Эксперимент Часть 2. Бумажная книга.

Наверное, можно было бы заняться живописанием этих нескольких недель, когда он был «просто народ». Эдакий шах, сошедший из дворца в Бухару. Точнее – интеллектуальный представитель среднего класса, необременённый финансами проблемами и обязательствами перед кем-либо. Такие пока ещё встречаются. Заработав (наварив и т.д.) приличную сумму денег в начале жизни оставшуюся часть жизни они посвящают их расходованию. Хотя, зачастую, деньги имеют тенденцию заканчиваться раньше, чем жизнь. Но не будем о грустном.

Можно было бы заняться описанием трапезы. Или смакованием, виртуально, конечно, дорогущего коньяка, который видел какого-то там Людовика. Или смакованием кофе, с единственного в мире куста, который остался с тех далёких времён … Ну и так далее.

Но в интересах смысла я намерено пропущу описание всего не самого важного как то: что ел, где спал, как передвигался, а конспективно обращусь к событиям, которые имеют отношение к происходящему. (Ведь хороший кофе из джезвы можно пить и просто так).

События перечисляются не в порядке их значимости и даже не в хронлогическом порядке. Поэтому и без нумерации.

***

Как-то на развалах он купил бумажную книгу с интригующим названием «Пылающий остров». Увы, но книга оказалась не боевиком, а странной фантастикой времён среднего СССР не менее странного писателя – Александра Казанцева. И в этом «выходе» он просто взял эту книгу с собой читая урывками в моменты вынужденного безделья, то есть в дороге. Книга оставила странное ощущение. Вроде всё так и вроде всё не так. Это как будто вы оказались в красивом, светлом помещении, где соблюдены все нормы и правила современного интерьера, а вам не уютно. Вот такое «неуютно» возникло к середине книги и никуда не делось по прочтению.

***

Одним из любимейших занятий, в этой параллельной жизни, была история. Точнее – археология. Он финансировал, естественно опосредовано, несколько групп в которых мог появляться, не привлекая ничьё внимание в образе эдакого Индианы Джонса. Путешественника, энциклопедиста, которым, по сути, и был всегда, и просто приятного парня. Общение с этими преданными науке людьми давали ему заряд даже не бодрости, а жизненности, как минимум на год вперёд. Он не был сторонником ни ортодоксальной, ни, так называемой, альтернативной истории. Он вообще не понимал, как история может быть ортодоксальной или альтернативной. История – это история. Проблема не в ней, проблема в её трактовке. Поэтому ему очень импонировала эта экспедиция в русских горах с красивым древним названием «Земной пояс». А ещё ему импонировал «серый кардинал» экспедиции со звучным прозвищем Ведьм. Ведьм скорее всего от слова ведун, ибо он знал настолько много, что с ним не хотелось спорить, а хотелось просто слушать. На первый взгляд Ведьм был просто весёлый трепло умевший не только поддержать или одёрнуть именно тогда, когда это критично необходимо, но и сделать это так, что на него просто нельзя было обидеться. Широкая улыбка как-то сама его действия выводила в общепризнанный позитив. И только, если так можно выразиться, избранные, которых он подпустил к себе чуть ближе, знали его как вдумчивого и высокообразованного (не путать эрудированного) человека. На данный момент нас интересует только одна его сентенция, сказанная у костра с кружкой чая в руках:

— Не понимаю, почему что-то откопав люди бросаются это толковать? Это как с пирамидами. « …. Они были приёмниками, а возможно и генераторами некоей энергии …». Какой энергии? Если эта энергия есть, то её можно измерить. Если мы её, эту энергию, не разу не «пощупали», то что даёт нам основание утверждать, что это приёмник или генератор? А может эти пирамиды и не люди строили, а скажем разумные муравьи? Почему бы и нет? Исходя из этого можно гордо сказать, что цивилизация разумных муравьёв использовала пирамиды, как некий аппарат для перегонки некоего вещества, которое эти муравьи каким-то образом употребляли. Бред. А ещё можно почитать «Пикник на обочине».

При этом он выразительно кивнул в сторону предметного стола, на котором лежали странности, откопанные в течении дня.

***

Таких лабораторий в научном городке было множество. Но эта лаборатория была особенной. И была особенно не потому, что он её, опять же опосредованно, финансировал. Она была особой потому, что, начав с бредового стартапа она доросла практически до готового продукта. Короткий взгляд в прошлое. Ребят он встретил на одной из ярмарок стартапов в то время, когда «нанотрубки» и «графен» воспринимались почти как философский камень. Их идея была настолько бредовой и говорили они об этом тако уверенно, что он для себя решил, а почему бы и нет? Стартовав практически с «эскиза на салфетке» проект разросся до лаборатории высочайшего уровня оснащения и высочайшего уровня закрытости как будто на самом деле удалось получить философский камень.

В руках Верховного, как за глаза называли руководителя лаборатории, была пластина абсолютно чёрного цвета. В данном случае абсолютно это не игра слов, а именно глубина черноты. На пластине не было ни бликов, ни теней, на ней не было ничего. Верховный начал её медленно поворачивать, при этом чернота была настолько плотной, что создавалось неприятное чувство, что перед тобой АБСОЛЮТНОЕ НИЧТО. И, вдруг, пластина на мгновение пропала. Ещё мгновение – и перед глазами опять абсолютное ничто. Верховный начал медленно-медленно вращать пластину в обратную сторону и она, опять вдруг, на мгновение исчезла снова. Слово Верховному:

— нам удалось это решить. Хотя всё оказалось совсем не так, как мы предполагали в самом начале. Вообще то это не краска. Более правильно – это искусственно выращенная колония из нанотрубок верхний слой которой расположен абсолютно перпендикулярно подложке, а внутренний выполняет роль волновода. Точнее – огромного количества нановолноводов. Любое излучение, попавшее в нанотрубки может покинуть мох только в том случае, если исходное направление излучения абсолютно совпадёт с направлением поверхностных нанотрубок с обратной стороны. Это невероятно и пока очень дорого.

***

Пустыня есть пустыня, как не крути. И даже сидя у панорамного окна под кондиционером чувствовалась та испепеляющая жара, что казалось будто редкие камни, разбросанные по такыру, стонут от неудержимого жара. Вся эта пустыня была сплошным недостатком за исключением двух вещей. Достоинство первое – земля здесь практически ничего не стоила и второе, пустыня была практически на экваторе.

Говорящий считал его неким инспектором направленным анонимным источником финансирования, поэтому говорил максимально ясно и сжато.

— Пора уходить от подпрыгивания. Главная цель – отель на орбите. Точнее – круизная космическая станция с вытекающими последствиями.

На стол лёг карандашный набросок, который после ознакомления благополучно превратился в пепел. Из всех благ цивилизации помещение имело только одно – воздуховод от кондиционера. А так это был небольшой домик с огромным зеркальным стеклом без намёка на электричество. Конфиденциальность прежде всего.

— Отсюда, максимально далеко от посторонних глаз, мы сможем запускать максимально тяжёлые, а значит коммерчески оправданные корабли к космическому отелю. При максимальном развитии отель – это тор, в котором, собственно, и будут жить путешественники, а ось – технические модули, здесь же пирс для приёма транспортов. Спицы – шахты лифтов, как грузовых, так и пассажирских. Здесь, — говорящий повёл неопределённо рукой, мы располагаем стартовый комплекс, смотровую площадку, зону ожидания и крытую вертолётную площадку. Путешественники будут доставляться из главного комплекса с побережья по вакуумному тонелю и сразу попадать в комфортную среду. Далее – транспортник и космос. Отель на первых порах – два противостоящих сегмента. При благоприятном развитии –

говорящий ловко набросал карандашом рисунок, где вокруг одной оси вращались три тора, больший посредине и поменьше ближе к окончаниям иглы технического модуля,

— мы сможем один тор сдавать в аренду науке. Поверьте, это куда более серьёзные деньги, чем богатые бездельники…

***

Кристально чистый воздух был слегка морозен и чист до хруста. Небольшая обсерватория устремила свой взгляд в ночное небо, которое было усыпано необычайно крупными и искристыми звёздами, а отсутствие Луны делало чашу ночного неба осязаемо бесконечной.

Вообще-то в наше время для астронома забираться в такую глухомань было совсем не обязательно. Технологии позволяют «здесь и сейчас» вглядеться в небо над Чили, В Антарктиде или, например, в Пулково. Чуть не забыл. Можно воспользоваться взглядом в неизвестность оком старичка Хабла или глазами российской или китайской космической обсерватории. Или покопаться, образно говоря, в миллионах снимков неба со всего мира. Снимках во всех мыслимых и немыслимых диапазонах. Но, как говорил сам Астроном: «Я здесь чуть ближе к звёздам, поэтому и мысли чуть ближе к ним».

Астроном был тем учёным, которого наука интересовала ради науки. Его интересовал результат его трудов, а не последствия результата его трудов, будь то Бикини или Нобелевская премия. А учитывая, что он был астрономом Бикини ему не грозил. И ему было абсолютно всё равно, сколько человек прикоснутся к его открытию. Один, миллион или все восемь миллиардов.

Он смотрел на Астронома с чувством родителя, которому наконец то удалось порадовать застенчивого ребёнка, а тот метался от экрана мультиборда к карте звёздного неба и взахлёб от переполнявших его чувств, практически тараторил:

— вот эта область. Она совсем маленькая. И даже по земным меркам. Но она есть! Я давно предполагал, что должно было хоть что-то остаться от того, что было до Времени. От того, что было до Вселенной. Но то, что оно окажется совсем рядом, это фантастика. Я даже не совсем понимаю, почему здесь и вообще что это. Что бы вам объяснить, на аналогиях, я могу использовать только одно сравнение. Представляете тонкую пенку на молоке? Так вот, пенка – это не молоко, но оно из молока и без молока её быть не может. «Это» и есть эта пенка на времени. Я тут немного набросал …

Астроном бросился к маркерной доске и в спешке начал писать формулы, периодически отскакивая в сторону, любуясь своим произведением или наоборот недовольно фыркая, удаляя кусок записи рукавом и внося правки, которые ещё больше, казалось, запутывали написанное.

— как то так. Простым языком говоря тело, которое сможет пройти через эту пенку проживёт много больше времени, чем если проскочит мимо. Однако на сколько я пока не могу сказать более-менее точно. Но, по первым прикидкам, от нескольких дней до десятка лет …