Заходя в дом, он осмотрелся. Прежде мы всегда зависали у него, пока его отец был на работе. У меня Энди оказался впервые, но, думаю, остался доволен. Я проводил его в свою комнату и вдруг занервничал. Разумеется, меня взволновало не его нахождение в моей спальне, а то, для чего он пришёл.      

 Одним чувственным неторопливым поцелуем он выбил почву у меня из-под ног. Его руки тут же подхватили меня под спину, не позволяя упасть. Я вцепился в его футболку пальцами, чётко осознавая, что меня потряхивает. От волнения, от эмоций, от него.       

Мягко подхватив за бедра, Энди в один миг заставил меня обвить его талию ногами, и какое-то время я просто парил над полом, бережно, но крепко поддерживаемый им. Его поцелуи стали глубже, но он по-прежнему медлил, будто предоставляя мне шанс передумать. Я не собирался им воспользоваться.       

Через несколько томительных минут моя спина коснулась кровати, я чувствовал, как прогнулись под нашим весом старенькие пружины матраса. Энди накрывал меня собой, и это было одно из лучших ощущений в моей жизни.       

Он чуть отстранился и посмотрел мне в глаза. Не знаю, что он там увидел, кроме желания. Иногда он склонен драматизировать. Для меня секс был просто сексом, но не для него. Позже он убедил меня в своей вере… и просто бросил.

Сейчас

      Самоуверенность Велса зашкаливает. Хрена с два я буду ей потворствовать. Я не звоню ему. Ни в тот вечер, ни на следующий. Днём ругаю себя за то, что бросаю взгляды на дверь кафе каждый раз, когда кто-то из посетителей заходит. Кейси смеётся надо мной. Я то и дело слышу её усмешки и фырканье, когда она ловит меня на ожидании.       

— В чём твои проблемы, Прескотт? — встаёт она в позу, как только приходит время закрываться. — Просто набери его чёртов номер.      

 — И не подумаю. Нам не о чем разговаривать.       

— Да неужели? По-моему, ваша история ещё явно не закончилась.      

 Нет, она закончилась. Закончилась три года назад, в тот момент, когда Энди принял решение уехать. Ему было плевать на меня тогда, мне должно быть плевать на него сейчас.

***

      Я закрываю кассу, когда звон колокольчика над дверью разрезает тишину «Кофеина». Как чертова собака Павлова, смотрю на вход и тут же замираю.   

    Энди.   

    Он не подходит к стойке и не смотрит на меня, просто садится за один из столиков.     

— Мы закрыты, — оповещаю я, пытаясь понять, что сейчас чувствую: облегчение и радость от того, что он здесь, или предвкушение очередной возможности его отшить.       

— До последнего клиента, — цитирует он надпись на стеклянной витрине. А я даже не спорю. Наверное, жду, что он скажет мне сегодня.       Эмоции внутри меня бурлят шумным потоком, но я молчу, стараясь чем-то занять свои руки и переждать. О, я могу многое ему сказать, но что это даст? Он разбил мне сердце, а сейчас вернулся потоптаться по нему?       

— Можно мне кофе? — доносится до меня тихая просьба.       

Я не уточняю, какой именно — и так знаю, что он пьёт. Приготовив Макиато, просто оставляю его на стойке, и не думая нести к столику. Но Энди усердно делает вид, что этого не замечает. Кофе остывает, и меня это бесит.      

 — С тебя три доллара десять центов, — озвучиваю счёт, ставя перед ним стакан.      

 Я не намерен задерживаться рядом ни на секунду, поэтому тут же разворачиваюсь и направляюсь к бару, но меня останавливает его вопрос:       — Почему ты здесь, Лори?       

Ещё до того, как оборачиваюсь, знаю, какое у него сейчас выражение лица: на губах ни тени улыбки, а между бровей залегла небольшая морщинка. Он по-настоящему озадачен. Тон голоса рассказывает мне об этом, хотя сам вопрос я не слишком понимаю.       

— Бариста? — продолжает он. — Как же твои планы?      

 — Мои планы тебя уже не касаются, — бросаю я, но тем не менее не двигаюсь с места.       

— Что тогда, что сейчас я думаю, что ты заслуживаешь большего.       

— Да неужели?! — злюсь, скрещивая руки на груди. — Вот только сейчас меня совсем не интересует твоё грёбаное мнение.       

— Только сейчас? — саркастично усмехается Энди. — Раньше, по-моему, тоже не интересовало.       

Что это? Я слышу обиду в его голосе? Меня это поражает. У него нет причин на неё. Пострадавшая сторона здесь — я.       

— Ты что, головой ударился? — неосознанно подхожу ближе и повышаю голос. — Когда это я не считался с тобой?       

— Ну, не знаю, — тоже злится он. — Может быть, когда отказался поехать со мной?      

 — Это ты наплевал на меня! — Слова звучат, как обвинение, и я не берусь это исправлять. — Поставил меня перед фактом! Тебе пообещали работу, и ты подумал, что я помчусь за тобой, бросив всё, что у меня было.       

— И что у тебя было? — подскочил он резко на ноги. — Что у тебя было, Лори? Учёба? В Лос-Анджелесе тоже есть университеты! Ты хотел рисовать, хотел стать мультипликатором, где, если не в Голливуде, это реализовывать? Я думал, это шанс для нас обоих…       

— Нет, ты думал, это шанс для тебя! Ты тогда всё уже решил. Ты купил гребаные билеты. Ты даже не подумал, что я могу быть против. Принял решение без меня, чертова эгоистичная задница.       

— Я только и делал, что думал о тебе! — кричит он. — Да, я купил билеты, потому что считал, что мы хотим одного и того же. Ты бы никогда не решился на это сам.       

— О чём ты, блять?!      

 — О том, что ты не знаешь, чего хочешь. Тебя всю жизнь швыряет из стороны в сторону. Ты бросал учёбу два раза. А теперь работаешь в кафе?! — фыркнул он. — Серьёзно?       

— К твоему сведению, высокомерный хрен, это моё кафе, я владелец. И я знаю, чего я хочу. Хочу, чтобы ты ушёл. Прямо сейчас.

***

      Эта ссора выжимает из меня все соки. Всю дорогу до дома я сдерживаю слёзы. Какого хрена? Я не ревел, даже когда мы расстались.       Марли, как обычно, встречает в коридоре, но сегодня смотрит на меня обеспокоено и поджимает хвост.       

— Тебе не о чем волноваться, — утешающе чешу я его за ухом. — Папочка тебя по-прежнему любит. С ним всё будет хорошо.       

Видимо, в последнее пёс не очень-то и верит, потому что прячется, едва мне стоит затеять уборку. Это мой личный бзик — наводить порядок, когда я расстроен. Я успеваю прогенералить всю квартиру, прежде чем падаю на кровать и отрубаюсь. Утром говорю себе «спасибо», что не заменил физический труд алкоголем. Впрочем, чувствую я себя ненамного лучше вчерашнего.       

Я принимаю продукты от поставщика, когда Кейси находит меня для разговора.       

— Мне нужен выходной на завтра, — сообщает она.       

— Это второй на этой неделе, — спешу ей напомнить.       

— Знаю, но хочу поддержать Энди, всё-таки у него отец умер.       

Упаковка с сахарной пудрой едва не выпадает у меня из рук от таких новостей.       

— Что? — пораженно смотрю я на девушку.       

— Ты не знал? — округляет Кейс и без того большие глаза. — Энди специально приехал, чтобы организовать похороны. Завтра в Коддингтон. Он тебе не сказал?       

Её вопрос звучит, как утверждение.       

— Не сказал, — растеряно сажусь я на рядом стоящий стул.      

 — Неудивительно, — пожимает она плечами. — Ты такая задница все эти дни.       

— Эй! — возмущаюсь я. — Я всё ещё твой босс.       

— Да-да, — отмахивается она. — Так что, я могу пойти на похороны?     

  

— Да. Конечно.       

Шок от известия не проходит весь день. Отец. Энди. Умер. За работой на короткие мгновения я выталкиваю эту мысль из головы, но она снова и снова возвращается, стоит очередному посетителю от меня отдалиться.      

 Уолтер Велс не был примерным отцом, но он вырастил Энди в одиночку. Мать Энди оставила их и исчезла в неизвестном направлении. Уолтер был работягой и самым мужественным мужиком, каких я знал. С сыном он не особо-то нежничал, но Энди никогда не жаловался. Уолтер знал, что я встречаюсь с Энди, и, хоть мы и не стали закадычными друзьями, он никогда не высказывался о наших отношениях или обо мне плохо. Его было за что уважать.       

Я чувствую себя последним дерьмом. Несмотря на то, что всё, что я наговорил Велсу — правда, я ощущаю себя виноватым за то, что вылил на него всё это не в лучшее для него время. Как бы я на него ни злился, я прекрасно понимаю, каково это — терять близких.       

Первое же, что делаю, оказавшись, наконец, дома — набираю номер Энди. Я до сих пор не занёс его телефон в «контакты», а салфетка изрядно истрепалась. Не уверен в последней цифре, но решаю положиться на интуицию и не прогадываю — через три гудка до меня доносится его голос:

      — Алло?       

Он то ли сонный, то ли немного выпивший — сложно понять.       

— Почему ты мне не сказал об отце? — выпаливаю, минуя приветствие.       

На короткий миг в телефоне повисает тишина, но потом я слышу тяжелый вздох. Усталость? Разочарование?       

— А это имеет какое-то значение?       

— Конечно имеет. Я… не знал…      

 — Что ж, это случилось.       

Я решаю, что Энди всё же спал. Он тих и странно смиренен.       

— Мне жаль, — говорю я, сам не понимая, имею ли в виду Уолтера или нашу ссору.       

Энди молчит. Он не похож на себя.       

— Энди? — зову я несмело.      

 — Да?       — Прости за эти дни.        

— О-о-о, пожалуйста… Теперь ты решил быть снисходительным? Не стоит…       

— Это не снисхождение…       

— А что, жалость? — грустно хмыкает он. — Уволь.       

— Просто… Я всё гадал, почему ты вернулся, даже и подумать не мог о твоём отце. Старик был ещё крепким.      

 — Да, но инфаркт никого не щадит.       

В этот самый момент Марли решает, что самое время позвать меня на прогулку. Он кладёт голову мне на колени и жалобно скулит.      

  — Это Марли? — оживляется вдруг Энди. — Черт, как же я по нему соскучился. Наверное, он стал просто огромным.       

— Вряд ли бигль может быть огромным, — усмехаюсь я и чувствую, как внутри всё теплеет. Такой Энди мне нравится больше.       

— Он тоже по тебе скучает, — решаю признаться я.       

—  Ты позволишь мне его увидеть до отъезда?       

Я сказал «теплеет»? Нет, лёд никуда не делся. Он с новой силой охватывает меня.       

— Кхм… И когда ты уезжаешь?       

— Через три дня, — мне кажется, или я слышу горечь в этих словах? — Мне удалось отложить съёмки всего на неделю.       

—  Хорошо… Энди?       

— Да?       

— Можно мне прийти на погребение?       

— На похороны не приглашают, конечно, ты можешь прийти.

***

      Солнце светит совсем по-летнему, на небе ни облачка — не лучший день для смерти. Но я, одетый в чёрную водолазку и чёрные же джинсы, сижу на одной из последних скамеек в церкви и бесцельно блуждаю взглядом по присутствующим здесь людям.       

Вообще это походит на какой-то сюр. Народу чересчур много. Не верится, что Уолтер всех их знал. Энди я видел только мельком, впрочем, как и Кейси и ещё парочку наших общих знакомых. Они сидят впереди, рядом с гробом из тёмного дерева — Энди не пожалел средств для проводов отца в последний путь. Не знаю почему, но у меня нет желания быть к ним всем ближе, соседство старой леди, которая сидит рядом со мной в причудливой шляпе, я нахожу предпочтительней.       

Церемония не отличается от любых других похорон. Священник говорит о том, что сегодня пополнился ряд божьих ангелов, и зачитывает небольшие отрывки из Библии, затем предоставляет право всем желающим сказать пару слов об умершем. Я жду, когда к трибуне подойдёт Энди, но умудряюсь пропустить этот момент, погрузившись в свои мысли.     

На кладбище, когда толпа начинает заметно редеть, гроб опускается под землю. Невольно я выхватываю взглядом стоящего в стороне от могилы Энди, и, словно почувствовав это, он поднимает на меня глаза. Наш зрительный контакт длится недолго, но я успеваю заметить покраснения на его лице, и сердце неприятно сжимается в груди.       

— Вот ты где, — тихо произносит возникшая рядом Кейси.       

На ней чёрное платье на тонких бретельках, а волосы собраны в хвост.      

 — Поедешь с нами.       

— Что? Куда? — теряюсь я.       

— В дом Уолтера, на поминальный ужин. Будут только близкие.       

— Я явно не вхожу в их число.       

— Не тупи, Лори. У Энди, кроме нас, никого нет, нельзя оставлять его сейчас одного.      

 Не знаю, почему, но я не сопротивляюсь. Иду в компании Кейси, её брата и его девушки, а также, конечно же, Энди к большим кованным воротам. Прямо за ними нас неожиданно встречают два репортёра. Я даже не успеваю понять, что происходит, как Люк подходит к ним, не позволяя добраться до Энди, и, прикрыв объектив камеры рукой, что-то говорит. Я смотрю на Велса и замечаю, как он ускоряет шаг, направляясь к машине. Кейс и я идём следом.       

— Падальщики, — говорит Люк, садясь за руль внедорожника, где мы все его ждём. — В Лос-Анджелесе будет хуже? — обращается он к Энди, но тот лишь пожимает плечами.       

Всю дорогу до города мы молчим.       

Первым же делом в доме Уолтера я тянусь за выпивкой. Пофиг, кто что думает, сейчас это необходимость. Но я не ловлю на себе ни одного осуждающего взгляда, хотя народу в доме немало. У Велсов, оказывается, полно дальних родственников, вот только где они все были, когда Уолтер остался с пятилетним Энди на руках? Что-то я не припомню разговоров про сердобольных дядюшек и тётушек, а также про открытки от них на Рождество и дни рождения.       

Я думаю об Энди и начинаю оглядываться, разыскивая его. Но ни на первом этаже дома, ни на заднем дворике его нет. Тогда решаю подняться на второй этаж и нахожу его в его комнате лежащим на кровати. Лицом он уткнулся в подушку, и мне видна лишь его напряжённая спина. Я присматриваюсь к ней пару секунд, ожидая обнаружить дрожь от слез или размеренное дыхание из-за сна. Но Энди не плачет и явно не спит. Молча подхожу ближе и сажусь у кровати на пол. Я смотрю в противоположную сторону, но чувствую, как матрас за моей спиной чуть проминается — Энди поворачивается ко мне.       

— Спасибо, что пришёл сегодня, — тихо произносит он.      

 Я молча киваю и делаю большой глоток из стакана с виски. Практически нетронутая бутылка «Джека Дэниэлса» находится во второй моей руке. Энди замечает её и перебирается ко мне на пол. Он так близко, что я чувствую тепло, исходящее от его тела. Забрав бутылку, он прикладывается прямо к горлышку и делает два глотка.       

Только сейчас я замечаю, что на нём нет пиджака. Энди в одной белой рубашке и развязанном галстуке. Три верхние пуговицы сорочки расстегнуты, и мне видна верхняя часть его груди. Гладкая и загорелая. Я нервно сглатываю и отворачиваюсь.       

До меня вдруг доносится смешок. Бросаю настороженный взгляд на Энди, но он на меня не смотрит.       

— Вспомнил, как отец застал нас в гостиной, — делится он, грустно улыбаясь. — Ты тогда едва в окно не сиганул без штанов.       

Я тоже не могу не улыбнуться, погружаясь в эти воспоминания семилетней давности.      

 — Я думал, он нас прикончит, — сознаюсь я.       

— Я тоже, — вновь усмехается Энди и снова пьёт.       

— Видел его пару раз после твоего отъезда, — говорю я. — Он даже выручил меня машиной, когда я съезжал с квартиры.       

— А мне он ничего не сказал, — удивился Энди.       

— Кажется, он тоже не был доволен твоим решением.       

Вместо ответа Энди снова вливает в себя виски. Какое-то время мы сидим в тишине. С первого этажа почти не доносится никаких звуков, только методичное тиканье будильника на тумбочке в комнате даёт знать, что это всё ещё реальность.       

— Я был там, — говорит вдруг Энди. — В нашей квартире. Поехал на следующий же день после прилёта. Дверь открыл какой-то парень, и я… я подумал, что это твой новый бойфренд.       

Я смотрю на него, не отрываясь. Он ездил в наш бывший дом?!       

— Зачем? — произношу я внезапно вслух.       

Энди пожимает плечами.       

Я допиваю остатки виски из стакана залпом и поднимаюсь на ноги.       

— Ты куда? — спохватывается Велс.       

— Вниз. И ты идёшь тоже. Тебя там ждут.       

— Меня уже тошнит от их сочувствия, — морщится он.       

— Ничего не поделаешь, — безапелляционно заявляю я и шагаю к двери.       

Едва касаюсь ручки, как Энди меня останавливает. Обнимает за плечи сзади и прижимается всем телом. Я чувствую спиной твёрдость его груди и жар кожи. Знакомый до боли запах окутывает меня, будто стирая те годы, что нас разделили. Я задыхаюсь от этой близости и на короткий миг прикрываю глаза.       

— Давай сбежим, — шепчет он жарко мне на ухо, и всё моё тело сотрясает дрожь.      

 Хочется поддаться на его уговоры, мне так охрененно хорошо в его объятиях. Большие ладони настойчиво проходятся по моей груди и спускаются к бедрам. Но я напоминаю себе, что послезавтра он вновь уедет, а я останусь… снова… один.     

  — Нет! — собираю я силу воли по крупицам и вырываюсь.      

 Обернувшись, смотрю ему в глаза.       

Энди этого явно не ожидает — стоит растерянный и опьяненный, похоже, не только выпитым алкоголем.       

— Всё кончено, Энди.       

Я впервые произношу это вслух, и это ранит меня так сильно, будто смысл фразы доходит до меня только сейчас.       

Устремляюсь к лестнице, но вместо того, чтобы остаться с гостями, ухожу из дома совсем. С меня хватит. Меня трясёт, как в лихорадке. Кажется, я все ещё чувствую его прикосновения, слышу его шёпот. Они будто преследуют меня, и я срываюсь на бег.

Тогда

      — Лори, ты дома? — донеслось до меня раньше, чем хлопнула входная дверь.      

 — На кухне.       

Энди влетел ко мне окрыленный от счастья и, не обращая внимание на то, что я стоял у плиты и готовил нам ужин, подхватил и начал кружить по свободному от мебели пространству.      

 — Ты что, обкурился? — рассмеялся я, немало удивленный таким его поведением.       

— Гораздо лучше, — заявил он и, остановившись, смачно чмокнул в губы. — Мне предложили роль.      

 — Правда? В том супер-мега спектакле?       

— Нет, детка, никаких спектаклей. Роль в кино.       

— Кино? — удивился я.       

— Да. Точнее, это сериал, но… Я сегодня полдня читал сценарий, и, знаешь, в этом что-то есть. Я хочу попробовать!      

 Его глаза горели энтузиазмом, он будто светился весь изнутри.

— Не знал, что в Ньюпорте снимают фильмы.       

— При чем тут Ньюпорт, детка, меня зовут к Голливуд! — огорошил он.       

— Что?       

— Да-да. Лос-Анджелес. Калифорния ждёт нас!       

Он снова и снова целовал меня, распаляясь. Я чувствовал его улыбку.       

— Подожди, — слегка отстранился я. — Ты уезжаешь?       

— Мы уезжаем, — обхватил он моё лицо ладонями. — Нам придётся немного ужаться в бюджете, но это же Лос-Анджелес. Снимем себе небольшую квартирку и будем каждый день прогуливаться по «Аллее славы» и по пляжу. Там же Тихий океан. Ты когда-нибудь его видел?      

 — Но я не могу поехать.       

Радостное возбуждение Энди начинает понемногу сходить на нет.       

— Что? Почему? Я уже купил нам билеты…      

 — А обсудить это со мной ты не хотел?       

— Я думал, ты обрадуешься.       

Я опустился на стул, напрочь забыв о готовившейся пасте.       

— Это серьёзный шаг, Энди. Нельзя взять и просто уехать.       

— Почему нет?       

— Может, потому что у нас тут есть обязательства?       

— Все они могут подождать. Это шанс, понимаешь? — сел он на пол у моих ног. — Второй такой возможности у меня может не быть.       

— Что ж, — сглотнул я подступивший к горлу ком. — Тогда поезжай.       

Я не верил, что он так и поступит — просто уедет, оставив меня позади.      

 Всю неделю до его отлёта мы не разговаривали. Я надеялся, что он передумает, пока не увидел в нашем коридоре сумку, набитую его вещами. Тогда я даже не смог переступить порог квартиры, я просто сбежал.

Сейчас

      Взятый напрокат грузовик тарахтит и гремит на всю округу. Удивляюсь, как он не рассыпался по дороге. Но до дома Энди я доезжаю без потерь.       

Стоит мне загнать машину на подъездную дорожку и вылезти из кабины, как Энди открывает дверь и выходит на крыльцо.       

Видимо, он уже давно проснулся, так как выглядит свежо и опрятно, что, скорее всего, не скажешь про меня. Ночью я не смог сомкнуть глаз, голова просто взрывалась от разных мыслей. Энди не стоило приезжать, или хотя бы не стоило вновь видеться со мной, потому что моя жизнь снова превратилась в какой-то хаос, как было сразу после его отъезда. Но в этот раз я решил сделать всё иначе…       

— Что это? — непонимающе смотрит Велс на грузовик.     

— Твои вещи. Я сохранил их. Разве что своего ноутбука ты не найдёшь, я разбил его, был не в силах видеть наши фотографии.     

Энди смотрит на меня без осуждения, но явно не знает, чего от меня ждать в следующую минуту. От необходимости что-то объяснять спасает собачий лай и царапанье когтей по стеклу. Марли не любит находиться в машине один.       

Я достаю малыша из кабины и несу к Энди. Пёс при виде него радостно поскуливает и вертится в моих руках, как вытащенная из водоема рыба.

— Привет, мой хороший, — тянется к нему радостный Энди.       

Пару минут я наблюдаю, как Марли облизывает Энди везде, куда может дотянуться. Энди гладит его и обнимает. На его губах широкая улыбка, это напоминает мне, как он любил возиться с псом раньше. В сердце неприятно щемит.       

— Вы можете пробыть вместе весь сегодняшний день. Завтра утром я его заберу.       

— А ты? — спрашивает вдруг Энди, опуская Марли на землю.       

— Нужно выгрузить вещи и отогнать грузовик обратно в прокат. — Я стараюсь не смотреть на него, разворачиваюсь и иду открывать кузов.     

 

 — Лори? — идёт он следом за мной. — Мы можем поговорить?       

— Не думаю, — я чувствую, как в глазах собирается влага, поэтому все ещё стою к нему спиной, поднимая жалюзи. — Вчера мы всё уже выяснили.       

— Лори, нам НАДО поговорить, — настойчивым тоном говорит он, но я не ведусь. Я хочу поскорее убраться отсюда. Снова сбежать, как сделал это тогда.       

Он стоит прямо позади меня и непонятно чего хочет. Снова чувствую дрожь во всем теле. Я на грани. Не нужно было ему возвращаться в Нью-Порт, не нужно было мне приезжать сюда.       

Едва заношу ногу на подножку, чтобы забраться в кузов грузовика, как Энди дёргает меня за предплечье и разворачивает к себе.       

— Прекрати это! — выпаливает он прямо мне в лицо.       

— Что прекратить? — шепчу я, по-прежнему избегая смотреть на него.       

— Отворачиваться от меня и сбегать.       

Он видит меня насквозь.       

Я чувствую как по щекам текут предательские слёзы.       

— Ох, черт, — громко вздыхает он и притягивает меня к себе.       

Утыкаюсь лицом в его плечо и чувствую пальцы в своих волосах на затылке. Вторая его рука поддерживает меня за спину и очень крепко прижимает к груди. Я не хочу быть таким перед ним, но моя плотина из злости и обиды треснула, и боль вырывается наружу. Я обмякаю в его объятьях и даю волю эмоциям.       

Истерика длится минут пять, и я не сразу понимаю, что Энди что-то мне говорит.       

— …сломал тебя.       

Хочется снова показать зубы, оттолкнуть его от себя и сказать, что он заносчивый хрен, но у меня нет сил спорить и возмущаться. Другая часть меня понимает, что он прав. Я злился на него все эти годы, я упивался этим чувством. Но вот он здесь и даёт мне надежду, и я ненавижу себя, что готов так быстро простить.       

Я отрываю лицо от его промокшей от слёз футболки и впервые за сегодня смотрю в глаза. Уже в следующую секунду его губы накрывают мои. Отчаянно, но нежно, словно в попытке загладить вину. Я не отвечаю, но и не отталкиваю, принимаю всё, что он хочет мне дать. Сердце в груди заходится. Или это его?       

— Прости меня, — доносится сквозь этот безумный ритм. — Прости меня, детка. Я не должен был оставлять тебя, — говорит он, теперь едва касаясь моих губ. — Я должен был что-то сделать, должен был…       

Я улавливаю, как дрожит его голос. Смотрю на Энди и вижу, что у него тоже глаза на мокром месте. Это добивает меня. Именно его эмоции заставляют меня поверить словам. Никогда раньше он не плакал, вчерашний инцидент на кладбище не в счет, и это трогает меня до глубины души. Я прощаю ему всё. Всю ту боль, что он причинил. Все три года жизни без него…

Потом

      Наш самолёт взмывает в воздух, оставляя прошлое позади. Я и Энди летим в Лос-Анджелес.       

Он сидит в соседнем кресле и страшно нервничает, переживает, как там Марли один в багажном отсеке. Я, конечно, тоже об этом думаю, но не взвинчен так, как Велс. Я дал одной стюардессе пару сотен, чтобы во время полета она приглядела за малышом. Куда больше меня сейчас страшит Калифорния, жизнь, которая нас там ждёт.      

 Я сжимаю руку Энди под пледом, как и он мою. На этот раз ему не пришлось меня уговаривать с ним поехать. Я отдал бразды правления «Кофеином» Кейси, как и ключи от своей квартиры. Мы с Энди уезжали в сумасшедшей спешке, потому что уже завтра ему нужно быть на съемочной площадке. Благо, у Марли были все необходимые прививки, так как летом я планировал взять его с собой в отпуск в Мексику.      

 Оказалось, резко менять свою жизнь не так уж сложно, когда рядом есть тот, ради которого ты готов её изменить.

Конец