Пятнадцать из Странного города Девочка со связкою шаров - Страница 5 из 17

Таня.

Ее звали Лакина Таня. Фамилия тоже не очень, но имя обалденное. Так считал Олег. Он иногда в шутку думал про себя: «Помогу я человеку – женюсь, и станет она Петровой. Таким образом, постепенно отвяжется от нее невзрачность личностного звучания». Она не носила украшений – золотых или серебряных колечек, цепочек на шее или браслетов. Хотя если, судя по таким фактам, говорить о том, что человек (женщина) является странным, – то и можно запросто девяносто шесть с половиной процентов государств на Земном шаре называть меритократичными. Хотя «меритократией» там и не пахнет, скорее – гнусными феодализмом и тиранией.

Таня иногда глядела на Олега с неким интересом, но этот интерес, хоть и подпитывался чем-то (может быть, стандартной человеческой потребностью в изучении друзей — товарищей, в кругу которых ты вертишься), все же не давал Олегу Петрову никакой надежды на светлое будущее со своей любовью. Он это прекрасно осознавал, хотя и пытался на что-то надеяться. Пытался даже спустя время после того, как его прыткость и проявление себя в качестве настойчивого и целеустремленного самца, прыгающего вокруг, как это водится, самочки, были резко пресечены и раскритикованы самой самочкой. Они были пресечены, и при дальнейшем их возрождении – расхерачены в пух и прах, словно мирные жители югославских городов, убитые «миротворческими» силами НАТО. Таня была красива. Ее стройная, подтянутая фигура, умеренные, возбуждающие формы не могли не задеть и не растревожить чувства внутри здорового, нормального самца. А еще у нее были русые ложащиеся на плечи волосы и (особенно заметные при обтягивающей одежде) проступающие подобия складок на животике. Почему подобия? Потому что жировыми складками это назвать не поворачивался язык. Таня не была костлявой. Отнюдь. Но она и не была полненькой. Если на то пошло – она просто была мясистой, но опять же изысканно – женственной, безо всякой грубой мужской атлетичности и т.д. И вот ее проступающие через одежду очертания животика волновали мужчин также, как и ее общие формы тела (грУди, бёдра, зад). Глаза были зеленые и иногда о чем-то грустили. Улыбка, даже дающаяся через силу, была способна превратить холодный, пасмурный день в светлый, теплый и безоблачный. Но Олег полюбил ее даже не за все это. Олег считал, что истинная любовь к человеку не выражается в определенных, ощутимых факторах. Истинная любовь – это когда любишь «сам(сама) не знаешь за что». Это и произошло с Олегом, потерявшим от этого всего разум.

Когда Олег в обычном, будничном разговоре в бухгалтерии вскользь напомнил женщинам о том, что их с Голубкиным сократили из АЙТИ-отдела и им (Олегу и Павлу Викторовичу) осталось доработать несколько дней, то как бы украдкой глянул на Татьяну. Она смотрела на него вроде бы с каким-то сожалением в глазах. Но это сожаление мог заметить только он, Олег, и больше никто. Это сожаление (подобие сожаления) вроде как говорило: «Ну, может быть с тобой у меня что-то и могло получиться… если бы только ты был мне нужен и мое сердце не было бы таким холодным и жестоким, какое оно у меня есть. Если бы только я могла полюбить тебя, Олег Петров. А так ты для меня никто и ничто, и нихера я тебе не обещала. Так какого же хера я должна из-за этого переживать! Жалко тебя, конечно. Ведь для тебя есть только я. Только я в твоем сердце (во всяком случае, на данный момент), но разве я в этом виновата? Я виновата в том, что ты втюрился в меня по самые уши? Ну и что из того, что ты мне писал стихи и умолял о встрече в приватной переписке по интернету? Что я тебе должна? Что ты мне должен? Мы с тобою что ли состоим в каком-то соглашении, и у нас по отношению друг к другу обязательства? Ты в меня втюрился, но не я в тебя, поэтому шел бы ты со своими проблемами куда подальше!» Затем Таня с наигранной печалью покачала головой, будто она вот-вот разревется из-за того, что Олег уходит. На самом же деле разреветься был готов в эту секунду Олег. И, несмотря на дикую грусть в его глазах, он отвел их, стараясь ее (эту грусть) не выказывать.

— Олежка, ты даже не представляешь, как нам жаль. – Сказала другая девушка, Оля, которая как раз-таки не кривила душой и выражала искренние свои ощущения. Но это говорила не Таня. – Олежка, ты как, ничего? Ну, ты не расстраивайся сильно…

— Ничего. Щас с Павлом Викторовичем пойдем водку пить. – Улыбнулся Олег, стараясь как бы и отшутиться, и в то же время не показать своего состояния. Того самого состояния когда ты понимаешь, что всё, ты упустил свою мечту и своё счастье. И кто бы теперь с тобою ни сюсюкался как с маленьким ребенком, как бы тебя ни убеждали, что «у тебя все еще впереди», как бы ни втюхивали тебе умные наказы мол «Красавчик, нужно продолжать двигаться дальше…» — из всего этого ничего не выйдет. Душа и сердце – штуки капризные, и лишь сам их обладатель может судить, насколько они капризны, но не окружающие тебя люди. Пусть даже эти люди искренне желают тебе счастья. Олег и сам понимал, что нельзя вот так влюбляться — однозначно, категорично и навсегда — и негоже так страдать, но он ничего не мог поделать со своей природой. Единственный выход – временно отключить мысли и не думать ни о чем. Или же отказаться от веры в определенные вещи. Тогда боль уменьшалась и позволяла, как бы это правильно сказать, найти выход в другой поток — альтернативный, облегчающий немного, но, к сожалению, не исцеляющий полностью…