Конец света для одной души Глава 37: Мефистофельская фря

Глава 37: Мефистофельская фря

Встретилась с Семеном и попросила, чтобы он оставил мне беспрепятственную лазейку. Предоставил возможность бывать в бордовом мире. Просто проход на одного, как раньше и ничего более. Семен сказал, что я там сгину.

И это всё? Все откровения?

Так экономно, напевно-поэтически, по-старинному. Далее, далее шинкуй, опоганивая словарный запас. Нанизывай меня на шампура, проклинай, поноси скверной, обкладывай чем-нибудь соленым, гадким. Давно жду необратимую реакцию с полным демонтажем. Начинай.

Ничего?

Сгину-не то слово, не совсем подходящее. Надо было что-нибудь вытащить из презрительно-резкой похабщины. Или хотя бы:

-Тебе кранты, ты сдохнешь!

Так наиболее достовернее, объективнее. Но даже вся произнесенная непотребность меня не задержит и не притормозит. В определенном смысле, я давно уже сгинула, канула в Лету, поглощена ею и растворилась в медленном потоке забвения.

Сёма, мы все когда-нибудь сдохнем. Разве не так? Или есть другая стезя конечного отхода?

Только вот КЕМ мы сдохнем? Всемирный опрос на засыпку.

Ответила сжато:

-Как получится.

Долго уламывать и упрашивать его не пришлось. Он был согласен на лимитно-урезанный карт-бланш. Ещё пояснил, что уезжает из города. Насовсем. И связи с ним больше не будет. Никогда.

Всё правильно, всё верно, логично-разумное суждение. Он решил, что лучше скрыться и затеряться в нескончаемых просторах бесконечности. Если его здесь ничто не держит-может позволить себе любое приятное благоустройство.

Что ещё Семену под силу, понятия не имею. Я его совершенно не знаю. Не довелось.

Теперь главный мой вопрос:

-Где Том? Боюсь думать на жгучую тему. Итак. ГДЕ??? Только не приплетай сюда созвучные выражения. Не уместно.

-Не ищи его. Это не собака. Это твоя пагуба.

-Он живой?

-Он не мертвый.

-Не мертвый-это живой?

— ………….

-Удачи тебе, Семён.

— ………….

Доброго назидания и пожеланий не получила. Рукопожатию тоже было отказано. Меня сухо и твердо забанили и вывели из общения. Благотворную подкову над дверью также сняли, зашвырнув далеко в гущину непролазного терновника.

Придётся обходиться без неё. Не привыкать.

После долгого перерыва я опять здесь, в обожаемом месте смешанного астрала. Это целительный бальзам и амброзия для моего расхлябанного сердца, его особая, панацейная, вкуснейшая витаминина. Здесь оно раскрепощается, расслабляется, дышит свободно, бьется ровнее, не стенокардинит и не пускается вскачь. Теперь у меня двойное гражданство и мне не нужна гостевая виза. Я запатентовала авторизацию на право жительства со схемой проезда, зарегистрировалась де-факто, адаптировалась, приспособилась и вклинилась в пространственную нишу. Надеюсь, что мне не придется ни с кем конкурировать и мою единичную популяцию с общего ареала обитания никто не вытиснит, не выдавит настойчивым прессингом, я не стану пищевой цепочкой для доминирующего вида и моя жизнь не превратится в безумный слэшер.

Я не приобрела ничего сверхъестественного, никаких нечеловеческих работоспособности и живучести. У меня не появился и не раскрылся ген феноменальности. Даже не всучили восприимчивость обыкновенного полиглота. До сих пор так и не могу собрать целиком кубик рубика. И кто я после этого? Дубииина!

Мне не дано стать медиумом и оракулом с предсказаниями. Магический потенциал тоже сводится к нулю. Нет даже малого намёка на мистические дарования и пророчества Кассандры. Телекинез и телепатия с третьим светло-карим глазом доходчиво втолковали моей карме-забудь, вожделеть не вредно. Договорились, забуду.

В общем, в экстрасенсорном плане обошлось без успехов, фурора и аплодисментов, что не скажешь об одном побочном действии, связанным с дестабилизацией моего здоровья. Победоносно рукоплещет только целеустремлённо торпедированная электрокардиограмма с нестабильными изолиниями. Это моя брешь, самое слабое место, но и с таким невзгодьем я давно смирилась и приняла компенсационный бонус, как должное.

Габитусам я стала не интересна. Теперь они за километр обходят стороной мой дом с прилегающей территорией. Огибают все квартирные заначки и гостиничные днёвки с ночёвками. Уже не боязно, что расплывчатые фигуры, когда-нибудь вломившись без фомки, пройдут электрическим скопом по телу в самый неподходящий момент и раскатают организм жженым пятном на простыне, например когда я тихо посапываю в кровати.

Меня оберегают. Очень. Я неприкасаемая.

Почему???

Двух своих «амиго-воздыхателей» из почётного караула тоже сдуло неожиданным ветром. Точным повтором танцевального забега в полуобнаженке, на том же месте, с тем же белым костром и с той же музыкой, неглижировали. Полнейший импичмент и пересмотр опеки от апокрифических надсмотрщиков.

Облом!

Осталось одна крайняя мера-набат. Я залезла на звонницу собора и исполнила колокольную заутреню и сразу же повечерие. Церковным служкой с его рингтоном притягательных, как раньше мне казалось, звуков рынды прихожане просто пренебрегли. Караван теней, не сбавляя плавную конькобежность и не меняя направление, ускользнул вдалеке. Они не удосужились свернуть на огонёк, не проявили былое попечение и присмотр.

Обломище!

Не теряю надежды увидеться с Томом, хоть с каким, хоть когда, хоть в каком виде.

Продолжаю его искать и всегда буду ловить маршрутку с нужным ориентированием. То, что короткохвостый моя пагуба, как сказал Семён, признаю окончательно. Не сомневаюсь и в том, что Зверюгин меня не спасал при встрече с синеглазым. Напротив, он придерживал Павла, который ринулся мне на подмогу.

Я отношусь к этому философски бесстрастно-у каждого своя погибель.

И в чьём лице, одушевленном или неодушевленном, она проявится, поди разберись. А свою я уже знаю. Разлюбезная баскервильская морда с саблевидными, не травоядными верхними клыками мне всецело подходит.

Вперёд!

Мистерия габитусов-фантомов остается недосягаемой и данная тайнопись не поддается расшифровке. Иногда я манифестирую поодаль вместе с ними, пытаясь что-нибудь рассмотреть и возможно, именно где-то там, в призрачном кортеже, обнаружить свою животину. Без Тома не видно не одного защитного слоя, только по своему состоянию здравия определяю рубеж силового поля. Заслон колоссальный, оградительную броню пробить нельзя, чужаки меня, как и прежде, не ощущают. Они совсем не чувствуют мой неотступный конвой.

Полнейшая диссоциация!

Непродолжительный эскорт экзотической, панцирной процессии всегда заканчивается ничем. Я нигде не выявила следов прибывания куцей пропажи. Надо приниматься за розыск в других зонах.

Обратно к машине тащу себя уже почти за шиворот, копотливо переступая, заплетая ногами и спотыкаясь на ровном месте от общего недомогания. У меня хныкают мениски и все хрящики. К голове без стона невозможно прикоснуться, каждая отдельная волосинка у основания саднит и жалуется моему мозгу. Пора прекращать разведывательные сопровождения с частым и тесным времяпрепровождением, пока не распалась на молекулы и атомы, экспериментируя на практической танатологии.

Профессиональные дозиметры не выявляют никаких отклонений радиации, даже малого превышения нормы, причём разного вида излучений. Залётная бордовая структура, имеющая несходную природу земельного кадастра, иные опции и помыслы, не спешит раскрывать свою подноготную.

Запрещено!

В первый же день возвращения, около двери своего жилища нашла стилет с бурыми потеками. Тот самый, с убийственной историей. На нём моя кровь. Это моя отплата, мое воздаяние. Окроплённый «подарок»-напоминание получила в довершение от Семена. Он знает где я живу. Они, наверно, все знали и мониторили каждый мой шаг. Как же я заблуждалась в надежности своей детально выверенной конспирации от лазутчиков, которая казалась грамотно изобретательной и умело разработанной.

Я отмыла кинжал, почистила переходящий вымпел первенства поножовщины и теперь всегда беру с собой, как раньше и только его-свой, особо чтимый фетиш, наделенный кровавым клеймом неродного родства.

Иногда захаживаю к Джону Сильверу. Его обкорнали, отстирали и надраили. Сразу и не признать вояку. Давно бы так. На голове остался небольшой панковский гребешок. Упрямая шерстка не поддается выравниванию. Тебя просто мало ласкали и гладили.

Бывший патлатый и вскомаченный, а ты хорош! Ты, оказывается, крепко сбитый, натренированный красавчик с умными, серыми глазами! Сброшенные и покинутые тобой многочисленные блошиные семейства будут тосковать по атлетическому культуристу с непослушным вихром.

Трехногий боец мне не рад ни в одном из миров. В бордо я принесла ему чистый коврик, еду с водой, теннисный мячик и нового динозавра. Не принял. Отогнал презрительным лаяньем.

-Стоп, нелюдь! Не смей приближаться! Забирай свои манатки со шмотками и проваливай в подземный Эреб.

На автозаправке все удивляются, отчего храбрый и любимый их парняга так меня недолюбливает. Вопрос: «Пойдешь жить ко мне?»- до сих пор висит в воздухе. Потому что Джон не пойдет.

Это ведь из-за Тома?

Права?

Права, права.

Из-за Тома, темного гроссмейстера. Я такая же мефистофельская фря, как он. Его давно нет со мной, но остался инверсионный след, его химиотрасса, которые я впитала словно губка. Бриз его латентных химтрейлов и поныне шлейфом змеится за мной. Я всё это приняла без выпрастывания и без гастролей к праотцам. Приняла и довольна крутящимся моментом турбины жизни.

А насчет непобедимого флибустьера…

На верховном ресепшене рассудят и разложат наши вольные и невольные прегрешения по своим многоступенчатым этажеркам.

Все ждем «аз воздам».

Кого вознесут на антресоль в бизнес-класс, кого глубоко засунут в щель под плинтус. С моими анкетными данными предвкушаю эффектную развязку. Поглядим. Чего загадывать.

На каждый второй день терракотового расцвета, в одно и тоже время, влезаю на ту самую крышу, где ранее видела Семена. Две стаи птиц всегда синхронно кружат надо мной, как тогда над ним. Долго стою на краю в вихревом потоке веера и не боюсь упасть. Стенки прозрачной, воздушной воронки не дают мне сделать шаг в пустоту. Я поднимаю руку, иногда держу в ней несколько неоновых трубочек, вроде маяка, светоча для потерянных, заблудших и заплутавших во мраке. Это стало для меня своеобразным, обязательным ритуалом.

Объяснить не могу, для чего я приняла эстафету, ведь в ответ ничего не происходит, нет никаких проявлений. Однако продолжаю с настырным постоянством осуществлять данную процедуру. В основном, в честь памяти о Павле. Поджарый мальчишка всегда был понятен мне, как никто другой. Я не хотела его смерти, правда не хотела. Взамен рекомендовала и предлагала бессмертной мэм в траурном саване себя. Она не взяла.

Здесь у Паши нет места погребения праха и надгробия.

В этом месте для меня он ещё жив.

Здесь я могу его окликнуть или аукнуть и он может отозваться на моё воззвание.

Наверно может. Так сужу и думаю. Мне так хочется думать.

Нет, не то! Я знаю на все двести: он где-то тут, рядом.

Теперь доподлинно уверена, что два мира всегда взаимодействовали между собой, дополняли друг друга, соприкасались и продолжают пересекаются, иногда правда не лучшим образом. Много наших привычных явлений оттуда, с той реальности, с той экосистемы и они открыли для меня новый смысл. Иногда к нам прорываются совсем непонятные вещи, которые заставляют людей удивляться и даже бояться.

В бордовый период, при переходе с голубого на синий цвет, часто ловлю слабый сигнал на телеприёмник со спутниковой круглой антенны и только по одному каналу. Транслируется что-то наподобие музыки, без изображения, мне кажется, что это или арфа или ксилофон. Изредка пробиваются разные голоса, разобрать речь невозможно. Вещание радиостанций не пеленгуется и молчит на всех частотах.

Естественно, я много фотографировала, но незримых для меня, новых аномалий и отклонений в объективе не зафиксировала. Возможно ничего такого здесь нет, а может нужно более высокое разрешение или все дело в светочувствительной матрице. Надо посоветоваться и переговорить со знающими людьми. Большая часть снимков получалась засвеченной. Четыре аппарата пришли в негодность и приказали долго жить после фотосессии габитусов. Позировать они отказались. Внутри камер что-то вспыхивало и плавилось, с видеосъемкой такая же история.

Основное понятие теории вероятности строится на событиях. Все они делятся на три категории: достоверные, невозможные или случайные. Со мной произошли невозможные вещи, которые, согласно теории, никогда не должны были произойти ни при каких условиях. И всё же, комбинаторика распорядилась по-своему. И условия успешно состоялись и события случились с тесным моим сотрудничеством.

Какова моя роль в загадочных происшествиях? Главная или второстепенная?

Мое амплуа тоже ещё не определено.

Можно ли было предугадать, предотвратить и разорвать цепь всех обстоятельств, факторов, которые повлекли за собой необратимый процесс?

Наверное нет.

Слишком всё запутанно в лабиринте судеб и это не черновик, чтобы переписать его заново. Как прежде уже не будет. Ещё точно знаю, что несмотря на свою уникальность, бордовый мир губителен для живого человеческого духа. Здесь сепаратный кодекс, свои требования и предписания, свои каноны и особые заповеди. Непосредственно столкнувшись, я получила существенное, ощутимо-разрушительное воздействие, что безусловно повлияло на дальнейшую жизнь. У меня всегда была свобода выбора, но дилеммы никогда не существовало. Сразу сознательно выбрала именно этот путь, и никто не знает его истинного предназначения.

Я ни о чём не жалею.

Бесспорно, теперь приходится многим расплачиваться и от чего-то отказываться.

Но продолжаю двигаться дальше, перешагивая препятствия, не уворачиваясь от ударов, не закапываясь в себе и не доискиваясь золотого сечения во всём. Больше не экзаменую себя, не мочалю прошлое, не культивирую, не мариную настоящее и не страшусь будущего. Я больше не рабыня своих эмоций, спонтанных и взвешенно-педантичных.

Мне очень не хватало лихих качеств психологического склада. Я возымела чумные перемены, жестко и сурово подзаработав на душе. Тошно? Горько? Ничуть.

Не знаю, что там, далеко за пределами нашего города, на другом конце материка и полушария. На сколько локально распространяется область копирования и заимствования. Что я увижу на краю географии? Жизнь или мор с трупами, гармонию, сумбурность или что-то совершенно иное? Возможно, когда-нибудь исследую удаленные места.

Железнодорожный транспорт отпадает сразу, речной наверно тоже. Останавливают не отсутствие познания судоходного фарватера, не лодки, катера и яхты. Останавливает стохастическая вода, которая самая непредсказуемая. Она может просто так, невозвратно, припечатать меня скальной глыбой ко дну. Тут и батискаф и снаряжение для дайвинга не подсобит.

Остается только небо.

Запускала дроны. Взмывают, шустро двигаются, порхают, даже в бордовую календарность. Несколько раз заезжала на главные аэродромы, прохаживалась между летательными аппаратами. Рассматривала их с трапа, оглаживала фюзеляжи, ощупывала крылья с мотогондолами и оценивала-величественные, внушительных размеров воздушные лайнеры. Только чрезвычайно сложные махины, чересчур специфические и требующие специальных знаний и определенной подготовки. Для меня совершенно непосильная задумка. И хотя на складах, вблизи портов, пригодного авиационного керосина полным-полно, однако новаторская бизнес-идея всего лишь беспечное ребячество.

Нет, не ребячество.

Беспросветный кретинизм!

Была и на учебных площадках частных аэроклубов. Там малый воздушный флот и техника намного проще: автожиры, двухместные вертолётики и легко моторные самолётики «Сигма». Скромные пропеллерные и лопастные малёхи с довольно высокой скоростью и дальностью полёта неприхотливы в управлении. Они без понторезов могут щегольски садиться в разнопёрых пампасах, приземляться на барханы и взлетать с любых взлётно-посадочных полос. Про дюны я, разумеется, заворотила. Мечты.

Интересно, сколько стоит обучение пилотированию винтокрыла?

По моим ли резцам гиропланы, крылатые, складывающиеся машинки и свободный воздушный коридор с попутным северным ветром?

Стоит обмозговать, пусть пока гипотетический, зато возможный прожект относительно нового и быстрого способа передвижения на дальние крейсировки и круговые турне.