем полным ярости. Гагрьен остановился в замешательстве, поняв, что первый раз в жизни не довел дело до конца и оставил человека недобитым. Улучив момент, Форестье выбил меч из его рук. Жерар отскочил и выхватил кинжал, бросился на испуганного старика, зажавшегося в угол. Но не успел до него дотянуться, Люсьен буквально упал на него, придавил собой и с яростью стал наносить удары по его голове кулаками и чем попадалось под руку. Генри, осознав, что его рана не серьезна, подошел к нему и ухватив сзади, оттащил от побежденного противника. Последнее покушение не удалось.

Форестье перевернул тело нападавшего.

— Это Жерар? Как ты… Выродок. – Генри не мог поверить своим глазам, проверил дыхание того. – Все еще жив. Хорошо. Успею с тобой поквитаться.

— Это ваш убийца? – Скрипучий голос советника уже не так грозно раздался из угла.

— Похоже на то.

— Отошлите гонцов в Ашамбю! – Ланглуа вышел на свет свечей. – Выясните, жив ли еще избранный наследник.

— С ним все хорошо. – Люсьен привлек к себе внимание, перевернул упавший стул и сел на него.

— Ты- кто такой? – Немедленно развернул его к себе капитан. – Говори.

— Мое имя – Люсьен. Я знал про покушения. – Мужчина с наслаждением смотрел, как удивление проявляется на лице стражника. – Именно я нашел записку и передал ее вам, капитан. Я с некоторых пор, слуга мадмуазель Делакур. Я присутствовал прошлой ночью во время покушения на принца. Он жив. Месье Делкаур отбил нападение.

С громким выдохом, сопровождающем облегчение, советник упал в свое кресло.

— Есть еще один наследник? – Форестье удивляться.

— Я не знаю всех родословных, но советник называл его принцем. – Пожал плечами Люсьен и посмотрел на старика, чьи губы затряслись.

— Это Вильям. – Пояснил тот.

— Сожжённый принц? – Генри удивлялся все больше. – Насколько я знаю, в три года его платье загорелось от камина, и мальчик погиб.

Старик покачал головой:

— Нет, он выжил, но сильно обгорел. Он теперь постоянно прикрывает все свое тело, даже лицо.

— Именно вы хотите посадить его вместо Генриха. А тот, как видно прознал, что брат жив и решил убрать и его и вас, как заговорщика.

— Не буду с вами спорить, капитан. Мы хотим его посадить, но у нас нет его согласия. Он должен хотеть править.

— На нас и мадмуазель Делакур совершено нападение. Им. – Люсьен с омерзением кивнул в сторону распластавшегося тела. – Мы привезли сообщение от Вильяма.

Советник привстал.

— Где оно?

Люсьен молча протянул ему перстень-печать. Старик аккуратно взял его, открыл и прочел записку. Его глаза снова загорелись.

— Это то, чего ждал король. Я немедленно пойду к нему и можно будет начинать передачу власти.

Советник, спрятав печать с сообщением, кряхтя подобрал кинжал, что пытался использовать Жерар. Это явно был королевский подарок – дорогая ручка, инкрустированная рубинами и жемчугом. Он засунул его себе в вамс: еще одно доказательство причастия законного наследника. Форестье в это время продолжал смотреть на Люсьена, затем он подошел, достал меч и направил острее на шею мужчины.

— Я тебя видел раньше, совсем недавно… — Генри вгляделся в него. – Ты был в Бюсолей, две ночи назад.

— Я вас тоже помню, капитан. – Издевательски улыбнулся Корбин. – И вашего друга, что теперь оказался предателем.

— Ты бандит, а не слуга. – Лезвие уперлось в кожу.

— Не буду с этим спорить. Но именно я тогда принес вас сообщение о покушениях.

— Так ты не местный. Чумной беженец.

— Вы меня за это убьете? Но перед этим все-таки спросите мадмуазель Делакур, о моём вкладе в спасение принца и предотвращения еще одного покушения. Так значит я хуже предателя короля?

Форестье молчал, он внимательно изучал взгляд незнакомца, к которому он сначала почувствовал отвращение. Теперь он не знал, что думать. В его глазах он видел упорство, ум и даже некое благородство.

«Иначе бы он здесь не оказался. Не зашел бы так далеко. – Постепенно он опускал меч, не может теперь видеть в Люсьене угрозу, как бы он не презирал его происхождение. – Жерар оказался предателем. Мой друг собирался меня убить, а бандит-простолюдин оказался его противоположностью. Все-таки среди них встречаются достойные люди.»

Он убрал меч в ножны и удовлетворённо кивнул Корбину, тот расслабился. Рушился его стереотип о всех беженцах, хотя, скорее он теперь не может считать их всех одинаковыми, но это не значит, что среди них нет уголовников. Просто ему повезло столкнуться с самым лучшим из них. Капитан признал в нем человека, а Люсьен кивнул ему в ответ. Все-таки не все стражники одинаковы.

— Мы вас сопроводим, месье Ланглуа.

Троица вышла из старого кабинета, пройдя через холл, они зашли в старый зал приемов, когда их встретили пятеро королевских гвардейцев. В их главе стоял рослый мужчина лет тридцати с пшеничными забранными назад волосами и небольшими усами. Не смотря на ранний час он уже был одет в рубашку, кожаную жилетку с гербом рода Дежардю и штаны с буфами. Его холодный взгляд излучал презрение, львиную решимость идти до конца и ненависть к человеку, что стоял перед ним.

— Идешь удостовериться в моей смерти, Генрих? – Голос Ланглуа приобрел неожиданную силу. – Зачем тебе столько людей с собой? Один на один встретиться уже не можешь?

Генрих широким уверенным шагом прошел во главу стола, отодвинул тяжелый деревянный стул лицом к советнику и сел, закинув ногу на ногу, демонстрируя высокие охотничий сапоги, показывая тем самым свою решимость.

— Как ты собираешься править? Методы у тебя крайне примитивны. — Советник положил перед ним инкрустированный кинжал и вновь отошел. – Нанял только одного человека сразу на две цели. Да о поручил ликвидировать обоих в короткий срок, одного даже на своей территории. Не умеете убирать неугодных, мой принц.

— Я буду действовать, как захочу. – Наконец заговорил Генрих. – Я единственный законный наследник на престол. Я понимаю это и поэтому полностью уверен в своем праве быть королём. Поэтому ты и испугался Ланглуа? Ты же за моей спиной строишь план по лишению моего титула и право наследования. Раз мой отец дал на это добро – он уже не строит на счет меня никаких планов. Вот и решил вытащить из шкафа это чудище? Моего обгорелого брата.

— Он до последнего желал тебя видеть своим приемником. Ты его любимый ребенок, он тебя поэтому сильно избаловал. Он не хотел лишать тебя престола.

— Значит, это ты его надоумил, старый болван? У меня везде свои люди. Думал, что я не обнаружу предательства среди высшей знати.

Двери позади него отворились и двое стражников ввели бледного, но сдерживающего свой страх Мориса.

— А вот еще одно доказательство. – Он кивнул в сторону зашедшего. – Он сейчас лечил мадмуазель Делакур, чей отец является участником заговора. Она даже не смогла ничего отрицать.

Люсьен напрягся, надеялся, что с девчонкой ничего более худого чем прием у неудавшейся королевы не случилось.

— Ты перешел все границы, Генрих. – Старик как видно тоже беспокоился за представительницу знати. – Ты не разрешает проблемы, а только усугубляешь их. Официально заверил что неурожай и чума связаны с божьей карой, для борьбы с этим занялся уничтожением неких ведьм и введением пуританства, но самой знати позволяешь его не соблюдать. Твои слова разняться с твоими действиями. Развязал войну на юге, вырвал детей дворян из их домов, ради призрачной возможности урвать у исанцев кусок земли. Занялся преследованием представителей другой веры.

— Я король, значит, меня даровал этим титулам Всевышний. Значит, я исполняю его волю. Я вообще должен быть главнее папы. Я должен буду главой нашей церкви, а не он.

— Это твоя женщина-чужестранка тебя надоумила? Королевство расколется, не все захотят принять это.

В ярости он встал и широким жестом указал в окно, словно обозначая расположение своих недругов. Капитан Форестье и Люсьен молчали, оба прекрасно понимали, что советника тот не тронет, но у них был совершенно явный шанс закончить свои дни в темнице. Генрих мог сделать все, что вздумается, переступая христианские ценности и рамки.

— Гугеноты не соблюдают мою веру, то они еретики. Я уберу со своего пути любого, будь это женщина или ребенок. Да хоть завтра объявлю о чистке в наших южных землях. Пора избавиться от них, я знаю, что они накапливают силы для гражданской войны, но я ударю первым. Я требую полного подчинения и повиновения себе. Если вы идете против короля, вы – еретик и заслуживаете смерти.

Форестье был готов обнажить свой меч, но советник указал на него рукой в защитном жесте.

— А введение твое перемирие с ликами?

— Они теперь наши союзник.

— Они веками пытались завоевать наши города. Лишь из-за их женщины. Ее родственников теперь к нам на двор пригласишь? Очнись, она играет на твоих чувствах ради своих целей.

— Тяжело быть королем. — Расслабленный своим контролем над ситуацией, Генрих сел обратно на стул и его взгляд упал на казавшегося незаметным монаха. – Легче быть свободным шутом или уйти в монастырь.

— Ты правильно сказал: власть тебе и твоему роду дарована Сверху. Но он наделил тебя ответственностью и обязанностями, которые ты должен выполнять.

— Я и выполняю, как хочу. В своей манере. У вас будет время это оценить в темнице. Я на счет вас уже понял. А ты чего здесь забыл, монах?

— Он сказал, что везет письма от заключенных-гугенотов. – Ответил вместо него один из гвардейцев.

— Да? Давай их сюда.

Морис достал пачку писем и отчаянно замотал головой:

— Мне велено передать лично в руки королю.

— Я теперь буду новым королем. Давай мне их.

Генрих полный уверенности в своей неприкосновенности подозвал того к себе. Морис шел очень медленно, словно отсчитывал каждый свой шаг или боясь человека, к которому он приближался. Или пытаясь совладать с внутренней борьбой. Он встал перед ним, протянул ему письма. Мужчина быстрым движением взял их и стал развязывать пачку. В этот момент неожиданно для всех бледный монах схватил лежащий на столе кинжал и воткнул его в грудь принца Генриха.

Зал немедленно пришел в движение. Советник и его временная свита охнули, сам бедный Морис в ужасе от своих действий отшатнулся, но сказать ничего не успел. Гвардейцы принца, совершенно не раздумывая оказались рядом с ним, взмахами алебард повалили монаха и закололи его. Пятеро человек несколько раз пронзили тело лежащего на спине Мориса, прежде чем убедились, что его взгляд остекленел, а из ран на ковры вылилось порядочно крови.

Они совершенно забыли про своего принца, что сокрушенный не столько внезапным ударом, сколько осознанием что он тоже, как и любой сделан из плоти и совершенно не неуязвим, встал, повалил свой стул. Облокотившись о стол, осел, держась за рану и за рукоятку оружия, которое сам вручил своему убийце.

— Бедный Морис. – Пораженный произошедшим теперь смотрел на мертвое тело своего второго друга капитан Форестье. – Никогда не мог предположить, что в таком скромном и тощем человеке будет воля убить короля.

Его взгляд встретился с глазами Люсьена. Мужчина понял, им здесь не место и пора обоим уходить.

Советник подошел к умирающему, Генрих тяжело дышал, продолжая пропитывать одежду своей кровью. Нельзя было до этого доводить, Ланглау хотел содержать его под надзором в замке, после лишения его титула, но судьба, а точнее священнослужитель, решил иначе.

— Он убил не короля, он убил шута.

Глаза Генриха застыли, грудь медленно опустилась с последним выдохом, а в замершем взгляде навсегда отразилось восходящее солнце.