Этой музы вселенной, которой вдохновляется сам Бог.

   Они одновременно шепчут имена друг друга: два слога, четыре буквы, столько любви… Его пальцы разогревают Её мышцы на ногах, ладони скользят по коже, по такой гладкой коже, целовать которую хочется вечность – одну, две, три – слегка покусывать и облизывать, слушая и слушая тихие стоны, что с каждой секундой становятся громче. Она сжимает подушку, уже влажную подушку и закусывает губы от безумной, безумной, безумной дрожи! Дрожит каждая клеточка Её тела, волны невидимых мурашек проносятся под кожей, на коже, в самих мышцах, мурашки заполняют собой весь мир, а потом на смену им наступает влага. Мокро… очень мокро… Так мокро, что можно поскользнуться, упасть и больше не подняться. Альвеолы лёгких наполняются ароматом страсти, пока Его руки – Боже, какие сильные у Него руки! – ласкают Её в тех местах, где Она никогда бы не позволила себя ласкать, но всё равно это происходит. Безумие… да, ради него стоит жить. Достаточно всего один раз отдаться безумию, чтобы познать его цену. К чёрту весь мир, к чёрту всех людей, к чёрту общество и остальное! Эта ночь принадлежит только Им. Этой ночью Они нарушат правила. Этой ночью Они сделают то, что никогда не делали…

   …и испытают то, что никогда не испытывали.

   Тёмный бордовый свет становится ярче, и теперь ноги вселенской музы, Её ягодицы утопают в артериально-красном. Цвет страсти, цвет ревущего огня, цвет чистого безумия. Он окутывает Его руки и проникает в плоть, затем в душу, а потом в то, что находится под душой. Щекочет… Играет… Подталкивает… Он наклоняется и нежно целует Её в икроножные мышцы на левой ноге, чувствуя на губах вкус соли. Целует ещё раз, и сейчас Его губы замирают у Её кожи. Колени подгибаются, стоны вырываются наружу, но скоро всё стихает, потому что красный свет проникает в рот, горло, грудь, и теперь высосать его можно только поцелуем.