Нескончаемая ночь Часть 3

— Как вы можете охарактеризовать пропавшего? Кажется, он был вашим одноклассником? – строгий мужчина в зеленоватой форме вел допрос хоть и непринужденно, но цеплялся за любую возможность раскрутить моток заскорузлых воспоминаний.

— Охарактеризовать Миху Косачева? Прфф, мне для этого понадобится два разных ответа. Да, мы были одноклассниками, и если бы не школа, то я бы знал только младшего сержанта, — заключил не совсем молодой лейтенант напротив представителя федеральной службы безопасности, — понимаете ли, раньше Косач был совсем другим человеком. Мы могли называть его Миша и не ощутить самое глубокое и жуткое несоответствие. А теперь этой возможности нет. Нет возможности увидеть даже то, как он улыбается… в школе он был другим, душа компании, можно сказать.

А мужчина в зеленоватой форме с погонами продолжал писать, внимательно слушая то, что рассказывал ему одноклассник Косача – Виссарион Игнатьев. Виссарион был тем человеком, чья жизнь проходила где-то позади, где-то на фоне. Он не видел большой любви, он не ощущал великих чувств, ему не давались грандиозные подвиги. Он был шестеренкой в механизме, ремнем сцепления, даже нет – он был тем металлическим стержнем, который удерживает в капоте крышку от падения. Незаметный, слабохарактерный можно сказать. Он видел и помнил многое, наверное, как какой-то летописец, а у самого в жизни даже собачки никогда не было, чтобы можно было о ней вспомнить добрым словом. Нет, Виссарион не был скучным человеком, отнюдь, он был достаточно веселым и неглупым парнем, особенно, в школе, но он был достаточно боязливый и неуверен в себе. Так и прошла жизнь: в страхе и боязни, в молчании и ожидании. Грустно и страшно, но такова судьба.

— Я пришел в 50 школу, наверное, в классе 6. Мы переехали с родителями из коммуналки, потому что нам выдали квартиру в хрущёвке, и меня перевели в другую школу. Честно сказать, я не заметил ничего необычного. Обычный класс, обычная школа, ничего не бросалось в глаза. Так я думал первую неделю, пока не начал замечать одну странную вещь – все очень плохо относятся к Мише Косачеву. Он не был ни кривым, ни косым, нормально разговаривал, не имел на первый взгляд вообще никаких недостатков, но все его недолюбливали. Недолюбливали достаточно жестоко, если говорить честно, но до открытой ненависти не доходило. Его пенал иногда брали и начинали им перекидываться, не давая Мише возможности до него дотянуться. Это не была игра или какое-то внимание, над ним просто издевались, поскольку за любую попытку получить пенал обратно он получал удар кулаком от кого-нибудь из парней и пенал забирали для нового акта издевательств. Иногда и огромными учительскими линейками могли его ударить, которые деревянные-то под доской висят. Да, издевались над ним все-таки неслабо. Еще подножки постоянно ставили, он чуть несколько раз голову не разбил о металлические ножки парт. На каждом шагу, в каждом действии – над ним измывались. Наверное, что так было всегда, потому что никто не реагировал на этот произвол. И я тоже молчал. Подмывал меня какой-то интерес, желание узнать, что с ним такого, что обращаются с ним так, и почему никак иначе.

— Значится, вы можете заключить, что пропавший был человеком боязливым и, можно сказать, слабохарактерным?

— Нет, Косач никогда не был таким. Он переносил все молча и терпел каждое издевательство не из-за того, что он боялся дать отпор. Помнится, был случай, когда на математике, в классе 5, ему надо было возвести 20 в квадрат. Учитель запретил ему писать. На самом деле, для ученика 5 класса возведение в степень действие крайне новое, и вот так просто понять принцип, как возвести 20 в квадрат – дело не из легких. Вот так и Косач – не смог возвести он, и все. В этом нет ничего такого, согласитесь. Однако к нему сразу же после урока подвалил этакий стервятник, знаете. Тот человек в классе, что неспособен обижать равного ему, и когда чувствует, что перед ним просто труп, который он может без сопротивления покусать и поизмываться, то летит к нему. Это был Гоша Светляев. Такой толстый всегда был, по моему, он и сейчас такой – где-то на электротехническом заводе сейчас работает, что ли. Так вот, к нему подошел Гоша и начал над ним изначально как-то просто подшучивать, наверное, почву прощупывать. Косач в это время вещи складывал молча, голову на Светляева даже не поднимал. Тут учитель вышел куда-то из кабинета. Складывал Косач все так аккуратно, потихоньку, никогда никуда не торопился. Здесь уже Светляев пошел в расход – начал на него по полной гнать, что вот, тупой как пробка, что даже такое простое решить не может. На самом деле, Светляев сам не блистал умом – 2 в квадрате было проблемой побольше, чем 20 в квадрате. Тут, со сноровкой сотрудника СМЕРШа и такой скоростью, что я даже сначала не успел что-то понять, он выхватил из пенала, который застегивал в последнюю очередь, карандаш и с такой силой ударил рядом с указательным пальцем Светляева, что кусок карандаша до схватившей его ладони просто отлетел. За достоверность стою горой – видел своими глазами этот момент. И тут он таким утробным, злобным голосом просто выдает «Пошел вон отсюда». На самом деле, этого практически никто не заметил, Миха был тогда неприметен для всех. Особенно, в тех ситуациях, когда проявлял какие-то необычные, похвальные свойства. В такие моменты он просто становился невидимкой. И вот – стоит он, в руке только половина карандаша, на столе ни единой царапины, у Светляева тоже целая рука. Но тот отошел от парты Косача с такими глазами, будто только что у него всю семью на глазах обезглавили, и никогда больше к нему не подходил. Для взрослого-то человека этот поступок чрезвычайно сильный и смелый, а для 6-классника это подвиг какой-то был… именно в этот момент я понял всю загвоздку этой истории – над ним издевались не потому что он не мог на это повлиять, нет же, он мог дать такой отпор, что все бы поседели, но не давал. Он позволял над собой издеваться по одному лишь поводу.

Это случилось уже под конец 6-го класса. С ним постоянно ходил очень высокий пацан. Этот пацан сейчас пропал вместе с ним в Приморском крае. Максим Слипин был именно таким, каким не хочет становится ни один парень, но приходится в течение всей жизни. Наверное, тогда он был даже получше, чем сейчас, почище. Я видел, как пару раз Косача избивали после школы, и Слипин хотел вступиться, но тут же встречал сопротивление самого Миши. Так он просто молча и безвольно наблюдал за этой фантасмагорией каждый раз. В общем, Косач тогда заболел, наверное, но в школу он не приходил, наверное, с 2 недели. По сути, уже был конец мая, и никому не было дела до того, где там пропадает Косач – оценки и так выставят. Вот где-то спустя как раз 2 недели после того, как Косача не было каждый день, я решил подойти к Максиму и спросить то, что меня беспокоило весь этот год. Я не знал, как подступиться. Мы вышли со школы, и я все искал способ подойти, задать вопрос. День был ослепительно солнечный и невероятно жаркий. Всюду была зеленая травка, а наша школа выглядело очень мило и приятно в таких обстоятельствах. Максим спустился по лестнице, пошел по двору школы, а я все не знал, что мне делать. Я шел немного сбоку, вроде как, готовясь поворачивать в свою сторону. Тут случилось нечто очень странное. Его пионерский, красный галстук вдруг сорвался и полетел по ветру так, будто это невесомая пушинка, притом, в мою сторону. Я подхватился и побежал к нему, схватил с несказанной радостью, и пошел к Максиму. Когда я передавал ему галстук, то он лишь тихо-тихо произнес «Спасибо». Он начал его завязывать. Тут я собрал всю свою смелость и решил четко высказать то, что меня интересовало.

— Макс, ты скажи мне – чего они так над Мишей издеваются? И почему он это терпит?

Макс молчал, пока завязывал галстук. Что-то не получалось, и он завязывал его еще раз. А потом еще. Я ждал почти минуту, пока получу ответ. Это выглядело очень странно, но настойчивость во мне не позволяла отступить, я просто ждал, пока он скажет что-нибудь. Наконец, на третью попытку он завязал его и выдал такой же четкий и быстрый ответ.

— У него отец – власовец. А дороже отца никого не было. Так и платит за его грехи, — тут же подал мне руку, я в оцепенении еле протянул свою, мы попрощались, Слипин развернулся и ушел. Я не знал, что и думать. Придя домой, я даже забыл поесть. Просто лег на кровать и смотрел на потолок до самого прихода отца с работы. Нет, конечно же, нельзя оправдать те преступления, на которые пошли власовцы, нельзя оправдать их предательство, но ребенок, что должен расплачиваться за грехи своего отца – для меня это было чем-то неоправданно тяжелым и грустным. Это был последний наш день в школе, кстати говоря. Срочно решили провести ремонт и последние 3 учебные дня, которые нам еще предстояли, просто сняли. Так и остался я на лето с этим воспоминанием один на один.

— Ну, по поводу отца-власовца мы прекрасно знаем, но что интересно – я читал старые доклады МВД, и обнаружил, что Михаилу Косачеву было предложено отказаться от отца сразу после войны. Его с мамой вызвали в райцентр и сотрудники МГБ сделали такое предложение, чтобы не портить парню жизнь. Отца бы ото всюду вычеркнули, записав, что без вести пропал, и никогда бы не стали сообщать никуда о том, как война для него закончилась. Условия были, конечно, тяжелые: все фото и любые упоминания передать сотрудникам КГБ для уничтожения и стирания человека как такого, все вещи передать туда же, и поклясться, что об отце никогда не будет произнесено больше нескольких слов. Маленький Миша отказался наотрез. Никакие уговоры и разъяснительные беседы не помогали, парень четко стоял на своем. С этим моментом понятно. Вы упомянули, что в школе он был другим человеком, а потом случилась с ним нынешняя перемена. Можно поподробней?

— Когда я вернулся в школу в сентябре 7 класса, то заметил, что Миша больше не та невидимка, не тот потерянный ребенок, он стал совсем другим. Что-то чрезвычайно сильно изменилось, но я не мог понять, что именно. Он был такого же маленького роста, такой же тучный, такой же темный, но он был другой. И это ощущали все вокруг – его никогда больше не опускали, не издевались как-то над ним. Он стал обычным 7-классником. И даже более того – он стал интересным, забавным парнем с кучей шуток по поводу и без, с какой-то живительной силой в глазах, с каким-то духом и стержнем внутри. И это было самое странное – столько лет над ним издевались, и тут он не стал озлобленным и грустным, когда это прекратилось, он стал веселым и добрым. Так и шла наша жизнь. Косач был всегда и везде, чрезвычайно активный, чрезвычайно живой. Энергия лилась из каждого его действия, и это заставляло каждого поразиться. Все будто забыли про то, что его отец предатель Родины, что он совершил военное преступление. Если честно, я до сих пор не знаю причин, по которым так изменилось отношение к Косачу, во-первых, а во-вторых, сам Косач. Никто другой этих причин тоже не знал, как я понял. Максим тоже был теперь в постоянном недоумении, что же произошло с его вечно грустным, забитым другом. С тех пор и я с Косачом успел пообщаться в каких-то ситуациях. У него была определенная харизма, какая-то воля к жизни, можно сказать, невероятная духовная сила. Казалось, он может силой своего духа стены пробивать, но сейчас… сейчас с ним что-то случилось. И мы все примерно даже понимаем, когда это произошло. Вот с этих пор начинается обычная для школьника история – история влюбленности и последующей любви. Кого-то она касается в старшей школе, кого-то в средней, ну вот в нашей ситуации была именно средняя. Сейчас мы знаем возлюбленную Косача как капитана нашего РУВД. Я не могу сказать вам, что именно там происходило и при каких обстоятельствах – мы просто знали, что они вроде как дружат, а вроде как и нет. Ничего не выходило за их личное пространство. А лезть, очевидно, никто не хотел. Долго они дружили, получается, года 3. Может поменьше. Все шло гладко, вроде как, тихо и спокойно, оттого никто за пределами их круга общения мог лишь только догадываться о том, что происходит. Мы все знаем точно лишь одно – Косач стал таким, каким мы знаем его сейчас именно после выпускного вечера в 10 классе. Опять-таки – я ничего вообще не знаю про то, что именно тогда произошло. Мы все лишь знали, что тогда он хотел сделать предложение Багровой, вроде как, а когда она пришла, то упал на колени и зарыдал. Все, конец истории. И будто бы постарел после этого – как глаза запали внутрь, как волосы поседели, вообще другой стал. Вот с этих пор появился нынешний Косач. И причин никто не знает. Оба молчат о том, что произошло. Можете попробовать выяснить у лучшей школьной подруги Люды – она должна быть в союзе художников, наверное. Не следил за этим. Больше мне сказать вам нечего.

— И так премного вам благодарны за то, что вы поделились столь ценной информацией. Странный этот ваш Косач, если уж начистоту. Видно, что не хватает в этой истории как минимум двух пунктов.

— Человек-эпоха, человек-эпоха… — Виссарион медленно поднялся со стула, отряхнул брюки, доски затрещали под ним, и дверь сначала скрипнула, а потом и вовсе хлопнула…

Не здесь и не сейчас.

Тьма сгущалась над городом. Это чувствовал каждый его житель, но высказать не мог. Иногда случаются такие деньки, в которые чувствуешь, что самое темное вылезает из закоулков. То же чувствовал и еще маленький, но такой взрослый Михаил Косачев, ученик уже 7 класса, который только-только перешел в него. Мама уехала сегодня на дачу с подругой, но Миша сам этого совсем не желал. Однако сказать ничего не смог – отношения с мамой у них не сложились, только воспоминания об отце напоминали парню о родительской любви. Необычная ситуация для наших дней, чтобы отец любил ребенка сильнее, чем мать, но здесь вопрос не в том, кто изначально любил сильнее. Здесь со временем любовь пропала.

Только что Миша видел, как мама захлопывает входную дверь и закрывает ее ключом, а теперь стоит и сжимает в руках маленькую бумажку, боясь за себя. Бумажка была какая-то необычная, такой он не видел ни в книгах, ни в тетрадках, ни на плакатах. Она была какая-то особая, как будто совсем не от сюда. Сегодня он должен сделать то, что в ней было обозначено. Если, конечно, хватит смелости. Миша Косачев возвращался домой недельку назад после своей вечерней прогулки – мама не сильно следила за ним. Впрочем, для родителей не было это таким уж странным, ведь дети всегда возвращались домой и без окрика их. Конечно, если совсем не увлекутся. Но Миша был не таким.

Маленький ребенок шел по темной, холодной и стягивающейся улочке, пока его освещал мертвенно-бледный свет, а рядом колыхались деревья с густой, зеленой листвой, немного посвистывая. Тут ему что-то сдавило в груди, совсем непривычная, острая, режущая боль, будто сейчас что-то вырвется, он оперся на забор и закрыл глаза. Всего пару мгновений спустя боль тут же прошла, а на руке оказалась аккуратно разложена та самая бумажка, которую ребенок сейчас сжимал в руках. Он, кажется, заметил, как темная маленькая галочка буквально прорывается в сторону от него, когда открывал глаза. Бумажка была с практически каллиграфическим почерком

«Свистни, когда будешь один дома, и мы поговорим о твоем будущем» — растолковывала записка мальчику положение дел. По правде говоря, звучит как начало какой-то крайне хитроумной криминальной истории про обман ребенка, но, увы и ах, в нашей истории куда хуже. Ребенок уже стоял на балконе с этой же бумажкой. Пропорции Косача не менялись в течение всей жизни – он всегда был коротким в росте и широким в плечах. Ближе к юности он стал просто тучным. Но, очевидно, был такой же темноволосый и кареглазый. Он долго мялся – можно было бы спросить у папы, что ему делать, но папы уже не было, и он взглянул на зеленое пальто, висевшее на балконе, поскольку мама не позволяла его хранить дома. И он полагался лишь на себя. Мама обычно в таких ситуациях все списывает на обычную фантазию, но фантазии у Косача уже почти никакой и не было – ее всю выжгло и уничтожило, он мыслил лишь категориями и четко определенными образами, и этим был страшен такой ребенок.

Самое странное здесь, что Косач был практически одним из всего своего окружения, кто умел свистеть – значит ли это, что ему оставил бумажку человек, который знает его лично? Значит ли, что это был чей-то план, чтобы застать его врасплох в одиночку? Был всего один способ узнать. Миша Косачев начал свистеть. В принципе, свист не мог привлечь ничье внимание, чем и был хорош. Свист потянулся легко и непринужденно, порхая по воздуху. Тут же на крепление для веревки у балкона присела темная, темная птица. Вроде бы, обычная ворона, но тут же она показала крылом на проход на балкон и начала громко каркать. Мы не можем до конца узнать, что было в голове у ребенка – он был в ужасном замешательстве, какое незнакомо любому другому человеку. Она будто бы показывала ему, куда нужно пойти. Где-то внутри него забился ребенок, юный фантазёр, который не мог поверить, что ворона просто так после его свиста прилетела. Думаю, понятно, что любой взрослый человек прогнал бы ворону да ушел спать, но Миша решил зайти все-таки, посмотреть, что будет. Ворона пролетела в комнату следом и указала на дверь. Опять же – любой взрослый человек никак не интерпретирует этот жест, это же просто птица, она не мыслит сложно, но Миша подошел и закрыл дверь на балкон.

— Вот теперь, я думаю, все, — легко проронила ворона так, будто ничего необычного не произошло. У парня тут же подкосились ноги, сердце забилось бешено, а в нос ударил запах адреналина, — Не пугайся так, да, разговариваю, и да, умею писать. Дело тут в том, что я просто не птица, поэтому ничего удивительного. Воспринимай меня как человека в костюме, хорошо? – у Миши перехватило дыхание, но тут он начал с собой справляться, в целом, произошедшее объясняло некоторые вещи, и резко воскреснувшая фантазия позволяла ему не считать себя сумасшедшим.

— Значится… ты… что тебе нужно? – вот в этом и была суть рано повзрослевшей личности Миши Косачева, вроде бы, столько вопросов можно задать, столько спросить, но лучше перейти сразу к делу.

— Хорошая привычка, парень, переходить сразу к делу. От тебя мне нужен… ты, если говорить честно, но давай обо всем по порядку. У тебя есть диапроектор? – ворона каким-то образом, без участия человеческого лица, могла отображать обычные, понятные эмоции. Это в ней пугало больше всего. Мальчик указал на простыню на стене напротив дивана, — Можешь его подготовить? Он сейчас нам понадобится, — Миша кивнул головой, и вытащил маленький серебристый танчик, который на коробке именовался как фильмоскоп Ф-49. Такие были по всему СССР и использовались в основном для образовательных и просто госучреждений.

— А ты английский знаешь, кстати? – птица осматривала квартиру, в которую так неожиданно и уверенно ворвалась, принеся с собой диафильм. Хотя, это был и не совсем «фильм» в привычном нам значении слова. Штекер втыкается в розетку, лампочка загорается, и птица протягивает Мише Косачеву пленку своей лапкой, стоя на одной, — Ну так, знаешь, нет?

— Знаю, знаю…

— Это хорошо, очень хорошо, значит, все понять должен, — пленка просовывается в отверстие, Миша потихоньку регулирует объектив фильмоскопа.

На белой простыне в кромешной темноте виднеется написанное каким-то пиксельным белым шрифтом на темном фоне:
Today we are
PRESENTING TO YOU
A SPECIAL PROGRAM
MARGORP LAICEPS A
UOY OT GNITNESERP
Era ew yadot

— Что это такое? Английский, и… какой-то непонятный язык? Ты иностранный агент, что ли?

— Прхх, забавная догадка, но нет, если бы я был иностранным агентом… это тоже английский, просто слова в другую сторону повернули, присмотрись. Так вот, это… скажем так, то, что не хотелось бы никому видеть. Эта пленка давно ходит по всему свету, и людей забирает с собой тоже много… Давай с тобой посмотрим…

Парня обуял еще больший страх, наверное, его даже заколотило, но интерес стал в нем еще сильнее, и переборол боязнь мальчика безо всякого усилия.

Сменились слова на темном фоне:
YOU WILL
SEE SUCH
PRETTY THINGS

В кадре появилась какая-то странная белая голова с темными губами, которая жадно хватал воздух, это не была голова человека, тут же было видно, что она издала истошный крик, либо пыталась захватить еще воздуха, и тут же поникла. Диафильм был всегда без звука, но здесь оно само ощущалось. Тут же снова меняется текст:
WE ARE
TRYING
TO FIX
YOU

И снова, эта же голова как-то странно улыбается, в зрачках нет ничего, некоторые части лица затемнены, и жуткая, жуткая белоснежная улыбка до самых ушей. И голова начала поворачиваться вокруг какой-то оси. Текст меняется:
Today we are
PRESENTING TO YOU
A SPECIAL PROGRAM
MARGORP LAICEPS A
UOY OT GNITNESERP
Era ew yadot

Он находится на горизонтальных полосах экрана разного цвета, и как будто без динамика, издается какой-то странный, будто бы скрежет по ушам. Косач сидел в оцепенении и не мог понять, что вообще происходит. Он понимал, что написано, но что происходит на экране – куда большая загадка. Повисло тяжелое молчание, текст висел на слайде точно также. Парень начал усиленно потеть, дыхание стало учащаться, текст сменился:
WHY DO
YOU
HATE ME?

Снова появилась голова, в этот раз у нее уже были зрачки, но они были настолько маленькие, прямо две белых точки, что наводили еще больший ужас. Лицо тут же исчезло, и начали появляться на темном фоне несколько белых голов такого же вида, какие были только что, текст сменился:
YOU
ARE
ILL

Не прошло и пары секунд, как он вернулся в свое изначальное состояние:
Today we are
PRESENTING TO YOU
A SPECIAL PROGRAM
MARGORP LAICEPS A
UOY OT GNITNESERP
Era ew yadot

Серые, пиксельные буквы скользнули по экрану и сменились:
WHAT HIDES
IN YOUR MIND?

Белая голова появилась на экране, и провернулась крайне неестественно, будто в подвешенном состоянии, и свет на нее упал так, что вызвать она могла лишь утробный, неописуемый ужас.
YOU CAN
LOSE EVERYTHING

Половины двух голов появились на экране, а позже появилось человеческий открытый рот, а объектив направлен на нёбо.
YOU CANNOT
HIDE FOREVER

Мальчик нервно проглотил слюну. Все больше он ощущал, как погружается в бездну. Страшную, опасную, вязкую как болото, бездну. Человек на следующем кадре приподнял губу, начал что-то говорить, а уже на следующем открыл рот и, наверное, закричал, и еще через один было искаженное радостью лицо с черными глазами и без зубов.
WE
STAND
AT THE DOOR

— Не переживай, за дверью никого нет, это просто запись, — птица вовремя перехватила внимание Косача, иначе бы он сейчас потерял сознание.
YOU LOST
ON THE
PATH

Пленка закончилась. Мальчик выдохнул, но много легче не стало.

— Как ты понимаешь, эта запись проклята. Ну, скорее всего, поскольку каждый третий ее посмотревший умирает. Что интересно – ты третий, но ты не умрешь. В этом будет заключаться твоя будущая работа.

— Что?…

— Смотри, я предлагаю тебе что-то вроде сделки. Ты мне одно, я тебе другое, и цена не так велика. Не переживай, никого убивать тебе не придется. Сейчас придется поспать.

Птица вроде ничего и не сделала, но Косача уже начало тянуть в сон, веки налились свинцом, и он начал засыпать, несмотря на тот жуткий страх, который только что испытывал. А дальше – сплошной туман, ничего не разобрать.

Косач проснулся в каком-то лесу, наверное, но есть небольшое уточнение, что все в этом лесу было черное – нельзя было практически отличить одно дерево от другого, они сливались друг с другом в жуткой черноте. В выси было видно какой-то столб света, наверное, указывающий путь, поскольку только из-за него можно было разобрать хоть очертания вещей.

— Михаил Косачев, сама природа предлагает вам, совсем детской душонке еще, очень выгодную сделку. Как вы уже поняли – в этом мире существует глубокая, вязкая тьма, и сейчас она пытается до вас добраться. А я ее представитель. Но не в моих интересах, чтобы она вас задела. Поэтому, я вам предлагаю бежать, — этот голос доносился откуда-то сверху, наверное, что птица говорила это в реальности, а я проецировал этот голос как запись, звучащую из динамиков вокруг.

Со всех черных, темнейших деревьев вокруг стали слышны какие-то странные звуки, как будто движение, и тут же, кажется, какие-то темные очертания, силуэты начали скользить по верхушкам леса. Тут же парень побежал со всех ног, не помня себя от страха. Какой-то невероятно сильный, злобный дух ощущался в движении этих летающих существ.

— С детства вам, скорее всего, объяснили, что добро борется со злом в разных обличьях. Борьба эта вечна, и вам знакома ближе всего борьба пролетариата с мировым империализмом. Прошу простить меня за прагматичность, но эта борьба бессмысленна. Она один из бесконечного количества этапов борьбы добра со злом. Скажу вам честно – социализм не выход, это вы узнаете много позже. В какой-то мере меня это расстраивает.

Миша бежал, бежал и бежал, среди темного, черного леса, который не кончался, он бежал навстречу тому свету, что бил из самой земли, наверное, куда-то в самое небо.

— Насчет религии с вами уже поговорили. Это можно охарактеризовать даже интереснее – мы убили Бога, вот что мы сделали. Бога не то, что когда-то там не было, что сейчас его нет. Он был когда-то, по крайней мере, в наших сердцах, но мы сделали с ним страшные вещи. Мы вырезали ему все важные органы, препарировали его, и рассмотрели их строение под микроскопом, так мы перешли к науке, ко взгляду на жизнь через нее.

У Миши Косачева сбивалось дыхание, сбивались все ритмы в организме, он ощущал, что умирает, но бежать не переставал. Бег жег все части его тела, будто он опускал их по очереди в кислоту.

— Наука нас не спасла, что печально. Наука не дает надежды. А без нее – нет человека. Если человек не уверен, что завтрашний день будет, то для чего ему жить сегодняшний? Все лишь в процентах и вероятностях, а математика наука бездушная.

И чувствует Миша, чувствует все сильнее, как к нему приближаются птицы. Чувствует, что эти минуты его – последние. Все тяжелее различить очертания темных деревьев.

— Социализм… социализм лопнет под действием внешнего давления, с этим ничего не сделать, а любовь всегда трагична, ибо обязана кончится. Кто-то либо умирает, либо уходит. Вот так и получается, что положится в этой жизни не на что, кроме денег. Но деньги могут иметь далеко не все – получается, что в мире ни на что нельзя положиться. В этом-то и состоит ваше новое ремесло, Михаил, если вы пройдете испытание.

Свет, свет, вот он, рядом, свет!!! Миша готов был закричать, но тут увидел, что под светом ничего нет – лишь камень расколотый надвое, из которого будто вытащили какой-то меч. Или не меч вовсе. А тьма сгущалась. Тут она совсем сдавила даже легкие ему, даже саму его суть сдавила, все мысли. Он был зажат. Полностью и целиком. И снова эта ужасная боль в груди, режущая, давящая, колющая – все вместе. Он понял, что умирает, ничего не поделать. Как же странно умереть так – он будто упал глубоко в бездну, узнал, что в ней.

— Но человек придумал это все, и человек же способен создать средство борьбы с этим. Конечно, мы ему изрядно помогли, поскольку и нам необходимо сделать всю процедуру куда проще. Маленький Миша, не слушай весь свет – тьма в этом мире не уменьшается, когда с ней борются, неет. И света не становится больше. Они в постоянном равновесии, и нужно найти куда девать эту самую тьму, что с ней делать.

Миша почувствовал, как грудь его потяжелела, как стало дышать еще труднее, он понял, что конец совсем близок, вот он, руку протянуть только. А свет начал гаснуть, значит, конец? Может быть, так умирают все люди?

— Все держится на борьбе. Вечная борьба добра со злом, вечная борьба рыцарей и драконов, вечная борьба пролетариата и империалистов, вечная борьба инь и янь. А единственное, на что можно положиться в этой борьбе – свой меч.

Раздался громкий звон, явно металлический, Миша не мог перепутать. Он заметил, что из того места, где болело, выскочило что-то блестящее. Он еле поднялся на колени, сил практически не осталось. Потянул за какую-то странную монету, торчащую из его груди и так, будто он был смазан самым скользким маслом, без единого усилия, из пространства между двумя ребрами, практически вылетел меч. Меч Миша почти не успел рассмотреть, как тут же он начал источать тот же мертвенно-бледный свет, который имеют некоторые фонари на улицах, который выходил того камня, и как медленно все эти парящие твари отходят назад.

— Михаил, несмотря на ваш возраст, вы обладаете всеми качествами, которые нам просто необходимы, которые нам невероятно нужны, поэтому и было принято решение выставить вас в качестве кандидатуры. Вы оспорить ее, конечно, можете, но со своими условностями.

Тут же меч каким-то образом очень быстро сжался, и получился наручный браслет. Он был целиком металлический, плетеный, с большими звеньями, наверное, шириной в фалангу пальца. Декорирован браслет был всего одной маленькой вещицей – головой птицы, весящей на нем. Она не была ни капли детализована – это были лишь очертания. Ее глаз почему-то был стеклянный.

— Михаил, вам придется каждый месяц отдавать тьме какого-то человека. Он не умрет. Нет же. Вы знаете тех людей, что вечно тяжелы, крайне депрессивные и лишены энергии какой-либо? Так вот, их просто забрали птицы, в этом нет ничего за гранью, могу вам сказать так. Они лишь сосуды для невероятного количества темноты, скрывающегося в уголках того, что мы называем нашим миром. Медленно из них будут выкачиваться жизненные силы и рано или поздно они умрут. Впрочем, тогда каждый из вас сосуд для тьмы.

— Кому-то все равно придется выполнять эту роль. Плата за твои заслуги будет великой, но ее ты поймешь не сразу, охотник. Тьма сама выберет того человека, которого ты должен ей отдать. Он будет помечен царапиной от птичьих лап на каком-нибудь видном месте. Возможно, что человек будет скрывать эту царапину и тебе придется выяснять, есть ли она у него. Я надеюсь, что вы все уяснили, поскольку повторять никто не станет.

— Пение птиц.

Тут же Миша проснулся.

— Вот это сон, просто… литературным словом не выразить – диапроектор был разложен, никакой пленки не было, вместо нее была вставлена бумажка. Он понял, что ощущает этот проклятый браслет на своей руке, и нащупал на нем силуэт той самой птицы. Грудь сильно болела и ее щипало. Он развернул бумажку из диапроектора и прочитал следующее:

— Если хочешь, то можешь отказаться от той роли, которую мы тебе выбрали, для этого ты должен приложить птицу с браслета клювом к груди и произнести «Пение птиц», но учти, что это ты станешь новым сосудом для тьмы, а мы станем искать другого человека. Человек, которого ты должен был отдать тьме, под сосуд больше никогда не будет предложен другому охотнику.

Приподняв майку, Миша Косачев обнаружил, что у него на груди отметина лапы птицы, которая еще кровоточит, но потихоньку затягивается. Вокруг лишь темнота, но теперь есть меч. Борьба начинается, когда его достают из ножен, и Косач вышел на тот самый балкон, откуда прилетел говорящий незнакомец, поскольку птицей язык не повернется его назвать сейчас. Он взял мамины сигареты, и решил попробовать сам покурить, поскольку ситуация к этому призывала. Косач не знал, что и думать, и что делать. Отдавать людей на съедение тьме, но ведь это необходимо получается?… Как-то просто он на это идет. Наверное, это из-за слов о великой награде. Он только взял сигареты в зубы, как тут же увидел идущую мимо одноклассницу, который всегда над ним издевалась во время учебного года. Миша вспомнил это и тут же напомнил себе, что делает она это заслуженно, но тут запели птицы. Резко и сразу хором. Да так, что любой услышит. Мишина одноклассница остановилась, и повернулась на балкон, где стоял сам Косач. У него пробежали мурашки по всему телу. Тут же птицы замолчали.

— О, Миш, ты чего там, один, что ли? Я почувствовала прямо, что ты там.

— Да, мама на дачу с подругой уехала.

— Может, я зайду тогда? Фильм какой посмотрим, может.

— А ты куда, Люд, так поздно идешь-то? Не стоит так поздно одной ходить, еще случится что.

— Да так, воздухом подышать захотелось, и пошла в сторону твоего дома…

Кажется, Косач понял, что за цена была у этого действа. Он еще раз посмотрел на пальто, которое висело на балконе. Больше от него не веяло чем-то запретным, чем-то, чего стояло стыдиться, и он повесил его обратно на вешалку в прихожей, где оно висело всегда, пока папа был здесь, с ним. Тут же раздался стук в дверь, Косач ударил ногой по острому углу тумбы, чтобы убедиться, что это не сон, и, покачав головой, начал открывать дверь, произнеся себе под нос

— Пение птиц, значит…