(Данный рассказ является фантазией автора, не имеющей ничего общего с реальным миром, и событиями в нем).
Часть 1. Глава 1.
Поставив точку, Виктор закрыл глаза.
«Что, если люди не поймут, подумал он.
Зачем я это затеял?
Хочу поделиться наблюдениями, жизненным опытом.
Мое восприятие вышло за пределы нормы. То, что человек считает предметом, я вижу как явление.
У меня нет иллюзий относительно происходящего.
Но я знаю, что мир не ограничен социальным естеством человека. Его бытом.
Земля вращается вокруг своей оси уже сейчас, когда я об этом думаю.
Я понимаю, что людям такое принять трудно.
Открыть свое сознание. Отказаться от привычного образа жизни, и принятой в нем системы ценностей.
Люди так прочно застряли в механистичности своих действий, что мне больно на это смотреть.
Я не могу оставаться равнодушным, и, не знаю, что делать.
Ведь это делает людей несчастливыми.
Рыночные отношения в совокупности с невежеством в отношении своей природы, превратили человека в подобие.
Инстинкты, обеспеченные финансовыми возможностями, занимают большую часть сознания. Они определяют цели, задачи, и тратят на себя время.
Хлеба и зрелищ.
Мы живем в условиях, далеких от духовности.
В условиях, где царит вседозволенность, обеспеченная покупательской способностью».
Виктор закурил.
«Как часто, продолжил он, мы благодарны воздуху, что им дышим? Он не является ценностью. Он не стоит денег.
Деньги определяют поведение людей.
Не потому, что они являются злом.
Человек рад принести себя в жертву этому злу.
Все по причине невежества.
Церковь, которая должна заполнить внутреннюю пустоту, не мешает человеку, относится к окружающей среде потребительски.
Какая мать разрешает ребенку играть со спичками?!
Но если нами движут первобытные инстинкты, мы отличаемся от животных?
Что такое человек?!».
Виктор погасил окурок.
Он давно хотел придать этим размышлениям литературную форму.
Он это сделал.
В глубине рождалась тревога.
Ответственный шаг навсегда отделит философа и мечтателя, от реформатора.
Его нельзя сделать назад, чтоб не мешать людям, наслаждаться сном, имя которому, реальность.
Виктор решил печататься.
Глава 2
После чтения десятка местных газет, Виктор выбрал издательство, в которое понес рукопись.
Он постучался в кабинет главного редактора, представился, и протянул ее.
Редактор пробежал глазами листы, несколько раз нахмурился, и, посмотрев на Виктора, спросил:
—Виктор Валерьевич, Вы уверены, что стоит затрагивать эту тему?
—А что не так, спросил Виктор?
—Поймите меня правильно, сказал редактор, статья хорошая. Но тема…
Виктор стал изучать редактора. Тот мялся, и Виктор помог ему закончит фразу:
—Актуальная. Но ее никто не трогает.
—Вот именно, согласился редактор, ее никто не трогает.
И он вернул рукопись.
—Почему не написать о величии храмов, спросил редактор, о культурном наследии? Зачем копаться в чужом грязном белье?
—В этом грязном белье, сказал Виктор, ходят наместники бога.
Редактор почесал затылок.
—Я, Виктор Валерьевич, сказал он, в бога не верю. Верю в высшие силы. Смею предположить, что они разумны. Вряд ли они принимают столь активное участие в нашей жизни, как бы этого хотелось.
Редактор задумался.
—Но, каких бы взглядов я не придерживался, сказал он, я не стану перечить церкви. И Вам советую. Вы ведь умный человек, это видно. Зачем же Вы добровольно кладете голову под топор? Неинтересно жить?
—С закрытыми глазами, пояснил Виктор. Или в квартире Вы их открываете?
Возникла пауза.
—Зря Вы так, сказал редактор. Я тоже был молод и горяч, и весьма преуспел на пути глупостей и ошибок. Вы мне напоминаете меня. Только теперь я заведую газетой, а эта должность подразумевает некоторую ответственность, хотя бы за тех, кого она кормит.
—Она кормит всех, кто ее читает, возразил Виктор. Это входит в пределы Вашей ответственности?
Снова пауза.
—Я публикую только правдивую информацию, сказал редактор. Мы не гонимся за сомнительными сенсациями. Это привело Вас ко мне?
Редактор лисьими глазами посмотрел на Виктора.
—Ваша газета кормит своих сотрудников из государственного бюджета, спросил Виктор.
—Нет, ответил редактор, наши спонсоры не занимают государственных должностей. Это бизнесмены, чьи интересы носят исключительно экономический характер.
—Поэтому, сказал Виктор, вся передняя полоса Вашей газеты посвящена политике.
Редактор улыбнулся.
—Политика и экономика, сказал он, взаимосвязаны, как и все в этом мире. Политические новости интересуют людей. Глупо с моей стороны игнорировать рейтинговую тему.
—А тема гробовой доски рейтинговая, спросил Виктор. Или не в Ваших правилах беспокоить людей по пустякам?
Очередная пауза.
—Виктор Валерьевич, сказал редактор, я не буду печатать Ваше эссе. Вы идеалист, а такие люди плохо кончают.
—И Вы боитесь, что Ваша газета плохо кончит вместе со мной.
—Не без этого, сказал раздраженный редактор. Ваше эссе крамольно, хотя оно мне и нравиться.
—Но, Вы предпочтете сытую старость, сказал Виктор.
Зрачки расширились.
—Я не могу нести ответственность за весь мир, крикнул редактор.
—Можете, сказал Виктор, просто не хотите. Куда спокойнее быть важным человеком, и, вовремя на что следует, закрывать глаза.
—Это возмутительно, сказал редактор. Я опубликую Ваше эссе, и пожинайте плоды своих трудов. А теперь, добавил он, прошу меня извинить.
И указал Виктору на дверь.
Глава 3
Зазвонил телефон. Виктор открыл глаза и потянулся к трубке.
—Алло, произнес Виктор.
—Ты с ума сошел, вылетело из трубки.
Трубка была агрессивна.
—Тебя посадят, кричала она.
—Что случилось, спросил Виктор.
—Что случилось, спросила трубка. Что случилось?! Ты зачем в газете это напечатал?!
Виктор не мог понять, что происходит.
—Ты понимаешь, что будет, кричала трубка. Твое эссе! Его обсуждают на базаре!
—Доброе утро, Игорь, произнес Виктор, здороваясь с трубкой и протирая глаза. Ты можешь нормально разговаривать?
—Могу, сказал Игорь. Эссе, которое ты написал, стало темой дня. Люди на улице спорят о роли церкви в жизни общества. Критикуют священников. Особенно радуются атеисты, коммунисты, и всякие безбожники. Ты стал популярен, сказал Игорь.
—И что, спросил Виктор. Мое эссе не призывает к бунту. Кого смущает уличная болтовня?
—Ты так самоуверен, сказал Игорь. Мне бы твою уверенность. Такое волнение, как создал ты, вряд ли вызовет одобрение священников. Церковь примет меры. Как юрист говорю.
—Подадут в суд, спросил Виктор, зевая.
—Ты знаешь, что такое церковь, спросил Игорь. Я читал твое эссе. По нему не скажешь, что ты из тех, кто верит в божественную природу человека в рясе. Эти люди опасны. Для них нет ничего святого. А ты с ними в игры решил поиграть.
—Странно, сказал Виктор. Я думал, святость связана именно с этими людьми.
—Учти, предупредил Игорь, если они возьмутся за тебя неофициально, я помочь не смогу. А возьмутся они обязательно. Шухер ты навел знатный. Усмири это.
—И как я должен это усмирить, спросил Виктор? Объявить, что мне явился архангел?
—Не знаю, сказал Игорь. Придумай что-нибудь. Если ты планируешь жить дальше.
—Смешно, сказал Виктор. Рад, что тебе полегчало.
Они еще пошутили, обменялись любезностями. Игорь положил трубку, взяв с Виктора слово, что тот решит проблему.
«Однако, подумал Виктор, кладя трубку, Игорь не сентиментальный человек. Если в нем бушуют эмоции, есть предпосылки. Но, разве навредит церкви статья в газете? Тем более люди сами в бога не верят. Ходят в церковь по праздникам, и смерти боятся. Вот и вся вера. А пошатнуть веру, которой нет, какому эссе под силу? Предположим, эссе дискредитирует церковь в глазах прихожан. Полный бред. Людям нужна гарантия. Вдруг бог существует! И дьявол, и кипящие котлы. На всякий случай нужно верить. Быть наравне с другими. Быть, как все. Все не могут ошибаться». Эта мысль развеселила Виктора. Он понял, что пора прогуляться.
Сегодня был единственный выходной. Сам господь бог бездельничал седьмого дня! Виктору стало светло на душе, он пошел умываться, насвистывая детскую песенку.
Глава 4
Виктор вышел на улицу, и закурил. День был ясный, красивый. Небо без единого облачка. Несмотря на январь, было тепло. Виктор шел гулять по городу. Он наступал на солнечную рябь, высыпанную на асфальт кронами деревьев. Как дружелюбно выглядел мир под открытым небом.
—Здорово, Витек, услышал Виктор знакомый голос. Ну, ты брат, даешь. Не ожидал.
То был сосед, с которым они периодически сталкивались в подъезде, когда выходили курить. Тогда же обсуждали женщин, автомобили, и политику.
—Читал твое эссе, выплеснул сосед, ничего себе так, глубоко.
Потом подумал, и спросил:
—А ты на политические темы не пишешь?
—Нет, ответил Виктор, не пишу.
«Не знал, что ты читать умеешь», мелькнуло в голове, но он отогнал от себя эту мысль. А ты что в такую рань?
—Да хочу на рынок съездить, сказал сосед. Анька подсказала, там сейчас рыбу привозят, с севера, даром отдают. Почти. Машина приезжает в каждое утро. А я так не могу, работаю. Хоть в выходной съезжу.
—И что, спросил Виктор, свежая рыба?
—Говорят, свежая. Анька там работает, рядом. Поехали, выберешь что-нибудь.
Виктор задумался.
— Нет, Вова, сказал он. Ты поезжай, я позже.
—Ну, бывай, ответил Вова. Хозяин, как говориться, баран! И засмеялся.
«Счастливый человек, подумал Виктор, провожая взглядом соседа. Нет проблем, нет головной боли, так, разве что с похмелья.
И на кой черт далось мне это христианство? И церковь. Жил бы как все, по-человечески».
***
Прогуливаясь по городу, Виктор разбирал эссе.
Он понимал, что оно резонансное. С этой целью и было написано.
Оно затрагивает «неприятные» темы.
Но, угроза могла быть лишь в виде критики со стороны церковных изданий. И все.
«Ладно, произнес Виктор, поживем – увидим».
Он шел знакомыми улицами.
Город он знал хорошо. Знал где можно без рубля в кармане, выпить. Мог зайти к директору, или ректору. Мог потусить со шпаной. И даже бомжи его приветствовали, когда были в состоянии его узнать.
Гуляя, он ностальгировал. Вспоминались события далекого прошлого, связанные с определенными местами.
Двор, мимо которого он проходил сейчас, напомнил ему о первой любви.
Девушка, чей образ Виктор до сих пор хранил в своем сердце. Стихи Бориса Пастернака, спиртные напитки, и город в огнях. Один, на двоих!
Хорошее было время, светлое. Без размышлений о завтрашнем дне.
Виктор нырнул в проулок, и, пройдя сквозь двор, вышел возле центрального рынка.
Он не знал, о каком базаре говорил Игорь, но было любопытно кто, и зачем обсуждает его эссе.
Виктор хотел найти здесь ниточку, вслед за которой потянется ясность, освещая сложившуюся ситуацию. Утренний разговор не выходил из головы.
Резонанса не было. Люди говорили на бытовые темы, о ценах, о пенсиях, о выборах. Не было и намека на тему эссе. И это все больше не вязалась с утренним телефонным разговором.
Не было никакого разговора!
Виктор улыбнулся этой мысли. Он так часто сталкивался с абсурдом, что парадокс и жизнь становились синонимами в его словаре.
***
По дороге домой, Виктор купил газету, в которой было опубликовано эссе. Просмотрел его, и, не обнаружив ничего сверхъестественного, произнес:
—Я слишком высокого мнения о себе.
Он поднялся по лестнице, щелкнул дверным замком, и переступил порог дома.
«Хорошо, когда у тебя есть дом, подумал Виктор, и улыбнулся своему детскому восприятию».
Еще недавно жизнь висела на волоске, округа таила зловещую угрозу, а теперь воздух стал вкусным.
Виктор плюхнулся на диван, и включил телевизор.
По телевизору шли новости. В них говорилось, что некто Виктор Лаптев, сантехник, бросил вызов православной церкви, обвинив ее в несостоятельности, в халатном отношении к прихожанам.
Виктор снял скафандр в открытом космосе. С отсутствием кислорода мозг начал проецировать галлюцинации, и Виктор перестал понимать, о чем говорит телевизор. Был создан целый репортаж, в котором Виктора обвиняли в клевете и богохульстве. Местный батюшка объявил его антихристом. «Началось», подумал Виктор.
Он встал с дивана, снял трубку, и набрал номер Игоря. «Что за черт, выругался Виктор, с утра было настроение поговорить». Он бросил трубку, и подошел к окну. Закурил. Он не курил в квартире. Выходил в подъезд. Там, с соседом они разбирали теории заговора. Поэтому теперь он закурил в квартире. «Неужели им все-таки перешло дорогу мое эссе, подумал Виктор. Антихристом сделали. Придут бесов изгонять».
И только он об этом подумал, раздался телефонный звонок.
Виктор вздрогнул.
—Алло, сказал он, поднося трубку к уху.
— Виктор Валерьевич, спросила трубка приятным женским голосом.
—Был им с утра, ответил Виктор, а кто спрашивает?
—Телеканал CNI, ответила трубка, мы хотим пригласить Вас на вечернее телешоу, на котором будет обсуждаться Ваше эссе. И, если Вы придете, мы будем рады.
Это было во сне, и Виктор себя ущипнул.
—Извините, сказал он, а если я не приду?
—Мы проведем эту дискуссию без Вас, бодро ответил женский голос.
—Мы находимся по адресу проспект Добровольцев 5. Передача начнется в 17:00, но Вы приходите за 15 минут до выхода в эфир.
—До свидания, ждем Вас, пролепетал голос, и сменился короткими гудками.
—До свидания, в гудящую трубку ответил Виктор.
«Круг первый» подумал он.
Глава 5
Канал, в прямом эфире которого, окажется Виктор, пользовался дурной славой. CNI разоблачает! Жуткие тайны из объектива оператора рвутся наружу. Демоны преисподней. Они толкаются, и пожирают внимание зрителя. Толпа требует зрелищ. CNI дает их.
Виктор видел эти передачи. Болтовня клонила ко сну. Поэтому, ее можно было услышать посреди ночи, в его квартире.
Теперь они взялись за эссе. Будут разоблачать.
«Это недопустимо», подумал Виктор, и вошел в студию.
***
Было шумно. Виктор остановился у входа, и стал наблюдать. Студия напоминала улей, в котором жужжали и суетились пчелы. Они летали по студии, сталкивались, роняли листы, и махали руками. Знакомых лиц не было. К Виктору подошел мужчина. Поздоровался, и провел в «гримёрную». Наложили грим. Усадили между двумя священниками. Виктор почувствовал себя Иисусом. «Сейчас меня распнут», подумал он.
Священники сухо приветствовали его. Их лица выражали геенну огненную, в которой томится душа, отлученная от церкви.
Стало холодно.
До выхода в эфир оставались считанные секунды.
Три, две….
—Добрый вечер, дамы и господа, сказал ведущий, и двери к Голгофе распахнулись.
—Скажите, Виктор, обратился к нему, сидящий по правую руку диакон, Вы крещенный?
Виктор посмотрел внимательно на диакона, и ответил:
—Вроде бы, сказал он, я мало что помню из детства.
—Но крестик Вы не носите, заметил диакон.
—Нет, не ношу, ответил Виктор, и почувствовал, как первый гвоздь вонзился в ладонь.
—А в Бога веруете, спросил диакон?
—Верую, ответил Виктор.
И возненавидел себя.
—Но, с православием Вы его не связываете, настаивал диакон.
—Его связываете Вы, заметил Виктор.
Диакон замер.
Его глаза стали что-то искать на столе, хотя там кроме микрофона и стакана воды ничего не было.
Нашел ли диакон, что искал, неизвестно. Но вдруг оживился, словно что-то вспомнил, и спросил:
—Что же мешает Вам, Виктор Валерьевич, принять православие?
Виктор задумался.
—Не хочу мешать остальным религиям, во мне, славить господа, ответил он.
И посмотрел на диакона.
Из глаз священника смотрел Диавол.
—А что Вы думаете о роли церкви в общественной жизни, спросил второй священник, сидящий по левую руку от Виктора. Нужна церковь людям?
Виктор обернулся. Он узнал священника. Этот называл его антихристом по телевизору.
«Приятная встреча» подумал Виктор.
Он внимательно посмотрел на бородатого старца, и медленно произнес:
—Вам лучше знать, сказал Виктор.
Старец смутился.
Виктор заметил это, и радостно продолжил.
—Чужды церкви дела мирские….
Но диакон перебил.
—Вы слышали про хулу на Духа Святого, спросил диакон.
Виктор остановился.
—Когда человека называют антихристом по телевизору, спросил Виктор.
—Нет, сказал диакон. Когда антихрист оскорбляет святыню.
Переглянулись.
—В своем эссе, продолжил диакон, Вы настаиваете, что церковь не справляется с обязанностями. Вы можете это объяснить?
—Я начал это объяснять, нашелся Виктор, Вашему напарнику. Но Вы меня перебили.
—Про дела мирские, уточнил диакон.
Он надел очки, которые все это время держал в руках, но за этим ничего не последовало. На Виктора смотрел профессор. Мастер грамоты.
—Вы полагаете, церковь не участвует в общественной жизни, спросил профессор.
—Напротив, ответил Виктор. Православных праздников в календаре больше самих чисел. Грех работать в праздничный день?
Диакон улыбнулся.
—Вы преувеличиваете, сказал он. Есть крупные религиозные праздники, а есть менее крупные.
Диакон понял, что свернул не туда. Эту мысль развивать нельзя.
—Мы живем в трудных условиях, сказал диакон. Человек вынужден работать, даже в праздник.
—Но, вот, что мне интересно, уводил диакон Виктора все дальше от нежелательной темы. Вы считаете, что мы не являемся наместниками Бога на земле. И в своем эссе проповедуете это. Что скажете?
Ответ последовал мгновенно.
—Все, о чем я говорю, сказал Виктор, или пишу, это наблюдения обывателя. Я человек, гражданин. Мне бывает, интересна та, или иная тема.
—Теперь Вас интересует православие, сказал диакон.
—Мне всегда было интересно христианство, поправил Виктор. Для меня оно нераздельно.
—Для нас тоже, согласился диакон. Но мы придерживаемся православных традиций.
—Это когда форма преобладает над содержанием, спросил Виктор.
Диакон снял очки.
—Это когда философия становится культурой, сказал он.
Стало скучно. Диалог был бесконечным, и бесполезным. Виктор смотрел на часы. Ему хотелось скорее уйти отсюда.
—Виктор Валерьевич, нарушил молчание диакон. Вы не ответили на мой вопрос.
Виктор удивился.
—Который, уточнил он.
—Является ли церковь наместником Бога на земле, пояснил диакон.
Виктор не знал, как реагировать на диакона. Он чувствовал зуд под кожей. Старый упырь решил высосать всю кровь.
—А Вы знаете, спросил Виктор. Вы исповедуете христианство?
Диакон насторожился. Как мышь в присутствии кота, сознание съежилось под тенью коварного вопроса.
—Мы славим Господа тысячу лет, ответил священник слева. Несмотря на нападки и обвинения. Вы, в своем эссе, сказал он, пытаетесь очернить славу. Ставите веру под сомнение.
И священник посмотрел в камеру.
—Но, заявил он в камеру, вера человеческая крепка! Вам ее не разрушить.
Виктор смотрел с сожалением. Ему было стыдно. Не к лицу старику лгать.
—Я в жизни своей, сказал Виктор, не переубеждал людей верить в бога. Вам показалось.
Но священник вошел во вкус.
—Из Вашего эссе, следует, сказал он, что Вы человек жаждущий приключений. Смирение не для Вас.
И священник обнажил клыки.
—А что есть смирение, спросил Виктор. Объясните.
Тут вступился диакон.
—Смирение, сказал он, в принятии людей, как они есть. Благодарность Господу, за условия, в которых живем.
«Хитро» подумал Виктор.
—Вы благодарны, спросил он диакона.
—До конца своих дней, ответил священнослужитель.
Виктору это не нравилось.
Зритель клюнет на речи диакона, и утвердится в хвосте церкви.
—Я могу влиять на умы людей, спросил Виктор, и смолк в ожидании ответа.
Диакон задумался.
—Судьбы людей написаны на Небесах, философски ответил он. Только Небеса вправе менять их.
—А церковь, спросил Виктор. Вправе?
Диакон нахмурился. Весь вечер он пытался найти брешь в своем оппоненте. Показать людям несостоятельность этого человека. Но каждый раз получал отпор.
—Церковь учит людей делать правильный выбор, объяснил диакон. Путь человек определяет сам.
—А как же небеса, удивился Виктор. О каком выборе идет речь?
—Человек сбивается с пути, настаивал диакон. Церковь приходит на помощь.
Взгляды скрестились.
—Мне трудно судить о пути, сказал Виктор, но в магазине мне в долг не дадут. А если дадут, все равно придется платить.
—И в чем вопрос, удивился диакон.
—В отсутствии денег, объяснил Виктор. Я пользуюсь доверием, и мне это сходит с рук. Но имею ли я моральное право?
Диакон начал понимать.
Атмосфера накалилась.
Ведущий вынырнул из тени, и объявил рекламную паузу.
Виктор пошел курить.
***
Пауза кончилась. Места были заняты.
—Мы остановились на том, Виктор Валерьевич, вежливо начал диакон, что церковь не является для Вас авторитетом.
Виктор сел глубже.
—Я сужу по деятельности той, или иной организации, пояснил он.
Диакон кивнул.
—Вы знакомы с деятельностью православной церкви, спросил он.
И стал рассматривать Виктора, словно изучал иероглиф.
—В общих чертах, ответил Виктор, приветствуя диакона на своем лице.
—Тогда, на каком основании, спросил священник, продолжая изучать иероглиф, Вы делаете столь смелые выводы?
Виктор задумался.
—На основании ее деятельности в общих чертах, сказал он, и начал изучать иероглиф на лице диакона.
Последнего это не смутило.
—Вам что-то не нравится в ее деятельности, спросил он, о которой Вы ничего не знаете.
«Как бы тебя достать» думал Виктор.
—Что такое любовь, в учении Иисуса Христа, спросил он.
Диакон побледнел.
Потом пожелтел.
И наконец, стал одного цвета со своей рясой.
Его глаза следили за невидимой печатной машинкой, но, к вопросу, поставленному Виктором, это отношение не имело.
На помощь пришел священник слева:
—Люди приходят к нам, заверил он, и мы даем им утешение.
Виктор утвердительно кивнул головой.
—Бог присутствует в нашей молитве, продолжил священник, но только открытому сердцу он доступен.
И священник перекрестился.
Виктор понял, что давно сидит в луже.
Ему не удастся расшатать изваяние храма.
«В этом нет необходимости, подумал он. Выплывем в нейтральных водах».
Но тут диакона укусил злой демон.
—Не пойму, сказал он, какую цель Вы преследуете.
Виктор посмотрел удивленно.
—Зачем Вы написали эссе, пояснил диакон.
Стало ясно.
—Предложил людям альтернативный взгляд, сказал Виктор. На случай, если кому-то понравится.
—Желаете революционных свершений, зло произнес диакон. Отдаете себе отчет, к чему ведет это?
—К созданию философского кружка, спросил Виктор.
—К анархии, объяснил диакон. Вы эту цель преследуете?
Коты делили территорию.
Две пары глаз боролись за титул чемпиона.
—Если она лучше неведения, сказал Виктор. Гипноза.
Еще капля, и начнется кулачный бой.
—Благодаря таким эссе, процедил диакон, мир оказывается на грани.
—Чего, спросил Виктор. Установленного порядка?!
—Катастрофы, заявил диакон. Мы даем людям шанс, а Вы пытаетесь его отнять.
Виктор был мрачен.
—То есть, головой своей, сказал он, думать не надо. Церковь думает. А с нас и пожертвования достаточно.
Вулкан проснулся.
Диалог подхватил священник слева.
—Мы не вправе запрещать людям благодарить нас, сказал он. Они действуют от чистого сердца.
—И Вы этим пользуетесь, сказал он.
—Вы многое себе позволяете, Виктор Валерьевич, вставая, сказал диакон. Как бы среди людей не отыскать врагов. Не думаю, что всем по душе Ваше эссе!
Виктор был спокоен.
—Мне нечего терять, сказал он. Я не пользуюсь льготами. Мне не целуют руку. Я не властен, отпускать чужие грехи.
Глаза диакона налились кровью.
—Вы шарлатан, Виктор Валерьевич, объявил он. Я сделаю все, чтобы Ваше эссе вскрыли, как гнойную рану. Все Ваши фантазии, из которых Вы соткали его, предстанут в истинном свете, то есть лживыми, как они есть. Можете в этом не сомневаться.
Диакон направился к выходу. Священник последовал за ним.
Глава 6
Виктор шел, и думал, «Какая же гнида, этот диакон. Хитрый черт. Не о них ли говорит Иисус: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете»?! (Евангелие от Матфея 23:13).
Пока он барахтался в размышлениях, подошел полицейский патруль.
Сержант пожелал доброго вечера, и попросил документы.
—А в чем дело, удивился Виктор. Не думал, что что-то нарушаю.
—У нас ориентировка, пояснил полицейский. Человек, который находится в розыске, похож на Вас.
Виктор достал паспорт, и протянул стражу порядка. Тот уткнулся в содержимое, несколько раз перелистывал, смотрел на Виктора, и снова погружался в изучение паспорта.
Это начало раздражать.
—Нашли, что искали, дерзко спросил Виктор.
Полицейский косо посмотрел на него.
—А что Вы так нервничаете, Виктор Валерьевич. У Вас проблемы?
—Нет у меня проблем, ответил Виктор. Просто не люблю ждать.
—Вы ничего не скрываете, спросил полицейский, и предложил вывернуть карманы.
Виктор возмутился.
—На каком основании обыск, спросил он.
Полицейский медлил с ответом.
—Вы ведете себя подозрительно, сказал он.
И указал взглядом на карманы.
Виктор достал содержимое.
Имущество было невелико. Пачка сигарет, зажигалка, ключи от квартиры, кошелек, и мобильный телефон.
Полицейский выпотрошил пачку и кошелек, взял телефон и спросил код доступа.
—Нет, сказал Виктор, не скажу.
Полицейский ждал этого.
Он положил паспорт в карман, и произнес дежурную фразу.
—Вам придется пройти с нами.
Виктор был в ярости.
Он не собирался идти, но паспорт был у полицейского.
Как агнец на заклание, Виктор медленно поплелся вслед за представителями государственной власти.
Глава 7
Ведро холодной воды привело Виктора в чувство.
Он обнаружил, что сидит на стуле, со связанными за спиной руками. Голова трещала, в ушах свистело. Последнее, что он помнил, это полицейских, которые забрали паспорт, и куда-то повели. Потом все, темнота.
Он с трудом открыл глаза, и увидел перед собой троих.
Один был здоровый, высокий, с татуировкой «БР» на правой руке. Второй, чуть пониже ростом, но тоже коренастый, словно только из спортзала.
Третий был обычного телосложения, но с холодным проницательным взглядом.
«Ну и компания», подумал Виктор.
Они смотрели злобно, и строго.
—Очнулся, спросил «БР», сплевывая окурок.
В глазах бугра, так Виктор расшифровал татуировку, было что-то от бойцовой собаки. Они смотрели так, словно хотели выпрыгнуть из глазниц, и укусить.
—У нас к тебе разговор.
Виктор внимательно изучал их. Он смотрел на первого, на второго, на третьего. Они не были похожи на полицейских, и на бандитов. С теми, и другими жизнь его сталкивала. А эти трое, были из другого теста.
«Кто же вы, подумал Виктор, и что вам от меня надо?».
—Ты слышишь, что тебе говорят, крикнул коренастый. Ему не хватало ошейника с шипами. Для завершения образа.
В отличие от бугра, он весь напоминал бойцовую собаку.
—Итак, Виктор Валерьевич, сказал бугор, к Вам есть просьба.
Виктор изумленно посмотрел на него.
—Да, да, подтвердил бугор, просьба. Вы пишете статью. Мы ее публикуем. И Вы свободны.
И все трое почему-то рассмеялись.
—Могу я узнать, о чем статья, спросил Виктор.
Бугор посмотрел на Виктора, словно впервые видел.
—Конечно, сказал он, сейчас все объясню.
—Дело в том, начал бугор, что в прошлом, Вы имели неосторожность написать литературное произведение, которое стало популярным, но вредоносным.
И трое опять заржали.
—Теперь мы просим Вас, как человека сознательного, сдерживая смех, продолжал бугор, пересмотреть свои взгляды, и написать второе произведение, оду, в которой воспоете деятельность церкви.
Бугор лопнул, и смех, вперемешку со слюной разлетелся по окрестностям.
—Укажете на то, фантазировал сквозь слезы бугор, как отчаянно церковь борется с дьяволом. Как трудно приходится патриарху. И как Вы восторгаетесь его крепкой вере, и силе духа.
Так смеются школьники, впервые попробовав марихуану.
—Примерно так, Виктор Валерьевич, заключил бугор, утирая ладонью глаза.
«Приплыли», подумал Виктор, вспоминая русскую живопись XIX—XX веков.
—Договорились, спросил бугор.
Виктор посмотрел на него.
—Нет, сказал он, я лгать людям не буду.
И добавил:
—Даже чтобы вылизать зад.
Хорошее настроение покинуло бугра.
—А Вы грубиян, господин Лаптев, произнес он, меняясь в лице. Я ведь тоже могу по-другому.
И он строго посмотрел на Виктора.
В диалоге образовалась брешь.
—Неужели Вы не понимаете серьезность ситуации, прервал молчание Бугор. Ваша жизнь зависит от этой статьи.
—А в чем проблема, спросил Виктор. Почему мое эссе, так пугает ваших хозяев?
Бугор смотрел недобро.
—Во-первых, не хозяев, поправил он, а лидеров. А во-вторых, не пугает, а беспокоит. Наши лидеры обеспокоены судьбами людей, в чьи головы может попасть Ваш яд. Он достал сигарету, и закурил.
—Можно мне, попросил Виктор, указывая на сигарету.
Бугор закурил вторую, и сунул ее Виктору в рот.
—Поймите Вы, сказал он, выпуская дым из ноздрей, я не могу отпустить Вас, пока не будет статьи.
—А если ее не будет, удивился Виктор, мы будем здесь сидеть бесконечно?!
И он выпустил дым из ноздрей.
—Нет, сказал бугор, в этом случае нам придется обратиться за помощью к моему товарищу, и он указал на бойцовую собаку.
Собака хрустнула шейным позвонком, и расплылась в улыбке.
—Но, сказал бугор, предпочитаю, чтобы мы договорились.
И он отечески посмотрел на Виктора.
—Не люблю кровь.
Виктор задумался.
Он смотрел в пол, внимательно изучая его. Где-то на полу валялось решение.
«Что делать, думал он. Эта статья, единственное, что сдерживает их от расправы.
Почему они сами ее не напишут?
Неужели церковь не найдет человека, который бы мастерски за деньги надругался над моим эссе?!
В чем дело?!».
—Почему вы сами не пишете, спросил Виктор.
Бугор изрыгал клубы дыма.
—Не умеем, сказал он, терпение быстро заканчивается. Нервы ни к черту.
—Бывает, так занервничаешь, задумчиво произнес бугор, что куришь одна за другой, а результата ноль.
Он затянулся, и продолжил:
—Тогда идешь в спортзал, находишь грушу, и начинаешь по ней бить, пока она не напишет статью, в смысле, пока нервы не успокоятся.
Он выплюнул окурок, и сказал:
—Поэтому, Виктор Валерьевич, и не пишем. А Вы, спросил он Виктора, пишете?
Виктор смотрел на него бесхитростно.
—Нет, сказал он, не пишу.
И получил кулаком в голову.
Свет выключили, сознание исчезло.
Часть 2
Глава 1
Раздался стук. Дверь приоткрылась. В дверях послышался голос:
—Лидия Ивановна, можно, спросил он.
—Войдите, ответила Лидия Ивановна.
Войдя, голос превратился в молодого сотрудника прокуратуры, помощника прокурора Лидии Ивановны Гончаровой.
—Что там у тебя, Гена, спросила Гончарова.
— Писателя арестовали, Лидия Ивановна, сказал Гена.
—Какого писателя, не поняла Гончарова.
—Лаптева, Гена почесал макушку, который эссе написал. О православии.
—Виктор Лаптев, удивилась Гончарова.
—Ну да, сказал Гена, он задержан по подозрению в изнасиловании девятилетней девочки.
—И где он, спросила Лидия Ивановна.
—В изоляторе, удивленно сказал Гена.
Гончарова читала эссе, и была впечатлена. Глубина человеческой мысли завораживала.
Лаптев вызывал симпатию, и это расходилось со словами помощника прокурора.
—Педофил, произнесла Лидия Ивановна. А ты ничего не путаешь, Гена?
—Нет, сказал Гена. Об этом вся прокуратура знает.
Лидия Ивановна задумалась.
—Вот что, Гена, сказала она, мне сегодня нужно уйти пораньше.
И она стала собирать сумочку.
—Как скажете, Лидия Ивановна, сказал Гена.
***
Гончарова направилась к следственному изолятору. Ей нужно было увидеть гражданина Лаптева.
Не вязалась эта история у нее в голове.
Она видела передачу, и готова была поклясться, что этот Лаптев черт рогатый, но не педофил.
***
—Здравствуйте, заявила Гончарова, подходя к дежурному с раскрытым удостоверением.
—У Вас содержится Лаптев Виктор Валерьевич, сказала она. Мне нужно его увидеть.
Дежурный посмотрел на нее внимательно, и сообщил.
—Это невозможно.
Гончарова удивилась.
—Почему, спросила она. Разве он содержится не у вас?
—У нас, согласился дежурный. Но, свидания ему запрещены. У меня особый приказ на его счет.
Лидия Ивановна занервничала.
—Как, удивилась она, даже работнику прокуратуры к нему нельзя?!
—К сожалению, произнес дежурный.
Гончарова пришла в ярость.
—На каком основании он задержан, гневалась она. В чем его подозревают?
—Педофилия, ответил дежурный, и больше я ничего не знаю.
Лидия Ивановна не знала, что делать. Она не ожидала такого поворота событий.
—По-моему, Вы не отдаете себе отчет, с кем разговариваете, сказала она. Я доложу о Вас начальнику тюрьмы.
—Докладывайте, сказал дежурный. Я человек маленький, мне приказали, я делаю.
На его счастье зазвонил телефон, он извинился, и снял трубку.
Гончарова вышла на улицу. Закурила.
«Что же это, думала она, педофил за семью печатями?!
С чего бы к нему не пускать?».
***
Лидия Ивановна направлялась к зданию прокуратуры. Ноги сами вели ее к месту работы.
«Что делать, думала она. Проводить собственное расследование?!
Почему я так уверена, что этот человек невиновен?!».
Лида машинально открыла дверь в кабинет, и села в кресло.
—Нужно позвонить Олегу, сказала она. Он должен что-то знать.
Она набрала номер Олега, и стала ждать.
—Привет, услышала Лида знакомый голос. Соскучилась?
Олег улыбался.
—Здравствуй, Олег, сказала Лида.
—Олег, спросила она, ты знаешь что-нибудь об аресте Лаптева Виктора Валерьевича? Это журналист, который написал эссе в газету, на православную тему.
Трубка задумалась.
—Знаю, ответил Олег, только он не журналист, а сантехник. А тебе зачем?
—При каких обстоятельствах он был задержан, спросила Лида.
—Не знаю, сказал Олег, мы его не задерживали. На него не было ориентировки. А почему ты так интересуешься им, Лида?
—Если его не задерживал УГРО, сказала Лида, тогда кто?!
—Не знаю, сказал Олег, совесть заела, сдался. Говорят, он девочку изнасиловал. Не выдержала душа мук раскаянья.
«На заре ты ее не буди, на заре она сладко так спит….».
—Олег, перебила Лида, ты знаешь, кто доставил Лаптева в СИЗО?
Трубка вздохнула.
—Нет, Лидочка, не знаю, ответил Олег.
—И вот, что я тебе скажу, добавил он. Лаптев перешел дорогу серьезным людям, и я не советую интересоваться его судьбой. С ним покончено, Лида. Считай, что его не существует.
Глава 2
Лида пускала струйки дыма в окно. Она редко курила в квартире, но сегодня ею правила лень.
«За что же тебя закрыли, Виктор, думала она, неужели эссе?!».
Она смотрела в окно, на муравейник.
Люди спешили, суетились, пересекались.
Без цели, это было похоже на бред сумасшедшего. Художественный образ фантаста.
В сознании Лиды возникла планета. Маленькое ядро атома, в огромной молекуле космического пространства.
Люди, связанные гравитацией, вращаются вокруг ядра.
Лида задумалась.
Глава 3
Судьба Лаптева не выходила из головы. Она застряла глубоко, и чтобы извлечь ее, нужно было справиться с головоломкой.
Лида решила поделиться сомнениями с Павлом Андреевичем. Это друг покойного отца, бывший судья, у которого везде есть связи.
Она набрала номер.
—Алло, заговорила трубка мягким голосом старика.
—Павел Андреевич, здравствуйте, это я, сказала Лида.
—Здравствуй, Лида, обрадовалась трубка. Ты куда пропала? Не звонишь, не заходишь. Как твои успехи? Рад тебя слышать.
—Хорошо все, Павел Андреевич, сказала Лида. Работы много, вот и не захожу.
—Понимаю, сказал Павел Андреевич, служба. Не засиделась в капитанах? Я дозвонюсь до министерства, если надо, сказал он. Привыкли, кому попало звезды давать. Пора навести порядок, грозно заключил судья. Но, бог с ним, с министерством. Ты что-то конкретное хотела, ангел мой, или позвонила, старика побаловать?
—Если честно, сказала Лида, то конкретное. Но я бы хотела не по телефону. Когда я могу заехать?
—В любое время, Лидочка. Хоть сейчас.
***
—Павел Андреевич, Вы знаете про арест Виктора Лаптева?
Лида посмотрела на старика.
—Лаптев, задумался судья, это который эссе написал? Сантехник, размышляющий о добре и зле? Куда мир катится. Теперь он в полной мере ощутит свободу слова.
Павел Андреевич ковырялся ложечкой в стакане с чаем. Там было что-то невидимое, и его срочно нужно было найти.
—Не бывает свободы, сказал он, пока существует власть. И только безумец считает, что ее меняют снизу.
—А как же революции, спросила Лида. Дворцовые перевороты?! Ведь они снизу меняли власть.
Она посмотрела на старика робко, по-детски.
—Путем крови и расправы, сказал судья, продолжая поиски. Не фельетонами в газете. Он что думал, твой Лаптев, если в стране демократия, не существует богатых и бедных? Людей не манит власть? Так думает ребенок. Зачем он сунул нос в интересы церкви? Она даже государственной власти не по зубам.
Павел Андреевич оставил поиски, и взялся раскуривать трубку.
—Думал, опубликует статью, и настанет царство небесное? Я слышал, его держат в изоляции. Сидит за изнасилование. Говорят, он повесится в камере. Оставит записку, полную раскаянья.
Лида смотрела внимательно. Павел Андреевич был откровенен с ней. Своих детей бог не дал. Жена умерла рано. Второй раз он жениться не стал, любил покойную супругу. Лида была самым дорогим существом. Она тоже была привязана. После гибели отца, он поддерживал ее. Мать умерла при родах. Между ними сложились дружеские отношения. Отец и дочь.
—Ширма, это изнасилование, сказала Лида, а сидит он из-за эссе. Павел Андреевич, добавила она строго, но ведь так нельзя.
—Можно, не раздумывая ответил старик. Сидит, значит можно. Пойми, Лида, я не сторонник таких действий, но в отличие от твоего сидельца знаю, где я, и кто я. Если бы все так просто, как ему кажется, взмахом волшебной палочки.
Судья выпустил облако дыма.
—Мир в одночасье не изменить, сказал он, и посмотрел в глаза дочери.
—Влюбилась?
Лида смутилась.
—Нет, резво ответила она. Человека жалко.
— Думать надо, сказал судья. Головой. А не письма писать в редакцию.
Туман окутал старика. Будда, окуриваемый благовониями.
—Что, если я не стал бы строить планы на свою жизнь, спросил Павел Андреевич? Куда поступлю, чем займусь. Я планировал свои действия. Была цель, понимаешь?
Еще порция благовоний.
—А писатель твой, бродяга, сказал судья. Авантюрист. Он потому и сантехник, что жизнь свою пустил по ветру, а теперь кушать хочется.
Судья посмотрел на Лиду.
—Мне его жаль. Хороший человек. Но пути, у вас разные, знай это!
Павел Андреевич стал строже.
—И перестань так явно им интересоваться, сказал он пристально глядя Лиде в глаза. Не поможешь ты. А проблем найдешь.
Глава 4
Разговоры с Павлом Андреевичем всегда оставляли след. На этот раз след вдавился глубже обычного. Лида решила перечитать эссе. Она нашла купленную недавно газету, развернула ее, и принялась читать:
«Природа человека, начиналось эссе, не является тайной, за семью печатями….».
Лида взяла газету, села у окна, и закурила.
«Учитывая разнообразие религий, читала она, учений о Боге, богах, и потустороннем мире, удивительно, что главной ценностью для нас является хлеб. Мы строим города, создаем экономику. Изучаем кванты, и космос. Мы даже добились результатов в генной инженерии….».
Лида обожглась, не заметив, что сигарета истлела. Она бросила окурок в пепельницу и продолжила.
«Спросите инвалида на коляске, говорилось в эссе, ценны ли ноги. Для него ценны, потому, что их нет. А когда они есть, ценностью становится обувь. И так во всем. Дело в нашем отношении к вещам, к событиям. А не в них самих. Мы перенимаем опыт друг друга, но мудрость мира, ведет нас к системе ценностей материальных. Это не является достижением нашей цивилизации, или наших времен….».
Зазвонил телефон. Лида оторвалась от чтения, но передумала, и вернулась к газете.
«Сколь консервативен человек, читала Лида. Как он боится расшатать фундамент, кое-как возведенного здания. Он так держится за привычное, что готов всю жизнь идти одной дорогой на работу, и ею же обратно….».
Лида улыбнулась, узнав в этих строчках себя.
«Богочеловек сегодня, читала она, это человек, который стоит в очереди, ищет славы, роется в мусорном баке. Мы так далеки от христианства, что я не пойму, на каком основании, мы себя таковыми считаем. Что делает нас христианами?! Принадлежность к церкви? Крестик на груди? Это странно звучит, и даже возмутительно, но, мы не являемся христианами. В противном случае, христианство, не является следствием учения Иисуса Христа. Человек сам по себе».
Лида положила газету.
«И все же, подумала она, это просто информация. За такое не сажают. Нужно поговорить с Виктором. Надеюсь, он еще жив.
Глава 5
Лида не была авантюристкой, к делу подходила ответственно. Во всем придерживалась правил. Решение о побеге Виктора принял другой человек.
Эссе, написанное сантехником, вывело ее из равновесия. Не каждый день встретишь человека, рассуждающего таким образом. Лида поняла, что готова на жертвы, лишь бы вытащить Лаптева из тюрьмы.
Детального плана она не придумала. Были только наброски. Но медлить нельзя. Неизвестно, когда Виктора повесят.
Она узнала, что в СИЗО сидит ее бывший подопечный, и решила навестить его.
***
—Артем, сказала Лида, держа в руке телефонную трубку, в помещении для краткосрочных свиданий, у меня к тебе просьба. Ты можешь узнать, в какой камере сидит Виктор Лаптев?
—Здравствуйте, Лидия Ивановна, поздоровался Артем. Давно не виделись. Хорошо выглядите, сказал он.
Лидия Ивановна приняла комплимент, но повторила вопрос.
—Артем, добавила она, это важно.
Артем не стал спорить.
—Я слышал о нем, сказал Артем. Сидит особняком. На прогулку не выводят. Передать что-то будет трудно.
—Нужно узнать в какой он камере, сказала Лида. Еще, понадобится твоя помощь в одном деле.
—Чем смогу, Лидия Ивановна, сказал Артем, а что за дело?
—Побег, сказала она. Ты должен отвлечь охрану.
Артем превратился в камень.
—Я Вас не узнаю, Лидия Ивановна, сказал он. Неожиданная просьба для прокурора.
И улыбнувшись, добавил:
—Можно взорвать здание, но для этого нужна взрывчатка.
Лида вздохнула.
—Я не шучу, произнесла она, времени мало. Его должны повесить не сегодня-завтра.
Артем задумался.
—А кто он, спросил Артем. Хотел бы я, чтоб обо мне так пеклись.
—О тебе пеклись, напомнила Лида о заступничестве перед судьей, Павлом Андреевичем, когда Артему скосили срок.
Они смотрели друг другу в глаза.
—Я добро помню, сказал Артем, извините за глупую шутку. Приходите, завтра в это же время. Решим проблему.
И улыбнулся.
—Спасибо, сказала Лида. Я не сомневалась в тебе. Жаль, что взялся за старое.
—Такова жизнь, Лидия Ивановна. Такова жизнь.
Он вежливо попрощался, повесил трубку, и конвойный увел его вглубь тюрьмы.
***
Наступило «завтра». Лида нервничала, и курила. Полчаса до встречи, а стрелки стоят на месте.
Не привлекая внимания, она уселась в придорожном кафе, недалеко от Следственного Изолятора, заказала кофе, и стала прокручивать сцену побега.
Человек, Лида была решительный, смелый, но женские черты часто брали в ней верх. Тогда она становилась капризной, обидчивой, и глупой. Становилась женщиной.
Прокурором ее сделал Павел Андреевич. Он настоял на юридическом образовании, когда Лида окончила школу. Не будь его, она могла избрать другую профессию. Стать, например, балериной.
До встречи с Артемом оставалось семь минут. Лида рассчиталась, и направилась к зданию СИЗО.
***
—Здравствуйте, Лидия Ивановна, выдал Артем, когда она села, и сняла трубку. Новости такие….
Он оглянулся на конвойного.
— Виктор сидит в левом крыле. Крыло расселили, так что просторы у Вашего протеже королевские. Охрана из трех человек, меняются в восемь утра, и в это же время, вечером. Все, что удалось узнать.
Артем внимательно посмотрел на Лиду. Сидели молча.
—Что он натворил, спросил Артем. Такие почести впервые вижу.
—Написал эссе, сказала Лида.
Артем не понял.
—Что написал, спросил, эссе?!
И посмотрел на Лиду с недоверием.
—Не важно, сказала Лида. Что по нашему делу, есть идеи?
На лицо был явный абсурд. Лидия Ивановна выглядела здоровой, но ее слова не вязались со здравым смыслом. Артем сомневался.
Лида смотрела вопросительно.
—Есть идея, Лидия Ивановна, мы устроим пожар.
Глава 6
Раннее утро.
7:30
Лида пьет кофе, превратившись в глаза и уши.
На ней джинсы в обтяжку, черная куртка, и армейские ботинки.
7:55
Пересмена.
Артем поджигает крыло, в котором сидит Виктор.
Виктор бежит из СИЗО.
***
—Итак, сказал Виктор, когда они выдохлись, давай знакомиться. Ты кто?
Лида посмотрела в его внимательные голубые глаза, потом ответила:
—Меня зовут Лидия Ивановна Гончарова, сказала она. Я работник прокуратуры.
Виктор застыл. С каких пор представители внеземных цивилизаций говорят на знакомом ему языке?!
Он стал недоверчив.
—За какие заслуги, спросил он, прокуроры спасают педофилов от мести православной церкви?
Лида смотрела на Виктора, как смотрит мать на своего ребенка.
—В честь эссе, сказала она. Не всем прокурорам плевать, что происходит в стране, и в мире.
Виктор оставался недоверчив. Ему трудно было принять, что прокурор помог бежать подсудимому из-под стражи.
—Вы понимаете, Лидия Ивановна, сказал он, но Лида перебила:
—Можно Лида, сказала она.
—Хорошо, Лида, согласился Виктор, и продолжил:
—Вы понимаете, когда обнаружится Ваше участие в побеге, могут лишить не только погон.
—Понимаю, сказала Лида. Я сделала выбор сознательно.
Виктор продолжал смотреть с недоверием. Это может быть частью хитрого плана. Он не знал чего ожидать от своих гонителей, но помнил угрозы диакона.
Он решил испытать Лиду.
—Каков план, Лидия Ивановна, торжественно произнес Виктор.
—Я просила, Лида, тихо сказала она, и добавила:
—Плана нет.
Виктор задумался. Он пытался обнаружить двойное дно в поведении Лиды. Поймать ее на словах.
—Отлично, сказал он, подыгрывая ситуации, без плана интереснее. Будем импровизировать.
***
—Приходилось просить подаяния, спросил Виктор.
Лида смотрела с удивлением.
—Милостыню, пояснил Виктор. Стояли когда-нибудь с протянутой рукой?
Удивление возросло.
—Вы шутите, спросила она.
—Отнюдь, сказал Виктор.
Он смотрел серьезно, и строго.
Лида начала сомневаться в его адекватности.
—Предлагаете бомжевать, рассмеялась она.
—Что делать, философски заметил Виктор. Других вариантов нет.
Началась истерика. Если бы Лида продумала пути отхода, заранее позаботилась о лежке….
—Нужно срочно извалять одежду, сказал Виктор, и отовариться в мусорном баке.
К горлу подступили слезы. Лида не хотела рыться в мусорном баке. Виктор начинал ей нравиться. Все больше. Она хотела понравиться ему. Сжав волю в кулак, она посмотрела на него хладнокровно.
—Где будем валять вещи, спросила Лида, сдерживая обиду. Понимаю, опыт у Вас есть.
Виктор весело проводил время. Давно он не чувствовал себя так хорошо.
—Не то что бы, ответил Виктор. Я привык это делать, походя, не отвлекаясь от самой жизни. Это наш совместный опыт. Предлагаю пройти в лесополосу.
Лида ухмыльнулась.
***
Из лесополосы, вдоль железной дороги, вышли два мятых типа. В одном из них угадывалась женщина.
—Хорошо выглядите, сказала Лида глядя на Виктора, стильно.
—Благодарю, ответил Виктор. Приятно слышать даже от бомжихи.
Лида показала язык. Они были знакомы сутки, но ощущение, что Виктора она знает всю жизнь, не покидало ее. С тех пор, как впервые увидела.
—А Вы джентльмен, сказала Лида.
Она забежала вперед, и заглянула ему в лицо.
—Вы сантехником по призванию работаете?
Виктор улыбнулся. Ему нравились перепады настроения в этой женщине. Он чувствовал влечение к ней.
—Конечно, успокоил он, кто же не любит копаться в чужом …ме?! Знаете сколько женского волоса можно найти в канализационных трубах?
Даже ноздри расширились от возмущения. Лида зло посмотрела на Виктора.
—А мужского волоса найти нельзя, спросила она.
—Можно, снисходительно ответил Виктор, но женского волоса больше. Обычно женщины мои клиенты.
От пощечины Виктора спасли мусорные баки.
—Мы дома, сказала он.
Глава 7
Нужно было куда-то идти. Нужен был адрес.
Лида второй день не выходила на работу. Телефон выключен. Наверняка это связали с побегом.
Виктор понимал, долго бродить не получится. Они устали, и это не выход. Их могут сдать «свои же», за бутылку. Может вычислить полиция. Фотографии Виктора всюду.
Что делать?
Где взять адрес?
Виктор пытался собраться с мыслями.
—Есть предложение, сказала Лида.
Виктор взглянул на нее.
—У меня друг, сказала она, в уголовном розыске. Я ему доверяю.
И девочка посмотрела на папу.
—Хорошо, сказал Виктор, отводя взгляд. То, что нужно. В ОМОНе нет друзей?
Лида разозлилась.
—Ты меня не слушаешь, сказала она, это мой друг. Я попрошу о помощи.
«Вот истинное лицо побега» подумал Виктор.
—Звони, сказал он. Друзья познаются в беде.
Лида набрала Олега.
—Ты куда пропала, закричала трубка. Мне звонил Павел Андреевич. Он не может тебя найти. Телефон отключен, на работе и дома тебя нет. Где ты, Лида?
—Здравствуй, сказала Лида. Олег, у меня неприятности. Я потом тебе все объясню. Нужна помощь.
—Где ты, повторил Олег, смягчаясь, я за тобой приеду.
Лида посмотрела на Виктора.
—Южный вокзал, сказала она, приезжай туда. И никому обо мне не говори.
—Хорошо, сказал Олег, через полчаса буду. Жди.
***
Впечатлению Олега не было конца. Такой он Лиду не видел. Опустившаяся женщина в объятиях преступника.
—Ты помнишь, где я работаю, спросил Олег, когда они перестали переглядываться. Я должен его арестовать, сказал он, а лучше вас обоих. Ты помогла ему бежать? Ты чем думаешь, Лида, кричал Олег, весь город на ушах. Странно, что вас не схватили, несмотря на конспирацию.
Олег окинул их взглядом.
—Олег, ласково произнесла Лида, мы не можем его бросить.
И ангел небесный сменил ее.
—Мы его не бросим, сказал Олег. Я его арестую. Человек должен нести ответственность, за свои действия.
—Тебе не стыдно, спросил он Виктора.
Их взгляды пересеклись.
—Стыдно, сказал Виктор. Забирай Лиду, и уезжайте. Дальше я пойду один.
Лида возмутилась.
—Никуда ты не пойдешь, рявкнула она. Мы что-нибудь придумаем.
Олег любил эту женщину. Они вместе обороняли Брестскую крепость от немцев, забираясь на чердак. Он был влюблен в нее с детства.
Лида не отвечала взаимностью. Она видела в нем брата.
Это было больно. Олег страдал, но не любить не мог.
—У меня дача, сказал Олег, там вы сможете спрятаться. Есть вода, дрова, и все необходимое. Продуктов купим. Это все, что я могу для вас сделать.
Он посмотрел на Лиду. Глаза женщины выражали благодарность.
—Поехали, сказал Олег, не будем терять время.
***
Дача находилась в лесу. Вокруг ни души. Сруб, похожий на старинную избу. Рядом баня, и все это среди сосен. Место в раю. Когда-то Олег мечтал привести сюда Лиду, сделать ей предложение. Жизнь все переиначила.
—Вот ключи, сказал Олег, протягивая их Лиде. Разберетесь.
Посмотрел на Виктора, и сказал:
—Дрова за домом, есть колотые, но топор в сарае.
—Баню топил, спросил Олег
—Нет ответил Виктор, не приходилось.
—Идем, сказал он.
И Виктор последовал за Олегом.
—Береги ее.
Глаза Олега выражали просьбу.
—Она не должна пострадать.
На Олега смотрели умные голубые глаза.
—Не пострадает, сказал Виктор, я этого не допущу.
Глава 8
—Где Олег, спросила Лида, когда Виктор закрыл за собой входную дверь.
—Уехал, сказал он, позвонили с работы. И добавил:
—Он тебя любит.
Лида посмотрела на него с улыбкой.
—Надеюсь, это не он просил передать, сказала она, разбираясь с продуктами.
—Нет, ответил Виктор, догадался сам.
Он сел на диван, и уставился на Лиду. Она была красива. Он наблюдал за движением ее рук. Смотрел, как купается ее силуэт в льющихся из окна лучах солнца. Этот образ рождал забытые чувства.
—Что мы намерены делать, спросила Лида, оглянувшись. Как будем выкручиваться?
Виктор думал. Он чувствовал себя не в своей тарелке.
Красивая женщина, прокурор, рискует карьерой и будущим, ради него, человека, живущего сегодняшним днем.
Что он может ей дать?
Что она в нем нашла?
Ей было бы лучше с Олегом. Олег боготворит ее. С ним она как за каменной стеной.
Тем более, что нет никакого решения. Виктор понимал это.
Церковь раздавит его, при первой же встрече. А заодно и тех, кто рядом.
Как быть с Лидой?
Нельзя причинять боль этой женщине, нельзя заставить ее страдать. Она заслуживает лучшей жизни.
Временами Лида улыбалась ему. Она отрывалась от плиты, и поворачивалась к нему.
На душе становилось светло, и больно.
Мозг Виктора разъедал вопрос.
«Что делать?!».
***
После ужина, и хорошо натопленной бани, Лида уснула.
Виктор нашел карандаш и листик бумаги. Сел за стол и принялся писать.
«Мои философские измышления, начал он, конструктивная ложь.
Я умело тасую факты.
Я авантюрист, и комбинатор, с талантом писателя.
Я втираюсь в доверие ко всем, кто проявляет ко мне интерес.
Я не люблю работать.
Когда мои способности стали известны некоторым людям за рубежом, мне предложили деньги.
За эссе, в котором я поливаю грязью православную церковь, я получил сумму, с множеством нолей….».
—Ты что делаешь, взорвалась, возникшая из небытия, Лида. Ты с ума сошел?!
Виктор обернулся.
На него смотрели два огромных растерянных глаза.
Виктору стало не по себе.
—Лида, начал оправдываться он. Пойми, нас не оставят в покое.
Но глаза не понимали. Напротив, в них появился гнев.
—Сдаемся, уточнили глаза. И буря, сопровождаемая громом и молниями, разлилась по комнате.
—Лучше бы я угорела, вытаскивая тебя из СИЗО….
—Я думала ты борец….
—Тряпка….
—Трус….
—Слабак….
—Я жалею, что освободила тебя!
Лида рухнула в кресло, и зарыдала.
Виктор молчал.
Он был готов съесть эссе, лишь бы это прекратилось.
Не зная, что делать, он обнял Лиду.
—Я запутался, сказал он.
Слово застряло в поцелуе, с которым Лида прилипла к губам.
Одежда сползла.
Переплетенные в конечностях, Виктор и Лида стали одним существом.
Глава 9
У избы толпились журналисты.
Виктор был выбрит, строг, и спокоен.
Лида смотрела на него, молчаливая, и умиротворенная.
Плевать, чем все закончиться.
Она нашла человека, который вдохнул в нее жизнь.
Наблюдая за Виктором, она ни о чем не думала.
Знала, все будет хорошо.
Виктор говорил с одним журналистом, с другим. О чем-то договаривались, что-то обсуждали. Он то кивал, в знак согласия, то отрицательно махал головой.
Пресс-конференция началась.
***
—Скажите, Виктор Валерьевич, обратилась девушка с блокнотом, это правда, что Вы были арестованы по подозрению в педофилии?
—Да, ответил Виктор, но дело было сфабриковано, и, насколько мне известно, не было передано в суд.
—Вы знаете, кто является инициатором Вашего ареста, спросил молодой человек, находящийся неподалеку от девушки с блокнотом.
—Нет, ответил Виктор, но догадываюсь. Я был задержан после выхода из здания CNI, сразу по окончанию телепередачи с обсуждением написанного мною эссе.
—Вам предъявляли обвинение, спросил мужчина лет сорока, из толпы журналистов.
—Нет, сказал Виктор, о своей статье я узнал от конвоира.
—Вы намерены подавать в Суд, за неправомерное содержание Вас под стражей, спросила акула пера.
—Нет, сказал Виктор, думаю, Суд мне в этом не поможет. Мое преследование носит частный характер, который вряд ли предусмотрен законом.
—Скажите, Виктор Валерьевич, снова спросила девушка с блокнотом, считаете ли Вы, что церковь не является посредником между человеком и богом.
—Считаю, сказал Виктор. Я вижу, как церковь вязнет в коррупции, и политических играх. Она преследует свои интересы, пользуясь особым положением в иерархической системе государственной власти. Более того, добавил Виктор, пользуясь властью, якобы данной ей богом, она манипулирует людьми.
—Господин Лаптев, раздался голос из толпы, Вас, поэтому арестовали?
—У меня нет доказательств, произнес Виктор, но, думаю, да.
—Виктор Валерьевич, Вы можете обратиться….
Толпа шумела, словно море, во время шторма. Люди перебивали и перекрикивали друг друга.
Виктор молчал.
«Не пойму, думал он, люблю вас, или ненавижу…».
Эпилог
Пресс-конференция дала свои всходы.
Тема эссе вышла за пределы страны, и стала носить культовый характер. Как это происходит с каждой светлой идеей, вокруг эссе был создан ореол славы. Смысл содержимого медленно угасал в умах исповедующих.
Каждый уважающий себя гражданин хранил вырезку из газеты, в которой было напечатано эссе, (тираж возобновили, и увеличили), и все, при встрече с Виктором, здоровались.
Для Церкви это был лучший исход.
Для Виктора тоже. Он устал от приключений.
После пресс-конференции Лида и Виктор расписались. Венчаться они не стали из принципа. Лида ждала ребенка.
Ребенок многое изменит во взглядах Виктора. Таково предназначение детей. Но, Виктор никогда не перестанет интересоваться жизнью. Он будет обсуждать ее истины в кругу друзей.
Он больше не станет писать революционных эссе. Не будет бороться за право каждого….
Он предоставит это право каждому….
Когда-нибудь, совместное с Лидой приключение, ляжет в основу романа, или рассказа, который Виктор задумает написать.
Но это будет позже.
Конец
Январь 2024
