Весь день они трудились. К вечеру тело Михаил Валерьевича было укрыто бревнами. Теперь никто не сомневался в правильности их поступка. Отрос из шеи уже был около полуметра и показался второй отрос из под брюк. Бревна из плота успели достаточно просохнуть, поэтому загорелись быстро и весь берег озарился погребальным огнем. Для безопасности они отошли подальше.

— Знаете что ужасает меня больше всего… Я помню его глаза… Если это действительно гриб паразит… То он до последнего момента был жив…ужасная смерть…- Тихо сказала Марина глядя на языки пламени, но все ее слышали.

— А где Владимир? – Спросила Марина, когда погребальный костер чуть поугас.

— И правда. Где он? – Согласилась Елена оглядываясь.

Тут в отблески бликов огня в воде Анна увидела его в воде, зашедшим почти по шею.

«Он решил утопиться!» – мелькнула мысль у нее в голове.

Он почти не разговаривал с ними. И никто не знал как он, а он был еще младше ее.

—  Вова! – Закричала она и кинулась в воду. – Не смей!

Она, преодолевая воду, добралась до него:

— Не смей топиться!

— Топиться? А это было бы не плохо…- Меланхолично ответил он. – Знаешь, прошел месяц как мы тут. Конкурс уже прошел…

— Какой конкурс? – Опешила она.

— В Берлине. Конкурс пианистов имени Баха. Все сыновья Баха были пианистами,…как и в нашей семье… Я бы непременно победил на конкурсе. Всегда побеждаю. Смотри, — сказал он, показывая свои руки одетые в белые перчатки из кожи. – В моем рюкзаке было несколько пар перчаток. Знаешь зачем? Чтобы беречь руки. Руки у пианиста самое ценное… Зачем мне эти руки здесь, если ничего кроме музыки делать этими руками не умею. Так что может утопиться и не такая плохая идея?