Лёша вприпрыжку несся вниз по тротуару, лицо его было вымазано растаявшим на летней жаре шоколадом. Следом за ним устремилась Алёна и успела схватить мальчика до того, как он сиганул с обрыва прямо в море. Задыхающаяся от пробежки Алёна повела мальчика дальше: мимо прибрежных магазинчиков, киосков с лимонадом и дешевых кафешек. Искали они общественный пляж. Алёна постоянно ощущала, висящую через плечо сумку, раздутую до неимоверных размеров напиханными туда полотенцами, кремами от загара и романами из числа тех, что продаются в каждом супермаркете. Племяннику Лёше захотелось искупаться. Ему вечно хотелось или купаться, или гоняться за песчаными крабиками. Целые дни напролет он только этим и занимался: они снимали на лето дом, до отказа набитый родственниками, которые скинулись на летний отдых, — ни одному из них не под силу было снять такой дом в одиночку, и поэтому приходилось спать по шесть человек в комнате. Но зато дом стоял на самом берегу моря. Сейчас, впрочем, это было не важно. Девушка вместе с тремя сестрами и племянником пошла за покупками, мальчик раскапризничался, и девушке вызвалась сходить с ним на пляж до вечера. Потому что ей тоже все надоело: сестры могли говорить только о детях, а у нее самой детей не было. Алёна была тревожной особой под тридцать; пятьдесят недель в году она печатала недоступные ее пониманию тексты, чтобы прокормить своих кошек. Теперь же девушка приехала на побережье в отпуск на пару недель, и здесь ее постоянно расстраивали выцветшие купальники и разбившиеся очки, окружали вечно ссорящиеся родственники, безмерно раздражающие — все до одного, кроме Лёши, который был ей словно сын. Как-то раз один мужчина обещал жениться на ней и завести детей, но он испарился, а вместе с ним увяли надежды родить ребенка.
Она отчаянно потела под шляпой с обвисшими полями, и даже темные очки не спасали от палящего солнца. В то, что рядом океан, верилось с трудом. Если она не в тематическом парке курортного городка, значит, в сердце палящей пустыни. Алёна хихикнула, подумав это, и мальчик засмеялся вместе с ней, потому что даже от чужого смеха ему становилось весело. Лёша успел дочерна загореть, и на шоколадном фоне сиял только островок светлых волос, таких же, как у матери.
Мимо со свистом проносились машины и шума прибоя вообще было не слышно, соленым морским воздухом вовсе не пахло, зато предостаточно выхлопных газов и всюду разит фастфудом. О близости океана ничто не возвещает, лишь чайки, кружили в небе над головой, хотя они обитают не только у моря, но и у станций очистки сточных вод и у свалок.
«Пляж где-то совсем рядом» — подумала она, вертя головой во все стороны и рыская взглядом по зданиям и грязным улицам. Знать бы только где.
— Погляди-ка, Лёша, там пляж! — сказала девушка увидев указатель.
Забыв, что его держат за руку, мальчик рванул вперед и тут же отлетел обратно. Пляжа пока было не видно, но пройдя мимо отеля, они вышли на пустую парковку, и тем временем, пока Лёша взахлеб предавался мечтам о дельфинах, русалках, осьминогах и крабах, они оказались у дорожки ведущей на пляж. От океана их отделяло метров сто. Справа сбегал прямо в море высокий забор из обветрившегося дерева, отгораживающий территорию отеля, лишая надежды пробраться на тот закрытый пляж. Из-за забора доносились счастливые возгласы и взрывы смеха.
Отель так и светился белизной обращенных к морю балконов: из-за забора Алёна могла рассмотреть верхние этажи, которые были куда как лучше их, до отказа набитого родственниками домика с ржавой сантехникой и песком на матрасах. Но ведь океан один и тот же, подумала девушка, пытаясь подавить всколыхнувшуюся зависть, и песок на берегу такой же. Несмотря на столь достойный настрой, она все же не смогла закрыть глаза на убогость жалкого крошечного пляжа, отведенного для них.
Живчик Лёша извивался и рвался вперед, к серо-зеленой воде, но девушка крепко держала его за руку и с отвращением ступала между разбитыми пивными бутылками и обрывками полиэтилена. Бескрайний горизонт гнутой дугой терялся вдали, но в воздухе воняло рыбой. В воде, совсем рядом с берегом, плавала мертвая медуза.
— Погляди-ка, вон там мальчик с чайками! — крикнул Лёша, и девушка подняла глаза, чтобы выглянуть из-под полей шляпы.
Она увидела раскинувшего руки мальчишку, славно мессия стоявшего в водовороте кружащихся вокруг и снующих под ногами птиц. У него был огромный пакет с чипсами, которыми он кормил прожорливых пернатых. Когда чайки ссорились из-за очередной порции пищи, их алчность смотрелась отталкивающе: вихрь грязно-белых перьев и мелькание длинных клювов.
— Почему они дружат с ним? — допытывался Лёша, и явственно слышимая в его голосе зависть была созвучна тому чувству, которое посетило Алёну при виде забора, отгораживающего тот, другой пляж без пивных бутылок и дохлятины.
— Птицы собираются вокруг каждого, кто готов их покормить, — ответила она. — Нельзя сказать, что тому мальчику они приходятся друзьями, ведь чайки совсем не такие, как зверюшки в мультфильмах.
Не спуская глаз с воды, Лёша кивнул, уже напрочь забыв про только что взволновавший его вопрос.
Алёна ласково взлохматила короткие золотистые волосы племянника и решила непременно поговорить с ним о друзьях и о том, как обезопасить себя от неприятностей, ведь малышу так сложно будет понять, кто настоящий друг, а кто просто хочет поживиться за его счет. Она расстелила полотенце в длинном прямоугольнике тени от забора и велела мальчику быть осторожным, не забывать о течении и не лезть в глубину. Он кивал в ответ, пожирая глазами море, и, дождавшись ее разрешения, тут же сорвался с места.
Провожая его взглядом, Алёна улыбалась, а затем полезла в сумку за лосьоном от загара и безвкусным любовным романом. Она отлично знала, что подобная бульварная литература не заслуживает внимания, и уверяла себя в том, что читает лишь потому, что так подобает одиноким женщинам на пляже. Но втайне ей они нравились, и, листая страницы, она предавалась мечтам.
Девушка оторвалась от книги и нашла взглядом племянника: он уже был на глубине и по-собачьи уплывал еще дальше.
— Лёша! — Она вскочила и подбежала к кромке воды, но мальчик плыл вперед, его сносило к дощатому забору, вдававшемуся в море. Он не слышал ее.
Алёна отбросила шлепанцы и забежала в воду. Шляпа слетела, и она едва успела замочить ступни, когда мальчик исчез за забором. Девушка на секунду замерла в нерешительности, а потом бросилась обратно на пляж.
В заборе была калитка с надписью «ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Она толкнула дверь, которая поддалась, и вбежала туда. В глаза сразу бросился чистый песок, шезлонги и холеные загорелые люди в ярких купальниках и плавках, куча детей, но глаза Алёны были прикованы к племяннику — опасность утонуть ему не грозила, и мальчик с сияющей озорной улыбкой подплывал к берегу. Любопытство, подумала она, заставляет любого мальчишку заглянуть за забор, невзирая на то, с какой стороны находится он сам.
Лицо мальчика раскраснелось от солнца и натуги, он выбрался на берег и осмотрелся. Алёна крепко взяла его за руку и принялась отчитывать, пока улыбка не сошла с его лица, глаза не расширились, и он очень серьезно и торжественно кивнул, всем своим видом напоминая глазастую сову. Лёша вовсе не стремился действовать наперекор, и, стоило ему хоть раз указать на провинность, он крайне редко повторял проступок.
Девушка удовлетворилась достигнутым результатом, хотя от пережитого ужаса сердце все еще трепыхалось где-то на уровне горла от того самого страха, который испытывает за свое чадо мать. Держа племянника за руку, она вышла из воды, ощущая, что взгляды всех собравшихся прикованы к ней. Девушка насчитала человек двенадцать взрослых, возрастом немного моложе ее, причем все они едва ли отличались по росту и цвету волос, — наверное, это были братья и сестры, собравшиеся вместе. Женщины суетились с озабоченным видом, а мужчины собрались вокруг жарившегося на решетке мяса, которое лопаточкой переворачивал седой и самый старший из них. До нее донесся необычный, чуть сладковатый аромат, и по запаху Алёна никак не могла распознать, что за мясо там готовится.
Само собой, дохлой рыбой здесь вовсе не пахло. Она покраснела, когда ее окружили женщины с лоснящимися упругими ухоженными телами, молодыми и натренированными. Одна дама с седыми волосами выглядела постарше, хотя и на ее лице морщин было немного, а черный купальник сидел на фигуре безукоризненно. Эта особа была явно достойной парой тому мужчине у гриля; может, они приходятся бабушкой и дедушкой всем этим детям? На шести руках сияли шесть обручальных колец, и Алёна решила, что эти женщины замужем за теми мужчинами, к тому же их мужья выглядят словно родные братья. Виной тому сходство вкусов и одинаковый уровень жизни, подумала она.
— Все ли с ним в порядке? — приветливо улыбаясь, спросила седовласая дама.
Лёша скользнул взглядом по взрослым и вновь уставился на стайку детей всевозможных возрастов, от совсем малышей до почти подростков, которые хохотали и плескались на мелководье, вовсе не обращая внимания на незваных гостей. Как ему хотелось броситься к ним и поиграть вместе! Но девушка крепко сжимала его руку.
— Простите нас, — сказала он. — Я знаю, нам не следует здесь находиться, мы уходим.
Женщины обменялись такими понимающими взглядами, что говорило о родственной связи сестер: ясное дело, это клан дочерей. Но и все мужчины унаследовали квадратную челюсть седовласого мужчины и, словно братья, стояли вместе, попивая пиво.
— Нет, вы так не уйдете, — твердо сказал седовласый.
Самая молодая из женщин улыбнулась и почему-то облизнулась, но потупилась, встретившись с Алёной глазами.
— Мальчик напугал вас, да и пляж за забором просто ужасный. В самом деле, оставайтесь. Мы поможем присмотреть за ребенком. — Седовласый глава клана сопроводил свои слова широкой радушной улыбкой.
Лёша сунул палец в рот и взглянул на женщин, которые ворковали и улыбались ему. Но мальчика впечатлили лишь яркие цвета купальников.
— Спасибо. Мы не хотим причинять вам беспокойство, — поблагодарила Алёна, остро ощущая дряблость собственной кожи и каждый изъян фигуры.
Подошедший как раз вовремя седовласый мужчина в ответ на ее вежливый отказ покачал головой:
— Вы вовсе не обеспокоите нас, не волнуйтесь. Эта семья сама по себе доставляет столько неприятностей, что усугубить их просто невозможно. Мы приглашаем вас остаться и поужинать с нами. Еды у нас предостаточно, — и снова улыбнулся, сверкнув отличными белыми зубами.
Девушка поймала себя на том, что кивает в знак согласия. Почувствовав перемену обстоятельств, мальчик стрелой помчался к детям, которые приветствовали его и приняли в игру. Похоже на то, что детей никак не меньше тридцати, подумала она и вновь взглянула на женщин. Никаких растяжек, материнство не отразилось на них, им удалось родить чудесных детей и самим не утратить красоты. Оттесняя Алёну в сторонку, дамы представлялись и объясняли родственные связи семьи. У них всех были длинные ногти и белоснежные мелкие зубки, поэтому девушка стеснялась собственных не знающих маникюра рук с заусеницами и совсем не ослепительной улыбки, ибо зубы ее потемнели от кофе.
Женщины щебетали и едва ли замечали реплики Алёны. Да и разве спрашивали они, как ее зовут? Ведь, определенно, по имени они к ней не обращались. Девушка задавалась вопросом: отчего они так милы по отношению к ней? Жалеют? Ей послышался какой-то посторонний звук: вроде бы со стороны резвящихся детей донесся вскрик, но все ребятишки играли и сбились в кучу-малу. Лёшу она не увидела, хотя его золотистая головка должна была бы маячком выделяться среди целого сонма темноволосых голов, но детей было так много, что он наверняка затерялся среди них, а ее новые знакомые требовали внимания, дергая за рукав. Самая молоденькая, та, остроглазая, усердствовала пуще всех, и ее острые ногти даже поцарапали руку Алёны, оставив кровавую отметину в форме полумесяца. Девушка лишь вновь облизнула губы, а седовласая дама сильно хлестнула дочь по лицу. Та потупилась и пробормотала извинения. Шокированная, Алёна, широко распахнув глаза, изумленно глядела на все это, но в следующий миг на нее обрушился град многословных предложений помощи, ей протягивали бумажные полотенца, оглушили сочувственными восклицаниями и соболезнованиями — все из-за небольшой ранки. Седовласая дама снисходительно улыбалась, а потом рассмеялась, глядя поверх Алёны на воду.
— Ох уж эти дети! — воскликнула она. — Вечно они хотят подкрепиться именно тогда, когда мы собираемся пообедать.
С заготовленной любезной улыбкой Алёна обернулась, чтобы проследить взгляд дамы. Смуглые детки присели в круг, тянулись ручонками, что-то поедая прямо с песка. Одна совсем маленькая девочка молча угрюмо сидела поодаль с недовольным видом и вгрызалась зубами в полусгнившую рыбину, и, пока жевала, метала в сторону братьев и сестёр свирепые взгляды.
— Что?… — начала было Алёна, делая вдох, чтобы позвать племянника.
Тут седовласый мужчина громогласно объявил:
— Еда готова! Несите еще мясо! И девушка вновь почувствовала неопределенный сладковатый запах, распространяющийся от гриля.
«Так почему они столь дружелюбны? — подумала она. — Что же им могло от меня понадобиться?»
Услышав, что обед готов, дети вскочили и поспешили к грилю. Вприпрыжку минуя Алёну, они оглядывали ее холодными темными глазами, сияющими на хищных лицах. Что там растерзанное на песке, изорванное, расчлененное, склизкое? Она увидела месиво золотистых волос, а рядом из песка торчала какая-то белая палка, то ли кусок прибитого морем плавника, то ли кость, но не было никого, кого бы она могла назвать Лёшей.
Седовласый мужчина снова потребовал принести еще мяса, и его жена и дочери принялись щипать кожу Алёны, на сей раз безмолвно, без лишних разговоров. Девушка тоже не издала ни звука, лишь стояла, едва ли чувствуя, как щипки сменяются рывками, оставляющими рваные раны. Она не сводила глаз со снижающегося вихря белых чаек, готовых броситься на остатки трапезы детей.
